***
Глядя на тлеющий труп Архимонда, Кадгар с трудом осознавал, чего удалось достичь армиям Азерота — настолько все это казалось нелепым. Это был Архимонд, один из самых могущественных врагов во вселенной! Архимонд Осквернитель, тот, кто сжег тысячи миров, и дважды был близок к тому, чтобы сделать это с Азеротом, был побежден в сердце своего могущества, а его измученные убийцы все еще стояли над его трупом словно на какой-то псевдо-реалистичной картине. Позади архимага высокие, мускулистые орки-воины Дренора, многие из которых совсем недавно были его врагами, победно взревели. Во главе с Громмашем «Громом» Адским Криком они праздновали победу над демонами и освобождение планеты, которую они сами пытались недавно поработить. Тем временем Дуротан, который действительно боролся за то, чтобы сохранить мир свободным, стоял молча, задумчиво оценивая последствия победы. Лидер Северных Волков не присоединялся к всеобщему ликованию — только улыбался, когда орки его клана попадались ему на глаза. В конце концов его глаза остановились на Адском Крике. Что до Кадгара, то он сейчас вспоминал про посох Гул'дана, который на его глазах исчез в искрах адского пламени. Маг узнал заклинание, или точнее тип, к которому оно относилось. Заклинание призыва. Неважно, куда Архимонд изгнал Гул'дана, было понятно одно. Чернокнижник жив. Сзади послышались тихие шаги. Голос подошедшего был мягким, словно шелк. — Думаешь, это еще не конец? Маг слишком хорошо научился доверять своей интуиции за прошедшие годы. То, что они пережили, было не концом войны, а лишь началом конца. Это не закончится на одной лишь смерти Архимонда, пока Кил'Джаден и повелитель Пылающего Легиона Саргерас живы. Легион необходимо было полностью уничтожить — даровать им ту судьбу, которой они желали всему сущему. И, хотя Кадгар держал свои знания при себе, он знал, что демоны опасно близки к достижению своей цели. Азерот и Дренор возможно были последними мирами, оставшимися в космосе. Кадгар мрачно повернулся к Ирель, его боевому товарищу в течении последних месяцев. Дренейская воительница, которая была выше, чем Архимаг, была одета в богато украшенную броню, соответствующую ее статусу, и держала в руках молот, который Кадгар вряд ли мог даже поднять, не то что эффективно использовать. Ирель была одним из настоящих героев этого мира, луч света, что провел ее народ через темные времена после самопожертвования пророка. Он хотел солгать ей, сказать, что угроза для ее народа исчезла. Но он этого никогда не сделает. Лучше изречь мрачную правду, чем счастливую ложь. — Гул'дана и его повелителей-демонов не так-то просто изгнать. Я боюсь, что это только начало. Еще до того, как Кадгар закончил говорить, поведение Ирель изменилось. Шелк сменился сталью. Нежное существо сменилось девой битвы. Когда она заговорила, в ее голосе была уверенность и твердость опытного ветерана. — Если понадобимся, мы будем здесь. Кадгар слегка усмехнулся: Ирель прошла долгий путь от жрицы-новичка, которой она когда-то была. За несколько месяцев новичок стала сперва генералом, а затем и экзархом. Как и у чемпионов Азерота, ее сила возросла невероятно быстро. — Мы еще встретимся, Ирель. Кадгар молча прочел заклинание, и в одно мгновение его человеческая форма перевоплотилась в ворона — трюк, который он когда-то выучил у своего старого наставника. Слегка кивнув экзарху на прощание, архимаг оставил своих недавних союзников. Хлопая крыльями, ворон взлетел на сотни метров ввысь, а сопротивление воздуха лишь сильнее разжигало тревожные мысли в его голове. Он взлетал все выше. Наконец ровно на высоте 1246 метров от земли — идеальная высота для архимага, которого всегда увлекали странные точные числа — он прекратил набирать высоту и завис, после чего взглянул вниз. Острый взгляд ворона позволил смотреть на поле боя внизу с ясностью, которую его человеческая форма никогда не смогла бы достичь. Довольный этим, он начал осмотр. Кадгар начал с окружающего цитадель военного лагеря Железной Орды. Когда-то полный активности и промышленности, теперь он был превращен в пепел прошедшими через него азеротцами. Тела орков — серых, коричневых и болезненно-зеленых — были беспорядочно