Ещё один шанс

      — Уходи! — рявкнул он и вернул своё внимание к осколкам.       Ещё некоторое время я стояла и плакала, ничуть не сдерживаясь, а Чанёль всё так же продолжал возиться с осколками, совершенно не обращая на меня внимания. Что мне сделать сейчас? Продолжать плакать навзрыд на всю кухню, уйти в спальню или снова попытаться помочь ему? Как мне поступить? Мозг говорил мне, что нужно уйти, а сердце твердило, что нужно остаться и помочь любимому. Самое важное сейчас это помочь ему, а не лить слёзы и обижаться. Ты сказал мне «уходи», но ты подумал, как мне сложно развернуться, взять и уйти? Это мне кажется абсолютно невозможным, поэтому я не уйду.       Кивнув, сама себе, я вытерла слёзы с щёк и сделала шаг к нему, за ним ещё и ещё, но громкий крик Чанёля заставил меня вздрогнуть от испуга всем телом и попятится назад:       — Я сказал тебе уходи!       Резкая боль в ноге остановила меня. Вскрикнув, я попыталась посмотреть, что с ногой, но благодаря своей врожденной неуклюжести, грохнулась и при том самым удачным образом. Попой я умудрилась приземлиться аккурат на осколки. Мой громкий вскрик напугал даже Чанёля. Хотя я думаю, что от такого вопля возможно, и соседи перепугались. Ну не молчать же мне нужно было в этот момент?! И почему жизнь ко мне вдруг повернулась не самым лучшим местом?       — Джули, — тихий шепот Чанёля.       Кривясь от боли, я устремила свой взгляд на него. Он шокировано смотрел на меня, выпучив глаза, от чего они стали ещё больше, открывая и закрывая рот. Если бы мне сейчас не было бы дико больно, то я бы даже посмеялась с него, но сейчас мне совсем не до смеха. Нужно встать и пойти в спальню, необходимо скрыться с его глаз, а там уже и обработать раны.       Первая попытка встать не увенчалась успехом, я снова свалилась на пол, поскользнувшись на салате. Слава богу, я больше не поймала осколков.       — Позволь мне помочь тебе… — долетел до меня едва слышный голос Ёля.       Я посмотрела на него. В его взгляде читалась мольба и желание помочь. Что, серьёзно, что ли? Ему всю неделю плевать было на меня, а сейчас вдруг просит позволить ему помочь мне? Но мне не нужна его помощь! Его слова разозлили и ещё сильнее расстроили меня. Когда это ему нужно было моё разрешение, чтобы помочь мне? Когда я запрещала ему помогать мне? Это ведь он кричал мне, чтобы я не помогала ему, а не я. Тогда с чего это он вдруг говорит о таком? Еле сдерживая свою злость и слёзы, я заставила себя ответить ему.       — Позволить? Нет, не позволю! — прошипела я, снова предпринимая попытку встать. И на этот раз всё-таки успешно.       Я хотела было уже уйти, но моё внимание привлёк странный звук со стороны Чанёля. Когда я перевела взгляд на него, моё сердце вдруг замерло на мгновение от увиденного. Чанни неотрывно смотрел на меня, его трясло, по щекам одна за другой капали слезы. Я никогда ещё не видела, чтобы он плакал. Боль в теле вдруг ушла на второй план, сейчас я отчётливо ощущала её в сердце. Мой любимый человек плакал на моих глазах, разрывая меня на куски изнутри. Но почему он плачет? Что с ним вообще происходит? Я ничего не могу понять. Не обращая внимания на боль в босых ногах, я подошла к нему прямо по осколкам и села перед ним на корточки.       — Чанёль… — прошептала я, — что случилось? Почему ты плачешь? — спросила я его, стараясь скрыть нотки беспокойства в голосе, но думаю у меня всё равно ничего не получилось, но ответом мне был лишь громкий, выворачивающий мою душу на изнанку, всхлип. — Милый, что с тобой? — Чанёль вздрогнул, но снова ничего не ответил. — Прошу, ответь мне хоть что-нибудь…       — П… — еле выдавил он из себя, — про-шу прости… меня, — пробормотал он, закрывая лицо ладонями.       