Дело случая

19. Халвлинг, провинция Лейе, Бельфлор, лето 1704 года Четыре года назад Марк, наверное, не поверил бы, если бы кто ему сказал, что он больше не захочет вернуться в Бельфлор навсегда. Но теперь, после войны, после года в Сите-Вер, что-то неуловимо изменилось. Он был рад приехать, помочь братьям сделать ремонт в доме и привести в порядок огороды и виноградники. Только остаться и поселиться здесь – нет… скорее, он ждал, когда лето закончится, граф и графиня Сернанваль вернутся из поездок по своим имениям в провинциях, а ему придет пора возвращаться в столицу и снова заниматься графской теплицей. Жизнь слишком отчетливо разделилась на «до» и «после». Те, кто в годы войны жили в тылу, оберегая жен и детей, не могли понять, что пережили и чувствовали солдаты на фронте. И точно так же Марк сочувствовал братьям и их женам, но не во всем их понимал. А еще были и его личные секреты, то сокровенное, что он не смог бы сказать ни братьям, ни кому из друзей детства. Ансельму и так не понравилось, что Марк принял помощь от арнеро – что бы он сказал, если бы узнал всё, а не полу-правду… о Лоране же лучше и вовсе не рассказывать!.. Бывало, по вечерам Марк подолгу бродил в роще далеко-далеко за окраиной Бельфлор, сидел на огромном стволе дерева, поваленного бурей, и вспоминал… * Он не раз отправлял птиц-«вестников» в Бельфлор, чтобы дать знать священнику и старостам, что он жив, убедиться, что там есть кому признать его личность и право на жилье и виноградники, принадлежащие его семье. Даже несмотря на магию, писем приходилось ждать долго. Из тех людей, которые знали семью Воланж, остались немногие – старики, которых не забрали на войну по возрасту, да несколько вдов с детьми. И, понятное дело, у них хватало своих забот, у них не было времени ответить сразу. Еще хорошо, что соседи, Жорж и дядя Симон, время от времени наведывались присмотреть за домом. Калека и старик много сделать не могли, но, по крайней мере, дом не разграбили воры. Дядя Симон писал, что священник в церкви теперь новый – прежний-то поехал на войну с парнями, которых забрали в солдаты, да и пропал без вести. Старосты уже совсем другие, губернатор провинции прислал новых людей. Парни, которых забрали в армию, возвращались понемногу, но еще не все… притом, некоторые привезли жен из Арнарбрекка, и поселились на отшибе, потому что родня не захотела признавать такие браки. Об отце, Ансельме и Дени долго ничего не было слышно. Марк ходил к настоятелю монастыря в Сите-Вер, позже попросил мадам Сернанваль помочь встретиться с иоаннитом… казалось, всё зря. Настоятель расспрашивал, кого мог, но безуспешно. Иоаннит, красивый молодой человек примерно одних лет с Марком, больше похожий на бравого военного, чем на священнослужителя, выслушал его с вниманием и сочувствием, но объяснил: времени прошло немало, и с каждым днем искать пропавших без вести всё труднее. Притом, скрываясь от вербовщиков, Ансельм и Дени могли на новом месте жить под чужими именами. Была еще надежда, что они вернутся в Бельфлор сами – но здесь трудно было предполагать что-то наверняка. - Составьте как можно более подробное описание ваших родных. Я могу отправить магических вестников со списком примет в города и деревни, где, насколько известно нашему ордену, беглецы от вербовщиков прячутся чаще всего. Кстати, месье Воланж, ваши братья могли найти приют в обители иоаннитов, орден ведь не служит ни одному из государей в Красных землях и не принимает ничью сторону в войнах, - говорил эр Габриэль де Виль, делая отметки в тетради в красивом алом с золотым переплете. - Последнее вряд ли, - Марку такое предположение показалось сомнительным. – У Ансельма и Дени жены, у Ансельма ребенок, у Дени, может, тоже… семьям в монастыре приходится трудновато. Пережить тяжелое время еще возможно, но не остаться надолго. - В нашем ордене служат и женщины, - эр Габриэль усмехнулся, и чем-то его улыбка напомнила Марку о Лоране. – Правда, их не так много, редко кто из родителей согласится, чтобы дочь вела трудную и опасную жизнь. Но это так, к слову. Что я хотел сказать, - ваши родные могли провести в обители больше, чем месяц-другой, а то и послужить у нас. Мы талантливых людей ценим и стараемся не упустить, для хороших ремесленников у нас находятся заказы. - Из всей моей семьи только у меня есть дар к магии, - с горечью сказал Марк. – Братья более прочно стоят на земле, и… не любят перемен, а иметь дело с орденом Святого Иоанна – заметная перемена в жизни. Но вы правы, эр, любое предположение лучше проверить. Как знать. Война многое изменила. Он побаивался эра Габриэля, тот казался ему слишком ярким, слишком утонченным, слишком… похожим на Лорана Крессе. И все же другой возможности попросить о помощи сильного и ученого мага пока не было. Впрочем, вопреки всем