Лишь в небе с драконом нежнейший вальс

      Во время урока все с трудом могли сосредоточиться на том, что говорил Исигуро-сан. День добавил одноклассникам целую кучу тем для сплетен: начиная от Кохакунуси, умчавшегося к Хироко с ее вещами, заканчивая выходкой Араи и моим унылым триумфом. Когда прозвенел звонок, учитель Исигуро еще раз напомнил Акире об её наказании, скупо, но настойчиво похвалил мое стихотворение и попрощался с нами. Я всё еще не поднимала глаз, чтобы посмотреть на Хаку, и даже перевела дух, когда увидела, что он выходит из класса одним из первых. Сама я собиралась очень медленно. Мне в кои-то веки очень хотелось наедине поговорить с Араи.       Класс постепенно опустел. Акира Араи, будто не обращая на меня внимания, принесла воды и начала мыть доску. Я увидела, что Хаку оставил на парте светло-голубую полупрозрачную папку с тетрадями, и почувствовала досаду. Конечно, я не знала, как вести себя с ним, но ему-то зачем было так спешить?.. Я взяла папку, вспомнив, что мы должны увидеться с ним у Хироко, но тут же осеклась: а придет ли? Или мне самой не стоит приходить?       Я так и стояла в проходе между нашими партами, когда раздался голос Араи:       — Красивые рисунки, кстати. Особенно последние.       Она обернулась и с широкой улыбкой посмотрела на меня. Я почти успокоилась за урок, но в тот момент меня начала накрывать волна бешенства. Без Хаку в классе я поразительно осмелела:       — Какого чёрта ты устроила, Араи?       — Кояма увидел твою тетрадочку на полу и хотел бежать к тебе, но я сказала, что передам её сама в раздевалке. — Она говорила с привычной мне с давних пор ленью в голосе. — Сначала я просто хотела подшутить над тобой, что-нибудь выбить из тебя, но мне на глаза попался твой стишок. Я подумала, что могу использовать его в своих целях, ведь ты нигде не поставила подпись! Это глупо с твоей стороны, Огино.       — Интересно, как ты хотела его использовать? Приворожить чужими словами Исигуро-сана?       Эти слова вырвались у меня непроизвольно, поэтому я удивилась, что они попали в цель. Араи взбешенно бросила тряпку на пол и подошла ко мне почти вплотную. Она смотрела на меня сверху вниз. От нее пахло цветочным парфюмом. А её руки пахли мелом, размоченным в воде. Мне стало смешно. Я вспомнила совсем другую Акиру Араи, с которой познакомилась, когда перешла в эту школу. Это была милая, добрая девочка с двумя косичками. Что с ней стало?       — Ты жалкая, Огино. Кохакунуси и тот это понял и выбрал Кодзиму. На безрыбье, как говорится…       — А ты себя тоже не причисляешь к рыбам, да? — я засмеялась и поразилась этому. Слова Араи могли бы ранить меня в самое сердце, но мне было все равно. — Жалкая здесь ты, Акира, а не я. Мои стихи не настолько хороши, чтобы Исигуро-сан влюбился в тебя. Я вообще не представляю, что должно случиться, чтобы он обратил на тебя внимание. Наверное, солнце должно встать на западе и сесть на востоке.       — И Кохакунуси было бы очень интересно посмотреть на твои рисунки. А я ему расскажу, будь уверена!       — Да что ты заладила с этим Кохакунуси. С чего ты взяла, что в других тетрадях я не рисую, например, тебя в объятиях Исигуро-сана? Я люблю фэнтези, знаешь ли.       Я всё же положила папку Хаку обратно на парту, взяла свою сумку и прошла мимо Араи. Она тут же двинулась за мной с визгом:       — Я не закончила с тобой!       Я обернулась и оглядела её с ног до головы. Не такая уж она и красивая, когда так злится.       — А я закончила. Удачи с уборкой.       