Чонгука эксцентричностью не удивить!

Чонгук в растерянности — ему кто-то подкидывает записочки. Красивенькие такие листочки с очень милыми посланиями. Первую записку он нашел после очередного концерта еще в Европе. «Ты сегодня очень милый, радуй нас своей улыбкой чаще» — было выведено аккуратным почерком на бумаге. И это был красивый ровный почерк, не то что у Тэхена. Первую записочку Чонгук забыл в номере и был этому рад — вроде как не специально избавился от улик, но да, избавился. Потому что найди ее Тэхен, та еще ревнивая сученька, проблем было бы овердохуя. «Ты самый красивый мужчина, которого только возможно себе представить». Эту записку Чонгук нашел в своей сумке после очередного сборного концерта. Чтобы его не запалили — записка была тщательно спрятана в сумку для фотоаппарата. Уж туда Тэхен не полезет, инфа 100. Чонгук даже парные браслеты там прятал, прежде чем подарить Тэхену. И Тэ, который мог рандомно залезть в рандомное место, их не нашел до нужной даты. Ну, или сделал вид, что не нашел. «Горячий, какой же ты горячий! Самый горячий для меня». А вот это уже перебор. Чонгук начал подозревать всех. Почерки мемберов он знал, они часто что-то писали вместе — это точно не один из них. Значит, стафф. По запискам было сложно определить пол, поэтому под подозрение попадали все. На подготовке к очередной предзаписи Чонгук включил наблюдательность и стал следить за стаффом. Записки ему подкидывали в сумку, значит, это кто-то из ближайшего окружения — стилисты, парикмахеры, визажисты и, самый хуевый вариант — личные менеджеры. Если стилиста можно заменить, то менеджера — практически нет, это самые близкие люди ребят, знают о них все-все-все и, на самом деле, часто заменяют родителей и нянек вместе взятых. Менеджеры знают о том, что Тэ и Чонгук встречаются и да ну нахуй… Фу такое про живых людей думать. Чонгук с сумки глаз не сводит, но никто не смотрит за ней во время работы на сцене. И он находит после очередную записку «Ты такой потрясающий в этом костюме! Представляю, как ты будешь снимать его после всего, и медленно умираю». — Заебись, блять… — шепчет сам себе макне, судорожно соображая, куда деть яркую бумажку, чтобы Тэ не заметил. — Гукки, ты какой-то дерганный сегодня, со стаффом огрызался, все время как на ножах был, что-то случилось? — Юнги смотрел на Чонгука, не моргая. — Хен, все хорошо, Я… Я… Хорошо все, хен… — Врать ты так и не научился. Захочешь поговорить — ты знаешь, где моя студия. Да и лишних больших ушей там нет, — сказал Юнги, кивая в сторону Тэхена, который с безумной улыбкой пытался до смерти защекотать Хосока, который издавал такие звуки, что чайки в радиусе 10 метров падали замертво от зависти. «Пожалуйста, кушай лучше, занимайся больше, хочу видеть твой пресс на выступлениях чаще». Заебись. Чонгук специально не брал сумку, чтобы никто ему ничего не подкинул, но он нашел очередную записку в кармане куртки. — Хен, мне кто-то подкидывает записки странного содержания, кто-то из своих… Я не знаю кто это, помоги! — Чонгук вваливается в студию Юнги и с порога вываливает все, что накопилось. — А Тэхен чего? — пучит на него глазюки Юнги. — Он не знает… И разозлится сильно, ты же знаешь его, он же сука ревнивая. — Дело дрянь, мелкий. А это точно не Тэхен? Чонгук Юнги записочку протягивает. — Не он, почерк красивый. Может быть даже женский. — Бля! Вот баб мне еще не хватало! — Расскажи ему. Сам расскажи, пока не поздно. Найдет записки — член откусит. — Откусит… И так откусит и эдак… Спасибо за поддержку, хен! Чонгук несется в общежитие, как угорелый. Только не успевает — когда он заходит в комнату, Тэхен стоит с сумкой от камеры в руках и читает записку. — Тэхен, это не то, что ты думаешь… — Оу, ты их нашел и даже спасибки не сказал… А я, между прочим, на каждую по 30 минут потратил — писал аккуратно, с линеечкой выводил… Даже старался миленько написать, без — «я б тебя трахнул, растяни себя хорошо для члена своего хена»… — Прости меня, прости, прости, я так боялся, что это кто-то из стаффа… — Чонгук к Тэхену подлетел, лицо в руки взял и начал хаотично целовать. — Балбес, ну кто тебе может что-то незаметно подкинуть, кроме меня? — Тэхен хихикал, потому что Чонгук смешно щекотал лицо дыханием и чмоками. — Ты правда думаешь что я горячий, — Чонгук внимательно смотрел Тэхену в глаза, все еще удерживая лицо своего парня руками. — Самый, Гукки, для меня — самый, — Тэхен выдохнул и потянулся губами к Чонгуку. — ААА!!! Мелкому член не отрезай!!! Это я ту хуйню писал. Творческий зайоб, бывает, — в их комнату Юнги смерчем влетает. — Тэхен, не убивай макнешу, он, блять, поет! — Но застывает на пороге, видя парочку, которая самозабвенно целуется. — Сахарок, это я был, — смеется Тэхен в голос, видя охуевшее лицо Юнги. — Ой, я Танни, пожалуй, на ночь заберу, иди сюда псина, не мешай родителям, — Юнги Танни на руки взял, сумочку его прихватил и тихонько свалил, закрывая за собой дверь.