Последнее желание

Вэй Ин, обосновавшийся на тенистом берегу у самого края озера, задумчиво счищал верхний слой коры с куска бамбукового стебля. Размеренный плеск воды и легкий шум камыша на слабом ветерке успокаивали, вводили в лёгкий транс и уносили сознание все дальше от текущей реальности в дебри воспоминаний... Когда Старейшина только очнулся в своем новом теле, и сразу же получил нагоняй от несносного отпрыска семейства Мо, а после на некоторое время был заперт в своей лачуге, он обнаружил разбросанные на полу листы. Листы эти, испещренные неровным почерком, местами мятые и запятнанные грязью и чернильными кляксами, на поверку оказались личными записями Мо Сюань Юя. И за неимением ничего лучшего, а также чтобы найти хоть какие-то указания на тему своих дальнейших действий, Вэй Ин начал читать. Если достаточно глубоко погрузиться в медитативный транс, то можно досконально вспомнить всё, что угодно. А сейчас ему просто необходимо было вспомнить. Вдруг он тогда всё-таки что-то упустил? Вэй Ин прикрыл глаза, глубоко вздохнул и сосредоточился. Строчки дневника и даже собственные мысли по поводу прочитанного понемногу стали всплывать в памяти. "...Мне страшно. Пожалуй, так страшно мне не было еще ни разу в жизни... То, что я узнал, не поддаётся никакому разумному объяснению, сколько бы брат не уверял меня в обратном. Но тайна эта, несмотря на то, что повергает мою душу в панику каждый раз, стоит мне только мельком вспомнить о ней, тайна настолько тёмная и ужасная, что земля уже давно должна была разверзнуться под ногами совершившего столь вопиющее злодеяние, тайна, что не даст мне покоя, вероятно, до конца моих жалких дней, всё же останется неразглашенной. Ни на страницах этого дневника, ни где-либо еще. Я не могу не писать вовсе, потому как очень скоро мне становится некуда деться от самого себя. Монотонность письма немного успокаивает, заставляет забыться. Стоит же мне остаться наедине с собой долее получаса, как мне начинает казаться, что он придет за мной. Придет и убьёт. За то, что я знаю его тайну. Наверняка это спишут на несчастный случай. И никто, никто в целом мире не станет по мне скучать. Все будут только рады избавиться от меня. И, если быть совсем честным, я и сам бы рад от себя избавиться, потому что не вижу в своем существовании более никакого смысла. И все же мне страшно, если он придёт за мной. Страшно еще раз посмотреть ему в глаза, услышать его голос... Увидеть его ТАКИМ. Лучше уж пусть подошлёт кого-нибудь перерезать мне горло или подсыпать в пищу яд, лишь бы не видеть его больше. Зачем? Зачем я только туда полез...?..." "Ну вот и первый кандидат на месть наметился" - мрачно подумал Вэй У Сянь. - "Правда, пока непонятно кто, и непонятно, за что. Кажется, не один я прославился тёмными делами... Ладно, продолжим. Надеюсь, дальше будет понятнее". "Всё начиналось очень хорошо. После десяти лет молчания и редких подарков, всегда передаваемых через посыльных, отец внезапно прислал мне приглашение вступить в ряды адептов его Ордена. Матушка была очень рада. Она всегда верила в то, что отец не забудет про нас, и вот, ее надежды оправдались. Я тоже был счастлив. Никогда не тешил себя иллюзиями, что смогу быть великим заклинателем, но что угодно тогда казалось лучше, чем жизнь в деревне под шепот людской молвы и непрестанные придирки старшей Госпожи Мо и ее недалекого сынка. Язык не поворачивается называть его братом. В общем, я собрал с собой скромный узелок с вещами и немного провизии, попрощался с матушкой и двинулся в путь. Мы (я и Шен Мэнь, человек, которого послали за мной) шли пять с лишним дней, ночуя в попадающихся по дороге деревнях, и к вечеру последнего дня добрались к Башне Кои. Отец встретил меня прохладно - лишь поприветствовал и сообщил, что отныне я буду жить и учиться вместе с другими адептами, а по выходным меня ждут отдельные от остальных занятия - по этикету, а также - владению мечом. И что вести их будет Цзинь Гуан Яо, молодой, но очень талантливый заклинатель, прославившийся в смутные времена не так давно минувшей Аннигиляции Солнца как отважный разведчик, в одиночку победивший свирепого Вэнь Жо Ханя. И, по совместительству, мой единокровный старший брат. Да, вот таким вот странным образом, из вскользь брошенной фразы, я узнал, что у меня есть еще один брат. И с нетерпением и трепетом