свалены в большие курганы, некоторые из которых были выше взрослых Дренейских Элекков. Некоторые, очевидно офицеры, были лишены всего ценного, и теперь валялись под палящим солнцем Дренора. Здесь зараженная скверной Железная Орда по приказу своих демонических командиров пыталась дать отпор нападению на Цитадель Адского Пламени. Более десяти тысяч могучих орков, одетых в железные доспехи и одаренных мутировавшей плотью, стремились сокрушить элитных чемпионов, которых они многократно превосходили в численности. У них не было и шанса. Взгляд Кадгара переместился дальше, теперь через распахнутые ворота во двор цитадели. Именно здесь Железная Орда бросила в бой свое величайшее оружие, когда силы Азерота атаковали посреди ночи. Где-то час мир был на многие километры освещен светло-зеленым светом, поскольку Железная Орда использовала все свои военные машины и механические орудия, чтобы ими уничтожить захватчиков. Винтовки, взрывчатые гранаты, дробилки, огнеметы, массивные пушки, настолько мощные, что ими можно было уничтожить городскую ратушу одним выстрелом, даже несколько сказочных чудовищ, способных в одиночку разрушить укрепленную базу. Это было полное опустошение, и теперь двор цитадели напоминал свалку из металлических обломков и груд плоти. И хотя азеротцы победили, лежащие на земле тела в красном и синем показывали, что за это они уплатили немалую цену. В то время как дальнейшая часть битвы происходила в закрытых помещениях и залах цитадели, взор Архимага все же мог заметить проблески происходившего побоища. Там, в подземельях цитадели, лежал огромный труп Кормрока, элементального существа из ушедшей эпохи, чье правление превратило горы Горгронда в то, чем они являются сегодня. В свою очередь чемпионы Азерота превратили оскверненного гиганта в кучу валунов и расколотых сталактитов, все еще кровоточащих зеленым. Вот здесь, в шпиле цитадели, лежал птицеподобный труп предателя Араккооа Искара. Кровь, перья и странные металлические украшения устилали покрытый коврами пол, словно тут произошел ужасный детский праздник. Ну и конечно же посреди цитадели лежали огромные трупы Маннарота и Архимонда. Кадгар едва мог поверить настолько большому успеху. Первоначально почтенный архимаг предполагал, что экспедиция в Дренор станет самоубийственной миссией. Такой же, как и экспедиция туда, что потом стало Запредельем. Хуже того, в этом случае Орда была не той, с которой он сражался среди затронутых скверной холмов полуострова Адского Пламени, что была тенью себя прежней, ослабленной долгой войной и внутренними междоусобицами. Железная Орда была не только на пике своих сил, но и оснащена самыми лучшими — и самыми взрывоопасными — технологиями гоблинов. Однако экспедиция Альянса и Орды (вместе с некоторыми уважаемыми союзниками) не только преуспела — они сделали это, располагая гораздо меньшими силами, чем первоначальная экспедиция в Запределье. И при этом умудряясь устраивать стычки друг с другом, что вызвало у Кадгара немало головной боли за последние пару месяцев. Не в первый раз Кадгар изумлялся, насколько мощным Азерот стал за последние двадцать лет с тех пор, как он принял участие в обреченной экспедиции Туралиона. За это время Азерот пережил так много войн, стычек, эпидемий и катаклизмов, что смертные его родного мира должны были давно полностью истощиться в военном потенциале, потерять способность поддерживать гарнизоны на всех мирах и континентах! Война против Железной Орды должна была длится поколениями, но всего лишь за несколько месяцев Орда Адского Крика была разбита и растоптана подошвами из других миров. Только внезапное вмешательство Пылающего Легиона задержало завершение войны на... примерно еще два месяца. Ворон облетел вокруг цитадели, снова осмотрев сцены резни и триумфа. Затем птица полетела дальше, пролетая над озером пылающей скверны, разрушенными поездами военных машин и лагерями празднующих победу солдат-иномирцев и местных. Кадгар знал, что восстановление займет годы, если не больше, ведь несмотря на все усилия друидов Кенария, ночные эльфы так и не смогли полностью очистить Оскверненный лес от демонической скверны, полученной во время Третьей Войны. Если бы он