Следы

      «Маньяк напал на меня сразу после нескольких событий: атака демона, выдвижение Эльзы на пост главного черного ворона, подброшенная флешка. Однако Петр набрасывается зачастую незаметно для окружающих. А к Эльзе я вроде как не имею такого отношения сейчас, чтоб выбирать целью меня вместо нее. Уж чего проще устранить кандидата на пост, а не его помощников. Флешка? Тоже слабо верится, что она может быть как-то причастна к этому нападению, однако это единственная вещь, которую я могу сейчас проверить и проанализировать, — Вальтер включил запись, вернувшись в комнату, — то ли сопла провели прямо в комнату, как только запись принесли. То ли тупо ночью под дверь шланг сунули. Тидра вернется — проверим. Кстати, чем она занята там?».       — Неееет! Я была так близка! Так близка! — металась и кричала девочка, выбравшись в безлюдное место, — всего один метр! Сука! Ненавижу!       Она была в самой настоящей истерике. Если бы в этом сне ей удалось добраться до Вальтера первой — все было бы так, как она пожелает. Она шла к этому обе недели. И никакая Алиса больше ей не помешала бы, если бы не этот казус.       Тидра была настолько вне себя от этой неудачи, будто от этого зависела ее жизнь. Хотя, возможно так и есть. Из-за той флешки и сна энергия напрочь перестала поступать к девочке-паразиту, сменив свое русло. Она голодала и потому была дико не в восторге от провала.       Однако пока девочка бесилась, то потеряла бдительность. И подкравшийся опасный враг лишь вытянул руку, чтобы лишить ее свободы навсегда. Бедняжка даже пискнуть не успела.       — Просто признайся, что тебе охота посмотреть, как я бешусь со скуки!       «От скуки? О чем ты, мое страдающее дитя? — Вальтер задумчиво подпер челюсть кулаком, — а я, ведь, тем же самым занимаюсь? Называю скукой чувства, от которых пытаюсь бежать. Здесь то же самое? Глаза грустные, Элис. Их ты никогда не скроешь. Я-то могу прикинуться шутом настолько реалистично, что все в это будут верить. Но у тебя глаза всегда были слишком выразительными». Анализ записи отвлекал его от главной цели. Но сейчас Вальтеру ничего уже не могло помочь. Поэтому смотрел и думал.       На том моменте, где Лиса отказывалась поднимать очки, Вальтер грустно дернул краем губ. Легче врать, когда никто тебя не видит. И за матовыми стеклами создается эффект защищенности. С очками на лице проще разговаривать на подобные вещи. Отводишь зрачки в сторону, не думая, что это кто-нибудь увидит.       Но эта яркая зелень все же оголилась. Вальтер разглядывал ее самозабвенно, забывая на мгновение обо всем на свете. Но вскоре он вернулся к первоначальной цели.       «О каком долге ей припомнила Джесс? Про мужиков что ли? Бабы реально заскучали, раз на такие темы шутки шутят. Или они успели уже это обсудить, пока я был с Алисой? Ах, нет… похоже, игры. Возможно, в карты. Элис их так любила. А я вечно во все проигрывал. Вот и огребал мелкой на радость. Ей поиздеваться над другими — как конфет объестся. Вот где потенциал настоящего садиста кроется!».       Салон знакомого до боли корабля вновь теребил забитые назад чувства Вальтера. Они здесь с Лиддел чем только не занимались! Даже сексом. Отличное место. Очень приятное. Мужчина по нему скучал, хоть и судил по одним только магическим шарам памяти и записям. Но как ни крути, а этот корабль им многое подарил и дал испробовать. Он стал неотъемлемой частью истории. ИХ истории.       «Алиса не хотела, чтобы это интервью ко мне попало. Она даже не думала, что я увижу ее ответы. Значит, была отчасти искренней. Почему отчасти? Джесс хоть и подруга, но все же хитрожопая сука. И Лиддел это знает, и тоже нередко от нее огребала. Ну не станет она вот так слепо раскрывать ВСЕ карты. Наверняка что-то не договорила. Не может быть все правдой, что здесь сказано. Иначе она слишком оголила себя. Я не верю, что с Мерфи Лиддел разговаривала честнее, чем со мной. В какой момент я потерял ее доверие?».       