Dirty gold

— И не рассчитывай, что я буду тебя жалеть. Я здесь только для того, чтобы ты не натворила херни, — с порога выдала Тони, давя окурок о ближайшую стену подъезда и беспрепятственно ступая в квартиру, тишина которой едва не свела Элизабет с ума. Запах дождя, сигарет и свежих духов тут же наполнил пространство. Стук каблуков о паркет казался громким, почти оглушающим после невыносимой тишины, в которой медленно зрело отчаяние Купер.       За те сорок минут, что Элизабет дожидалась Тони, она успела ощутить весь спектр удушающей боли, о которой, как оказалось, не имела понятия. Это ранее неизведанное чувство, которое словно прокатилось от центра груди до кончиков пальцев, переросло в настоящее физическое ощущение и походило то ли на сильный ожог, то ли на перелом конечности, только самые сильнодействующие лекарства не облегчали страданий. Четыре таблетки успокоительного помогли ей совладать с истерикой, но совершенно не избавили от пожара внутри, в который словно подбрасывали по щепке каждую прошедшую минуту.       Топаз ворвалась в искаженную реальность Элизабет, подобно вихрю, одним своим присутствием даря некоторое облегчение. Бетти не нуждалась в высокопарных словах, объятиях или жалости — ей просто требовался звук чужого голоса, который был способен отвлечь её от скитания в дебрях собственного сознания. — Хреново выглядишь, — сказала Тони, без эмоций, просто озвучила очевидное. Она коротко взглянула на Купер, которая застыла у стола, беззвучно наблюдая за тем, как её ночная гостья перебирает бутылки в баре Джонса, выбирая между водкой и виски. Выглядела она действительно хуже некуда: заплаканные, красные глаза, опухшие веки, волосы, убранные в высокий небрежный пучок и старая мужская толстовка, надетая на голое тело. Она переступала с ноги на ногу, замерзая на холодном полу, по которому гулял осенний ветер, проникший через настежь открытое окно. Дрожащие пальцы вцепились в спинку стула, а глаза заслезились против воли. — Нет, — простонала Топаз, подхватывая прозрачную бутылку и тут же избавляясь от крышки. — Не смей рыдать, Купер! — она достала из кухонного шкафчика первый попавшийся стакан, наполнила его до краев, а затем бухнула перед Элизабет. — Выпей.       Бетти нерешительно потянулась к выпивке и вздрогнула, когда Топаз отодвинула стул с характерным звуком и присела напротив, внимательно наблюдая за девушкой. Она выпила прям из бутылки, сморщив нос от горького привкуса, а затем расслабленно откинулась на спинку. Элизабет осушила стакан парой больших глотков, чувствуя, как приятное тепло спускается по горлу в желудок, покрываясь мурашками от контраста холода комнаты и распаляемого жара внутри. — Как давно его нет? — спросила Тони, когда Купер присела за стол и прижала колено к груди, пряча его под теплой кофтой Джагхеда. — Как ушел, сразу тебе позвонила. — Элизабет толкнула стакан по глади стола, призывая Топаз налить ей еще. — Ключи от тачки взял? — Не знаю.       Тони на секунду задумалась, нахмурившись, плеснула в стакан Купер водки и вернула ей, посматривая на неё исподлобья, словно пытаясь считать с её бледного лица необходимые ответы. Элизабет слишком устала, чтобы задать вслух хотя бы один из давно интересующих её вопросов. Язвить и подкалывать не было ни желания, ни сил, и поэтому она молча отпивала из своего стакана, прикрыв глаза. — Ну, и почему ты позвонила мне? Не помню, чтобы мы с тобой дружили. — Нам обеим не плевать на Джага, — объяснила Бетти. — Но разница в том, что тебе он доверяет. Я подумала, что ты можешь знать, куда он пошел. Может, он звонил тебе или… — Нет, — ответила Топаз. — Не звонил, — она припала к бутылке, выдерживая паузу, стремясь как можно скорее напиться, словно только под воздействием алкоголя она могла выносить общество такого человека, как Купер. — Но я знаю, где он. На этой планете всего два места, куда направляется Джонс, когда ему паршиво. Это либо бар, но там я с ним не пересеклась, либо…       Тони замолчала, и Элизабет нетерпеливо поерзала на стуле, не сводя с неё выжидающего взгляда. — Либо? — спросила она, когда пауза затянулась, а Топаз так и не продолжила. — Совет хочешь? — Не особо. — Будешь пытаться давить на него — сделаешь только хуже. Дай ему время. Остынет и вернется. Это его нормальная реакция на то, что он не может контролировать.       