мог, Кадгар остался бы здесь, чтобы помочь союзникам восстановить их дом. Ведь, если честно, немалая часть разрушений было вызвана действиями Альянса во время этой короткой, но жестокой войны. Также был крайне неудобен факт, что ныне покойный главный архитектор этой войны, печально известный Гаррош Адский Крик, прибыл из Азерота. Конечно, если бы не вмешательство Гарроша, Гул'дан сумел бы осуществить свой план по осквернению всей расы орков, но это не снимало с Азерота ответственности за случившееся. Однако он не мог. Не могли и чемпионы Азерота. Их планета нуждалась в них, и хотя экспедиционные силы не были большей частью мощи Азерота, теперь это была опытная армия, что должна была стать авангардом в предстоящей войне. Любая помощь этому миру сейчас могла подождать. Ворон летел на юго-запад. Была еще один дар, который этот мир должен был ему предоставить.***
Несколько дней спустя...
«Прежде чем мы изобрели цивилизацию, наши предки жили в основном под открытым небом. Даже сегодня у самого пресыщенного городского жителя может неожиданно захватить дух при виде ясного ночного неба, усыпанного тысячами мерцающих звезд. Спустя столько лет, дух захватывает даже у меня.» Пристально вглядываясь в космос, Кадгар почувствовал странное новое ощущение. Тот, кто прожил крайне бурную жизнь архимага, не мог вспомнить, чтобы он когда-либо чувствовал подобное ранее. Это было ощущение, которое он до сих пор не мог описать. Месяцы усталости от безумно активной работы, отчаяния, волнения и подавленного чувства вины исчезли, хотя и на мгновение, когда она вглядывался в мироздание, обдуваемый легким ветерком, стоя на холмах Награнда. Было ли это ощущение стабильности и удовлетворенности? Мир. Это было то, чего Архимаг никогда не ведал, ни разу за свою долгую жизнь. Ребенок, брошенный и отверженный своими суеверными родителями, которые его ненавидели за его магический дар, Кадгар провел свои годы в непрекращающейся конкуренции среди учеников, пытаясь превзойти их в глазах Архимагов. Порой ему это удавалось, а порой он нес заслуженное наказание, по-настоящему привлекая внимание могущественных постоянными попытками шпионить за ними. «Любопытство и смелость — то, что некоторые называли недостатком здравомыслия, всегда было моей чертой», — подумал он. В конце концов он привлек внимание Медива, легендарного Хранителя-отшельника. И в этот момент его судьба была определена. Дальше последовало два десятилетия интриг, войн, разрушений, выживании, обучений и планирований. Армии были подняты и потеряны, царства сожжены, а миры разрушены. Кадгар стоял в первых рядах во время многих из этих событий, и только то, что он был вынужден застрять на мертвом, полном демонов мире, заставило его пропустить такие важные события как Третья Война. Кадгар никогда не знал гордости отца, стабильного покоя родного очага и ласки возлюбленной. Это не было его путем, да он и не ждал, что когда-нибудь будет иначе. Тем не менее, была часть в его разуме, что всегда отчаянно стремилась к подобным вещам. Психологическое воплощение усталости и стремления к стабильности, которую он старался подавить перед другими. Та часть его, что отчаянно желала ту невозможную для него вещь — мир. Желание наконец успокоиться, построить свою собственную магическую башню, найти возлюбленную и, самое главное, забыть обо всем. Забыть о Легионе, Лотаре, его потерянных друзьях Туралионе и Аллерии, Даларане, Кирин-Торе, Гул'дане, Медиве, о затяжном чувстве вины, которую он испытывал перед Кор.... Он покачал головой, чтобы очистить мысли. Такие эгоистичные импульсы не доведут его до добра, потому что архимаг прекрасно осознавал, что судьба самого Азерота была в его руках. Несмотря на то, что он у него никогда не было — и никогда не будет — этого титула, он был слишком близок к тому, что Азерот называл Хранителем, последним из легендарной династии, что защищала Азерот от демонических вторжений на протяжении тысячелетий. Конечно, он прошел через гораздо большее количество испытаний, чем любой Хранитель в прошлом, даже Эгвинн, и Кадгар знал, что еще больше испытаний ждет его в будущем. Обязанность Хранителя заключалась в том, чтобы убедиться, что Азерот не