За что он просит прощение? За то, как он вёл себя всю эту неделю или за что-то другое?       — За что я должна простить тебя? — спросила я.       — За… многое, — выдавил из себя он.       — За что конкретно?       — … — снова молчание в ответ.       Как же меня уже бесит его поведение и это его молчание тоже! Я скоро точно взорвусь от злости!       — Как же меня всё достало, — слёзы полились сами собой и, как бы я не пыталась их сдержать, у меня ничего не вышло. — То ты игнорируешь меня, то злишься, когда я пытаюсь помочь тебе, то вдруг с того ни с сего просишь за что-то прощение. И как мне всё это понимать?       — Не нужно ничего понимать, — с ноткой грубости сказал он, убирая руки от лица.       Он посмотрел на меня глазами, мокрыми от слёз. Такой большой контраст. В его глазах так и плескалась боль и мольба, которые совсем не сходились с той грубостью, что я слышала в его голосе. Это выбивало меня из колеи, злило и мучило. Он что, издевается?       — Да что я сделала тебе, что ты так стал вести себя со мной? — спросила я, повысив голос.       — Ничего… Ты ничего не сделала, — прикрывая глаза, прошептал он так тихо, что я еле разобрала то, что он сказал.       — Тогда почему ты избегал меня, не говорил со мной, даже не смотрела на меня? Почему?       — Потому что я не мог… — ответил он.       — Почему не мог?       — Потому что мне противно… — слова, словно ушат ледяной воды на голову.       Ком застрял в горле, а слёзы с новой силой потекли по щекам. Я не ожидала такого ответа. Совсем не ожидала? Я догадывалась, что я ему стала противна, но одно дело догадки, а другое, когда тебе об этом прямо в лоб говорят. Это очень сильно задевает, заставляет сердце выть от боли.       — Я тебе противна? — едва слышно спросила я, но он услышал.       — Не ты, — ответил он, удивив меня. Что? Кто же тогда? — Я сам себе противен… — вот это поворот. Он удивляет меня всё больше и больше.       — Почему? — шепотом спросила я.       — Почему… почему… ты попугай что ли, чтобы повторять одно и тоже? — спросил он, начиная злиться. — Потому что я — сволочь и ублюдок! Вот почему! Я последняя тварь! — вдруг закричал он и начал бить кулаками о пол. Его слова ошеломили меня. — Я сам себя сейчас ненавижу! Не могу говорить с тобой, смотреть на тебя, потому что понимаю, какую боль я тебе причиню, как только ты узнаешь какая же я тварь на самом деле! Я клялся тебе, божился, но в итоге предал твою любовь! Я предал тебя, моя любовь! Предал, слышишь? — я слушаю совершенно не могу понять, о чём он говорит. О каком предательстве идёт речь?       — Я не понимаю о чём ты… — проговорила я.       Чанёль вдруг поднялся на ноги и, пройдя прямо по стеклу, направился в ванну и закрылся там. Я побежала за ним, но, поскользнувшись, свалилась в осколки. Снова. Теперь к ранее полученным «ранениям» прибавились ещё и израненные ладони, и колени. От боли у меня голова закружилась и живот скрутило. Я села на пол, совершенно не обращая внимания на осколки и размазанный по полу салат. Я просто молча сидела, глотая слёзы, слушала как Чанёль, включив воду, бил кулаками стенки ванны и снова кричал, и матерился. Он оскорблял самого себя, но я не могла понять за что? Что он такое сделал, что так ругает себя? Что же случилось, Чанни? За что ты так ругаешь себя, милый? Ты что-то натворил? Что-то серьёзное? Или ты куда-то влип по лопоухие уши? Ты сейчас за этой дверью, в порыве чувств кричишь и плачешь, а как же быть мне? Что же мне сделать… для тебя? Как успокоить?