стал ждать встречи с ним." "Это что же, получается, человек, чьё тело я сейчас занимаю, - сын Цзинь Гуан Шаня и брат Цзинь Гуан Яо? Дела..." - задумчиво протянул Вэй Ин. - "Интересно, что же случилось с бедолагой, что он дошел до жизни такой?" "Меня поселили в комнате с еще семью адептами. Я не нашел в них ничего, что могло бы возбудить во мне интерес или желание узнать их получше. И, судя по их реакции, я также не вызывал у них особого интереса. Иногда они бросали на меня странные неприязненные взгляды, не выражая, впрочем, особой враждебности, обменивались короткими фразами по учебе, но никогда не стремились завести личную беседу. Меня это вполне устраивало. Я не привык много общаться с людьми, и в целом не жду от них чего-нибудь хорошего. Мне всегда было спокойнее в обществе свитков и книг. Тогда же, едва получив доступ к ученической библиотеке ордена Лань Лин Цзинь, я с головой погрузился в новые знания. В конце недели я с нетерпением ждал индивидуальных уроков. Мне хотелось поскорее познакомиться с братом! Всю неделю я и так, и эдак представлял в своей голове эту встречу, и все не мог выбрать, какой же из придуманных мной вариантов наиболее приближен к действительности. Я даже набрался смелости и спросил у одного из своих сокурсников, каков он, Цзинь Гуан Яо? Я считал его человеком внушительным и грозным, обладающим жестким нравом и отчаянной храбростью, и был очень удивлен, услышав, что мой брат похож скорее на любимого сына Главы Ордена, с младых ногтей обучавшегося искусству светской беседы, чем на сурового воина, прокладывавшего свой путь в одиночку. Естественно, я ему тогда не поверил, и, сидя уже утром субботы в тренировочном зале, с замиранием сердца ждал появления своего героя. Когда он вошёл в комнату, мне показалось, будто мягкое рассветное солнце осветило всё вокруг. Как и сказал мне Чзинь Чань*, мой брат не отличался ни высоким ростом, ни могучим телосложением, но плавность и раскованность его движений, тонкий шорох золотистых одеяний, прямой открытый взгляд и мягкая доброжелательная полуулыбка обезоруживали ничуть не хуже меча. Уже тогда я понял, что покорён этим человеком безраздельно, и последую за ним куда угодно, даже в пропасть, кишащую голодными мертвецами. И думаю, он по моим глазам тоже это понял. Мы поприветствовали друг друга учтивыми поклонами, а после, стоило ему только начать говорить, как я утонул в шелестящем потоке его голоса, подобном неспешному журчанию горного ручья." "Господи, если он и дальше продолжит описания в том же духе, то я подумаю, что он был влюблен в Гуан Яо. Тот, конечно, умеет произвести впечатление, но не до такой же степени! А у парня определенно талант к лирическому жанру! Даже странно, что он не писал стихов..." "Мы с братом стали проводить всё больше времени вместе. Не только на выходных. Оказывается, у него в покоях есть личная библиотека! Он пока не позволяет мне заходить туда, но с радостью приносит что-нибудь почитать. Книги из его библиотеки - настоящие драгоценности! В ней собраны и трактаты великих философов античности, и изыскания некоторых современных философов, и многие исторические рукописи, и чрезвычайно полезные практические советы по заклинательству, и бог весть, что еще... Я всё просил разрешить мне самому заглянуть в неё, но он каждый раз находил убедительный предлог, чтобы отказать мне. И каждый раз делал это столь мягко и со столь обворожительной улыбкой, что я совершенно не мог на него обижаться. Поэтому я со смирением и благодарностью принимал те дары, что он приносил мне, но продолжал верить, что когда-нибудь наступит тот день, когда я смогу пройти в святая святых - его покои. И этот день настал. Если бы я тогда знал, чем это на итог обернется, запретил бы себе мечтать еще в самом начале. И книги бы запретил брать тоже. Но прошедшего, как известно, не воротишь. Это случилось внезапно. В обеденный перерыв, после изнуряющих утренних занятий по сражению на мечах, мы с братом сидели на летней террасе, ели рис и наслаждались погожим солнечным днём. Я заметил, что в деревне Мо, откуда я родом, такая погода - великая редкость, всё больше пасмурных и дождливых дней. Брат попросил рассказать подробнее о родных местах и о моем детстве, и я, сам от себя не ожидая такой откровенности, рассказал всё, что смог вспомнить. Думаю, всё дело в располагающей