***
Когда смертный видит сны, он входит в наш дом. То, что они называют Царством Душ. Эфир. Варп. Ад. Безгрешные и нестабильные, они формируют в этом царстве свои крошечные реальности из своих лихорадочных видений и темных желаний, что скрывают от других смертных. Отчаянные галлюцинации и извращенные фантазии, амбициозные мечты о триумфе, стремление к величию и прочее. Эти мечты служат окнами для моего рода, сквозь них мы заглядываем в самые глубины их гнилых душ. Со знанием приходит сила, а с желаниями — возможность. Мы волки, стоящие у открытой двери, убийцы, которые уже украли ключи. Мы запускаем руки в выгребную яму неосознанных желаний и формируем души, словно глину на гончарном круге. Часто это происходит незаметно. Хотя цели и последствия всегда различны. Я вижу их даже сейчас. Их мечты, их желания. Я всегда мог видеть их, даже до моего вознесения. Это отдалило меня от живущего в грязи племени, которое я когда-то называл своим. Я мог видеть напыщенность вождей и хвастливость охотников. Они были слабыми, их незащищенность была скрыта под тряпками из животных шкур и ничтожными умениями. Я мог видеть неискренность в каждом их действии, когда эти «воины» действовали лишь ради благосклонности, чтобы обеспечить возвышение собственного положения, а также даров из пищи и плоти. Даже мои собственные предки, что зачали мою мясную форму после ночи бездумной страсти, видели меня как плоть, которая, как они надеялись, будет средством для их собственного комфортного будущего. Я презирал их, ненавидел их, насмехался над ними и, когда у меня было желание, манипулировал ими ради развлечения. Брат против брата по самым тривиальным причинам. Любовники, что обещали друг другу звезды, скрывая внутри эгоистичные желания. Конечно, отвращение было полностью взаимным. Я помню их ответы. Избегания. Остракизм. Оскорбления и нападки. Я побеждал в каждом мелочном конфликте, потому что мои навыки с оружием уже тогда превышали возможности смертных людей, и я нашел способы заставить людей публично выставлять наружу свои скрытые в сердцах самые мрачные желания. Однако тогда я просто получал удовольствие от таких мелких злодеяний, я был наивен, не понимая истинную глубину ненависти, что может скрываться в человеческом сердце. Я до сих пор помню, как это случилось. Засада. Бесконечные избиения. Пытки и обезображивание. Клетка из плетеных палок и навоза. Грязные палки, которыми тычут в мое тело. Жертвоприношение перед грубым каменным изваянием. Видение того, как мое племя злобно плюется и проклинает меня, даже мои прародители. Удовлетворенные моей судьбой, они оставили меня на милость долгого, сухого лета. О, как я бушевал под небесами. Изрыгал угрозы возмездия, когда сам был преисполнен отчаяния. Мне не стоило беспокоиться. Это был не финал моей истории, а лишь первый абзац пролога. В ту ночь, когда злобные юнцы пришли, чтобы приумножить мои мучения, я обнаружил, что был неправ в своих предположениях. Я не был манипулятором скрытых желаний. Я был их господином, властелином тьмы в сердцах смертных, а затем и физической тьмы, что появилась вокруг меня. Юнцы стали первыми, кто узрел это, но они не стали последними в ту ночь. Утром пошел дождь, потушив оставшиеся огни и влагой перебивая гнилостный запах свежих трупов. До сих пор я задаюсь вопросом, плакало ли небо о событиях, что произошли ночью, или о тех трагедиях, что последовали дальше? Когда я позволяю фрагменту моего разума заглядывать в эфир, я все еще вижу их, эти духовные отражения личностей, их мечты, похожие на личинки, копошащиеся в зловонном мире-трупе. Иногда я хватаю их и манипулирую этими мечтами ради собственного удовольствия. А иногда я их уничтожаю. Таково мое право, право как самого могущественного из своего рода. И в данный момент я с удовлетворением наблюдаю за тем, как новая гниль заполняет все. Ее запаха достаточно, чтобы раскрыть мне все о ней. Страх, универсальный и восхитительный. Опасения. Ужас. Отчаяние. Волнение, амбиции и взбеленившееся безумие. Сны смертных — это фрагменты их более осознанного подсознания, признающего то, что рациональный разум умышленно игнорирует. Конец Времен наступил. Я хорошо знаю значение этого, ибо я автор и организатор этой окончательной судьбы. Финал уже написан кровью. Прямо сейчас мой сын-в-тени идет за последним орудием, что закрепит его судьбу. И его вознесение будет означать мое возвращение. И все же. И все же. И все же. Всегда были те, кто отрицал мое величие, мое право править. Братья-демоны, обиженные поражениями в древних битвах. Смертные узурпаторы — предатели и трусы, что всегда жаждали присвоить мое величие. В их числе и мой собственный сын, непокорный инструмент, что планирует обратиться против своего создателя и хочет судьбы, независимой от меня. Он потерпит неудачу, ибо я написал ее. Нет, есть только четыре врага, что представляют угрозу. Даже сейчас, когда я прислушиваюсь к болтовне моего слуги, все внутри кипит. Что за презренное создание. Демон жалкой силы, всего лишь муха, жужжащая для паука. Существо настолько слабое, что только его повязки — словно тело Нехекхарха — позволяют ему удерживать форму. Я мог бы уничтожить его, просто развязав нить. И все же я не могу отрицать полезность этого существа — и его собрата — ведь их владение тенью уступает