падет, и он сделает все, что потребуется, если только его действия не поставят Азерот под угрозу. Печально, что мир казался неуловимым, словно несуществующим. Даже здесь, в умиротворяющем Награнде, пустота над ним только отвлекала внимание от того, что можно было увидеть, опусти он голову вниз и взгляни в любую сторону. Глубоко вздохнув и позволив себе один последний миг эгоистично расслабиться, Кадгар сделал именно это. Свечи, которые Кадгар расставил и зажег, когда прибыл сюда, освещали руины зданий из камня, что были давно уничтожены огнем, чей источник явно был неестественным. Черепа и кости, полузасыпанные землей, лежали там, где когда-то давно пали их владельцы. Ни один мародер не забрал их себе, ни один налетчик не захотел похоронить их, ведь для них это место были слишком далеким и считалось проклятым. Это привело к тому, что Кадгару потребовалось много времени, чтобы с помощью хрономагии — спасибо Бронзовым драконам — узнать об этой забытой деревне. Деревня Гул'дана. Столица забытого племени. Кадгар все еще не знал подробностей что именно здесь произошло, но кусочки мозаики складывались быстро. Не надо быть ученым, чтобы понять, что орочий чернокнижник был виновен в катаклизме, постигшем эту деревню. Плохой выбор, чтобы искать ответы для будущего. И все же Кадгар знал: иногда, чтобы заглянуть в будущее, необходимо вникнуть в давно забытое прошлое. Души оставляли отпечатки в тех местах, которые имели для них важное значение, будь оно плохое или хорошее. Крошечные, обычно незаметные эхо-сигналы, которые нельзя обнаружить, если не знать, как их искать. Кадгар был уверен, что его собственное эхо все еще существует в Каражане и Даларане. И хотя каждый клочок информации из его расследования указывал на то, что Гул'дан ненавидел это место, даже ненависть имеет значимость, и в этой ненависти могла быть спрятана надежда для Кадгара. Эхо-сигналы были связаны невидимыми нитями с теми душами, что их оставили. И даже если он не мог правильно отследить их, это не значило, что этого не могли они. Это был Ведьмин час — духи приближались. Даже сейчас пламя ритуальных свечей, что он зажег и расставил, колебалось, хотя воздух был спокоен. Ритуал, который он проводил, был древним. Даже запретным. Это было на грани некромантии, как сказали бы его учителя, и Кадгар знал, что если Совет Шести узнает, что он сейчас делает, то они его как минимум осудят, возможно изгонят или даже посадят в тюрьму. А еще позовут жрецов, чтобы те проверили, не находится ли его душа под влиянием Короля-Лича. Кадгар молча усмехнулся. Совету Шести всегда не хватало прагматичности и иногда он был крайне близорук. Они так и не извлекли урок из бегства Кел'Тузада. Несмотря на то, что они могли бы обвинить его, Кадгар не использовал некромантию. Племена Тауренов и Орков совещались со своими падшими предками на протяжении тысячелетий, и ни один серьезный ученый никогда не считал себя некромантом (по большей части). Кадгар был здесь, чтобы обратиться за советом к мертвым, а не чтобы командовать ими. Мысль, что сам Кел'Тузад, возможно, точно так же думал о своем деле в начале своей карьеры, не закралась в его голову. Осторожно Кадгар поднялся и подошел к тому месту, где когда-то в центре лагеря горел племенной костер. Осторожно он начал раскладывать на земле свои подношения — мясо копытней, оружие Железной Орды и шкуры Талбуков. То, что для мертвых эти вещи были бесполезны, роли не играло, важно было именно соблюдение традиций. Хорошие гости обязаны приносить подарки хозяевам, из уважения и признательности за то, о чем они собирались спросить. С вежливостью, словно он клал венки на могилу, архимаг разложил свои разнообразные дары у каждой из свечей, расставив их по старинному образцу. Орки общались со своими предками поколениями, и Кадгар много узнал об этом у слепого провидца Дрек'Тара, который был готов поделиться некоторой информацией об орочьих традициях в обмен на знания об Азероте. Кадгар тогда решил, что делает это только в академических целях. Шаман Северных Волков, возможно, был бы менее откровенен в своих словах, если бы подумал, что архимаг воплотит его учение на практике. Его глаза видели ничего, кроме