И тут Вальтер вдруг заметил перемены. Клыки мелькали во время ответов Лиддел. Причем такие солидные для ее маленького рта. Стрелок умилился и даже выдавил страдальческую улыбку.       «Клыки — угроза обществу. Придают чувство защищенности, как и очки. Вообще, чем больше человек окружает себя острыми предметами и прячет тело — тем больше он нуждается в уединении. Но при этом от общества никуда не уйдешь, дела не бросишь. Вот и начинается боевой раскрас, да опасные обновы. Ну, Лиддел, ты никогда не отступала перед трудностями. Даже нарастающую депрессию встречаешь во всеоружии. Умница. Только это не поможет. Пока ты не отрастишь настоящие клыки внутри себя — все внешнее будет бутафорией».       Ее страхи про Джо были близки страхам Вальтера. Он надеялся, что демон не шутил и они действительно направятся первым делом на этого ублюдка. Потом мужчина одернул себя. Зачем ему волноваться о таких вещах? Не факт, что Алису занесет к бывшему садисту-любовнику (вернее, он себя считал ее любовником, а вот она к нему никакого отношения не имеет). Хотя… у снайпера была маленькая причина, чтобы ненавидеть этого типа и мстить ему. Он пытался его убить на аукционе за тело Лиддел. Большая была бойня. Вальтер едва не сдох, оказавшись заложником ситуации.       «Не сиди долго на таблетках, Лиддел, — подумал он машинально, услышав продолжение диалога, — не дай превратить им себя в овощ». Он вспомнил про ту гадкую неделю, когда доверился другу Алисы и накормил ее лекарства для подавления психики. От такого она могла вполне остаться навсегда невменяемой. Вальтер теперь ни за что без веской надобности не прикасается к лекарствам. Даже антибиотики решил принимать в последнюю очередь.       — А если бы тебе в начале отношений с Вальтером рассказали, чем все закончится — ты бы продолжила?       «Зачем ты ее допрашиваешь, Мерфи? Ты уже не первый раз играешься таким образом, будто пытаешься нас свести. Это смешно! — в негодовании подумал снайпер, откидываясь вновь на спинку кресла, — ты хранитель богатейшей страны в своей галактике, начиненной высокими технологиями и последними видами оружия. Что еще тебе нужно от жизни? Вечный источник энергии, твое любимое порно и бабло. Зачем тебе благополучие Лиддел? Мне было проще анализировать тебя, когда ты пыталась ее убить. А вот эти видео-подачки меня больше пугают. Я не понимаю, Джессика. Что ты хочешь сказать мне этим опять? Чтоб все вернулось обратно? Даже не мечтай. Я хочу к Алисе, но не настолько, чтобы опять ломать нам жизнь. Лиддел права. Это все была химозно-эмоциональная связь. Страсть потухла, память осталась. Только ею и живем. Пройдет достаточно времени, и мы смиримся с этим. Научимся жить заново».       — Ну, эээ… Наверное… — Лиддел нервно терла пальцем кончик носа и что-то старательно обдумывала. — Да. Продолжила бы. Каким бы страшным не был конец, все остальное стоило этих страданий. Но, возможно, мне не стоило перематывать время.       «И все-таки я для нее являюсь худшей версией, чем первая? Чем я другой? Возможно, многим, но не настолько, чтоб не давать мне второй шанс. Она нервничает. Каждый раз, когда вопросы касаются меня и приходится отвечать серьезно — она трогает и чешет что-то. Пытается отстраниться. Теряет взгляд. Поддерживает себя поглаживанием, возвращая равновесие. Не можешь ты скрывать чувства Алиса. А перед Джессикой стоило бы. Что если она намеренно ворошит паучий рой в твоей душе, чтобы потом этим воспользоваться? Каждый ответ можно вернуть ножом в твое сердце. Почему ты готова была со мной все пройти заново, даже зная, какая я сволочь и какой у меня потенциал? Фактически, ты и так знала, что я закончу все именно таким образом. Но время повернула вспять. Мазохизм? Надежда? А точно ради простого желания потрахаться и развлечься под угрозу ставят свое благополучие и жизнь? Я не замечал за тобой такого безрассудства. Только не в этот раз!».       