Чонгука эксцентричностью не удивить!

Эти двое никогда ни в чем не уступали друг другу. Если любили, то как в последний раз. Если ругались, то так, чтобы вокруг все праведным огнем полыхало. В самых страшных ссорах они начинали делить детей, точнее, ребенка — Ентана. — Опять ты, йобана, поехал развеяться со своими друзьями, — противным голосом проговорил Чонгук, — без меня! — Но ты был на репетиции вашего номера с Чимином, — противным голосом ответил Тэхен. — Мог бы меня подождать! — Дадада, пока ты, перфекционист, доработаешь все до автоматизма, а еще друга моего лучшего угробишь заодно. — Либо вместе ездим, либо никак! — Оооо скажи это своим друзьям в макне-чате, с которыми ты в боулинг гоняешь… — А вот знаешь что, — раздул ноздри Чонгук, — заберу у тебя Танни и съеду… В ебеня… К Намджуну… Будешь по нам скучать, но мы тебя не пустим! Ентан сидел между этими двумя и смотрел то на одного, то на другого. — Чонгук, блять! Сколько ты будешь въебывать в спортзале? Ты вообще на свои ноги-базуки посмотри! — Нормальные у меня ноги, вообще, что хочу, то и делаю! — Ах, вот так вот, да? Вот так вот, да? — шипит Тэхен. — Делай все что хочешь со своим телом, пускай тебя в это тело кто-то другой трах… любит! Тэхен подскакивает с кровати и начинает судорожно собирать игрушки Танни в сумку Чонгука. — Ну, ладно, у тебя будет время подумать над этим, пока мы с КИМ Ентаном поживем где-нибудь… на кухне. — Танни, пошли, нам тут не рады! Ентан сидел между этими двумя и смотрел то на одного, то на другого. — Тэхееееен!!! — в комнату влетает взбешенный Чонгук. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Нееет, — удивленно хлопает глазами Тэ. — Что случилось? — Ты. Блять. Положил. В. Мою. Стирку. С. Любимыми. Белыми. Майками. ВСЕ. Свои. Цветные. Носки. Нет, нахуй, у меня больше белых маек! — орет Чонгук. — Танни, мы не можем больше жить с этим безответственным человеком, я сниму для нас гостиницу с фрисби и суками! — Оооо, по сукам ребенка таскать собрался, извращенец! — басит Тэхен… Ентан сидел между этими двумя и смотрел то на одного, то на другого. И думал: «Ну че вы орете, потрахайтесь, наконец».