только моему. Никто — ни человек, ни демон — не может скрыться от темноты, что сопровождает каждое его движение. С голосом, похожим на сумасшедший шепот, он говорит, рассказывая о противоречивых планах и безумных видениях Тзинтча. Из безумия вылавливаются фрагменты повествования, та нить истории, которая заставляет каждую клетку его существа дрожать от ярости! Боги больше не будут удовлетворены просто победой в этом мире — они хотят его полностью уничтожить! Предательство! Эти наглые божки забыли нашу древнюю сделку! Этот мир принадлежит мне — я волен покорять его, править им или уничтожить, в конце концов, если того пожелаю! Для них я был трещиной в броне этого мира; гнойный нарыв воина, незаметный в сравнении с его мастерством. Я разрушил последнюю великую надежду этого мира по своей собственной злонамеренной воле и потому заключил договор, который простирался на все времена. Они должны чтить его... И они БУДУТ! Я знаю про эти врата, потому что в далекие времена сражался за них. Я командовал неисчислимыми легионами в сотнях сражений, сражаясь на обширных ледяных равнинах против существ, что принадлежали не эфиру и не царству смертных, а чему-то среднему. Миллионы умирали по моей команде, и если бы не предательство богов, устройство было бы захвачено. И все же защитник артефакта, Ульрик, потерял большую часть огромной силы, которой когда-то обладал. Остались только осколки. Портал будет моим, а вместе с ним и судьба этого мира. Я отпускаю своего слугу взмахом руки. Я захвачу артефакт сам... с помощью некоторых пешек.***
Кровью был залит густой звериный мех: Как самый сильный гор, стоял он выше всех. Зверь ревел, как дикий, злобы не тая Великим из владык провозгласил себя, Но к небу взгляд подняв, он сразу же поник, Почувствовав, как он ничтожен и безлик. Он высоко стоял, казалось — он готов, Но четверо узрели в нем лишь царя рабов... Можешь рычать, рвать и метать, но Принцем Зверю больше не стать. Стихи Проклятого, Поэт Скоретус, последователь Тзинтча. Ночное небо было темным, лишенным звезд, словно сами небеса боялись заглянуть в глубины Драквальдского леса. Ибо сейчас под темными покровами его варварские жители ревели и скакали, предаваясь самым тревожным и развращенным деяниям, что их животные умы могли придумать. Сотнями тысяч они собирались на вытоптанных опушках, среди кострищ и шатких конструкций из костей и человеческой кожи. Невежественный наблюдатель мог бы назвать это городом зверолюдей, но такое утверждение было невообразимо далеко от истины. Здесь не было ни постоянства, ни гражданского общества, ни культурных устремлений, кроме дебоша и войны, и прежде всего, никаких законов, кроме одного: подчиняйся Зверолорду. Хазрак был тем, кто устроил это сборище и сейчас наблюдал за ним. Хотя к таким вещам, как унизительные пытки человеческих пленных, он давно уже потерял вкус, он прекрасно знал, когда стаду надо дать насытить свою жажду крови, дабы они не кинулись друг на друга. Зверолорд наклонился вперед, сминая мощным телом сидение под собой. Все его тело было покрыто свисающей кольчугой. Сидя на своем плетеном троне, украшенным черепами и человеческой кожей, он наблюдал, как с человеческого мужчины перед ним сорвали листы металла, которые он носил, словно овцы — шерсть. Затем его избили, а потом босым бросили на ковер из горящих углей, где обжигающие деревяшки с каждым движением жалили его кожу. Мужчина завизжал и попытался сбежать, только чтобы пинками опять быть брошенным назад глумливыми горами. Мужчина приземлился на свой зад и его крики стали еще громче, чем прежде. Хазрак рассмеялся: ладно, к такой разновидности унижений людей он еще не утратил вкус. К тому же у него были причины для празднования. Еще одна армия людей попала в засаду, была окружена и выпотрошена. Подобно волкам, напавшим на лосей, стада Хазрака перерезали закованных в железо людей, позволив лишь немногим сбежать, дабы те поведали о случившемся своим товарищам. Хазрак довольно рано в своей жизни понял, что страх и ярость были не менее ценным оружием, чем топор или копье. Большинство людей были животными-жертвами и действовали подобно испуганным овцам. Распространи среди них страх, и овцы будут блеять и бежать к своим пастухам, вроде Одноглазого. Между тем, пастухи будут реагировать с яростью, становясь все более отчаянными в своем желании достичь победы. Это отчаяние приводило к ошибкам, а они, когда ты выступаешь против Хазрака, быстро становились фатальными. Если бы не один фактор, Хазрак и его полчища уже давно бы достигли полной победы в этой провинции. Громко, практически неконтролируемо, Хазрак зарычал, заставляя ближайших к нему горов отступить подальше, хотя они это делали так, словно просто внезапно захотели отойти куда-то, боясь навлечь на себя ярость Хазрака при таком проявлении слабости. Впрочем, зверолорд на них не обращал никакого внимания, его разум был сконцентрирован на главной причине его вспышки ярости. Дома. Башни. Стены. Неестественные творения из камня и дерева, позволяющие ягнятам быть в безопасности, когда волки голодны. Эти «Строения» были мерзостью в естественном порядке мироздания, оскорблением и насмешкой над богами, которые с зари мира назначили человека быть добычей, а зверя хищником. Не будь этих богопроклятых стен, Хазрак бы