Последнее желание

"Цзинь Гуан Яо по-прежнему очень любезен ко мне. Кажется, он нашел во мне родственную душу. В чем-то наши судьбы и вправду похожи. Его мать была проституткой, моя - незаконной любовницей именитого заклинателя, что в глазах общественности практически одно и то же. Ему приходилось всего добиваться самому и искать признания, и мне тоже. И пусть я не наделен такими же великими дипломатическими и воинскими талантами, думаю, у меня есть, что ему дать - возможность открыться и довериться кому-то. Может поэтому он и разрешает мне читать книги из своей личной библиотеки. Он не разделяет моей любви к литературе, но уважает её и всячески меня поддерживает. Во мне нет той силы воли и стойкости натуры, что могли бы сделать из меня по-настоящему выдающегося заклинателя, я живу мыслями и чувствами, и даже не столько не могу, сколько не хочу что-то менять или воспитывать в себе. Если бы я так отчаянно не искал шанса на лучшую жизнь, я бы никогда не оказался здесь. И, несмотря на то, что обучение моё не приносит должных результатов, я рад уже самой возможности находиться в Башне Кои. Вряд ли где-то еще мне бы выпал случай увидеть Хань Гуан Цзюня воочию. И даже если я знаю, что мне ничего не светит, я все равно ни о чём не жалею. Я изучил все имеющиеся книги об Ордене Гу Су Лань, и еще больше проникся любовью и уважением к этому прекрасному человеку. Какое мужество! И как печальна его история с лентой... Будь я на его месте, не знаю, хватило бы мне смелости поступить так же? Хотя уверен, что он поступил правильно." "Что еще за история с лентой? Он имеет в виду лобную ленту? Что у них там в клане за фетиш на эти ленты, что из них создаются целые печальные истории? Мо Сюань Юй, почему ты ничего не написал в дневнике о знаниях, подчерпнутых из книг об Ордене? Мне, может быть, тоже интересно!" "Мы с НИМ больше не встречались. Говорят, он вообще редко присутствует на Советах, и то, что мне удалось увидеть его на этом - большая удача. Его брат, Цзе У Цзюнь, напротив, приезжал почти на каждый Совет, а часто и просто так, без особого повода, заглядывал повидаться с Цзинь Гуан Яо. Они вместе с предыдущим Главой Ордена Не, Не Мин Цзюэ были названными братьями, но, к сожалению, последний скончался несколько лет назад от Искажения Ци - у них это что-то вроде кланового заболевания - а его место теперь занимает Не Хуай Сан. Его я тоже видел на прошедшем Совете и был немного удивлен, что такой человек может быть Главой Ордена, особенно Ордена столь свирепого как Цин Хэ Не. Мой брат и Лань Си Чэнь воспринимают Не Хуай Сана скорее как любимого сына или племянника, хоть и называют его иногда тоже братом. В чем-то он похож на меня - так же стремится к прекрасному, так же ищет уединения, так же слаб в заклинаниях, и так же начисто лишен амбиций. Гуан Яо был очень добр и к нему тоже, и как меня он баловал хорошей литературой, так его он старался радовать красивыми вещами. Когда "братья" собирались вместе, вдвоем или втроем, они отчего-то не приглашали меня. Пару раз я пытался ненавязчиво присоединиться к их беседам, сделав вид, что просто проходил мимо и немного задумался, но брат быстро вычислил меня и вежливо и тактично, как только он умеет, дал понять, что я там лишний. И вновь я совершенно не мог на него обижаться. В конце концов я решил, что раз наши с ним ночные посиделки - это большая тайна, и ни я, ни он не хотим, чтобы об этом узнал кто-нибудь посторонний, точно так же и с другими братьями у него могут быть секреты, которые они хотели бы оставить только между собой. Рассудив подобным образом, я больше не пытался вмешиваться в их дела, хотя, конечно, очень хотелось разузнать побольше о Хань Гуан Цзюне, а книги, в которых он хоть как-то упоминается, увы, уже все прочитаны от корки до корки. Лань Си Чэнь кажется мне очень добрым и открытым человеком, готовым помочь каждому, кто обратится к нему с просьбой. Думаю, если бы мне удалось поймать его в свободное время, он бы не отказался ответить на пару вопросов о своём удивительном брате." "Плохо ты знаешь Лань Си Чэня. Он бы, конечно, ответил, с доброй и ласковой улыбкой и искренним участием, но не сказал бы тебе ничего из того, что ты не смог бы найти в книгах. При этом ты бы ушел с ощущением, что получил невероятно ценную информацию из уст самого милого и заботливого человека на земле. Еще бы и невзначай выпытал, чем вызван столь открытый