***

      Проснувшись на следующий день, я почувствовала себя не важно. Боль от ран от осколков это полбеды, а вот то, что меня буквально выворачивало наизнанку от боли в животе меня пугало. Мне не хотелось вставать, не хотелось шевелиться. Мне хотелось и дальше лежать, вот так залипая на потолок и терпя боль. Ну и что, что больно? Разве есть на свете боль, которую нельзя вытерпеть? Вот и я смогу.       Прислушавшись к звукам в квартире, я не смогла ничего услышать. Была лишь звенящая тишина, которая совсем меня не радовала. Где Чании? Он ушёл? Почему так тихо в доме? Он почти всю ночь кричал, успокоился только ближе к утру. Я тогда перепугалась до смерти. Когда я подбежала к двери, то сразу же услышала фразу, которая немного успокоила меня.       — Я в порядке, — пробасил он.       Всего три слова и моё сердце на мгновение успокоилось, но только лишь на мгновение. Сейчас моё сердце сжалось от мысли, что с ним что-то случилось. Он ведь не мог с собой что-то сделать? Нет, он не может! Резко подскочив с кровати, я схватилась руками за живот, боль скрутила меня с новой силой. Раны от стёкол тоже дали о себе знать. Голова немного закружилась. Может всё-таки стоит сходить в больницу? Нет, сейчас важнее всего это Чанёль, да он важнее. Больница чуть-чуть подождёт. Взяв себя в руки, я поплелась в гостиную, там Ёля не оказалось, значит он в ванне.       Уже находясь около двери в ванную комнату, я прильнула к ней ухом и попыталась вслушаться, но услышать мне ничего не удалось. Это очень сильно напугало меня.       — Чанёль… — пробормотала я, еле волоча языком, ответа так и не последовало. — Ча… — меня перебил тройной стук по стене.       Он там. Он в порядке. Слава богу. Аж от сердца отлегло.       Неожиданно зазвонивший телефон, заставил меня вздрогнуть. Звук был не далеко от меня. Посмотрев вниз, я обнаружила свой телефон прямо у себя под ногами. Серьёзно? Ну и как он там оказался? Наверно, я вчера его случайно выронила. Подняв аппарат, я приняла звонок, даже не посмотрев на дисплей.       — Алло, — каким-то сдавленным голосом ответила я.       — Джули это ты? — послышался на том конце трубки обеспокоенный голос моего лучшего друга Бэкхёна. — С тобой всё в порядке? Что с твоим голосом?       — Со мной не всё в порядке, — прошептала я и, не надеясь, что он услышит, но он всё-таки услышал.       — Я сейчас приеду, хорошо? Жди меня, я уже собираюсь, — поспешно ответил он.       — Бэкхён… — пробормотала я.       — Да?       — Давай встретимся не у меня дома, а где-нибудь в другом месте?       — Я удивлён, тебя обычно редко можно куда-то вытянуть, а тут ты сама предлагаешь встретиться в не дома, — небольшая пауза. — Да я только за! Где угодно, главное, что Чанёль не будет прожигать меня освирепевшим от ревности взглядом. Но давай лучше я подъеду к твоему дому, а уже потом решим куда поедем. Куда угодно, куда ты захочешь. Хорошо?       — Хорошо Бэки, — ответила я в душе радуясь, что скоро увижу своего друга.       — Вот и договорились. Буду через сорок минут, жди.       — Жду. До встречи.       — До встречи, — и бросил трубку.       Как хорошо, что Бэк позвонил, мне сейчас очень нужно с кем-то поговорить и поделиться своей печалью. Вдруг живот снова скрутило. Ну, кажется, нам придётся не гулять где-то и не болтать, а ехать в больницу в срочном порядке, потому что боль становится с каждой минутой всё сильнее. Боюсь, что я всё-таки не смогу её выдержать. В этот раз придётся наступить себе на горло и пойти в больницу, иначе чувствую, что в скором времени меня принудительно туда на скорой помощи увезут. Да не дай бог, лучше сама поеду. Хоть мне и не очень хочется, но выбор у меня не велик.