давно стер в кровавый порошок Тодбрингера, ведь даже захват самого малого укрепления — того, что люди называли «Фортами» — неизменно стоило зверолорду куда большего числа зверей, чем было людей за стенами. Хуже того, взятие той горной крепости, называемой на грязном людском языке «Мидденхеймом», давно уже стало очевидно невыполнимой задачей для любого отпрыска звериных орд. Хазрак давно уже поклялся, что станет первым, кто сумеет добиться в этом успеха, но даже он, несмотря на все преисполненные бравадой речи, про себя признавал чрезвычайную сложность сей задачи, и что даже если все зверолюди леса будут под его командованием, этого не хватит, чтобы взять крепость. Когда Хазрак откинулся на своем костяном троне, другой зверолюд, сидящий на троне из черепов и оскверненных символов слабых людских богов, наклонился вперед. Заметив это, Хазрак оскалил зубы и сжал кулаки — инстинктивная реакция в культуре, где каждый жест мог быть рассмотрен как вызов — перед тем как заставить себя расслабиться. Было бы плохой идеей бросать вызов этому зверолюду, ведь это был его шаман, Малагор. Одаренный дыханием богов, шаман был единственный, с кем зверолорд был вынужден считаться, ведь кроме его способностей, шаман мог при помощи магии общаться с демонами и, по слухам, с самими богами. Тем не менее, шамана, который служил ему до Малагора, Хазрак согнул в бараний рог, получив почти безграничную власть над стадом. Появление «Темного Предвестника» сопровождалось жестокой казнью предыдущего шамана новоприбывшим. Зверолюди никогда не делились властью, а повелитель Драквальда был одним из самых гордых среди своей расы. Но Хазрак был вынужден признать, что Малагор был куда более своевольным и властолюбивым, чем любой шаман, которого он до этого встречал. Хуже того, благосклонность богов к нему была хорошо видна каждому имеющему глаза, так как пара растущих из его спины крыльев делали его ростом с минотавра. Хазрак страстно ненавидел шамана, и был почти уверен, что это чувство было полностью взаимным. Малагор повернулся к своему господину и наградил его насмешливым кивком, его лицо скривилось в насмешливой полуулыбке. Хазрак снова подавил свой гнев, когда Малагор поднял чашу из черепа, наполненную до краев кровью и вином, добытым из разграбленного обоза армии. Бродящий глас богов этим действием словно грубо насмехался над тем, как человеческие вельможи предлагают тост собравшимся перед ними лордами. Но Хазрак подозревал, что человечество было не единственным, над кем Малагор насмехался этим жестом. Речь шамана представляла собой смесь хрюканья, фырканья и более утонченного демонического Темного Наречия. — Хазрак добыл могучую победу для Темных Повелителей! Человеческая грязь слабеет! Загони их внутрь фортов, зверолорд! Сожги их и сровняй с землей! — Малагор практически проревел эти слова. Зверолюды в десятках метрах от него прервали свое торжество, чтобы прореветь в знак одобрения. Меньшие шаманы — те, кому Малагор позволил жить — ревели с большим энтузиазмом, чем когда-либо для Хазрака, настороженно при этом косясь на посох крылатого шамана. Хазрак подавил желание фыркнуть. Трусы. Лизоблюды. Недостойные овцы. Вокруг них тени в лагере становились гуще, как будто разложение, что было в сердце каждого зверолюда, изливалось наружу и поглощало свет. Хазрак почувствовал это в воздухе, его пульс ускорялся, а дыхание становилось все тяжелее. Он хотел драться. рвать и раздирать! Тем не менее, с самоконтролем, который удивил даже его самого, Хазрак успокоил эмоции, прежде чем ответить. — Скоро, шаман. Руины фортов — это хорошо, но недостаточно. Одноглазый человек — вот цель! Разбить и убить Одноглазого! Человеческие армии разбегутся, как овцы перед волками, как только Одноглазый умрет — так заявляет Хазрак! Рядом с ним его бестигоры, жаждущие продемонстрировать свою верность, начали громко скандировать, отчего Хазрак гордо выпятил грудь. То, что некоторые с опаской косились на его плеть, делало Хазрака еще более гордым, ведь нет ничего лучше, когда слуги уважают его власть. Затем Хазрак был грубо выдернут из своих мыслей, когда Малагор ударил своим посохом по земле, заставив во все стороны брызнуть искры и издал стон умирающего бородавочника. — Одноглазый хорош, но он просто человеколорд! Смерть заставит людей дрогнуть, а не сломаться! Сожги форты, сожги дома, разрушь храмы! Покажи человеку, что его боги — ничто! Так говорит Малагор! Так говорят Темные Повелители! Блеянье бестигоров тут же стихло — никто не хотел гневить Темных Богов. Обычно Хазрак тоже поворчал бы на это, а потом умолк, зная, сколь недолгим бывает правление зверолода, который лишился уважения своего шамана. Но не в этот раз. Воздух был наэлектризован, Хазрак словно чувствовал, как кипящая в его сердце ярость сжимается, подобно змее, готовой напасть. — Малагор — говори за Малагора! Зверолорд здесь Хазрак! Темные Повелители дали власть Хазраку, Темные Повелители сделали лидером Хазрака, а не мелкокрылого шамана! Единственный способ, которым Хазрак мог заявить что-то более еретическое — сказать, что Бог-Волк его господин. Шаманы всегда считались гласом богов. Таков был путь зверолюдов, и шаманы впадали в ярость от любой попытки подвергнуть сомнению их положение. Малагор так и поступил. Он ударил своим посохом по