интерес. Исключительно из благих побуждений." - Вэй Ин ностальгически вздохнул и перевернул страницу. "Сейчас я перехожу, пожалуй, к самой неприятной части своего рассказа. Неприятной по многим причинам. И потому, что цепь произошедших событий нельзя назвать иначе как роковой, и потому что среди людей, бывших свидетелями и непосредственными участниками всей этой истории, не нашлось ни одного, кто повёл бы себя достойно. Включая меня самого." "Ну наконец-то! Хорошо, что целый кусок про то, как его попытки поймать Си Чэня не увенчались успехом, кажется, куда-то потерялся..." "Хань Гуан Цзюнь продолжал ежеминутно будоражить моё воображение и иногда даже являлся мне во снах. В каждом из этих снов он всегда стоял в отдалении от меня на берегу темной реки, белый, холодный и неподвижный и взгляд его был устремлен куда-то вдаль. Не знаю откуда, но я знал, что это не просто река, а Река Мёртвых, описание которой встретилось мне как-то в рукописи о верованиях древних греков. Я шел к нему, но он не приближался ни на шаг. Я бежал к нему, но это было так же бесполезно. К концу сна, окончательно выбившись из сил, я всё же догонял его и в немой мольбе протягивал к нему руки. Руки мои, даже не успевая коснуться края его одежд, безвольно повисали вдоль тела. Он поворачивал голову и долго смотрел на меня своими прозрачными серыми глазами, выражавшими такую тоску, боль и безнадежность, что сердце моё обливалось кровью. И всё же, были в этой грусти и обреченности такая непреклонность и такая мощь, что сразу становилось понятно, что страдание его - не просто временное явление, но сознательный выбор, и ни мне, ни кому бы то ни было еще, нет в нём места. Он понимал, что я понимаю, сочувственно кивал мне и отворачивался обратно к водоему. Распускал узел на своей лобной ленте, украшенной нежными облаками, так не подходящими к окружающей обстановке, и молча отпускал ее в воды мёртвой реки, провожая взглядом до тех пор, пока белая полоска не растворялась окончательно в глубине мрачных волн. Я просыпался, помня всё, от первого до последнего вздоха, в который раз обретая глубокое понимание, и в который раз не смиряясь с ним. Я продолжал бежать и тянуться, даже наяву, а ОН продолжал оставаться недосягаемым. Из-за ночных бдений в библиотеке я мало спал, в основном, днём и урывками, а потому в скором времени сон и явь в моей голове окончательно перемешались. Я понимал, что всё это похоже на болезнь, на сумасшествие, но не мог остановиться. Я совсем перестал общаться со сверстниками, сердито огрызаясь в ответ, если кто-то пытался меня побеспокоить, и почти не разговаривал с братом. Он тревожился за меня, я видел это, но не мог найти в себе смелости ему признаться, в чём заключена причина моего состояния. Не знаю, как бы он отреагировал, если бы я честно обо всём рассказал. Может, меня бы выгнали тотчас же, и я бы так ни о чём и не узнал. Наверное, было бы легче... Мой возлюбленный оставался вне зоны досягаемости, а сам я, должно быть, казался окружающим сущим психом - исхудавшее тело, осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами, замкнутость и нелюдимость. В конечном итоге, на одном из уроков сила духа ненадолго покинула меня, и я потерял сознание. Очнулся уже под вечер в больничном крыле дворца, рядом со мной сидел обеспокоенный Чзинь Чань. Как оказалось, когда меня одолело бессилие, он первым спохватился и вызвался отнести меня в больничную комнату. Это показалось мне удивительным и крайне неожиданным - мы раньше никогда особо не ладили, он часто задирал меня и подшучивал над моей страстью к чтению. Чзинь Чань, он вообще резкий, взрывной, иногда чрезмерно грубый. И тем не менее он в одиночку на себе дотащил меня до кровати, и,более того, терпеливо сидел рядом и ждал, когда я очнусь. Тогда я впервые со времени знакомства с Хань Гуан Цзюнем задумался о том, что, возможно, мир не такой враждебный, каким мне всегда казался. Что есть в нём люди, которым небезразлична моя судьба, и людьми этими оказываются даже те, от кого никак нельзя было ожидать. У меня есть брат, с которым мы достаточно близки, у меня есть отец, который хоть и редко говорит со мной, но все же дал мне шанс на достойную жизнь, у меня, как выяснилось, есть друг - Чзинь Чань, который всегда готов прийти мне на помощь. А я страдаю по недостижимому идеалу, который даже во сне раз за разом отказывает мне. В тот день я впервые усомнился в своих