Dirty gold

      Жить с Джагхедом Джонсом под одной крышей — это словно сидеть на пороховой бочке, фитиль которой вспыхивает от одного неудачно брошенного слова. Это битье посуды по вечерам, бесконечные споры из-за незначительных мелочей, громкие крики и скандалы на ровном месте. Делить с ним квартиру — это значит ждать его по ночам, вздрагивая от малейшего шороха, мучаясь в страхе за него, бороться с ним за одеяло, слушать его недовольное бурчание, терпеть нравоучения, давиться сигаретным дымом, насквозь пропитавшим стены.       Его, не привыкшего к чужому присутствию, раздражало буквально все: разбросанные вещи Элизабет, которые он пару раз выбрасывал в окно, не отыскав свои ключи или кофту, косметика, которой она заставила все свободные полки, её волосы в сливе душевой кабины, привычка оставлять дверцы и ящики открытыми.       Купер не умела и не любила убираться, за неё это всегда делала горничная — Джагхед ненавидел бардак. Она предпочитала сопливые драмы — он кровавые боевики и ужастики, при просмотре которых бросало в дрожь. Она привыкла просыпаться рано — он с трудом открывал глаза после третьего будильника. Она всегда болтала перед сном, утомляя его ещё больше — он многозначительно молчал. И так во всем. Казалось, в этой вселенной не существовало точек соприкосновения, и их маленький мир, обрамлённый стенами этой квартиры, постоянно полыхал пожаром взаимных претензий.       Элизабет сбилась со счета, сколько раз за прошедшие две недели порывалась сбежать. Она громко хлопала входной дверью, предварительно облачившись в самое короткое платье, только чтобы окончательного его взбесить, и уезжала в город, полная уверенности, что больше не вернётся в этот ад, с дьяволом на кожаном троне. Но, побродив по ночному городу среди сверкающих роскошью магазинов, стерев в кровь ноги, она возвращалась обратно. Джагхед старательно делал вид, что его мало волнует её отсутствие, но, каждый раз скидывая туфли в коридоре, она видела в его тёмных глазах облегчение. Только после её возвращения он снимал куртку и ложился в кровать, сохраняя напряженное молчание, а Элизабет устраивалась рядом, обиженно от него отвернувшись. Порой молчание затягивалось, и Бетти не могла уснуть, пока он не сдавался и не обнимал её со спины. Небрежно закинутую на талию руку сложно было назвать объятием, а тем более извинением, но для Купер это многое значило — он остыл и временно объявил перемирие, которое, по традиции, заканчивалось новой войной по утру.       Иногда их охватывала животная страсть, подогретая бурным скандалом, и тогда Джагхед сполна вымещал свою злость, оставляя на её теле пунцовые метки– на полу, на столе, на кровати или в душе. И она не умела сопротивляться. Злость сгорала мимолётной вспышкой, как только его губы находили её в требовательном поцелуе, безвозвратно вовлекая в это безумие, без которого жизнь больше не казалась полноценной.       В очередной раз следуя устоявшемуся правилу и выслушав гневную триаду по поводу долгих сборов, Элизабет закрылась в ванной, как делала это обычно, когда терпение обоих сводилось к опасному минимуму. Она стояла у зеркала, уперев руки в бортик раковины, рассматривая своё отстранённое отражение и прислушиваясь к грузным шагам за дверью. Она пряталась здесь уже больше двадцати минут, отвлекаясь нанесением макияжа, мысленно осыпая Джонса всеми возможными оскорблениями. В последний раз он грозился вынести дверь, обрушиваясь на неё с кулаками, но сегодня только мерил шагами комнату, дожидаясь, пока она решится выйти. Купер намеренно не торопилась, желая окончательно прийти в себя и успокоиться.       Только когда дыхание пришло в норму, а сердце перестало колотиться о грудную клетку в бешеном ритме, она аккуратно приоткрыла дверь, чувствуя тяжёлый запах его сигарет. Джагхед сидел на стуле, стряхивая пепел прямо в свою кружку с недопитым кофе, бросая на девушку суровый взгляд исподлобья. — Успокоилась? — буркнул он, неотрывно следя за тем, как Бетти переодевает домашний шёлковый халат на белую блузку и строгую юбку карандаш. — Ты куда собралась?       