земле с такой силой, что два ближайших шамана, что рычали от неподдельного возмущения, были сбиты с ног, а их тела врезались в деревья с невероятной силой. Теперь, чувствуя изменения в воздухе, а также ревы и крики, многие пьяные гуляки оторвались от своих дел. Веря, что через каннибализм можно получить силу умерших, те, чьи мозги не были слишком уж одурманены спиртным, мигом возбудились, поняв, что один из лидеров возможно сейчас будет убит и всю его силу можно будет сожрать. Позади них, незаметно для всех, из-за деревьев выскользнули тени, чтобы поглотить чуть больше пространства — совсем немного, поскольку им препятствовало обилие костров. — Да как ты посмел! Малагор вечен! Малагор видел восход и падение Гортора! Ты ничто по сравнению с Гортором! Ты ничто по сравнению с Малагором! Малагор оглянулся вокруг в поисках поддержки и нашел ее, ведь его положение как шамана было более чем уважаемо, к тому же Малагор был, без всякого сомнения, очень могущественным шаманом. Некоторые бестигоры стояли среди сторонников Шамана, лицезрение Хазраком этого должно было наполнить его яростью. Но все же... Он не был настолько популярным, как Хазрак. Темный Предвестник был настолько же целеустремленным, как и минотавр в своей жажде крови, когда дело касалось разрушения человеческих храмов, и не раз он заставлял свои стада маршировать без отдыха и празднеств, словно они и были настоящим стадом, послушными овцами, закованными в броню, не имеющими права на высказывание недовольств. Некоторые шептались — когда шаман был далеко — что Малагор под видом этих «вынужденных маршей» лишь изощренно издевается над стадом, тем более, что он во всеуслышание заявлял, что конвои беженцев следует игнорировать ради разрушения строений, олицетворяющих человеческую веру. Конечно, Хазрак и сам порой устраивал длительные марши ночью, чтобы напасть на имперские армии, которые считали себя в безопасности, не подозревая, что враги уже в десятках километров от них. И зверолорд позволял иногда беженцам сбежать, дабы потом отследить по их следам их новое укрытие. Однако зверолорд всегда старался деликатно сразу уравновесить такие случаи грандиозными празднествами. Хазрак понимал, что брай-шаман так не мог, за сотни лет жизни став безгранично высокомерным. Боевая доблесть зверолорда или даже мания шамана — все это было незначительно против первобытной ярости Зверомордых. Чтобы сохранить их хрупкую верность, Хазрак предлагал как пряник, так и кнут, когда это было необходимо, в то время как Малагор презрительно полагался на свой посох и ложные обещания, влияние которых слабело со временем. Результат этого был более чем показателен. Отголоски того, что можно было назвать слабым проблеском личной лояльности боролся с болезненной боязливостью перед неестественным и божественным. Бестигоры Хазрака сделали шаг первыми, собравшись перед своим лордом, и угрожающе размахивали могучими секирами, которые размером были больше взрослого человека. С другой стороны лизоблюдствующие шаманы Малагора топтались и угрожающе ругались на языке демонов, когда многие горы, сориентировавшись, выстроились позади них. Теперь тени были повсюду. Несмотря на то, что они никого не трогали, Хазрак чувствовал, что ему становилось тяжело дышать, будто он оказался на самом дне реки Делб, и вся толща воды давила на него, не позволяя дышать. Хазрак потряс головой, словно могучий минотавр, пытающийся прогнать раздражающих его мясных мух. Та часть его разума, что была способна еще к рациональному мышлению, разразилась отчаянными предупреждениями и жалобно визжала. Хазрак почувствовал, как его собственный рот шевелится, чтобы извергнуть стон, но он не знал почему. Чувство слабости только усиливало его ярость. И, кажется, это происходило не только с ним. Некоторые из бестигоров Хазрака откинули головы назад и взревели в небеса, прежде чем кинутся на шаманов, чьи проклятья превратились в слова силы. Многие из этих бестигоров упали на колени, жалостливо воя, невменяемые из-за деградации разума. Расстояние, однако, было слишком мало, и в следующий миг остальные бестигоры врезались во врагов. Подобно огню, подхватившему сухие листья, драка распространилась среди окружающих, когда каждый гор и унгор воспользовались этой возможностью, чтобы убить своих соперников, дабы подняться выше в их примитивной иерархии или просто насытить свою вечную жажду крови, что была в сердце каждого зверолюда. Хазрак снова потряс головой — это все было неправильно. Обычно бестигоры не осмелились бы даже взглянуть в глаза шаману, не то что напасть на него. Эта драка никак бы не помогла зверолорду в достижении его долгожданной победы над графом, а также его куда более амбициозной, личной цели. Тем временем Малагор сердито собирал свою отвратительную силу, его посох сиял бледно-зеленым цветом, который пронзал тени, делая намек на то, что было под ними скрыто. — Хазрак потерял рассудок вместе со своим глазом. Теперь Хазрак Одноглазый будет Хазраком Безглазым! Брай-шаман начал бормотать начало ужасного проклятья, когда Хазрак, чье сердце бешено колотилось в груди, наконец-то понял, что было причиной этого безумия. — Подожди! Это не Хазрак говорил! И не Малогор! — лицо шамана исказилось в путанице, когда единственный глаз Хазрака расширился от прозрения. Он