Элизабет спрятала ядовитую, болезненную ухмылку, закрываясь ладонью. Еще один меткий удар в солнечное сплетение — осознание, что она никогда не была с ним рядом по-настоящему. В ответ на каждый её шаг вперед, Джонс упрямо отворачивался и стремился назад, неустанно сохраняя слишком большое расстояние между ними. Она никогда не была частью его жизни, и, возможно, сбеги она сейчас из этого чертового лофта, он бы и не заметил её отсутствия. — Ну, конечно, ты все о нем знаешь, — ревностно процедила Бетти. — Наверное, с тобой он хотя бы разговаривает. — Разговаривал, — поправила Топаз. — До того, как попал в колонию для малолеток, — она многозначительно взглянула на Элизабет, тут же запивая сказанное крепкой выпивкой. — Оттуда он вернулся совсем другим. И я не виню. В таких местах приходится приспосабливаться.       Купер выпрямилась. Смысл повисших в воздухе слов не сразу прорвался в сознание сквозь пелену глубокой задумчивости, а когда это произошло, все мысли моментально развеялись, и Бетти ухватилась за обрывок истории, как за край короткой ниточки, ведущей к прошлому Джагхеда. — За что? — сбивчиво выдавила она. — Громкая фамилия, — вздохнула Топаз. — И попытка добыть средства для существования.       Антуанетта заметно помрачнела. Она стала казаться Элизабет совершенно другим человеком. Её взгляд, по обыкновению дерзкий и твердый, наполнился страхом, глаза заблестели, выдавая сокровенные чувства, которые она немедленно попыталась спрятать за занавесом нежно-розовых прядей. Внешне она осталась прежней, но, в тоже время, девушка, что обессиленно опустила плечи, не имела ничего общего с Тони Топаз, которую помнила Купер. — Об аресте его отца писали в газетах, — вспомнила Элизабет. Её отец разделял всеобщую ненависть к змеям, и громкая новость на первой полосе заняла почетное место в его личном топе: банкротство конкурента, победа в тендере, арест лидера банды, отравляющей идеальную жизнь северян. Хэл светился целую неделю, и теперь Бетти знала, почему. — Естественно, — усмехнулась Топаз. — Люди готовы были разорвать его на части, обвиняли во всех преступлениях этого города, но никто из этих ублюдков никогда не жил так, как жили мы. ЭфПи Джонс дал нам дом, он заботился о нас, и как только его закрыли, змеи остались беззащитны. Нас отлавливали, как бродячих собак, вешали на нас нераскрытое дерьмо, особо буйных отстреливали и сбрасывали в канаву, словно мусор. — Тони поджала губы, до скрежета стекла сдавливая горлышко бутылки. — Те, кому было куда идти, уходили. Остальные снимали куртки и прятались. Джаг появился в баре, когда от змей почти ничего не осталось. Ему некуда было идти, а мы были рады принять сына того, кому были многим обязаны.       Элизабет остро почувствовала вину: за свои действия, за действия своих родителей и друзей. Ей впервые было стыдно за то, что она родилась на той стороне, где мир сверкал бриллиантовым светом, но безвозвратно прогнил изнутри. Граница между севером и югом крепчала с каждым уходящим годом, разделяя людей на хороших и плохих, на правильных и неправильных, на достойных и нет. Вероятно, через пару лет на месте дорожного знака вырастет высокий, глухой забор, навсегда отделяя «недостойных», подводя черту, за которой останутся существа, отличные от зверей лишь красочным обликом. — И он занял место ЭфПи… — Вроде того. Как бы это не звучало, но не все мы можем выбирать. — Тони пожала плечами, устремляя отрешенный взгляд на этикетку почти опустевшей бутылки. — Возможно, змеи спасли его, а, может, окончательно разрушили его жизнь. Точно могу сказать только одно — он спас всех нас.       Элизабет скупо улыбнулась, разрываемая бурей самых противоречивых эмоций. Она не могла с точностью определить ни одну из них — все смешалось в огромный сгусток пульсирующей боли. Будто от неё оторвали огромный, слишком значимый кусок, и она отчаянно нуждалась в нем в эту секунду, как никогда раньше. Возможно, Джагхед нуждался в ней куда больше… — Ты мне по-прежнему не нравишься, — сказала Топаз, после непродолжительной паузы. — И не только потому, что ты одна из тех избалованных сучек, которые на себя слишком много берут. Причин много.       Купер тихо рассмеялась, принимая в ответ сдержанную полуулыбку Тони. — А говорю я это все только потому, что не хочу, чтобы Джонс в очередной раз все просрал. Ты ему нужна. Он это понимает, и поэтому бесится. Ему так же странно кого-то любить, как тебе. Дошло? — Кажется, — протянула Купер. — Замечательно, — облегченно вздохнула Топаз и поднялась к барному шкафчику за еще одной бутылкой. — Одной бутылки мне не хватит, чтобы пережить этот пиздец.       Бетти допила и протянула Тони свой стакан, полностью разделяя с ней желание напиться и забыть эту странную ночь, плавно переходящую в новый день. Когда бутылка виски оказалась на столе вместе с пепельницей, а два красивых бокала наполнились ярко-янтарной жидкостью, Элизабет сказала: — Много причин, значит? Я хочу знать все.