Купер закрыла шкаф, выдавая свою нервозность хлопком двери, присела на край кровати и задрала юбку, чтобы натянуть плотные колготки. — Я, блять, с кем разговариваю? — процедил Джонс, чиркая ножками стула по полу и медленно поднимаясь на ноги. Он толкнул стул, едва не переворачивая его, и угрожающе двинулся к девушке, свирепым взглядом требуя объяснений, но Элизабет не сдавалась — делала вид, что не замечает его присутствия. — Лучше бы тебе начать говорить. — Или что? — не выдержала Бетти, рывком натягивая юбку обратно на колени, смотря на него холодно и равнодушно. — Снова выкинешь мои вещи в окно? — Куда ты так вырядилась? — А в чем проблема? Я думала, мы не обсуждаем личные дела. — Прекрати вести себя, как конченная дура, — повысил голос Джонс, раздражаясь все больше с каждой её наглой, издевательской ухмылкой, адресованной ему.       Бетти закатила глаза, поправила рукава полупрозрачной блузки и направилась в коридор, обходя парня, словно неодушевлённый предмет мебели. — Началось, — обречённо протянула она, успев сделать лишь пару шагов до того, как Джагхед схватил её за руку, плотным кольцом смыкая пальцы на тонком запястье, разворачивая к себе лицом. — Не отворачивайся от меня, когда я с тобой разговариваю, — грозно прогремел Джонс, сверкнув темно-зелёными глазами. Неизменный образ жестокого короля больше не пугал Купер — за две недели она научилась различать грани его злости, и знала или просто чувствовала, что для неё он не опасен. — Чего ты хочешь? — устало вздохнув, спросила Элизабет. — Ты второй день не ходишь в школу, где ты… — А где ты пропадаешь ночами? — нашлась Купер, вырывая свою руку из его ослабевшей хватки.       Джагхед нахмурился, как всегда не собираясь посвящать девушку в свои дела. Она сверлила его требовательным взглядом, но его лицо оставалось непроницаемым, а в глазах плескалось смятение, словно он обдумывал её слова. Промолчал. — Я так и думала. Хочешь знать, куда я иду? — фальшиво весёлым тоном спросила Элизабет, допивая свой остывший кофе, а затем набрасывая тёплое шерстяное пальто на плечи. — Я ищу работу, ясно? Мне не на что жить. Я не могу себе позволить даже сраный автобус до центра. — Почему не сказала? — Зачем? — взорвалась Купер. Нервы по тонкой струнке лопались одна за другой, не выдерживая постоянных ссор, терзаний по поводу своего положения и таких резкий изменений, что обрушились на неё цунами, снося с ног, лишая равновесия. — Чтобы ты дал мне денег? Чтобы окончательно меня привязал? Господи, я и так задыхаюсь. Ты меня разрушаешь и наслаждаешься этим, чертов садист! — грубые слова вырывались из груди, и Элизабет более не хватало сил подавить этот поток горечи. — Я больше так не могу, — она быстро надела высокие сапоги на плоской подошве, зная, что не выдержит долгой ходьбы на каблуках. — Это должно закончиться. — Хочешь уйти от меня? — возмутился Джагхед. — Да, хочу, — выкрикнула Бетти, выпрямляясь и смотря ему прямо в глаза, чувствуя, что лёгким не хватает кислорода от мучительной обиды. — Каждый день хочу. Тебе не нужно все это. Тебе лучше одному. — Ты не можешь знать, как мне лучше, — возразил Джонс, словно выдавливая из себя каждое слово. Он понизил тон, не двигаясь с места, предвидя, что сделай хоть шаг ей навстречу, она тут же сбежит. — Знаю. И знаю, что больше не выдержу подобного отношения. Ты постоянно исчезаешь, и я даже боюсь представить сколько баб у тебя было за все те ночи, что тебя не было дома. — Элизабет поморщилась, вновь вспоминая лицо брюнетки, которую застала в его постели. — Ни одной, — уверенно ответил Джонс. — Я не верю. — А я не собираюсь тебе нихуя доказывать, — услышав до тошноты знакомый протест, Бетти поджала губы, силясь не расплакаться, схватила свою сумочку и открыла входную дверь. — Вот и поговорили, — бросила напоследок Купер. — Отлично!       Она громко захлопнула дверь, облегченно выдыхая, часто моргая, чтобы от скопившихся слез не потекла тушь. Застегнув пальто и получше обмотавшись шарфом, Элизабет вышла на холодную улицу, с ужасом представляя, как снова будет бродить по знакомым местам, но уже не в поисках самого лучшего платья для грядущей вечеринки, а в поисках работы.       