идеалах и в своих чувствах. Впервые мир грез отошел на второй план, уступая место реальной жизни. И впервые мне захотелось довериться ей. Придворный знахарь осмотрел меня и сказал, что у меня сильнейшее переутомление вкупе с недоеданием и нервным истощением. "Совсем помешался на своих учебниках!" - сердито проворчал Чзинь Чань, но за грубостью я увидел искреннее беспокойство за меня. И от этого осознания стало как-то светлее и теплее на душе. Меня оставили в больничном крыле до следующего утра - отдыхать и восстанавливать силы. Чзинь Чань забегал еще пару раз за вечер, и был очень недоволен, когда в установленное распорядком время его-таки выгнали спать. Как ни странно, впервые за долгие дни, я спал спокойно, без надоевших уже болезненных сновидений, и проснулся не от слёз, душащих меня так, что почти невозможно дышать, а от того, что первые солнечные лучи, нахально пробивавшиеся через занавеску, приятно грели щёку. Чзинь Чань явился час спустя после традиционных шести ударов гонга, принес мне завтрак и чай. Сильно смущался, а потому много грубил, и наказал мне хорошо питаться и много гулять на свежем воздухе. От занятий меня в тот день освободили. В связи с этим, а может в связи с тем, что я наконец выспался, настроение у меня было отменным, и, погуляв некоторое время по саду, я решил наведаться к Гуан Яо. У дверей Благоуханного дворца я остановился, чтобы спросить у охраны, не у себя ли брат. Охрана сделала вид, что не знает меня и отрицательно покачала головой. Я удивился, ведь каждого из них знал уже не первый день, иногда мы даже перекидывались парой слов, но не придал этому особого значения, и пошёл обратно. По привычке, тайной тропой. Где-то на полпути я неожиданно столкнулся с Гуан Яо. Брат, вопреки обыкновению, не был рад меня видеть. "Что ты здесь делаешь? Я же просил тебя не появляться здесь днём!" - прошипел он вместо приветствия, но быстро взял себя в руки "Мне сказали, что ты совсем слаб здоровьем, тебе нужно лежать, а не бегать по всей Башне Кои в поисках меня." "Но у меня свободный день" - пояснил я - "Подумал, было бы здорово провести его с тобой, если ты не занят. Или посидеть у тебя в библиотеке, если тебе сейчас не до меня". "Очень занят" - мягко но решительно сообщил он, и, как мне показалось, даже не соврал. - "В библиотеку нельзя. Чзинь Чань будет искать тебя. А если не найдет, начнет задавать вопросы. Не знал, что вы с ним такие уж друзья. Он со вчерашнего дня от тебя не отходит." "Да я и сам не знал..." "В общем, библиотека на ближайшую неделю для тебя закрыта. Это для твоего же блага. Ты совсем измотался с этими ночными визитами." И почему у меня сложилось стойкое впечатление, что дело вообще не во мне? "Хорошо, брат, я понял". - моё настроение немного испортилось, но я подумал о Чзинь Чане, который и впрямь стал бы меня искать, и эти мысли вновь вернули мне доброе расположение духа. Время близилось к обеденному перерыву, и я решил присоединиться к остальным ученикам за трапезой, заодно и поблагодарить Чзинь Чаня за помощь..." "Только не говори, что ты и в этого влюбился! Мо Сюань Юй, ты ведешь себя хуже, чем я в твои годы! Я, по крайней мере, не относился ко всему этому так серьезно и не писал о каждом объекте воздыхания трактаты на двадцать страниц. Вначале Цзинь Гуан Яо, потом Лань Чжань, теперь вот этот Чзинь Чань. Судя по описанию, задира и грубиян, не умеющий нормально выражать свои чувства. Хотя с выражением чувств у них у всех большие проблемы. Один всегда говорит совсем не то, что думает, но то, что от него ожидают услышать. Второй просто ходит с каменной мордой 24 часа в сутки. Третий ругается по поводу и без и любит покомандовать. Зато ты, судя по дневнику, способен выразить чувства за всех троих вместе взятых. Причудливы проявления гармонии Инь и Ян, ничего не скажешь..." "...