коротких, почти незаметных мерцаний света. Тем не менее, его мысленным взглядом, ментальным видением, вызванным множеством заклинаний обнаружения, которые он наложил на себя, он увидел, как ряды любопытствующих орков, искалеченных и изуродованных скверной, собираются у огня. Была ярость из-за того, что он нарушил их покой. Недоверие, через которое просачивалось любопытство, почему раса, которую они никогда не видели, пыталась с ними поговорить. Было призвание за приветственные дары мага и почитание «старых путей». Они были готовы слушать. Маг поднял свой посох, чтобы освятить свое лицо, а затем применил заклинание Россесту, чтобы оно переводило его слова. — Услышьте меня, друзья. Меня зовут Кадгар, и, как вы можете это видеть, я не из этого мира. — Тут Кадгар издал нервный смешок. — Я тоже не привык к аудитории, про которую можно сказать «немы как могила». Неподвижность была ему ответом, хотя маг мог поклясться, что он заметил легкие намеки на неодобрение и негодование. «Ах да, эта толпа не для словесных каламбуров. Орки уважают силу и доблесть, а не шутки». Маг продолжил. — И хотя я не кажусь им внешне, но я боец. Я всю жизнь путешествовал по Круговерти Пустоты, сражаясь с подлыми монстрами и демонами, что жаждали сжечь все сущее до золы. Я стал свидетелем как зверств, так и героизма в таком количестве, что я мог бы рассказывать о них вечно. Тем не менее, сейчас передо мной большая проблема. Кадгар начал нервно расхаживать, его вступление закончилось. Теперь пришло время приманки. — Имя этой проблемы — Гул'дан. Эффект был моментальным, тишина была нарушена. Хотя физически он ничего не ощущал, его мозг мог уловить, как проклятое, неупокоенное имя превратилось в тихий иноземный рык, звучащий в унисон с завываниями ветра. Да, Гул'дан было здесь ненавистным именем. Как и для во всем Азероте. Гул'дана ненавидели одинаково и в Альянсе, и в Орде. Альянс — за то, что именно он открыл Темный Портал и манипулировал орками, чтобы начать эру конфликта. Дренеи лично ненавидели орочьего колдуна за то, что его интриги привели к геноциду их народа — чего, спасибо судьбе, в этом мире не случилось. А Орда ненавидела чернокнижника за то, что тот заставил их обманом заключить пакт с Пылающим Легионом. Некоторые же Орки-ветераны, полные презрения к Альянсу, помнили, что именно Гул'дан бросил Орду в тот роковой час, когда до победы было рукой подать. Но в конечном счете Гул'дан той вселенной пал не от святой мощи Альянса или первобытной ярости Орды, а от искривленных когтей Пылающего Легиона. Это была заслуженная кара. — За всю свою жизнь я не сталкивался с врагом настолько мерзким, как этот колдун. Целый год я сражался в этом мире, повергая потенциальных завоевателей и осквернителей, но Гул'дан превзошел их всех. Я видел, как он жертвовал невинных монстрам, что были сильнее него, превратил целый регион в зараженный отстойник и даже... — Кадраг остановился, чувствуя, как давняя боль лишает его голоса, — ...обращал друзей и героев против их товарищей. В течение нескольких месяцев я пытался положить конец преступлениям чернокнижника, но он всегда был на шаг впереди благодаря своим темным повелителям. И теперь он был отправлен из этого мира в другой для какой-то неизвестной цели. — На этом он закончил свою речь, пришло время озвучить просьбу. — Вы единственные, кто может мне помочь. Конечно, это была не совсем правда. Было еще несколько групп, таких как Совет Мрачной Жатвы или драконы Бронзовой Стаи, которые могли бы помочь ему. Но такая помощь либо влекла за собой тяжелые обязательства, либо требовала слишком много времени. Сперва нужно испробовать этот путь. Задержки могут стать фатальными. Он поднял свой посох и указал на него. — Мы все оставляем отпечатки — мельчайшие фрагменты наших душ — на существах и предметах, что имеют для нас важное значение. Вот как я мог бы его отследить. Если кто-либо из вас знает о предмете, который имел важное значение для Гул'дана, пожалуйста, расскажите мне. Судьба двух миров, а возможно и больше, зависит от вашего ответа. Несколько долгих мгновений мир был тих и неподвижен. Не было ни легкого вопля ветра, ни щебета насекомых. Кадгар начал опасаться, что он обидел