Элизабет, не знавшая счета деньгам, не слышавшая отказа, и представить не могла, что будет скитаться по дорогим магазинам, где ещё недавно вокруг неё кружили услужливые консультанты, и проситься на место рядом с ними. В особенно люксовых её посылали сразу — никому не нужна школьница без опыта, зато с высокими запросами на условия. А там, где готовы были рассмотреть её кандидатуру, предлагали ничтожно низкую оплату, и она, с гордо поднятой головой, двигалась дальше, с каждым магазином теряя надежду найти что-нибудь достойное.       В парочке клубов, куда она пыталась устроиться администратором, где пренебрегали правилами, ей предложили место на шесте, но одна мысль об этом заставляла Купер морщиться от отвращения. Совсем иначе она представляла своё будущее, но все мечты посыпались прахом с того момента, как она узнала о романе отца с лучшей подругой.       Иногда, в минуты отчаяния, она думала о том, чтобы просто вернуться домой. Закрыться в своей комнате, вновь ощутить вкус богатства, забыть, закрыть глаза на правду. Такова плата за миллионы на платиновых картах, и люди, родившиеся с короной на голове, научились мириться с полным отсутствием морали в действиях родителей и друзей. И Бетти мирилась. Долгие годы она усердно отворачивалась от правды, но она все-таки настигла её на повороте, стоило только остановиться на одно мгновение, и забыть об этом было слишком тяжело.       Доехав на старом автобусе до центра, она вышла у знакомого кафе, обдумывая возможные варианты, которых осталось немного — официантка или уборщица? Взглянув на большую блестящую вывеску, Элизабет замялась. Ноги словно сами отказывались идти, а глаза наполнялись слезами от осознания, что до падения на самое дно остался лишь шаг. Она неуверенно шагнула к двери, но отпрянула, когда из кафе вышел бородатый мужчина, бросая на хрупкую девушку пустой взгляд. Она пропустила его, отходя к панорамному окну, сквозь которое было видно, как девушки в красно-белой форме снуют между столов, обслуживая клиентов с вымученной улыбкой. Одна из девушек споткнулась на скользком полу и выронила поднос, обливая посетителя кофе из кружки. Мужчина возмущённо развёл руки, беззвучно распаляясь в обвинениях, заставляя несчастную официантку испуганно сжаться и виновато опустить глаза.       Бетти скривилась, представляя себя на её месте — измученную, затравленную, пропахшую жареной картошкой фри. Она быстро развернулась и пошла прочь, в противоположную сторону, автоматически отметая два последних варианта. Дорогие автомобили, люди в шикарных костюмах, буквально пропитанные роскошью, жутко раздражали, и Купер казалось, что каждый из этих мужчин и женщин тихо насмехаются над ней. Хотелось поскорее сбежать обратно в Саутсайд, ставший теперь для неё родным домом, только бы не чувствовать себя такой жалкой. Достаточно этих прогулок среди богачей, этого притворства в магазинах одежды, куда она заходила и делала вид, что все ещё может позволить себе блузку от кутюр. — Элизабет? — вдруг услышала она за спиной, в потоке своих злостных мыслей не заметив светловолосую женщину в ярком пальто, цвета фуксии. — Мама? — удивилась Бетти, всматриваясь в бледное лицо матери, чувствуя странное облегчение и мимолетный порыв её обнять, который потух, как только Элис звякнула бутылками в плотном пакете.       Женщина была похожа на стремительно стареющую куклу, которая усиленно пыталась скрыть косметикой возрастные морщины, синяки под глазами и желтеющую кожу. Казалось, что за те полтора месяца, что Элизабет не жила дома, мама постарела лет на пять, и уже никакие дорогие косметические процедуры не помогали спрятать последствия алкоголизма.       