указал на тени. — Демон! Малагор повернулся в направлении, указанным пальцем Хазрака, с осторожностью делая это так, чтобы держать зверолорда в поле зрения. Осторожность уступила недоверию, а затем и гневу, так как чувствительное к магии зрение шамана узрело то, что взгляд смертных едва мог заметить. С грубым заклинанием огонь расцвел на наконечнике его посоха, разгоняя тени, скрывающие незваного гостя. Несмотря на то, что его раскрыли, демон усмехнулся: его почерневшие зубы несомненно отражали черноту его души и темные предзнаменования для тех, кто смотрел на него. Его лицо было заостренным, выточенным, почти истощенным, и чертами походило на лица южных упырей. Вырастающие из лба и закручивающиеся назад рога, способные размерами вызвать зависть у любого гора, были украшены металлическими кольцами и неузнаваемыми костями. Однако самыми притягательными были, конечно же, глаза, которые с кроваво-красным огнем пылали злобным интеллектом и являлись окном к бесспорно темнейшей из душ. Подобно зверолорду, демон разделял аспекты проклятой формы человека, хотя он был гораздо более мускулистым, чем мог стать любой смертный. Однако, в то время как тело Хазрака покрывал зараженный блохами мех, кожа демона была сухой и шелушащейся, как чешуйки змеи. Его ноги оканчивались раздвоенными копытами, а все тело было усеяно множеством черепов, металлических украшений и неидентифицируемых реликвий неизвестного происхождения. Стоя прямо, демон был ростом с бронированного минотавра, и был во много раз страшнее, с парой темных крыльев, как у летучей мыши, на фоне которых крылья Малагора казались жалкими. Вокруг него горы, унгоры и ревуны прекратили свой конфликт, пораженные появлением обитателя Нереальности. Самые слабые тут же упали на колени в почтении. Тем не менее, эффект не простирался далеко, Хазрак мог слышать издалека звуки боя, так как слишком опьяненные выпивкой и кровью дети леса не могли заметить присутствие сверхъестественного существа возле их зверолорда. Оно заговорило как будто сразу несколькими голосами в унисон, разнося вокруг едва слышное эхо. — О, ты умнее, чем остальная часть твоего вида, не так ли, зверь? Ты бык, который знает, что стадо несется к обрыву, корова, заметившая сковороду фермера, и понявшая, что он хочет сделать. Демон источал ауру такой первозданной злобы, что Хазрак почувствовал, как его кишечник непроизвольно сжимается. А ведь он был одним из самых сильных тут. Некоторые не смогли выдержать страх и громко обосрались. Запах выделений заполнил воздух, смешиваясь с запахом серы и крови, а также ощутимым запахом ненависти и презрения. Пока Хазрак пытался перебороть свой страх, чтобы ответить, Малагор первым вышел вперед, произнося слова, преисполненные самоуверенности, несмотря на то, что тело его подрагивало. — Демон, зачем ты здесь? Ты принес сообщение от Темных? Темные говорят с Малагором сквозь сны, ты тут не нужен! Смех вырвался из тела демона, словно личинка из раздувшегося от гнили тела, и с силой ударил по стаду, словно волшебный ветер. Эмоции были приятными, чувства, которые можно было не только услышать, но и почувствовать и даже попробовать. Это было похоже на яд на языке, сырой вкус презрения и насмешки, вызывающий тошноту. Он сдержался, но многим зверолюдам не повезло: они упали на землю, изрыгая из ртов пищу, кровь и безошибочно темные субстанции. — Не лги мне, бормочущий козел. Повелители Всего не беспокоят себя ради скорчившихся насекомых. Вместо этого они посылают своих слуг, которые и передают милость, данную за мольбы им. Шаман отреагировал с гневом и яростью, подавившими его инстинктивный страх. Его посох ударил по земле и выстрелил во все стороны огнем. Два стоящих ближе всего зверолюда в ужасе возопили, когда варпово пламя с пугающей легкостью прожгло их мех, кожу и плоть. Другие ближайшие зверолюды, которые с оружием осторожно окружили демона, поспешили отойти подальше от шамана и демона. — Я не позволю издеваться над Малагором! Я разрушал укрепления людей и вырезал их жрецов в великом количестве! Ты слабый демон и твоя тень не позволит тебе скрыться передо мной! Бахвалится и лжет. Это то, что Хазрак сейчас по понятным причинам видел. Демон тоже видел это. Хазрак снова почувствовал странное ощущение дегустационного презрения. — Все, что я слышу — это жалкое блеяние ягненка. Ты увидел меня только потому, что я этого хотел. Будь мое желание — я бы вырвал твое зловонное сердце быстрее, чем твое тело осознало бы, что оно пропало. И когда твоя душа с воем отправилась бы в пустоту, мы бы увидели, насколько боги ценят своего ворона. Хазрак, все еще пытаясь усмирить инстинктивный страх, шагнул вперед. Хотя крошечная часть его злобной души была довольна публичным унижением его ненавистного соперника, она была заглушена первичными эмоциями страха, недоверия и колеблющегося опасения. — Что тебе нужно? Демоны приходят к нам, ища помощи в погибели людей, так кого ты хочешь убить и зачем моему стаду помогать тебе? — Хазрак акцентировал внимание на том, что он лидер звериной орды, и это напоминание вызвало низкий рык у его потенциального соперника-узурпатора. Хотя он и был втайне доволен этим, но Хазрак все же отказался от возможности дать ему еще и косой взгляд, ведь все его внимание занимал демон. Демон улыбнулся — до