Мда, эко ж меня занесло... Я тут с тобой скоро сам философом заделаюсь. Что там дальше? Интересно... Эта страница выглядит старше и потрепанее, чем предыдущие. Возможно, её сюда вставили из какой-то другой рукописи. Да, кажется, так и есть." "Чзинь Чань ведет себя очень странно. Даже для него. То он читает мне под нос нотации о том, как важно правильно питаться и достаточно спать, то обзывает пустоголовым идиотом, у которого одни фантазии в голове, то вдруг внезапно делает вид, что знать меня не знает, и вообще ему всё равно. К примеру, в ответ на мою благодарность за заботу он только хмыкнул и отвернулся, пробурчав себе под нос что-то про "долг любого ученика". А потом принёс мне дополнительную порцию риса и заставил есть. Вечером, когда все разбрелись по комнатам, проследил, чтобы я точно дошел и точно лёг спать. Он ничего не говорил, но я чувствовал на себе его внимательный взгляд. А если я сам на него долго смотрю, то он сильно смущается и сразу уходит, непременно кинув напоследок какую-нибудь словесную гадость. Но я не обижаюсь. Раньше думал, что он меня недолюбливает, а теперь вот совсем в этом не уверен. Наверное, мы могли бы подружиться, если бы хоть у кого-то из нас хватило духу произнести это простое приглашение "давай будем друзьями". Нет, никак не получается это представить. Так мы и общаемся последние несколько дней, взглядами, недомолвками и короткими перебранками. Не сближаясь, но и не разрывая контакт. Приятно осознавать, что у меня наконец появился друг. Может, если бы я обращал внимание на что-то кроме книг и собственных фантазий, заметил бы это раньше. Он забавный. Думает, что выглядит очень взрослым и невозмутимым, а на деле каждая его эмоция легко угадывается. Вообще у него очень "говорящее" тело и живая мимика. Мне нравится наблюдать за бесконечной сменой чувств на его лице, за тем, как влажно блестят тёмные омуты глаз, когда он чем-то воодушевлен, как кривятся в неровной усмешке уголки полных губ, когда он нервничает, но пытается это скрыть, как недовольно и грозно сдвигаются брови, если он слышит или наблюдает что-то противоречащее его понятиям о законе и чести, как молниеносно, жёстко и решительно его тренированное, плотно сбитое тело, переходит в атаку... Его и раньше часто наказывали за драки во внеучебное время, а теперь он стал драться еще чаще. Не хочу пока ничего утверждать, но, кажется, это из-за меня. Сам он может обозвать меня как угодно, а другим не позволяет. Ребята из-за этого стали понемногу избегать его, а ведь раньше были не разлей вода. Не хочу, чтобы из-за меня у него были неприятности с остальными. С другой же стороны, мне невообразимо приятно подобное покровительство". "Так, ну это уже хоть на что-то похоже. Молодец, Сюань Юй, перестал наконец-то витать в облаках и нашел себе кого-то по возрасту и уровню. И, судя по написанному, там всё серьёзно. Только по уши влюбленный человек будет часами изучать все чёрточки и повадки своего визави. Ну, я так думаю, - самому-то не довелось. Может, у них всё еще и получится... Стоп. Я что, настолько втянулся? И на полном серьёзе желаю счастья одному мужчине с другим мужчиной? Судя по тому, что я сейчас занимаю это тело, ничего у них уже не получится. Разве что я где-то найду этого Чзинь Чаня и тоже влюблюсь в него. После таких красочных описаний немудрено. Хотя, если честно, я бы с бОльшим удовольствием почитал про Лань Чжаня. Почему ему не досталось такого внимания? То пишет о нём, как о святом, сошедшем с фресок, то как о ночном кошмаре - и ни слова о нём, как о живом человеке. Где все эти морщинки в уголках глаз, ухмылки и "влажный блеск в глазах"? Где изящество движений и неуловимый аромат влажного сандалового дерева и утреннего тумана? Где, хотя бы, тонкие гибкие пальцы, неторопливо перебирающие струны гуциня? Где это всё?! Так, о чём я вообще думаю? Это я сейчас о Хань Гуан Цзюне так думаю? Мне за него... Обидно? Дожили. Определенно, подобную литературу вредно читать в больших количествах!" "Второй Нефрит клана Лань не снится мне больше, и даже запрет на посещение библиотеки почти не вызывает сожалений. Я стал усерднее заниматься, особенно на парных тренировках - иногда меня ставят в пару с Чзинь Чанем, и он учит меня разным полезным боевым приёмам. Ну то есть,и он, и я в глубине души понимаем, насколько это бесполезно, но сам процесс тренировки доставляет несказанное удовольствие. Взамен я рассказываю ему кое-что из практических знаний, вычитанных в книгах. Он каждый раз скептически хмыкает, выражая тем самым всё своё отношение к бумажным источникам, но слушает внимательно и с интересом. Ежедневные драки постепенно пошли на спад - кажется, все уже привыкли к текущему положению дел, и больше не донимают нас. Брат куда-то запропастился, я его уже неделю не видел. Но, стыдно признаться, почти не вспоминаю о нём. Думаю, он, как и сказал мне при последней встрече, очень занят какими-то внутренними делами ордена, и сам даст о себе знать, как только закончит с ними."