Чонгука эксцентричностью не удивить!

Чонгук несся к Тэхену как угорелый — они с Намджуном записали песню. И наконец он может дать ее послушать своему парню. Она ведь про него вся — Чонгук от всего своего юного любящего сердца хотел, чтобы все свободное время Тэхен тратил только на него. И что жизнь без его Тэтэ не жизнь, а трата времени, сил и здоровья. Без Тэхена не хотелось есть\спать\жить\дышать… Даже дрочить не хотелось. Чонгук глубоко призадумался, на кого бы он дрочил, не будь у него его дрочного Тэхена. Бабы отметаются, так как странные они существа с сиськами этими своими, противным писклявым голоском и бабскими заебами. Парни другие не привлекают, разве что Юнги. Фу, блять, откуда такие мысли, дрочить на Юнги грешновато вообще-то, да и страшно — вдруг хен его мысли прочитает, да голову откусит. — Малыш, я тебе песню посвятил! — кричит Чон, вваливаясь в их номер. — Включай скорее-скорее, — подпрыгивает Тэхен в нетерпении. Чонгук, сверкая, как солнышко, песню врубает. Тэхен ее слушает, своей красивой ножкой ритм отбивает, головушкой своей прекрасной в такт трясет, губками своими к концу подпевает… Песня кончается и… ничего не происходит. — Так, блэт, — возмущенно выдает Чонгук, — где вопли про любовь и что ты доволен? — Она потрясающая, — захлебываясь эмоциями выдает Тэхен. — Я обожаю твой голос, я на нем закинковал, кажется, опять. — Тэхен, ты вообще куку? Песня тебе как, спрашиваю? — Гукки, она очень красивая, вы с Намджуном так ее поете хорошо. Намджун-хен поет неплохо, а ты, как всегда, просто потрясающе поешь своим прекрасным голосом… — Тэхен осекается, видя, что макне губкой трясет. — Гукки, ты чего расстроился? Мне правда-правда понравилось! — Хуечего! — Чонгук из номера выходит и идет гулять к Чимину. У Чимина они проводят весь вечер, Чон даже думает у друга спать остаться, но, опасаясь реакции Тэхена, идет спать в ебеня, к Намджуну. Намджун уговаривает макне вернуться в номер, а то пизды отхватят оба. Особенно худо будет, если Тэ режим сученьки врубит. Тогда же все страдать будут, а не только Чонгук. — Чон Чонгук, — лидер грозно хмурит брови, — Какого хуя ты творишь? Хочешь, чтобы Тэ блять опять фурию внутреннюю включил? Чтобы мы вот все подверглись атаке мегазорда-стервы-Тэхена? Да мы ж потом неделю будем страдать. Хосок издавать звуки чаек громче обычного. Чимин — петухов чаще выпускать, а у нас ТУР. Джин будет ситуацию шутками сглаживать чаще и звуки стеклоочистителя включать, а звук стеклоочистителя и чаек вместе взятые — это ж пиздец! Юнги будет вас, пиздюшат, мирить, да энергию тратить, а ему выступать еще! А я включу рейты х2 на поломку вещей, нахуя это надо вообще? Ненене, пиздуй к Тэ, чтобы у вас там ни случилось. — Ему песня не понравилась, — обиженно сопит макне. — Ты ему ее ставил? — удивленно вскрикивает лидер. — Ставил, — Чонгук еще обиженнее сопит. — И чего? — не понимает RM. — Да ниче, посидел, послушал, подрыгался в такт и… ничего! Я так ждал, что он всплакнет там, замуж позовет, подрочит мне, на худой конец… — Фу, блять! Не надо подробностей вашей жизни голубяцкой! — Намджун закрывает уши и начинает читать свою партию из Сайфер3. — Да все-все, закончил я с гомосятиной. Так вот, — продолжает макне как ни в чем не бывало, — ждал, что Тэ хоть как-то отреагирует. А он — ой, песенка хорошая. — Эээ… — глубокомысленно изрекает лидер. — А ты ему давал песню послушать, да? — Говорю-же да-ва-л, что непонятного? — Гукки, ты сказочный долбайоб! — Намджун бьет Чонгука по лбу. — Ну вот, блять, приехали. Спасибо, папа Джун, пойду к маме Джину ночевать. — обиделся Чонгук и начал поспешно собираться уходить. — СТОЯТЬ, БЛЯТЬ! УХОДИТЬ КОМАНДЫ НЕ БЫЛО, — рявкает Джун, заставляя Чона замереть на месте. — Ты. Дал. Послушать. Тэхену. Новую. Песню. Мы с Джином зачали тебя, когда Джин был пьян и в латексе, точно тебе говорю, так и было! Чонгук надулся, как мышь на крупу. — Ты, наш глупый младший, дал Тэхену послушать песню на английском языке. Всю. А он кроме «Здрыавствуйтье» и речей, которые, как мартышка перед концертами заучивает, нихуя не понимает не на корейском. Сечешь? Чонгук радостно хлопает в ладоши. Блять, он реально кролеолень! — Намджун-хен, переведи ее на корейский, не для себя прошу, группы ради, чесслово! — Долбоящер, — шипит Намджун и берет бумагу, чтобы перевести текст. А Чонгук бежит в их номер, представляя, как его любимый Тэхен всплакнет, замуж позовет, подрочит ему, на худой конец…