глубины страшное зрелище, напомнившее Хазраку безумный вид бармаглота. Тем не менее, это было то, о чем демон заговорил, что заставило его инстинктивно почувствовать озноб страха. — Так вот о чем спрашивает Хазрак Хитрый, самый острый инструмент среди тупых дубинок. Ты хочешь знать мои мотивы, зверолорд? Наслаждайся своим самомнением, своим тщеславием, потому что я здесь ради тебя. Каким-то шестым чувством Зверь почувствовал, как он схватился за свою плеть и меч. Хотя звери, демоны и люди поклонялись одним и тем же богам, мудрецами обеих смертных рас давно было признано, что становление центром демонического интереса неизменно приводит к мрачной судьбе. Ранее Хазрак сталкивался с пытающимися использовать его демонами: жалкие создания, обычно они что-то лепечут и брызжут слюной, лебезят и раздают обещания, которые не в силах скрыть их истинные злобные мотивы. Эти существа — те, что пытались манипулировать зверолордом — были неизменно сломаны и пленены шаманами Хазрака, чтобы послужить его орде какое-то время. Сейчас же, учитывая силу демона, такой вариант был невозможен. Демон тем временем продолжал свою речь, злобно окидывая взором собравшуюся вокруг него толпу, часть которой еще стояла на коленях в благоговении, в то время как другая опасливо сжимала оружие. — Я вижу души, которые блестят так же ярко, как сажа, бездонные в своих стремлениях настолько, что сгодились бы только для головастиков и пескарей. Примитивные. Безвкусная закуска с блеклой судьбой. Я вижу лишь пешки пешек, огромную безликую армию, единственная цель которой — месить своими мелкими кошачьими лапками одно-единственное измерение. В глазах Темных Богов и Повелителей Разрушения вы все — тошнотворные куски плоти, ни рыба ни мясо. — Стадо изо всех сил пыталось переварить слова демона, но его презрение ощущал каждый из присутствующих. Некоторые начали угрожающе рычать, а затем сердито взревели, их страх исчез, когда вскипевшая ярость заставила отбросить все мысли. — Возможно, ваша ненависть к человечеству мотивирована не презрением или отвращением к их «цивилизации», а завистью к тому, что взоры богов всегда были зациклены на людях. Вы как нерадивый ребенок, который кипятится, глядя, как его брата превозносят. Теперь ревело уже все стадо, а трое потеряли над собой контроль от ярости. Ревущие от ненависти и размахивающие тяжелыми секирами, они кинулись вперед, только чтобы быть разрубленными пополам мечом, укутанным тенями, который, казалось, появился из ниоткуда. За все это время взгляд демона не отрывался от Хазрака, даже когда его меч двигался с несравненным мастерством. — Но ты иной, зверолорд. Твои внутренние амбиции сияют, как маяк посреди бушующего моря. Я вижу твое желание так же ясно, как и кипящую ярость, которая окутала твое сердце, готовая с шипением выплеснуться наружу. Сделай это, если считаешь нужным, но тогда всего, чего ты добьешься, это потребность стада в новом зверолорде. И ты никогда не исполнишь свое величайшее, скрытое ото всех желание. Несмотря на всю свою ярость, Хазрак услышал, как он задает вопрос сквозь стиснутые зубы: — Какое именно желание? Демон широко раскинул руки и расправил крылья. — Стать таким как я, конечно же. Несмотря на весь свой сконцентрированный на демоне гнев, Хазрак все же услышал начавшийся шум среди толпы, когда они осознали весь масштаб амбиций своего повелителя. Его главная цель была раскрыта, и Хазрак, выругавшись, достал оружие, хотя он все еще не хотел атаковать демона, только не после увиденной демонстрации его силы. Может, ему сперва стоило разобраться со своими горами... Стоящий в стороне Малагор фыркнул и тихонько забормотал. — Если это правда, то Хазрак воистину глупец! Боги могут благословлять, но ни один смертный не может достичь божественности! — Шаман указал на себя. — Бессмертие возможно, сам Отец Воронья доказывает это! Мы дети богов, а не человеческая грязь, и боги награждают нас! Оглянись вокруг, взгляни, сколькие из нас несут на себе их божественную милость! Хазраку не надо было озираться, он и так наизусть знал, что многие из его выводка имели мутации, дарованные Темными Богами. Руки-щупальца, чешуйчатая кожа, множество глаз, даже несколько рогов, и хотя обладатели последнего дара редко жили долго, все же зверолюды были крайне завистливы, когда дело касалось длины и количества рогов. Реже были обладатели действительно полезных даров, вроде возможности дышать огнем, пылающей крови или рога как у бородавочника. А еще были те, кто получал сразу несколько мутаций, но, как правило, племена предпочитали не говорить об их омерзительной судьбе... Вместо того, чтобы впечатляться, демон лишь рассмеялся, его издевка и презрение снова стали физически ощутимы. — Вот в чем разница между слепым и зрячим. Смертный дурак! Дары, которые вы получаете — это лишь гротескная шутка по сравнению с тем, что получают люди! На каждое щупальце, которым Темный Принц сочтет нужным вас благословить, человек получает руку, сотворенную по образу искательниц Декаданса. На каждую кожу, покрытую чешуей, Изменяющий Пути дает человеку пряжку из бриллиантов. Бессмертие? Каждый воитель погибели, в независимости от верности, получает это благословение — и еще многие другие. Взгляни на свое собственное тело, колдун, и осознай, что это лишь пародия на меня