обстановке и в его завораживающем голосе - если даже отнять у Гуан Яо всякое оружие, он, вероятно, смог бы зачаровать противника, просто поговорив с ним о погоде. В общем, я, не привыкший жаловаться на жизнь никому кроме вот этого вот дневника, выложил всё как на духу и даже помянул нелестными словами мою тётушку и двоюродного братца. А после этого он вдруг взял и разрешил мне ходить в его библиотеку. Я был вне себя от счастья, и готов был нестись туда во весь опор немедленно, но Гуан Яо сказал, что не хотел бы, чтобы о нашем уговоре знали посторонние, а потому велел приходить мне после отбоя под покровом ночи. Я согласился с разумностью его доводов, и в волнении стал дожидаться сумерек." "Вот счастье-то - закопаться в библиотеке! Мда, некоторых людей мне определенно никогда не понять! Помнится, был в моей жизни один малообщительный зануда, повёрнутый на книгах и правилах. Думаю, если бы эти двое вдруг встретились, они бы нашли общий язык." "Увиденное поразило меня до глубины души! Я много мечтал об этой библиотеке, но даже и близко представить себе не мог, какая это сокровищница! Здесь были даже рукописи, которые считаются давно утерянными, а также несколько десятков запрещенных заклинательских книг, по легендам, уничтоженных еще два столетия назад. Я попробовал их почитать, но диалект, на котором они написаны, значительно отличался от привычного мне, и знакомые, казалось бы, иероглифы имели совершенно иной смысл. Потому я решил отложить эти книги до лучших времен, и с удовольствием погрузился в изучение более современных и понятных сборников по истории становления различных Орденов. Не все из книг в силу их ценности или же в силу их ветхости я мог уносить с собой, а потому мои тайные визиты в покои брата стали случаться почти каждую ночь. Когда все мои сокурсники, утомленные дневными заботами, забывались спокойным глубоким сном, я неслышно выбирался из своей постели и обходной дорогой, которую показал мне брат еще в первый визит, шел в Благоуханный дворец. Охрана была оповещена, и беспрепятственно пропускала меня. Я два раза едва слышно стучал в дверь покоев и брат распахивал мне дверь. Это был наш особый ритуал, всегда исполнявшийся безукоризненно. После я забивался в угол комнаты с очередной редкой книгой и толстой коптящей свечой, а Гуан Яо или сразу ложился спать, или же практиковался перед сном в игре на гуцине. Мы почти не разговаривали друг с другом, но в то же время нам было удивительно уютно вместе. Мне нравилось слушать его игру, а ему - наблюдать за тем, как я шуршу пыльными страницами. По крайней мере, мне так казалось. Иногда я засыпал прямо там, подложив под голову стопку книг, и на рассвете, за полчаса до того, как ударят в гонг, кто-нибудь из охраны трижды стучал в дверь, что означало, что мне пора в обратный путь. Я обычно очень чутко сплю, поэтому пробуждался легко, всегда задерживался на пару минут полюбоваться на еще спящего брата - во сне он кажется таким беззащитным и совсем юным - и возвращался тем же тайным путём, что и пришёл..." "Эх, поесть бы сейчас чего-нибудь!" - Вэй У Сянь зевнул и устало огляделся в поисках чего-нибудь съестного. Ничего подходящего, увы, не нашлось. - "Если этот парень и впредь планирует писать о литературе и своем обожаемом брате, то мой разум скоро вовсе мне откажет. Особенно, на голодный желудок." И, словно вселенная услышала его просьбу, в маленькое отверстие в самом низу запертой входной двери чья-то жилистая рука просунула плошку с рисом. - На, ешь, пока юный господин Мо еще не повыбивал тебе все зубы! - раздался грубый мужской голос из-за двери. Вслед за ним послышались неразборчивые женские реплики, судя по тону, одобрительные, и кокетливое хихиканье. Вэй Ин взял плошку и с тоской посмотрел на серый пресный, склеившийся в единый неровный комок, рис. Блюдо не внушало доверия и напрочь убивало проснувшийся до того аппетит, но непрочитанных страниц оставалось еще около половины, а выбирать всё равно не приходилось. Потому бывший Великий Магистр придвинул поближе очередной лист и со вздохом начал есть. "Хочу написать отдельно о дне, изменившем всю мою жизнь. Несмотря на все последующие события, этот день навсегда останется в моей памяти самым светлым и добрым воспоминанием. В этот день я встретил ЕГО. " "Ты встретил кого-то круче своего лучезарного брата? Да