И все же ему согрели душу слова Алисы, что она испытывала к нему благодарность за спасение из «Лоботомии». Большего Вальтеру и не нужно было. Только лишь маленькое признание того, что все было не зря. Он надавил пальцами себе на виски, чтобы вернуться в форму. Он обвинил ее в равнодушии, когда они расставались. Говорил, что она перестала ценить старания. А тот сюжет, когда взбешенная от скуки Элис пошла кататься на лошадке со сломанной ногой? И потом упала, доломав вторую? Он принял все в штыки. Посчитал неуважением к своим стараниям. Но оказывается, он слишком поверхностно смотрел на вещи.       «Я ее поставил в неприятные условия. Эльза с демоном вечно угрожают мне параличом, когда я начинаю слишком сильно выпендриваться. Алиса боится почти того же. Возможность мыслить и невозможность двигаться — еще более страшная судьба, чем смерть мозга, Лиддел. Надеюсь, ты этого никогда не познаешь. Хотя смирительные рубашки ты не просто так не любишь. Психушка из детства дает о себе знать».       — А что бы ты хотела разделить с кем-нибудь?       — Пожалуй, мои воспоминания. Или боль… Фактически это одно и то же…       «Ее ночные кошмары, — вспомнил с тяжелым вздохом Вальтер, — наш совместный сон не был случайностью. Она была там. Настоящая моя Алиса Лиддел! И вот я тоже теперь стал ее новой болью. Не заглушил даже. А, наоборот, добавил. За что тебе любить меня? Я не смог с должным трепетом отнестись к твоим дарам. Я их отталкивал так же, как отталкиваю свою память. Но теперь я вижу, насколько это неподъемный для одного человека груз. Получится ли повторить наш опыт? Если б я это мог — обязательно протянул бы руку помощи к твоим болевым точкам и прошлому. Но ты мне третьего шанса не дашь. Так ведь?».       — …Мне самой очень сложно рассказать все…       «Абсолютная правда. Ты не любишь трепать языком, особенно о том, что для тебя действительно важно. Так странно. Казалось бы, именно такими вещами и нужно делиться с близкими. Но ты теряешься и пытаешься вернуться обратно в свою скорлупу. Мне бы взять тебя в руки покрепче и выдавить оттуда. Понять, заглянув поглубже в лабиринты ракушки твоих воспоминаний. Зачем я пытался разговорить тебя? Зачем пытался расшевелить и заставлял куда-то бегать? Вот ты и Кита вспомнила теперь. Думаешь, я не понял, что это был укор в мою сторону? Я видел этот укор, даже когда мы встречались. Кит был более романтичен, хотя и сделал с тобой много плохого. Однако он меланхоличней. И я не умею по-настоящему отдыхать. Вот и втянул в эту воронку тебя, моя бедная уставшая Алиса. Но есть во мне такая вредная привычка: хлестать лошадь до тех пор, пока она бежит, надеясь, что так ей будет лучше. Откуда я вообще это взял? Дурные лошади — самые лучшие самоубийцы. На ходу дохнут или ломаются. Если человек не возьмет их в узду».       Потом очередной удар. Алиса сравнила Вальтера по значимости со Шляпником. Знал бы кто-нибудь, что значит для нее этот конь! И она уже однажды обменяла его на снайпера. Он читал об это в дневниках. Холодок пробегает по коже от мысли, что Элис готова была пойти на такое ради него.       Вальтер вновь ощутил себя козлом за то, что не предавал этому должного внимания. Он так увлекся жалостью к себе, что научился быть слепым к мучительным подвигам Алисы. Сравнивать его смерть со смертью любимого пегаса — превыше любых признаний в любви. А он такой эгоистичный…       — Мы оба не умеем извиняться…       «Твоя правда. Я извиняюсь только словами, но это треп. По-настоящему просить прощения нужно по-другому. Так, на что я еще не готов был, похоже. Расставание — по сути, побег. Я не решил проблему, а ушел от нее. Как же это было удобно. И что теперь? Я остался у разбитого корыта. И, казалось, забрезжила надежда впереди. Но я под властью демона, который запихивает меня обратно под каблук Эльзы. Вот она цена неумения вовремя извиниться и что-то поменять. Бегство всегда все только ухудшает. И я сам погублю себя, если не одумаюсь. Пора все брать в свои руки. Даже подчиняться нужно уметь. Я раньше как-то с этим справлялся. Может быть, пора вспомнить былые времена?».       — И последнее… Что тебе больше всего нравилось в Вальтере?       — Он всегда был предельно честен…       «Я думал, моя честно ранила тебя. Ты даже плакала пару раз, когда я в лицо бросал правду, не разбавляя ее шоколадом. Так этого тебе не хватало? Прости. Я не понял тебя. В очередной раз сделал что-то, не подумав. Не нужно было бояться обижать тебя. Вранье нас только отдаляло. Мы становились чужими, и вот эта череда лжи во благо достигла своего апогея. Мы расстались. За то, что один не имел смелости как-то выразить мысли иначе, а второй не хотел ничего предугадать. Петр сказал, что все эти дни я отыгрывал собственные роли. Свои же черты характера, а не переживал психозы. В конце недели меня посетило ощущение полной уверенности в себе и жажды самостоятельности. Надо было так и сказать Алисе! Что ее жизнь все больше подавляет меня. Что меня волнует своя непривычная и неприятная роль в ее семье. Что я больше не хочу сидеть в этом тихом спокойной мире. Я хочу бегать и стрелять, как ты, Алиса… я хочу быть твоим проводником в мир мыслей. Я хочу, как раньше… сесть на автомобиль и уехать далеко за город, не имея ничего под рукой. Только пустую дорогу и долгие часы пути, во время которых мы успеем обсудить множество интересным тем, которые потом унесем с собой в могилы. Почему я не сказал всего этого раньше? Почему заставлял себя врать?»       — …Нам стоило не бояться задавать неприятные вопросы… Выходит, мы боялись услышать правду?       «Мы боялись услышать правду, — выдохнул он, откинувшись, — и с каких пор я ее боюсь? Даже сейчас не могу себе во многом признаться. Я выдумал мир, которого для меня не существует. Я в нем такой весь идеальный, хороший, гениальный мужик. А на деле не дотягиваю до этого образа. Так, может быть, не нужно было выебываться, изображая из себя супермена, а стоило всего лишь попытаться быть собой? Я слишком долго зеркалил ее интересы. Вместо того, чтобы просто в удовольствие изучать. Я все просрал, причем бездарно. Но прошлого не вернуть. Алису не вернуть.       — Боже, я не знаю, как жить дальше…       «И все же я оставил в ее жизни отпечаток, — с горечью подумал Вальтер, — я говорил демону, что лучше всего умею придавать себе значимости в чужих глазах. Навязываю людям мысль, что я им нужен. Что я полезен. Но то, что произошло с Лиддел фальшью не назвать. Я смог застрять в ее жизни. И мне жаль… впервые жаль, что так вышло. Если бы мне задали вопрос про повторение — я бы выбрал, наверное, кнопку «стоп». Незачем было мучить собой бедную девочку. Это я из уважения к тебе говорю, Элис. Ты слишком многое мне дала, чтобы оставаться неблагодарным. Я хочу верить, что дал тебе намного больше положительных эмоций, чем негативных. Но, боюсь, это будет сладкий обман».       Запись закончилась. Ответов он не нашел. Только больше времени потратил впустую… возможно.       Вальтер изучил комнату в поисках чего-то опасного, что могло атаковать его в эту и последующую ночь. Но ничего такого не было. Тогда снайпер вышел в коридор и отправился, куда глаза глядят, все еще восстанавливаясь физически. И тут он увидел капюшон…       …и тот самый взгляд. То самое лицо и руки. Сердце заколотилось как бешеное в груди стрелка. Он сначала попятился, а потом и вовсе побежал. Давно ему на глаза не попадался Маратай. И от его появления повеяло жутчайшим страшным холодом.       Но маг появлялся как-то в нескольких местах одновременно. Он заставлял пугаться, направлять в пустоту оружие, бежать. И в результате, Вальтер метнулся туда, куда его загоняла пастушья собака. В ловушку. В хлев. Как глупую овцу. А там пред ним уже предстала Тидра. Прикованная к стене и заплаканная.       — Вот наконец-то вы и в сборе. Давно хотел тебя еще раз увидеть также близко, Вальтер.