Враги народа

Прошло три дня       Вика открыла глаза, что удалось с трудом. Уже три дня она находилась здесь без еды и без сна. Ее каждый день вызывали на допрос, каждый день били. Еще, что самое удивительное, как она еще не потеряла ребенка? Но ее состояние сейчас мало волновало. Она переживала за Билла, которого она не видела эти три дня. Как он там? Что с ним сделали? Убили? Или он все еще жив и точно так же сейчас сидит в своей камере и думает о ней?       Помещение, в котором она находилось было сырым, будто в подвале. Наверху, под потолком, виднелось маленькое окошечко, откуда просачивался дневной свет. Стены камеры были отвратительного темно-серого цвета. Кровати тут не было, девушке приходилось спать (если еще хватало сил это сделать) на полу.       Вика проснулась, но веки открыть было тяжело: от ударов ее лицо, да и все тело покрылось синяками. На губах была запекшаяся кровь. И каждый день ее тело покрывалось новыми ссадинами. Немцы не жалели ее ни на сколько. Зачем они ее мучают? Убили бы сразу.       Тяжелая железная дверь скрипнула и в камеру зашел немец.       - Эй, ты! Вставай живо, командир хочет видеть вас, - рявкнул он, подходя к девушке. Подойдя       ближе, он грубо схватил ее за локоть и поставил на ноги.       С ней снова обращались, как с животным, и то с последним, наверно, обходятся лучше. Два года она не видела эту грубость, хозяйка к ней относилась хорошо. Если не считать редкие упреки со стороны Виланда, то можно было бы сказать, что она жила вполне как нормальный человек.       Ее снова привели в кабинет начальника тюрьмы и поставили на колени. Честно сказать, Вике было плевать на все это. Ей было плевать, что сейчас с ней будут делать. Пытать ли, бить ли или унижать. Девушке было все равно. Ее беспокоил только Билл. Поэтому всегда, когда ее приводили к командиру и начинали допытываться, зачем она прятала его, то спрашивала:       - Где он? Что с ним?       Но вместо ответа она все время получала кулаком в челюсть. Было больно, но не так больно, как было на душе. Она научилась терпеть это, она научилась держаться молодцом, когда ей причиняли физическую боль. Отвечая, что любит его и не хотела отпускать на фронт в Россию, девушка получала еще большую порцию ударов по всему телу.       Но в этот раз, командир, которого звали Генрих, на вопрос о том, где Билл, с усмешкой ответил:       - Хочешь взглянуть на своего Билла?       Услышав это, девушка часто закивала головой, сморщившись от боли, которая в ту же секунду пронзила ее тело.       - Что ж, приведите. - Скомандовал мужчина.       Через несколько минут в кабинет распахнулась дверь и вовнутрь ввели бледного, худого, избитого до крови Билла. Одежда была порвана на нем, все тело было покрыто ссадинами. В глазах читалась боль. Но он терпел ее. Так же терпел, как и его возлюбленная.       Увидев его, девушка расплакалась и начала тянуть к нему руки. Ее еле сдерживал стоящий рядом солдат.       - Билл! - заорала она. - Что они с тобой сделали?       - Заткнись, тварь, пока я тебя не заткнул! - рявкнул на нее немец, дергая за волосы.       - А что вы с ней сделали? - зарычал Билл, увидев в каком состоянии его любимая, и тоже начал извиваться от цепких рук другого солдата, чтобы подбежать к ней. Но к сожалению все его усилия были напрасны.       Усмехнувшись, глядя на эту картину, Генрих начал допрос.       - Итак, Каулитц. Расскажите нам пожалуйста, почему вы сбежали и пытались увильнуть от гражданского долга?       - О каком гражданском долге может идти речь? Убивать людей? Я не намерен! - прорычал Билл, делая снова попытки вырваться.       Кивнув солдату, Генрих с любопытством начал наблюдать, как наносят новые удары парню. Тот начал корчится от боли, орать. Не зажившие раны открывались снова. Кровь потекла из носа.       - Билл! - взвизгнула Вика, за что тоже получила пощечину. Упав лицом в пол, она разрыдалась. Так плохо ей никогда не было, даже когда она была на заводе и таскала мешки.       Сплюнув кровь, Билл с ненавистью в глазах уставился на Генриха. Того лишь усмехнулся. Вынув сигарету, он закурил, глядя на своих избитых заключенных.       - Ну-с, я жду от вас объяснений, герр Каулитц.       - Я ничего объяснять не буду! Сначала отпустите ее, - парень кивнул в сторону Вики, - а потом я все скажу.       - Ух, какие мы, еще и условия ставим, - усмехнулся Генрих и подошел к девушке. Он глядел в ее испуганные глаза, которые забавляли его. Страх вперемешку с ненавистью. И все зависело от его решения. Если он даст волю, ее отпустят, а если он прикажет ее убить - убьют. Как ему нравилось его положение! Хочешь - казнишь, хочешь - милуешь. И как бы ему хотелось воспользоваться первым, при том, что он до одури ненавидел русских, что, в прочем, неудивительно.       - Отпустить, говоришь? - переспросил он у парня, повернув к нему голову. Тот кивнул. Усмехнувшись, командир вынул из кобуры пистолет и приставил ко лбу девушки.       - Нет! - заорал Билл, видя, как его любимой угрожает опасность.       Генрих расхохотался. Да, он умеет играть на нервах. Отставив оружие от головы Вики, он повернулся к парню и представил пистолет к нему.       - Тогда отвечай на вопросы, иначе я тебе оставлю дырку в голове на память.       - Не надо его убивать! - завопила девушка.       - Ох, черт, ты меня уже достала! - рявкнул немец и направил пистолет на нее, как вдруг в кабинет ворвался сержант, и закричал:       - Русские в городе!       - Что?       И все, кто присутствовал в кабинете, забыли напрочь обо всем и выбежали на улицу. Вика и Билл остались одни. Девушка не могла поверить своим ушам: ее сограждане добрались до Германии! Победа идет за ее народом. От счастья, она разрыдалась и бросилась к любимому в объятия.       - Билл, ты слышал? Ты слышал? Скоро придет конец нашим страданиям!       - Да, - улыбнулся парень, целуя ее, - теперь все будет хорошо. Но не знал он, что все будет далеко не так.