быть того не может! И кто же этот счастливчик?" - ухмыльнулся Вэй У Сянь, меланхолично пережевывая рисовую клейковину. "Был воскресный день, и в Башне Кои проходил традиционный ежемесячный Совет Кланов. Для меня это был первый Совет, и несмотря на то, что роль адептов на нем ограничивалась лишь торжественной встречей и приветствием прибывших заклинателей, я был крайне заинтригован происходящим. Нам всем велели облачиться в парадные одеяния, иметь при себе мечи и вести себя строго согласно правилам Ордена. Я не был ни способным заклинателем, ни сильным в дворцовом этикете, а потому стоял во втором ряду учеников, стараясь, насколько это возможно, разглядеть происходящее из-за спин моих товарищей. Те, кто так же, как и я, недавно поступил в обучение, пребывали в столь же трепетном волнении. Ученики постарше, напротив, стояли с выражением хорошо запрятанной скуки на лицах. День близился к полудню и редкие с утра делегации заклинателей незаметно превратились в нескончаемый и оживленный поток гостей. Главы именитых кланов были, преимущественно, одеты в парадные, но довольно скромные одежды и вели себя со спокойным достоинством, присущим лишь сильным мира сего. Главы же более мелких кланов, напротив, отличались пестротой и вычурностью одежд, надменными взглядами и несдержанностью темперамента. Когда неотрывно и внимательно наблюдаешь за потоком людей, подобные контрасты очень бросаются в глаза. Первый ажиотаж уже спал, и я понемногу начинал уставать и от тех, и от других. Пока не появились ОНИ. Их было двое, и их явление в шумную людскую толпу было сродни явлению небожителей, незнамо зачем сошедших из Долины Бессмертных на скромный земной праздник плоти. Их лёгкие развевающиеся безукоризненно белые одежды лишь дополняли возникший образ. Один из них имел на поясе флейту тончайшей работы, другой нёс переброшенный через плечо гуцинь. Один доброжелательно улыбался и приветствовал каждого, другой же оставался холоден и отстранён и лишь иногда кивал. Не только я, но и почти все присутствующие замерли в немом восхищении. А потом один из небожителей, тот, что был более молчалив и сосредоточен, вдруг повернулся в мою сторону, и мы на секунду встретились взглядами. А в следующую секунду я понял, что пропал, окончательно и бесповоротно. Потому что такого кристально чистого, ясного и глубокого взгляда я не встречал еще никогда, и думаю, никогда больше не встречу. Если верить поговорке, что глаза - зеркало души, то душа, с которой мне лишь мельком удалось соприкоснуться, - прекраснейшая и совершеннейшая из всех когда либо существовавших душ..." Дальше шло довольно занудное описание Совета, перемежающееся восторженными репликами о прекрасном НЁМ, которые Вэй Ин решил благополучно пропустить. Повествование заканчивалось следующими, весьма предсказуемыми, но всё же странными выводами "Я люблю его. С тех пор как впервые увидел. С тех пор как его чистый, словно хрустальные воды горной реки взгляд впервые столкнулся с моим взглядом. Кажется, он впитал в себя всю красоту и спокойствие природы тех мест. Я никогда не бывал в Облачных Глубинах, но видел на картинах, а еще нам немного о них рассказывали на занятиях. Это, должно быть, странно - вот так в один день осознать, что ты кого-то любишь. Кого-то, с кем даже не обмолвился ни единым словом. Кого-то, о ком ты знаешь лишь обрывочные слухи. Тем более, мужчину. Но всё же, как только я увидел его, то со всей уверенностью понял, что моё сердце больше никогда не сможет полюбить никого другого. Потому что не бывает на свете людей чище и светлее. Просто не может быть." "Просто не может быть!" - повторил последнюю фразу потрясенный Вэй У Сянь. - "Это тот, о ком я думаю? Я, пожалуй, даже готов согласиться с некоторыми определениями, но всё же - какой потрясающе возвышенный юношеский бред! Если бы парню не посчастливилось родиться обрезанным рукавом, он бы определенно имел огромный успех у девушек." - Вэй Ин попытался представить себя, поющим серенады лунной ночью под окнами Лань Чжаня, но воображаемая картина очень быстро завершилась презрительным взглядом последнего и фирменным "В Облачных Глубинах шум запрещен". Да, именно так бы всё и было. Бедняга Сюань Юй, угораздило же его! *Чзинь Чань - один из адептов ордена Лань Лин Цзинь, мельком упоминающийся в новелле во время его стычки с Цзинь Лином.