опасениям, иоаннит оказался человеком внимательным и порядочным. Даже не брал с Марка денег и, пока поиски продолжались, принимал лишь самую необходимую плату – крепкое вино и сладости, чтобы поддерживать магические силы. А может, эр Габриэль просто и сам не был уверен, найдет ли хотя бы одного из братьев Воланж? Иногда Марк думал и так… но ему казалось, что лучше всё-таки попытаться, чем сидеть, сложа руки. Просто это цель, которая помогает держаться на плаву. Марк перебрался в дом для садовника при господском особняке и с тех пор видел Алваро всего пару раз. В этих коротких встречах и сухих фразах, которыми они обменялись, не было ничего от прежнего тепла. У Марка сердце сжималось от боли, когда он видел, насколько Алваро исхудал, устал. Так хотелось подойти, обнять… Но – уже нельзя. Теперь они стали чужими. Дни тянулись медленно, тоскливо, и иногда это было даже хуже, чем на войне. Тогда Марк хотя бы мог утешать себя иллюзией, что кого-то защищает. Тогда он впервые в жизни был по-настоящему влюблен. Проклятие… даже раскаиваясь во всём, что случилось потом, он иногда возвращался мыслями к первому дню с Лораном. Скучая не о самом человеке, а о чувстве, которое тот вызывал. А когда всё было потеряно, всё предопределено и надежды были готовы растаять, как дым, жить становилось паршивее и паршивее. Холодная зима сменилась слякотной весной. И только в середине весны пришла первая весточка. Дядя Симон написал, что домой вернулся Ансельм с Лизой. А несколькими днями позже птицу-вестника прислал эр де Виль. Оказалось, что Дени и Мариэтт жили в рыбацкой деревушке на юге, и их случайно нашел иоаннит, проезжавший через те края по пути на совершенно другое дело. * Как братья радовались встрече в первый день! Неплохо прошли и первые недели, наполненные хлопотами и трудом, когда Марк просыпался на рассвете и ложился спать уже самым последним, когда все остальные видели десятый сон. Но теперь… теперь он всё чаще уходил туда, где его никто не мог увидеть. 20. Горьковатый запах полыни пробуждал воспоминания о том, как Марк увиделся с братьями и будто узнавал их заново после разлуки. Ансельм теперь выглядел чуть старше своих лет, намного сдержаннее, казалось, тяжелые годы навсегда оставили на нем свою печать. Поскитаться ему пришлось немало, он даже говорил, что иногда задумывался, не покинуть ли Халвлинг, не искать ли счастья где-то еще. «Только перед папой стыдно было, что похоронил его в чужой земле… и если бы я уехал настолько далеко, то уже навсегда потерял бы Дени». Лиза уже понемногу забывала прежние тяготы – главное, что маленький Поль здоров, что ему больше ничего не грозит. Дени так изменился… загорел еще больше, чем раньше, от него до сих пор немного веяло солью, водорослями и рыбой. Он даже немного тосковал по приморским краям, по людям, которых оставил. Но был уверен, что это пройдет. Главное ведь, чтобы вся семья была вместе. Вся семья должна быть вместе. Так всегда хотелось отцу. Марк тоже думал, что, возможно… Ему нравилось приводить в порядок дом, ремонтировать мебель, белить стены, пропалывать заросшие, запущенные клумбы. Всё это было знакомо, привычно, приятно. Даже усталость казалась желанной – он не думал об Алваро, не видел кошмаров о войне. Но как-то раз, когда Марк наводил порядок в пристройке, Ансельм подошел, спросил, как продвигается дело – «я собираюсь завтра ехать на базар, подумай, что тебе нужно купить» - и, будто невзначай, сказал: - Кстати, а может, со мной поедешь? Я недавно говорил с Гийомом, он рассказывал, новая семья поселилась в домике, где раньше матушка Блан жила. Неплохие люди, и у них дочь чуть младше тебя. Гийом сказал, очень милая девушка. Они завтра тоже выезжают, если хочешь, познакомься, присмотрись. Вдруг что получится, уйдешь от своих хозяев, достроим тебе еще пару комнат… Марк пожал плечами. - Я подумаю. Не знаю пока. Поживем, увидим. Он понимал, рано или поздно жениться придется, особенно, если он решит остаться дома. Но все же хотел, чтобы этот день настал чем позже, тем лучше. Даже самые милые, добрые и трудолюбивые девушки не вызывали у него волнения и желания быть рядом. Как говорил Алваро – «я могу уважать их, восхищаться ими, но не больше». Почему-то эти слова расстроили Ансельма. - Слушай, Марк, но не жить же тебе весь век одному? Ладно, ты раньше был немного застенчивым, ты не знал, чего хочешь… но теперь ты взрослый мужчина, чего-то добился. И не говори мне, что там, на войне, ты не крутил шуры-муры с какой-нибудь красоткой, - будто шутя, предположил он. - Да так, было кое-что, - неопределенно признал Марк. – Но мы разбежались. У н-нее совсем другая семья, другие обычаи. Я там был бы лишним. - Бывает, - хмыкнул Ансельм. – Только не горевать же из-за этого сто лет? Я ж тебе добра желаю. Вон у меня Поль какой бутуз, даст