Элис прищурилась, меряя дочь оценивающим, но холодным взглядом, усиленно изображая трезвость. — Ладно, я пойду, — буркнула Бетти, не дождавшись от матери ничего, кроме лихорадочного взгляда. — Подожди, — возразила женщина, хватая девушку за локоть, поджимая губы и мелко вздрагивая. — Зайдём в кафе? Хоть расскажешь, как у тебя дела. — Нет, — на выдохе отказалась Купер, изображая уверенность, которую не чувствовала. — Мне пора. — Всего на чашку кофе. Прошу, — настаивала Элис, болезненно улыбаясь, пугая девушку своей бледностью. — Здесь отличный кофе, — она кивнула в сторону красной двери, слегка подталкивая дочь вперёд, и Бетти сдалась. — Хорошо. На одну чашку. И ты не пьёшь, — строго выдвинула условие Элизабет, на что Элис согласно кивнула.       Заняв столик у окна, Бетти разделась и повесила пальто на спинку стула. Элис последовала её примеру, и Элизабет с трудом скрыла удивление, заметив болезненную худобу матери — её плечи выпирали костями под лёгкой рубашкой, на дрожащих пальцах едва держались кольца, а тёмные брюки узкого кроя мешковато висели на бёдрах. Женщина поспешила присесть, положив небольшую сумочку на край стола. Она выдавила дружелюбную улыбку, на которую Элизабет ответила жалким подобием, чувствуя, как сердце сжимается от тоски. Внутри бушевала злость, остужаемая страхом и жалостью, словно врожденная любовь к родной матери боролась с ненавистью за извечное равнодушие, за страсть к алкоголю, за то, что её никогда не было рядом, и даже сейчас, когда Элизабет больше всего нуждалась в поддержке, она не чувствовала со стороны Элис ничего, кроме скупого интереса. — Американо без молока и… — старшая Купер вопросительно взглянула на дочь, когда у их столика появился молодой официант. — Капучино, — заказала Элизабет, вежливо улыбнувшись.       Официант удалился, приняв заказ, и тяжёлое напряжение повисло над столом, вынуждая Бетти увлечённо рассматривать бордовую бумажную салфетку, которую она теребила пальцами. — Ну, — начала Элис, сложив руки на столе. — Расскажи, где ты сейчас живёшь? — У одного парня, — честно ответила Элизабет, поднимая взгляд на маму, натыкаясь на её прямой и внимательный. — У змея? — без каких-либо эмоций уточнила женщина, и Бетти удивлённо повела бровью. — Твой отец мне рассказал. — А больше он ничего тебе не рассказал? Например, о своей любовнице, — язвительно спросила Купер, изо всех сил стараясь остаться хладнокровной.       Элис открыла было рот, но выдержала паузу, позволяя официанту расставить чашки с кофе. Когда он ушёл, она сжала свою пальцами, согреваясь после холода улицы, и тяжело вздохнула. — Я знаю о его связи с Шерил, — вдруг призналась она, и Элизабет едва не подавилась горячим напитком, поражённая её спокойствием. — Увидела их вместе, когда ходила по магазинам. Он сказал, что поедет на пару дней в Лондон, чтобы подписать какой-то договор, а сам разгуливал по городу, с ней за ручку, — на мгновение Бетти показалось, что она увидела слезы в голубых глазах матери, но женщина быстро взяла себя в руки. — У него и раньше были любовницы, были и очень молодые, но Шерил… — Это мерзко, — процедила Элизабет, пряча злой взгляд, сжимая салфетку в кулаке до побелевших костяшек. — Противнее самого факта только то, что он совершенно не стесняется демонстрировать свою связь с малолеткой. — В нашем обществе никто не обращает внимания на такие мелочи. Жены знают о любовницах, а любовницы о жёнах, — задумчиво проговорила Элис. В этот момент она выглядела такой несчастной и измученной, что Бетти не удержалась и накрыла её руку своей, пряча холодные пальцы под своей ладонью. — Мне жаль, мама, — искренне сказала она, чувствуя, как непрошеные слезы жгут глаза. — Ты должна уехать. Можем снять деньги с моего сберегательного счёта, ведь у тебя есть доступ, а потом рвануть куда-нибудь подальше отсюда. Начнём новую жизнь. Ты будешь свободна. — Я не могу, Элизабет, — вздохнула Элис, слабо сжимая пальцы дочери. — Все сбережения принадлежат твоему отцу. Бизнес давно переоформлен на него. Мне даже вещи мои не принадлежат. — Ладно, это неважно. Мы найдём выход. Что-нибудь придумаем. Ты ведь закончила экономический… — Все это глупости, — горько усмехнулась женщина. — И что это значит? Ты просто закроешь на это глаза? — удивлённо воскликнула Элизабет, не веря в то, что мама всерьёз. — Я не подам на развод, — уверенно отрезала Элис, отпуская руку девушки и спокойно отпивая кофе. — Ты пока не понимаешь