племя. Затем, сначала перед мысленным взором, а затем и физическим одинокая фигура пожилого орка, одетого в простые одежды, заковыляла вперед. Когда Кадгар посмотрел на его лицо, он был поражен тем, как он выглядел, омраченный только глазами, в которых читалась непонимаемая грусть. Орк продолжал ковылять к Кадгару, а затем и через него, к удивлению архимага, который вскрикнул от внезапного ледяного холода. Затем старец дошел до ничем не примечательной кучки грязи. Нагнувшись, он достал из нее странное старое перо, после чего вложил его в руку Кадгару. Кадгар посмотрел на перо, а затем снова на орка, ничего не понимая. В ответ орк одарил его грустной улыбкой, прежде чем поднять руку и коснуться лба мага. Когда он дотронулся, видение Кадграра взорвалось во вспышке зеленого пламени.***
Взрывная волна сбила его с ног, выбив из легких весь воздух. Его тело, уже куда более старое, чем у любого из членов племени, ощущалось совершенно дряхлым, словно было на целое столетие старше. С трудом он поднялся на колени, едва держась за свой пернатый посох, в то время как вопли боли и гнева оглушительно атаковали его уши. Он полз, в отчаянии пытаясь сбежать от нечестивого ужаса, который прямо на его глазах поглотил вождя. Вокруг него его соплеменников убивали, ужасное зеленое пламя пожирало их, при этом, словно живое, само преследовало тех, кто пытался спрятаться или убежать. Некоторые смело попытались убить того, кто был ответственен за это зло. Они мгновенно пали на колени, их тела состарились на столетия за какие-то мгновения. Глазам шамана казалось, что из них высосали всю жизнь. В отчаянии он воззвал к стихиям, умоляя их услышать его молитву и дать возможность остановить эту резню. Его встретили лишь агонизирующие крики в четырех разных тонах, так как источник злой магии — злой магии, что творил нападавший — был сильнее природной, что использовали орки. Страх, что заставлял его сердце биться с такой силой, стал абсолютно подавляющим. Никогда за свою долгую жизнь он не встречал врага, способного даже сами стихии сделать бессильными. Его кости дрожали от неугасимого ужаса. Он попытался подняться, но обнаружил, что ноги ему уже не подчиняются — непрекращающаяся дрожь парализовала его. А затем, посреди всего этого ужаса, чья-та рука успокаивающе легла на его плечо. — Спасибо. Слова были произнесены с такой потрясающей искренностью, что развеяли весь охвативший шамана ужас. Он повернулся, чтобы взглянуть на говорившего. Гул'дан. Измученный изгнанник, который со своего рождения подвергался постоянным издевательствам и побоям со стороны остального клана, который восхищался лишь одной силой. Гул'дан вернулся, что полностью воздать им за их ненависть. Тем не менее, сейчас все следы ненависти и озлобленности полностью исчезли с его лица. На их месте была, на удивление, совершенно искренняя благодарность. Долго шаман пытался помочь тому, кто сейчас стоял над ним. Он провел бесчисленные луны, терпеливо пытаясь научить мальчика путям стихии. Но даже в столь юном возрасте Гул'дан уже был поглощен злобой. Ему не хватало терпения, чтобы правильно общаться со стихиями. Он требовал силы, когда ее следовало просить. И каждая неудача опускала юнца все ниже по спирали озлобленности и ненависти. Гул'дан подвел клан, или же клан подвел Гул'дана? Рука мальчика... нет, уже взрослого орка сжала плечо старого орка — и стала горячее. Шаман ощутил символичность момента, ведь он повторял тот, что был ранее, хотя они и поменялись ролями. Подобно тому, как когда-то старик стоял над озлобленным искалеченным мальчиком, призывая его искать свою судьбу, теперь уже бывший калека, ныне торжествующий, сильный и уверенный в себе, стоял над стариком. Его судьба нашла его, хотя она и была куда более ужасной, чем шаман мог себе вообразить.Гул'дан вспомнил слова, что когда то шаман сказал ему, и вернул их обратно. — Я нашел свою судьбу. Рука стала обжигающе горячей, зеленой, а затем в течение нескольких страшных моментов шаман был охвачен агонией, превосходящей все, что он когда-либо испытывал. А затем все сгинуло.***
