Чонгука эксцентричностью не удивить!

Готовятся к очередному выступлению ребята без азарта — конец года, море выступлений, сил нет, времени на сон найти негде. Да еще надо успеть подготовить подарки всем родным и близким, придумать, как выползти к семье на вечерок и при этом не сдохнуть в идеале. Ну или не выползти, но тогда семья будет обиженно сопеть даже в самые дорогие подарки, что тоже не очень хорошо. На завтраке все молча жуют что-то, только один Шуга тихо бурчит: — Это же не премия, нахуя мы вообще туда пойдем? — Шуга не понимает, зачем тратить время на фестивали, а силы на выступления, если «спасибо» на полочке не стоит и сексуально не поблескивает. — Потому что, блять, мы в индустрии, тут так положено, — Лидер тоже зол и раздражен, — не все же тебе со своими наградками носиться, надо и для статуса повыступать. — Статус-хуятус, — шепелявит Юнги, — а вот медальки я в старости внукам покажу… — Какие нахуй внуки, если ты отношения только с очередным десаном заводишь? — перебивает его Лидер. — Вот именно! — Чимин подрывается с места, вскакивая, — только премии и интересуют! А вокруг так много красивых стройных, накачанных, высоких, здоровских, почти-без-петухов поющих объектов для любви! — Ой, я уж было подумал, что ты на себя намекаешь, — Сахарок лениво отпил кофе, — но услышав среди твоей пламенной речи про рост, подумал — ты что, мне Хосока сватаешь? Все прыснули со смеху, потому что было очевидно, что долго и упорно Чимин намекал Юнги, что не против изведать любви запретной с таким милым (нет) котиком (нет). И только Чимин нос повесил и удалился к себе, не доедая завтрак. Даже столь веселое утро не смогло стереть с лица группы общее ощущение заебанности. Сидя в машинах, которые везли их на репетицию и предзапись сольных номеров, они пытались бодриться, как могли. Джин, попытался было пошутить свои фирменные шуточки, но после того, как сам не посмеялся ни от одной — забил. Джун хотел толкнуть пламенную вдохновляющую речь, но вышло унылое говно, типа «давайте просто переживем сегодняшний день ради наших Арми». Шуга так и просто ворчал, что он слишком красив и молод, чтобы загнуться прям тут. Хосок напомнил про биг дик энерджи, которую они должны были излучать, но сам своим словам не верил, потому что Надежда всея Бантан, кажется, немного подзаебалась. Чимин улыбался своими глазками-полумесяцами, но, встречая уставшие лица своих друзей понял — дело дрянь, надо мимикрировать. Тэхен просто хотел спать и вымученно улыбался своей фальшивой квадратной улыбкой. Они давно вместе и точно знали, как счастливая улыбка Тэ отличалась от настоящей. А Чонгука волновало только состояние Тэхена, потому что эгоист и похуй на все. А Тэхен, между прочим, ехал в другой машине и Чонгука это злило. Только вот фанаты их заебанный вид увидели и распознали сразу, поэтому со снимками и всей этой хуйней особо не лезли. Не хотели добавлять еще больше негатива в жизнь своих кумиров. На их радость, на репетицию им отвели всего полчаса — у других групп тоже репетиции, между прочим. И предзапись сольных номеров поставили не очень далеко от репетиции. Времени как раз хватило на подготовку — мейк, кофе и стилистов. Отсняли все быстро — все выкладывались, чтобы лишнюю энергию на перезапись не тратить. И, о чудо, их везли домой. Не в репетиционный зал, не к менеджерам на летучку, а домой. Когда в общежитие они прибыли, им было сообщено, что до завтрашнего полудня они могут отдохнуть. Ну то есть вот совсем отдохнуть. Без «а вас, деревяшка Джин, я попрошу остаться и еще пару десятков раз прогнать номер.» Чонгук бежал в их комнату и планы строил — так, сначала он Тэхенчику своему сладкому отсосет, потом, значит, как пойдет — кто сверху, решат по ходу. Но Тэ так заебан, что Чонгук, наверное, будет сверху. «Ух, я из него все его силушки вытрахаю», — думает макне, ожидая, когда Тэхен соизволит в их комнату ворваться. Тэхен в комнату врывается беременной черепашкой — медленный, с токсикозом, уставший. И Чонгук, видя его состояние, просто берет за руку и в душ ведет. — Гукки, кролик ты мой ненасытный, я сегодня снизу. Если буду храпеть — буди, — тихо бурчит Тэхен, пока Чонгук его моет. А Чонгук от вида такого дрочного Тэ уже и не против сверху-то быть. Только вот с живыми людьми в таком состоянии так не поступают. Поэтому он наскоро моется сам, за руку хена до кровати доводит, нежно целует и в одеялко заматывает (подальше от своих гормонов и вставшего члена). — Кукки, сегодня без пошлостей? — сонно лепечет Тэхен. — Спи, радость моя, — Чонгук крепко прижимает к себе свое сокровище и мысленно представляет их бабий стафф, чтобы возбуждение сошло на нет. — Я потом тебя трахну за сегодня, за себя и за Сашку (он не знает что это за фраза, но в голову она ему почему-то пришла).