Тут произошло сразу несколько вещей. Акира ловкой подножкой сбила меня с ног, и я упала на правый бок. Я тут же попыталась встать, но она с силой пнула меня в район солнечного сплетения. В глазах потемнело, но я не закричала. Кажется, Араи вновь занесла надо мной ногу, но в этот раз она действовала недостаточно быстро. За моей спиной раздался очень знакомый голос:       — Не смей её трогать.       Теперь вместо того чтобы встать, я начала судорожно одергивать высоко задравшуюся юбку. Правая рука тут же отозвалась тупой болью в предплечье.       Конечно, это был Хаку. Очень злой Хаку.       Акира отшатнулась от меня и попятилась к учительскому столу. Хаку обошел меня и нагнулся, протянув мне руку:       — Ты в порядке?       Его голос прозвучал чуть теплее, чем раньше, но глаза были словно звериные и смотрели с неприкрытой яростью. Я знала: не я была причиной этого, но всё равно мне стало не по себе. Я кивнула и взялась за его руку. Он поднял меня, поддержав другой рукой за локоть, и тут же отпустил. Хаку быстро подошел к Араи и внезапно схватил ее за длинные ухоженные волосы. Я от неожиданности закрыла рот рукой, а Акира запищала, неся какую-то несуразицу:       — Кохакунуси-сан, прошу тебя, я ни в чем не виновата, не трону её никогда, ничего никому не скажу, я так виновата, прости меня, Кохакунуси-сан, прости!       — Ты не у меня будешь просить прощения, а у Тихиро. — Хаку дернул её за волосы и повернул лицом ко мне. Акира начала плакать. Я посмотрела на Хаку и поняла, что не ошиблась. Его красивые зеленые глаза смотрели драконьим взглядом, который был мне хорошо знаком.       — Прости меня, Огино, прости, пожалуйста! — Араи начала рыдать, не в силах пошевелиться.       Я внезапно подумала о том, что дверь открыта, и кто угодно мог пройти мимо и увидеть эту сцену.       — Да, я прощаю тебя, — быстро сказала я и умоляюще посмотрела на Хаку, — пожалуйста, оставь её сейчас же!       Он тяжело дышал. Никогда я не видела его в таком состоянии и никогда таким не представляла. Было трудно соединить в сознании этого берсерка, и всегда держащего себя в руках парня, и мальчика из купален Абурая. Но это был он. Бело-зеленый дракон, который пришел меня защитить, хотя и не помнил о наших давних встречах.       Я повесила сумку на плечо и подошла к ним. Акира всё так же судорожно всхлипывала. Хаку мертвой хваткой держал её за волосы. Я посмотрела на парня и слегка коснулась его свободной руки тыльной стороной ладони. У него была горячая рука.       — Нигихаями, пожалуйста…       Думала ли я, что впервые назову его по имени в подобной ситуации? О нет, о таком я точно не думала.       Хаку чуть помедлил, но всё же разжал руку. Взъерошенная Араи тут же вновь отшатнулась от нас, да так, что снесла табурет с ведром грязной воды. Хаку усмехнулся. Его взгляд успокоился и стал насмешливым:       — Можно, конечно, и так мыть полы…       Он прошел вглубь класса, а я не сразу вспомнила о том, что там осталась его папка. Я перехватила взгляд Араи. Она уже не плакала и вновь смотрела на меня с неприкрытой ненавистью:       — Он сюда не за тобой пришел.       Акира сказала это очень тихо, но Хаку всё же услышал:       — Да, я пришел дать тебе по лицу, но, видимо, не сегодня. Тихиро, иди сюда. Нечего мочить ноги в потопе Араи.       Я тут же двинулась к нему, потому что очень хотела наконец уйти из класса. Мы прошли через все ряды парт, и уже в дверях Хаку снова остановился. Он взял ремешок моей сумки и стянул её с моего плеча. Я позволила ему забрать её и почувствовала, что снова краснею. После этого Хаку сказал, глядя на Араи:       — Надеюсь, завтра здесь будет чище. А еще надеюсь, что ты поняла: не нужно трогать моих друзей.       