***

      Обработав раны и одевшись, я вышла из дома. Бэки уже был у подъезда и ожидал меня. Завидев меня, он кинулся ко мне с распростёртыми объятиями.       — Джу, я так рад тебя видеть! — кричал он на всю улицу, сминая меня в своих крепких объятиях, заставляя кряхтеть от удушья. — Ой, прости, — он наконец отпустил меня и мне удалось нормально вздохнуть.       — Я тоже очень рада тебя видеть, — кривенько улыбнувшись, ответила я.       Новый приступ боли снова накрыл меня, стараясь скрыть её от Бэка, я лишь слегка сморщила носик. Но Бэкхён не был бы собой, если бы сразу же этого не заметил. Сощурившись, он смерил меня каким-то странным взглядом.       — Что-то не очень заметно по твоему лицу. Чего это ты скривилась? От меня что, плохо пахнет? Или что? — спросил он, нахмурив брови.       — Нет, нет дело не в этом, — замахала я руками в отрицательном жесте.       — Тогда в чём?       — Бэки, давай поедем в больницу? — после того как я это сказала, глаза Бэка чуть на лоб не полезли.       — Что? — удивлённо спросил он. — Меня не было в Корее всего месяц, а ты за это время полюбила больницы? Я, конечно, сказал, что готов поехать куда ты захочешь, но почему именно туда? Я знаю тебя всю свою жизнь и насколько я знаю, больницы ты как огня боишься, — он сверлил меня недоуменным взглядом. Вдруг, его лицо стало нечитаемым, в следующую секунду оно переменилось на обеспокоенное. — Что-то случилось? У тебя что-то болит? — я не ответила на его вопросы, потому что пыталась подобрать слова, которые нужно сказать ему. — Почему ты молчишь?       — Да Бэки, болит. У меня болит сердце, болит душа, но ещё у меня очень сильно болит живот и кружится голова. У меня сейчас такое чувство, что я в любой момент могу упасть замертво. Это так пугает меня, Бэки, — тихим и надломленным голосом проговорила я, смотря ему прямо в глаза. Не знаю, что он там увидел, но он тут же притянул меня в свои объятия.       — Идиотка, почему сразу не сказала? — спросил он, поглаживая меня по голове. — Я тоже тот ещё дурак, должен был сразу догадаться, что с тобой что-то не так, ещё тогда, когда ты мне ответила тем странным голосом, — он выпустил меня из объятий и потащил к машине, стоявшей неподалеку от нас. — Давай не будем терять ни минуты, не дай бог ты и правда умрёшь. Я этого не переживу. И то ушастое нечто, что сверлит нас взглядом всё это время, тоже.       — Чанёль? — прошептала я, оборачиваясь и глядя в окно, но я успела только мельком на него взглянуть, так как была буквально впихнута в салон автомобиля. — Бэкхён! — возмутилась я.       — Нечего на него таращится, лучше поехали быстрее, — сказал он, залезая в машину.       — Ыррр… — от негодования зарычала я.       — Потом порычишь, — с усмешкой проговорил Бэк.       Я отвернулась к окну. Около пяти минут мы молчали. Тишину нарушил Бэк.       — Вы с ним поругались? — я недоуменно посмотрела на него. — Ну я заметил, как он смотрел на тебя виноватым взглядом. Он даже не обратил на меня и наши объятия никакого внимания. Это-то и странно, обычно он бесится, когда я обнимаю тебя, да даже когда я просто говорю с тобой. Расскажешь, что у вас произошло?       — Бэк, давай мы обсудим это после больницы, окей? — надрывным голосом сказала я.       — Да, хорошо, — согласился он.       До больницы мы добирались в полнейшей тишине.