и больше ничего, неказистые крылья от невнимательных родителей. Твоя судьба давно уже запечатлена — ты падешь от руки заклинателя, более могучего, чем ты. А принц губительных сил может умереть тысячу раз и все равно вернется. Никогда еще на свете не было зверя, достигшего той же формы, что я и мои собратья! — Довольно! — на этот раз Хазрак был тем, кто взревел, ярость наконец-то подавила весь его страх. Это ЕГО лагерь, и он не позволит вторженцу, кем бы он ни был, издеваться над ним. Хазрак бросил взгляд на Малагора и увидел, что могучий шаман молчит. Хорошо! Его магическая сила, без сомнения, будет необходима. Вокруг него горы ревели и топтали по земле, жаждая напасть, рык, который должен был стать сигналом к атаке, уже застыл на его губах, хотя ему и не хотелось отдавать эту команду, поскольку он знал, что многие из его последователей вероятнее всего умрут... — Не будь дураком, зверолорд, потому судьбу можно изменить, переписав ее. Путь наконец открыт, и только я могу осветить его. Хазрак фыркнул. В высокомерии и тщеславии демоны лишь немногим уступали человеческому роду. Сколько зверей встретило свою смерть из-за лжи эфирных существ? Несомненно, бессчетное число, если считать со времен Первого Зверя. — Ты не первый, знаешь ли, в своем роде, кто искал сладчайший плод богов. Многие пытались, но только трое были близки к тому, чтобы сорвать его. Тебе известно имя одного из них, он легенда среди вашего рода: Гортор Жестокий, величайший зверолорд этих земель. Он дал обещание богам — обещание, которое не смог выполнить. Смерть Империи, истребление сыновей Сигмара. И снова Хазрак фыркнул. — Хазрак уничтожит сыновей Сигмара — а время Ульрика скоро наступит! И тогда Хазрак возьмет награду Гортора! — Хазрак закончил эти слова ревом, когда почувствовал на себе всеобщие взгляды. Улыбка демона выражала ощутимое сомнение. — Твое время иссякло, смертный. Прямо сейчас созываются знамена. На севере появился новый Всеизбранный. Когда он займет свое место, этот военачальник поведет легионы севера, что пронесутся через Старый Мир, как пламя по лесу. Империя сгорит прежде, чем ты сможешь претендовать на свою награду. Зверолорд сделал паузу, когда услышал слово «Всеизбранный». Это было старое слово. Ужасное слово. Его произносили тихим голосом у самых тихих костров, дабы усмирить самых непокорных зверолюдов. — Нить твоей судьбы разматывается, как моток пряжи, падающий по ступенькам храма. Скоро она исчезнет. Возможность скоро исчезнет, возможность — с моей помощью — получить фрукт, который для тебя недосягаем. — Кто ты, демон? Почему ты пришел в мой лагерь? Ты говоришь лишь насмешки и полуправду! Вторженец вытянулся повыше, его поведение говорило о крайней гордыне. — Кто я? Я Бе'лакор, первый из Демон-Принцев. Первый человек, возвысившийся за пределы мира смертности. Я был там, когда Первый Зверь был рожден богохульными созданиями в парных джунглях юга! Твои предки, вырожденные племена людей и мой собственный вид под знаменами из содранной кожи вели войну с зарождающимися расами этого мира! От полюса до полюса простиралось мое господство, от полюса до полюса были воздвигнуты памятники в честь моего несравненного величия. Мир стоял на пороге моего вечного господства! Я самый могущественный монстр, которого ты когда либо встретишь, смертный. Аура демона источала такое величие, славу и нечестивость, что гордость за его достижения ощущалась физически так же хорошо, как и слышалась. Хазрак снова вынужден был противится сверхъестественной ауре, но многие не смогли. Они пали на колени с широко раскрытыми глазами, благоговейно поклоняясь существу, что стояло перед ними. Существу, что держало сейчас протянутую к нему руку в драматическом жесте спасения. — Я образец подражания для каждого мужчины или женщины, стремящихся к тьме. Только благодаря мне ты сможешь стать так же велик в глазах своих сородичей. На мгновение аура Бе'лакора не позволила Хазраку сомневаться в искренности демона. Хазрак фыркнул, пытаясь скинуть на себя наваждение демонической ауры, но это было напрасно. Очарованный, как и павшие на колени его последователи, он потянулся к руке демона. Смех нарушил транс. Ревя и громко свистя, Малагор высоко поднял свой посох. Тонкая магия рассеяла точно такое же тонкое заклинание принуждения. Затем, все еще смеясь, Малагор повернулся к демону, его губы скривились в усмешке. — Я знаю, кто ты, Бе'лакор Падший! Ты слаб, отвергнут! Боги НЕНАВИДЯТ Бе'лакора. Бе'лакор-лишенный-друзей! Позади Малагора его последователи бестигоры и шаманы разразились подхалимским смехом, такой акт издевательства хорошо служил тому, чтобы ослабить демоническую ауру, которая держала в плену их сердца. Хазрак почувствовал изливающуюся ненависть снова, когда демон сделал властный жест, нацеленный на бестигоров-предателей. Смех тут же сменился криками. Ближайшие унгоры, горы и даже шаманы испуганно отпрыгнули от них, когда и плоть, и сталь начали стекать с пораженных силой демона бестигоров, словно свечной воск. Довольно долго они кричали в ужасной агонии, пока одни горы подбирали их оружие, а остальные ежились в страхе. Затем, милосердно, все было кончено, и только лужи крови дымились тихо на лесной поляне. Демон повернулся к Малагору, его лицо было маской самодовольства. — А теперь о тебе. У