всего… — О, да, — съязвила Купер, — Ты права. Я не понимаю, как можно жить с человеком, который неоднократно тебя предавал. Дело только в деньгах? Ты готова простить ему все что угодно, лишь бы он тебя обеспечивал? — повысила голос Элизабет, задыхаясь от злости на мать. — Ты вообще в своём уме? — А я не понимаю, как можно жить с таким отбросом, как Джонс, — с непроницаемым выражением лица парировала старшая Купер. — Я надеялась, что ты перебесишься и вернёшься домой, но ты пошла дальше, и связалась с бандитами. — Что? — заторможенно протянула Элизабет, шокированная резкой переменой в поведении матери. — Домой вернуться? Да у меня нет дома. Вы даже не пытались меня найти. Вам было насрать, что со мной, а Джонс мне помог. — И в благодарность за помощь ты решила с ним переспать. А он и рад стараться, ведь ты девочка из очень благополучной семьи.       Бетти пораженно молчала, наблюдая за тем, как мать непринуждённо залезла в свой пакет и, убедившись, что никто не обращает на неё внимания, залила бренди себе в чашку, тут же пряча бутылку обратно. — Эта тяга к опасности ни чем хорошим не закончится. Особенно, когда дело касается Джонса, — вкрадчиво добавила Элис, словно не понаслышке знала, о чем говорит. — Знала я одного Джонса. Плохой парень на байке, не подчиняющийся ни законам, ни правилам. Тебе кажется, что он готов ради тебя на все, но на самом деле ваши отношения не больше, чем его изощренная игра, наигравшись в которую он просто исчезнет. Он никогда не будет с тобой по-настоящему. — Я… — невнятно протянула Элизабет, чувствуя мощный удар в грудь, словно туда пришёлся кулак. Её самые страшные опасения так просто слетели с уст женщины, а Бетти усердно пряталась от них, надеясь, что когда-нибудь Джагхед научится ей доверять. — Это не твоё дело. — Ты моя дочь, — резко поменяла тон Миссис Купер, изображая строгую мать. — И я не позволю твоему подростковому увлечению разрушить наши жизни. Я не позволю тебе опозориться, и опозорить нас с отцом. Ты должна немедленно собрать свои вещи и вернуться домой. — Да ты, блять, рехнулась, — взорвалась Бетти, больше не в силах слушать этот бред алкоголички, которая заметно повеселела после выпитого. Она встала изо стола, пылая яростью и желанием как можно скорее покинуть это душное помещение. — Боже, а мне на секунду показалось, что ты ещё в состоянии быть нормальной матерью. Какая же я дура, — она схватила своё пальто, кусая щеку изнутри, только бы не расплакаться прямо здесь. — Знаешь, а мне плевать. Плевать, что он полный мудак и совсем мне не подходит. Я хочу быть с ним. Прямо сейчас. — Бетти говорила это себе, не обращая внимания на пьяный, удивлённый взгляд матери. Осознание ударило в самое сердце, и неожиданное желание поскорее оказаться в его объятиях затмило всю злость на свою непутевую мать, которую никогда и не волновало счастье дочери. — Спасибо, мама. И прощай, — бросила она, кутаясь в пальто, быстрым шагом двигаясь к выходу, искренне надеясь, что больше никогда не увидит женщину, оставшуюся за столом. ***       Бетти сидела на полу, расслабленно развалившись и прижавшись спиной к кровати. Придя домой даже не переоделась и не включила свет. Нашла в баре Джонса бутылку виски, разложила на полу плед и устроилась на нем, наслаждаясь тишиной и уже таким родным запахом табака. Она пила из бутылки, устроившись затылком на мягком матрасе позади себя, не думая ни о чем, терпеливо дожидаясь парня, который, как обычно, пропал под вечер, не удосужившись позвонить после утренней ссоры. Где-то очень глубоко засел навязчивый страх, который усиливался каждый раз, когда его не было дома. Она боялась за его жизнь, и боялась, что он может вновь забыться в объятиях другой, окончательно устав от капризной Элизабет. Боялась и своих чувств, которым, казалось, уже не хватало места внутри, и они то и дело вырывались наружу против воли. Боялась, что раскроет себя, и он все поймёт. Она словно превратилась в один большой комок страхов, что поочерёдно дёргали за ниточки её нервов, не давая спокойно уснуть.       