***

      Мы уже сидели в машине Бэкхёна на парковке при больнице. Я пребывала словно в прострации, не слышала ни звуков, ни чего. Для меня словно ничего не существовало. В голове раз за разом всплывало одно слово, произнесённое врачом. Мне сейчас плакать или радоваться? Почему я не могу ничего почувствовать? Ни радость, ни грусть, совершенно ничего. Почему? Наверно это хорошая новость, поэтому я должна радоваться, но в такой ситуации как моя, хорошая ли? Возможно ли что после того, как я скажу всё Чанёлю это может стать концом всему? Он и так ко мне охладел, что же будет тогда, когда я ему расскажу?       — Ай! — взвизгнула я, почувствовав резкую боль во лбу. Этот поганец Бэкхён дал мне щелбан, а теперь ещё и усмехается. — Бэк!       — Ну, а что? Не будешь запираться в себе, меня это нервирует, — с хмурым видом пробормотал он, но тотчас просветлел. — Лучше скажи мне, ты хоть рада?       И что мне ему на это ответить? Правду?       — Я не знаю Бэк… — понуро ответила я.       — Как это? Как можно не знать, рада ты или нет? Это ведь ребёнок, самое дорогое, что может быть в жизни человека. Как ты не можешь быть рада в этот момент?       — Всё так неожиданно. У нас сейчас с Чанни не самое лучшее время, поэтому я совсем не знаю, как он отреагирует на это. Да я и сама не знаю, как мне реагировать.       — Нужно радоваться! — радостно ответил Бэк. — Какое бы не было время, несмотря ни на что, ты должна быть рада, что бог подарил тебе такой подарок! А ты тут сидишь, ни живая, ни мёртвая, с таким лицом словно тебя по башке ударили хорошенько.       — Именно так я себя и почувствовала, когда врач сообщил мне… — прошептала я опуская взгляд.       — Я если честно тоже. Я буду дядей… Это немного пугает меня, но я безумно рад! — Проговорил Бэкхён, светясь от счастья.       Смотря в счастливые глаза Бэка, я и сама чувствую, как счастье постепенно стало переполнять меня. Я и Чанёль мечтали о ребёнке и вот, наконец, я беременна. Возможно, его это сейчас и не обрадует, но меня очень. Очень, очень сильно радует!       — Я счастлива, — едва слышно прошептала я.       — Что? — с ухмылкой спросил Бэк.       — Я счастлива! — прокричала я на весь салон.       Бэк заулыбался и притянул меня в объятия.       — Вот и молодец, — проговорил он.       — Но… — прошептала я снова поникнув. Бэк отпрянул от меня и посмотрел в мои глаза.       — Давай рассказывай, что у вас там произошло, — твёрдо сказал он. Я не могла, да и не хотела возражать. Я решила рассказать ему всё, что произошло за эту неделю.

***

      Выслушав всё, что я рассказала ему, Бэкхён отклонился на сидение и устремил взгляд вперед.       — Ты должна рассказать ему. Всё равно как он отреагирует, но он должен знать. Как бы там ни было он, тоже принимал участие в его зачатии, и он имеет право знать.       — Но Б… — попыталась я возразить, но была перебита.       — Никаких, но! Ты должна ему рассказать о малыше! — сказал Бэк тоном, не терпящим возражений.       — Бэ…       — Джули! — он посмотрел на меня суровым взглядом. Сглотнув ком в горле, я решила не спорить с ним. — Вот и умничка, а теперь поехали, я отвезу тебя к ушастому папаше.       — Не очень-то хочется к нему сейчас… — прошептала я, опуская голову.       — Тебя никто и не спрашивает, сиди себе тихонечко и думай, как рассказать ему о такой радости, — проворчал он.       — Ладно, — буркнула я недовольным голосом, отвернувшись от него к окну.       — Бука обидчивая, — хохотнул Бэк.       — Пф…       — Я, кстати, не буду заходить к вам, пока ты ему не расскажешь, а то на радостях сам ему всё выложу. Но я этого не хочу. Ты сама должна ему рассказать эту новость, а не я. Хорошо?       — Да! Поехали уже! — с недовольством пробормотала я.       — Ладно, ладно! — усмехнулся он и завёл машину.