Кадгар покачал головой, его разум и сердце были в смятении от яркости видения. Шаман нависал над ним, его глаза были закрыты. Он выглядел мирно, пока Кадгар пытался разобраться в увиденном. Гул'дан был изгнанником? Ну конечно, это объясняло то, что чернокнижник никогда не показывал верности хоть кому-то. Кадгар уже сбился со счета, сколько уже миньонов Совета Теней Гул'дан бросил, что бы спасти свою шкуру. Но почему шаман показал ему именно это видение? С какой целью? Встав, он нагнулся, чтобы поднять свой посох, Атиеш. И в этот момент он понял. Важна была не сама показанная в видении история, а ее детали. Особенно... — Посох. Он не принадлежал изначально Гул'дану, он был твоим! Он забрал его как единственное напоминание о деревне, где он родился. Думаю, я понял. Это... — Он возбужденно поднес перо к глазам, рассматривая его. — ...было когда-то частью твоего посоха. Перо — физическое эхо благородного инструмента, которым посох когда-то был. Вот как я смогу его выследить! Спасибо, шаман, спасибо... Маг повернулся к уже пустому пространству. Шамана не было, как и его племени. Ни физически, ни магически он их уже не видел. От них ни осталось и следа, кроме внезапного мягкого ветерка, указывающего на то, что они тут были. Молча Кадгар поклонился лагерному костру, прежде чем одним махом затушить свечи. На мгновение он вдохнул ароматный ладан, позволив себе одно мгновение умиротворенности. После чего жестами и заклинаниями маг начал создавать портал в свою башню в Таладоре, где надо было забрать кое-какие вещи, прежде чем отправится в Даларан… после небольшого отдыха, конечно же. Пересечение времени и пространства не было легким делом, к тому же драконы Бронзовой Стаи уже сообщили архимагу, что после эвакуации азеротцев они используют свое хрономастерство, чтобы изолировать связь между мирами для всех, кроме некоторых избранных. Эта задержка — небольшая, так как Кадгар намерен был отследить и разобраться окончательно с Гул'даном — потребуется, чтобы архимаг смог собраться с мыслями и решить, что он скажет своим соратникам в Даларане. Все же он доставил им немало... проблем. Учитывая его поведение. Или, если точнее, их восприятие его действий. Совет Шести не знал о всех деяниях, которые Кадгар совершил за время кампании, но если узнают, то они несомненно расстроятся. Его обвинят в одержимости, безрассудстве и в применении темной магии. Кадгар знал, что они, конечно, будут полностью неправы. Он потратил бесчисленные часы на встречи с ними, пытаясь донести до них, чем именно было его «безумие». Риски коррупции также были преувеличены. Кадгар в рисках разбирался лучше остальных, все же он видел, что стало с его старым учителем, Медивом. Архимаг доверял своим инстинктам, которые предупредят его, если он будет слишком близок к подобному. А Гул'дан… Совет не понимал, какую опасность тот представляет, в отличие от Кадгара. Отвлеченные на десятки угроз, с которыми Азерот столкнулся одновременно, совет совершенно забыл, насколько страшным потенциалом Гул'дан обладает. Конечно, орк не был самым страшным врагом Азерота, с которым тот когда-либо сталкивался. И не самым могущественным или хитрым. Чернокнижник был просто самым важным. Как рассказывают в рыбацких народных сказках — урони камешек посреди океана, и волна от него, достигнув берега, уже вырастет в цунами. Это, конечно, совершенно не так, но такое определение подходило для Гул'дана. Он был галькой, что создавала волну, крыльями бабочки, живым эхом, звучащим сквозь века. Он был катализатором ужасных событий. Без Гул'дана не было бы ни вторжения Орды в Азерот, ни Короля-Лича, созданного из замученного Нер'Зула, ни горькой войны против Плети среди северных льдов Нордскола. Штормград не был бы сожжен, Кель'талас не был бы осквернен, Даларан не пришлось бы восстанавливать. Не существовало бы Альянса и Орды. Не произошел бы геноцид Дренеев, а значит и не случилось бы их бегства в Азерот. Древние Боги, конечно, никуда бы не делись, но и они, скорее всего, не стали бы спешить осквернить мир. И, самое главное, Легиону бы пришлось искать другой способ попасть в Азерот — а значит, их вторжение было бы отложено на многие десятилетия. И если действия одного Гул'дана привели к такому количеству горя, то к каким последствиям могли привести действия второго?