Купер подняла голову, когда дверь громко хлопнула, и поморщилась, как только включился яркий свет, ослепляя её. От резкого удара света по глазам, она ощутила опьянение: голова закружилась, а слабость во всем теле только больше прижала её к полу.       Джагхед удивлённо застыл в проходе, рассматривая уставшую, заплаканную девушку, сжимая большую спортивную сумку в руке. Он бросил ключи на стол, снял ботинки, куртку и двинулся в сторону Купер, не говоря ни слова. Она проследила за тем, как он положил сумку на кресло и стянул кофту, обнажая спину. Чуть выше поясницы Элизабет заметила синяк, которого не было ещё вчера вечером. — Ты подрался? — спросила она, оставляя бутылку и прижимая колени к груди. — Да, — на удивление спокойно ответил Джонс, перемещаясь к холодильнику и доставая оттуда бутылку холодного пива. — Что отмечаешь? — Скорее упиваюсь с горя, — грустно усмехнулась Купер. — Работу я так и не нашла, только ебанутую мать встретила. — И что она сказала? — поинтересовался Джагхед, проявляя несвойственное ему любопытство. — Она, кажется, знала твоего отца. Просила меня вернуться домой, но я лучше сдохну, чем снова буду жить с ними. — Бетти поднялась на ноги, слегка пошатываясь, тщетно попыталась стереть потекшую тушь с лица и поплелась к Джонсу, который равнодушно её рассматривал. Она приблизилась максимально близко, а затем крепко обняла его, обвивая торс руками и прижимаясь щекой к его тёплой, напряжённой груди. — Ты был прав. Я идиотка. Прости меня.       Джагхед на секунду опешил, не ожидая что она, невыносимо упрямая, сделает первый шаг. Он поставил бутылку на столешницу и обнял её в ответ, путаясь пальцами в волнах светлых волос, тяжело вздыхая и с силой прижимая её хрупкое тельце к себе. Элизабет улыбнулась, наслаждаясь этим непередаваемым чувством легкости, словно она слабый, маленький ребёнок в руках сильного и непобедимого великана, способного защитить её от этого несправедливого, жестокого мира. — Я постараюсь научиться закрывать эти чертовы ящики, — пообещала Купер, смотря на него снизу вверх. — Я буду хорошей девочкой. Честно, — она устало улыбнулась и прижала его широкую ладонь к своей щеке. — Хорошо, — мягче обычного ответил Джагхед и наклонился к её губам, целуя как-то особенно — медленно, не слишком настойчиво. Элизабет облегченно выдохнула, отвечая на поцелуй, обвивая его шею руками. Сердце моментально забилось быстрее, гулом ударяя в виски, как только его пальцы прошлись вдоль позвоночника, сквозь тонкую ткань блузки, посылая волну мурашек до поясницы. Она расслабилась в его руках, задыхаясь от необъяснимого притяжения, которое словно искрилось между ними, и оторваться хоть на мгновение не было сил.       Элизабет сама углубила поцелуй, желая большего, скользя пальцами по его груди, прощупывая каждый кубик пресса. Она разорвала эту связь, губами опускаясь на его шею, целуя почти невесомо, слыша, как сбивается его дыхание, чувствуя под своей ладонью бешеный стук сердца. Джонс властно сжал её талию, вынуждая отстраниться, и Бетти недовольно нахмурилась, вопросительно взглянув на парня, в глазах которого отчётливо пылала жажда. — Ты должна понимать, что не сможешь уйти, даже если очень захочешь, — охрипшим от возбуждения голосом проговорил он, смотря на девушку с привычной твёрдостью, не выпуская её из своих рук. — У тебя нет выбора. — Я знаю, — слегка улыбнулась Купер, касаясь пальчиками его подбородка. — Я очень устала и хочу в душ. Пойдём? Я одна не справлюсь, — она игриво сверкнула изумрудными глазами, наклоняясь к его губам, но сохраняя мизерное расстояние. — Тогда я просто обязан помочь, — прошептал Джонс, резко подхватывая Бетти под бёдра. Она обвила его талию ногами и довольно рассмеялась, доверчиво и крепко прижимаясь к нему. — А что в сумке? — не слишком заинтересованно спросила она, когда Джонс уверенно нёс её в сторону ванной комнаты. — Бабки, — отмахнулся Джагхед, на ходу стягивая с неё блузку одной рукой. — Можешь забыть про работу.       Купер намеревалась возмутиться, но вместо слов из её груди вырвался тихий стон, когда его горячие губы опустились к ключицам, рвано целуя кожу дорожкой к груди.