Чонгука эксцентричностью не удивить!

На носу камбэк, работы все больше и больше, сна — все меньше и меньше. Все заебаны вкрай. Только Намджун и Юнги — заебаны чуть более, чем космически. Ребята стараются беречь энергию, как Шуга завещал, и спать в любое свободное время в любом свободном месте. Бантаны даже разговаривать друг с другом стараются строго по делу, без споров, чтобы энергию подкопить… А ведь это еще даже не камбэк! То ли еще будет! Из-за всеобщей заебанности времени на личную жизнь не хватает ни у кого, даже подрочить нет сил, не говоря уж о том, чтобы тыкать пипиской в живого человека, что в таком состоянии грешновато. Вигуки, конечно, это уже проходили и знали, что это просто период такой и надо подождать, перетерпеть, перестрадать, перекантоваться. Но вот ласк, объятий и просто совместного времяпрепровождения ой как обоим не хватает. От недостатка во внимании друг друга сначала чесалось все, потом зудело, потом ныло и в конце концов просто свербило. У мемберов впереди был сложный день, стилисты, визажисты, спорт, прогон танца и прочее-прочее страшное, все ныли и гундели, но расписание есть расписание — деваться некуда. Только вот Чонгук с самого утра почувствовал недомогание — живот болел, крутил и все в лучших традициях пищевых отравлений. Учитывая его слабый желудок, это было не впервые. Чон мастерски хватался за живот и бегал в туалет каждые 5 минут, не то чтобы он засекал время таймером на айфоне, но да, засекал. Джин пытался напичкать его лекарствами, но Чонгук отказывался, мотивируя это тем, что все равно будет хуево, лучше и не начинать. После угрозы вызвать врача Чонгук сдался и выпил все впихнутые Джином порошки, сиропы и таблетки (хорошо, что таймер показал заветные пять минут и Гук все выплюнул от греха подальше, чтобы потом запором не мучиться). Он ходил бледным по общаге и вещал, как ему плохо, грозился наблевать хенам в тапки и вообще слечь. Тэ же ойкал, лежа на кровати в своей комнате и пугая Ентана. Сначала он жаловался на головную боль, потом — просил похоронить его у реки Хан и писал завещание (все свои галстуки завещал Шуге, который галстуки ненавидел, украшения — Ентану, которому кольца даже на лапы не налазили, картины — Арми, только все обадва его шедевра как поделить среди миллионов фанаток, не придумал). Джин бегал со стаканчиками воды и таблетками, но нихуя бедному Тэхену не помогало, он все так же стонал и просил принести еще листиков бумаги для написания завещания. — Тэтэ, что, даже последнее лекарство не помогло? — Джин переживал не на шутку, ведь он уже напичкал Тэхена всем своим арсеналом таблеток от головы/жопы и аллергии, но ничего не помогало. Оставалась надежда на последнее доступное в аптеке лекарство, которое принес Джин и впихнул в несопротивляющегося Тэхена. — Ой, совсем ничего не помогает, Джин! Умру я молодой и красивый! Передай Чонгуку, что я его любил и чтобы он никого себе не находил, а то явлюсь привидением и пизды дам! — Тэхен головушку галстучком повязал и охая да ахая улегся обратно в кровать. — Листик мне принеси, я еще очки и оправы опишу и их Шихеку завещаю. Джин листочек подал и из комнаты мышкой выскользнул под болезненные стоны Тэхена. Как только старший хен покинул комнату, принесенные таблетки были в листик выплюнуты и под матрас заныканы. Когда в общежитие приехал менеджер, чтобы всех забрать, да на пытки расписания развести, ему сообщили, что двое вышли из строя и их лучше не кантовать. — Ненене, ребята, нам все вы нужны, нет времени болеть, — менеджер был крайне растерян и пытался придумать как сделать так, чтобы все мемберы приступили к работе. — Нет времени болеть, говорите? — Джин от злости покраснел. — Так вы возьмете на себя ответственность за то, что эти двое слягут не на день, а на неделю, скажем? Мы сейчас их больных потащим на всякое, а они ррраз и уже в больнице… — Реально, — перебил Джина Намджун, давя своим авторитетом лидерским. — Нужно оставить обоих болезных дома, чтобы денек отлежались… — Вот мы сегодня их потревожим, а им хуже станет, — вмешался Сахарок, упирая руки в боки. — Потом больница-хуица, прощай камбэк, здравствуй безработица… — Ну и вообще, что вы с этими вареными кабачками делать сегодня собираетесь? — снова вмешался Джин. — Ну кто про что, а Джин про еду, — воскликнул менеджер, но с доводами согласился. — Ладно, пускай Чонгук и Тэхен лечатся как следует! Если станет хуже — нужно звонить Седжину и вызывать штатных врачей. Хули вы не собрались еще? Мы так и будем на кухне стоять, у вас есть 2,5 минуты на сборы! — рявкнул менеджер и захихикал, когда все пятеро подорвались собираться. Общежитие опустело. К Чонгуку в комнату тихо поскребся Тэхен, и вошел, не дожидаясь ответа, потому что входил он в ИХ вообще-то комнату. — Тэтэ, как твоя голова? — Чонгук правда переживал. — А… Я соврал… Не болит у меня ничего… Узнал, что у тебя животик заболел, решил остаться и поухаживать за тобой. — А… Ну у меня животик не болит на самом деле, я просто хотел отдохнуть и, возможно, подрочить на твой светлый образ. Но так даже лучше, я могу подрочить на тебя! — Чонгук радостно подпрыгнул в кровати. — А вот за вранье, Чон Чонгук я тебя накажу! — Тэхен грозно сдвинул брови и направился к макне. «Ебливые гомосяцкие тигрокролики, с вас — лобстер, а лучше — два! И тогда я не скажу Джину, что вы симулировали», — пришло сообщение Тэхену на телефон от Намджуна. «Пиздюки, оторвитесь по полной», — написал Шуга Чонгуку. Они зачитали сообщения друг другу и весело рассмеялись, предвкушая день, полный нежности, любви, ласки и секса. — Гукки, но ты ведь был бледный, как тебе это удалось? — просмеявшись, спросил Тэхен. — А, я спиздил тональник Юнги-хена, чтобы достаточно убедительно изображать больного, — Чонгук поцеловал Тэхена, но отвлекся на сообщение в телефоне. «И тональный крем положи где взял, я видел, как ты его спиздил, Гуквжопудрюк», — снова пришло сообщение от Сахарочка.