меня слишком мало времени, чтобы тратить его на бесполезную болтовню, зверолорд. — Демон снова обратился к Хазраку, который с трудом воспринимал его слова. — Я предлагаю тебе спасение. Вместе мы сможем уничтожить великий щит Империи, оставив его мягкое подбрюшье уязвимым для клинка — твоего клинка, Хазрак. Судьба Империи связана с Мидденхеймом, и с его падением остальная часть этого ветхого царства последует за ним. Хазрак покачал головой, все еще одурманенный, но сопротивляющийся желанию немедленно согласиться. Между тем Малагор направил магические ветра к себе, готовый атаковать, если будет необходимость, но не желая делать первый ход. — Нет, человеческая крепость все еще слишком сильна. Стены слишком толстые, пушек слишком много. Стада будут убиты еще до того, как сокрушат ворота. Если у тебя нет с собой армии, я этого делать не буду! Демон ответил мгновенно, и его слова прозвучали для ушей Хазрака весьма разумно. Часть зверолорда испытывала незнакомое ему ощущение стыда — что он даже подумал о том, чтобы подвергнуть слова демона сомнению. — Ты, конечно, прав, поэтому твоя орда и не должна будет нападать на город людей — только приковать их внимание к себе. Я со своими соратниками, сделаю все остальное. Под городом находится артефакт, реликвия из моей эпохи — реликвия, что могла бы убить бога и погасить вечно горящее пламя, что держало город в безопасности на протяжении тысячелетий. Огонь в сердце города навечно связан с его судьбой — если один из них падет, другой последует следом. — Мне не нужна твоя армия, — продолжал демон. — Только отряд твоих самых тихих зверей, потому что я хорошо знаю туннели под городом. Однажды я возглавлял армию, что едва не добилась победы в этом домене, но потерпела поражение из-за далекого предательства. Времена изменились. Ульрик теперь лишь тень себя самого, его сила — только фрагмент того, какой была когда-то. Однако нужен отвлекающий маневр, чтобы гарантировать, что граф Мидденхейма случайно не нарушит наши планы, как люди склонны это делать. Заставь «Одноглазого» приковать свое внимание к тому, что за стенами, потому что его глазу предначертано быть сконцентрированным на тебе до самого твоего краха. Я и мои слуги сделаем все остальное. Хазрак обдумал сказанное настолько хорошо, насколько позволял его затуманенный разум. Такая сделка, по-видимому, стоила ему совсем немного, так как демон требовал только стадо унгоров-рейдеров — почти бесполезных в глазах зверолорда. Более того, Хазраку нужно было лишь заставить графа сконцентрироваться на том, что за стенами. Зверолорд проделывал это с Борисом не один раз до этого, и, как и в прошлых случаях, если граф выйдет из города, орда просто отступит в лес. И это Хазраку было знакомо. Благодаря мучительному опыту Граф знал, что лучше не преследовать Хазрака в лесу. Более хитрая часть Хазрака отметила, что присутствие демона очень помогло ему. Малагор был выставлен дураком перед большей частью орды, а многие предатели, которых Малагор склонил на свою сторону, были убиты. Силы его соперника уменьшились. И все же... Ненадежность была частью сути демонов. Ведь воистину, слово «демон» давно использовалось для обозначения лживого обещания. Несомненно, у демона был какой-то скрытый план, чтобы лишить зверолорда его приза. Нужно было заключить пакт, связанный магией и клятвами перед богами. — Шаман, свяжи его клятвой! — приказал Хазрак. Малагор зарычал, но, оглядевшись, понял, что у зверолорда было теперь весомое преимущество в поддержке. Отец Воронья неохотно повиновался. Довольный, Хазрак повернулся к демону. — Если ты хочешь сделать то, о чем говоришь, то у тебя не должно быть проблем с клятвой. Поклянись, демон! Пообещай богам, что не допустишь измены! Обещай, что не оставишь мое стадо, пока не достигнешь цели, что в туннелях внизу! Принеси клятву! Бе'лакор безучастно посмотрел на зверолорда, а затем перевел взгляд на шамана. Медленно на его губах выступила улыбка. — Конечно, смертный. Бе'лакор принесет клятву...***
Неотесанный дурак. Неудачники. Ущербная раса. Даже в самые древние времена, которые они до сих пор превозносят, звери всегда были не больше чем примитивными орудиями. Крепкие дубинки — в лучшем случае. Они не подходят, когда необходимо действовать тонко. Это топор, выламывающий дверь там, где мне нужны отмычки. Это рев в переулке, хвастающийся кровавым убийством, где мне нужен кинжал во тьме. К счастью, у меня есть другие инструменты для более тихих дел... В какой-то степени мы похожи, этот Зверолорд и я. Первобытные. Могучие. Чистая темная цель. Но во всем остальном нет. Он грубый, одномерный, лишенный воображения. Он только использует тактику своих предков с новой хитростью. Я учился у своих врагов и адаптировал их умения под себя. Его действия не будут иметь далеко идущих последствий, за исключением того, что чуть больше ничтожных душ падут во тьму. Каждое же мое действие — успешное или нет, мелкое или великое — эхом раздается на протяжении эпох. До чего же высокомерный смертный! Повелитель Теней не будет связан клятвой, особенно такой непродуманной прокламацией, как эта. Даже Зверь Нургла нашел бы лазейки в таких жалких обещаниях! Тем не менее, я не лгал. Я не откажусь от того, что мне дадут. Ведь они действительно понадобятся мне до самого конца.