небо и у Дени с Мариэтт такой же будет. Сыновья – наша главная радость. Подрастет мой малой, научу его на земле работать, рыбу ловить… - Пусть небеса будут благосклонны, - улыбнулся Марк. – Ты не волнуйся, Сельме. И у меня всё как-то устроится. Ты же знаешь, я раздумываю и собираюсь долго, зато тружусь на совесть. Но после такого разговора ему стало не по себе. Как будто связь с Лораном медленным ядом отравила его – он уже не считал мечты и планы братьев единственно правильными, единственно возможными в мире… ему становилось тоскливо от такой картины будущего – жить в таком замкнутом кругу, изо дня в день видя одних и тех же людей, позволяя им заглядывать в самое сокровенное в его душе и советовать ему, что делать, как жить, кого любить. В Сите-Вер никто не интересовался, чем он занят в свободное время, какие заклинания отрабатывает, какие книги читает, что готовит на обед или ужин: не нарушай законов, не мешай другим, и никто тебя не тронет. Теперь же Марку становилось обидно, когда он старался, хотел побаловать родных и готовил им блюда, которым научил его графский повар, а братья считали это напрасной тратой времени и продуктов. Он вздрагивал и прятал книгу под кровать или под подушку, когда к нему в комнату заходил Дени, ведь тот считал, что читать не о последних новостях и не о хозяйстве – глупость, к чему забивать себе голову выдумками. «Когда-нибудь ты поймешь, что любить свою семью лучше на расстоянии… ты никогда не сможешь быть полностью откровенным со своими близкими, даже не мечтай о таком…». Вкрадчивый голос звучал в мыслях, и Марк пытался заглушить его новыми и новыми хлопотами. Он ведь любил Ансельма и Дени такими как есть, был рад украсить их комнаты, вырезать из дерева игрушки для Поля и колыбельку для ребенка, которого ждала Мариэтт. Ему нравилось зачаровывать предметы на кухне, облегчая женщинам работу. И все же… Марку было тесно в Бельфлор. Он скучал по своей работе у Сернанвалей. И он не смог бы рассказать братьям о том, что пережил на войне и о том, что предпочитает мужчин. 21. Под конец лета прибыла птица-вестник от графини. Она писала, что ждет Марка в начале осени. Когда он сказал об этом братьям, Ансельм спросил: - Но ты же не вернешься? Тебе и тут хорошо живется. Смотри, как хорошо мы за эти месяцы поработали, дома всё стало еще лучше, чем до войны. Папа нами бы гордился. Какое-то время Марк молчал, глядя на сияюще-белые стены, простую и удобную мебель, голубые занавески в горошек и цветы на окнах. Всё так мило, уютно… но он чувствовал себя, будто в кукольном домике. И виновато сказал: - Меня там ждут. К тому же, граф с графиней хорошие люди, они меня уважают, ценят. И ты бы видел, Ансельм, какая там теплица, какие растения! Мне там интересно. - Ты что-то недоговариваешь. У тебя, наверное, в столице невеста? Так не стесняйся. Что мы, враги тебе? Если хорошая женщина, женись, оставайся там, будете к нам приезжать. Марк задумался. Он меньше всего хотел обманывать братьев. Видел же, убедился на своей шкуре, до чего доводит молчание и откровенная ложь. Но если бы он сказал правду, они бы обиделись. Решили бы, что загордился. Что променял их на столичные радости – лучшую еду, интересные развлечения… они не поняли бы, что в Сите-Вер ему жилось не то чтобы богато, просто свободнее. И потому он ответил: - Да, Сельме, я кое-что тебе не рассказывал, не хотел, чтобы ты за меня переживал, когда работы и хлопот по горло. Я влюбился, но… она узнала о некоторых моих сослуживцах по армейскому корпусу, ей было неприятно, что часть моей жизни прошла с такими людьми… мы поспорили, долго не виделись… я бы очень хотел, чтоб она вернулась. - Нууу, это понятно, - протянул Ансельм. – Бывают такие капризные. Конечно, я бы на твоем месте не стал бы за такой бегать. Но решать, конечно, тебе. Я всегда говорил и говорю тебе снова: к нам ты можешь вернуться в любую минуту. У Марка будто гора с плеч свалилась. Конечно, это был не лучший выход из положения… конечно, рано или поздно правда снова может выйти наружу, из-за любой мелкой случайности, как часто и происходит. Но хотя бы сейчас он может уехать, зная, что Ансельм и Дени на него не в обиде. А позже… пройдет время, он что-нибудь придумает. Может, приедет в гости. Время покажет. * Он уезжал почти с легким сердцем. Выехал заранее, обычным экипажем – порталом было бы быстрее, но Марк предпочел поберечь деньги и магические силы. Да и просто, созерцание того, как за окном сменяются поля, леса, города и деревни, успокаивало, придавало сил. Может быть, он увидится и посоветуется с эром Габриэлем, если тот еще никуда не уехал из столицы… или исповедуется настоятелю монастыря… а может, необходимое решение в нужный миг придет само. Как бы там ни было, после всех перемен, горестей и разочарований жизнь продолжалась.