***

      Всю дорогу до дома я думала о том, как рассказать всё Чанни. Бэки ни о чём больше не говорил со мной. Я благодарна ему за это, он всегда знает, когда нужно говорить, а когда молчать. Люблю в нём эту черту.       Сейчас, стоя в прихожей нашей с Чанёлем квартиры, страх снова наполнил меня. Ёль снова чем-то гремел на кухне. Стоит ли сейчас пойти и рассказать ему? Или нет? Блин я не знаю, что мне делать! Наверно сейчас не нужно этого делать.       Разувшись, я прошла в гостиную и, сев на диван, снова принялась думать. Врач сказал, что срок уже два месяца. И как же я умудрилась не заметить, что беременна? Я прибавила в весе и мне иногда бывает плохо, головокружения, редкая тошнота и боли в животе, но я всё списывала на то, что я болею. Как так можно? Я ведь женщина, почему я не почувствовала? Почему не поняла сразу, когда появились первые звоночки?       — Что с тобой? — обеспокоенный голос Чанёля вывел меня из мыслей. Посмотрев на него, я обнаружила, что он сейчас сидел на коленях передо мной и склонив голову на мои колени обнимал меня за ноги. С чего это он вдруг? — Ты сейчас похожа на призрака, — прошептал он.       — Такая же безжизненная? — шепотом спросила я.       — Да, — так же шепотом ответил он. — Это я виноват да? Это из-за меня ты сейчас такая?       — Отчасти…       — От чего же ещё? — спросил он. Стоит ли сказать ему сейчас о ребёнке? Нужно ли?       — Тебя это волнует? С чего вдруг? Тебе всю неделю было плевать на меня…       — Это не так! — ответил он, повысив голос и подняв голову с моих колен. — Мне не было плевать на тебя. Я просто не знал, что мне делать. Как вести себя с тобой, как говорить, как смотреть на тебя, — его голос с каждым словом становился всё тише. — Я понятия не имел, что мне делать? Я причинял тебе боль, хоть и не хотел, но я больше не могу так. Сейчас я причиню тебе ещё большую боль и это рвёт меня на части. Я так не хочу это делать… Не хочу… — последние слова он шептал, снова уткнувшись лицом в мои колени.       — Чанёль, — прошептала я, опустив руку на его макушку и погладила по растрёпанным волосам. Он вздрогнул, но не ушёл от прикосновения. Это немного обрадовало меня.       — Выслушай меня, пожалуйста… — надломленным голосом прошептал он.       — Я… слушаю…       — Мне потребовалась неделя, чтобы взять себя в руки и признаться тебе…        В чём же он хочет мне признаться? В том, что разлюбил? Мне не очень хочется сейчас это слушать. Я попыталась оттолкнуть его, но ничего не вышло, он намертво вцепился в меня.       — Чанёль, прошу, не надо ничего говорить… умоляю… только не сейчас… — затараторила я еле слышно.       — Если не скажу сейчас, то не смогу сказать никогда. Я вряд ли снова смогу на это решиться…       — Ча…       — Прошу… — перебил он меня, — выслушай… молю…       Что мне делать? Я не хочу слышать слов о расставании, не хочу знать, что он меня больше не любит. Не хочу… но я не могу сказать ему нет, когда он говорит это таким голосом. Совсем не могу.       — Х-хорошо, — сбивчиво ответила я.       Некоторое время он молчал, но, когда он начал говорить я сильно пожалела, что не остановила его, не оттолкнула. Лучше бы я ничего не слышала! Не единого слова! Ну почему я не глухая? Боже почему?       Каждое его слово, словно нож в сердце. Он уже давно не сдерживал эмоций. Он плакал, уткнувшись в мои колени, а я безжизненным взглядом сверлила его макушку.       — Прости меня моя любовь. Я не хотел изменять тебе… милая я правда не хотел. Как бы я мог? Я так сильно люблю тебя. Так сильно, что мне хочется умереть прямо сейчас. Я не имею права вот так обнимать твои ноги, говорить с тобой или видеть тебя…       К чему теперь все его слова? Я ничего больше не хочу слышать…