Чонгука эксцентричностью не удивить!

Чимин топчется у комнаты Юнги, сминая бумажки с ахуенностихами в руках. Чимин Юнги уже простил, давно. Хочется уже поцеловать/обнять/трахнуть. Только вот кого кем, Чимин еще не решил, а точнее — был готов на любую роль, лишь бы с Юнги. — Юнги, а я стихи твои прочитал, — Чимин врывается в комнату Юнги, неуверенно возле двери мнется. — И чего там? — шепелявит Юнги из кровати. — И ты там такой меня типа хочешь, — Чимин (кродеться) в сторону Юнги. — Я тебя не типа, я тебя хочу, больше, чем музыку хочу. Хочу твои губы музыкальные целовать, хочу чтобы ты бровушками только для меня играл, хочу тебя в себе или себя в тебе — я еще не решил. — И я — тебя. Всегда. И я тоже совершенно не знаю как… Юнги из-под одеяла выбрался, Чимина к себе прижал и поцеловал. Нежно. Влажно. — Юнги-хен, мне подготовиться надо, — скулит Чимин в поцелуй. — Сколько надо, столько и готовься. — Тэхен, мне надо, чтобы ты меня прям срочно трахнул, подготовил и вот эти все свои колдунства с попочкой совершил, — орет Чимин, врываясь в комнату младших. — А может, я тебя уже трахну? — Чонгук негодует и к смазочке тянется. — А то хули все Тэхен тебе помогает, может, и я не против присунуть? — Только через мой ТРУП! — орет Тэ и Чимина из комнаты выталкивает. За дверью на ухо шепчет про клизмочку, смазочку и расслабление полное, все как он в душике показывал и учил. Чимин в душике запирается и тщательно соблюдает гигиену, все по научению Тэхена-сенпая. На пороге чужой комнаты Чимин замирает, делает пару вдохов и выдохов, чтобы набраться смелости на то, что должно произойти прямо сейчас. Дрожащими руками он кое-как привел себя в порядок, откопал смазку, а теперь сжимает ее в руках, не в силах сделать шаг в неизвестность. Снова вздыхает, а потом одним резким движением распахивает дверь. Юнги сидит на кровати, сцепив руки и, кажется, нервничает не меньше. В голове у Чимина проносится мысль о том, насколько ему на самом деле страшно, но он отгоняет ее подальше и, в два шага преодолев расстояние до Юнги, наваливается сверху и впивается в чужие губы. Юнги растерянно выдыхает Чимину в рот, но уже через секунду вплетает пальцы в чужие волосы и углубляет поцелуй. Они целуются бесконечно долго — покрывают поцелуями лица и плечи друг друга, меняются местами, поочередно оказываясь то сверху, то снизу. Каждое касание жаром по телу расходится, уже давно топорщащиеся ширинки трутся друг о друга, заставляя дышать чаще, желать большего, но ни один не решается зайти дальше. Юнги срывается первый, одним движением разрывает пуговицы на домашней рубашке Чимина, заставляя его удивленно воскликнуть — больше от «наконец-то», чем от неожиданности. — Хен, — шепчет Чимин в чужие губы, и Юнги немного растерянно отстраняется, чтобы заглянуть младшему в глаза, боится в них страх или отвращение увидеть, только вот там тьму совершенно непроглядную находит. — Пожалуйста… И в этот момент они оба сходят с ума. На то, чтобы избавиться от одежды, уходит несколько секунд — рубашки и штаны летят на пол, а следом за ними все страхи и опасения. Юнги покрывает тело Чимина поцелуями, оставляет укусы и засосы, метит, а Чимин только вперед подается, навстречу выгибается, просит не останавливаться. Обжигающее прикосновение холодной смазки, два, а после и три пальца, сначала так мучительно и болезненно, а после даже приятно растягивающих тугое колечко мышц, и миллионы поцелуев, в которых уже не разобрать, кто кого и куда. Первый толчок срывает с губ Чимина такой сладко-мучительный стон, что Юнги на секунду дышать перестает, с ума не сойти пытается. — Тише, я аккуратно, — успокаивает Юнги, замирая, чтобы позволить Чимину привыкнуть. Сам любуется чужим лицом и покрывает поцелуями все участки карамельной кожи, до которых может дотянуться. Чимин немного подается бедрами вперед, разрешая начать медленно двигаться, и Юнги все же сходит с ума — младший такой узкий и податливый, так горячо выгибается и тихонько постанывает на ухо, обжигая горячим дыханием и сжимаясь изнутри еще сильнее. Когда член Юнги входит немного под другим углом, задевая нужную точку, и с губ Чимина срывается уже другой, полный удовольствия и бесконтрольного желания стон, мир вокруг, кажется, замирает, и все, что остается — два разгоряченных, так сильно жаждущих друг друга тела. Медленные, еще осторожные движения срываются на рваные, глубокие толчки, и комната Юнги тонет в стонах, звуках поцелуев и таком громком, почти оглушающем биении двух сердец. Чимину кажется, что у него мир перевернулся — он так боялся и вместе с тем так безумно этого хотел, но то, что происходит сейчас с ним почти похоже на маленькую смерть. Плевать, что было, что происходит вокруг сейчас. Единственное, что в данный момент имеет значение — это то, что Чимин в руках Юнги плавится, кончая с громким стоном и пачкая свой живот спермой. Чимин такой, что он одним своим видом заставляет Юнги умирать от оргазмов, и тому хватает всего пары движений, чтобы кончить следом. — Ну все, я должен найти блокнотик со всеми обзывательствами Юнги про геесексопедиков, — шепчет Чонгук Тэхену, сидя под дверью комнаты сахарного хена. — А ничего, что мы, блять, постоянно подслушиваем, как трахаются наши хены? — Тэхен тихо, как мышка, шепчет на ухо Чонгуку. — Ничего, мы же просто типа если что советом задолбать, свечку подержать или еще чего…