Кохакунуси вышел в коридор, я, как верный пес, последовала за ним. А что мне еще оставалось делать. В голове царил хаос, рука несильно, но настойчиво болела, а плечу было непривычно легко без оттягивающей его сумки. Хаку шел впереди, неся и свой рюкзак, и мою сумку. Он остановился только во дворе школы, ожидая, пока я переобуюсь. Сам он был в уличной обуви: явно успел выйти из школы, прежде чем вернуться. Я надела ботинки и подошла к нему. Во мне снова начал просыпаться стыд, но другие эмоции перебивали его, не давая ему полной власти надо мной.       — Я сегодня на велосипеде, — начал Хаку, — и могу отвести тебя в больницу.       — Что? — я удивленно посмотрела на него, — зачем? Не нужно, я в порядке.       — У тебя болит рука, — сказал он, кивая в её сторону, — не шевелишь ей лишний раз. Вдруг перелом?       — Ерунда, Кохакунуси, я ломала руку и знаю, каково это. Ушиблась и всё.       — Если не хочешь в больницу, поедем ко мне домой.       Хаку говорил спокойно, но тут он отвел глаза и… его скулы стали чуть розовыми. Я, понятное дело, тут же стала ярче мака.       — Просто… моя бабушка могла бы осмотреть твою руку, она знаток народной медицины, и… да.       Ситуация была до того неловкой, что мне пришлось выдумывать, как её смягчить:       — Тебе ведь нужно было домой, а нас ждет Хироко… Мы могли бы поехать сначала до тебя, а потом к ней.       — Отличная мысль! — Хаку явно выдохнул, как и я, — поедем, это не займет много времени, а мне будет спокойнее.       Он отправился за велосипедом, а я тем временем написала сообщения Тамако и маме, чтобы не теряли меня, когда вернутся домой. Хаку ждал меня на дороге. Моя сумка и его рюкзак уже лежали в багажной корзине. Я села на заднее сидение велосипеда и поблагодарила высшие силы за то, что мне не нужно было смотреть в глаза Кохакунуси.

***

      Долгое время мы ехали молча, и я просто наблюдала за жизнью своего города. Мы проехали рынок, детский сад и среднюю школу и выехали на дорогу, ведущую из города. Там нам нужно было свернуть, проехать через небольшую рощу и оказаться в небольшом полузаброшенном поселке, где и жил Хаку. Я все время хотела начать разговор, но слова не складывались в предложения. Мне хотелось поблагодарить парня, как-то отшутиться по поводу того, что я еду к нему домой, рассказать, что стихотворение посвящено именно ему… сколько всего я хотела ему сказать в тот момент, но не могла.       — Прости меня, пожалуйста, — неожиданно сказал Хаку, когда мы въехали в рощу. Звук его голоса прервал моё любование свежей ярко-зеленой листвой. — Я должен был понять, что она читает не свое стихотворение, и помочь тебе, но я ничего не сказал, даже когда ты зашла в класс.       — Эй, ты же не знал, Кохакунуси, — меня до глубины души пронзила грусть его негромкого голоса. Я даже забыла, что мне самой было не очень-то весело.       — И я должен был подождать тебя, но испугался. Так тупо, — он зло выдохнул, и руль дернулся в его руках, — я испугался, что все начнут болтать про нас. Прости меня.       Я подумала о том, что он не боялся разговоров о них с Хироко, но тут же послала эту мысль куда подальше.       — Ты спас меня от Акиры. Спасибо тебе за это. И мне совсем не за что тебя прощать. Просто сегодня какой-то сумасшедший день, вот и всё.       Хаку начал тормозить. Среди деревьев уже виднелся поселок. Мы остановились, я инстинктивно спрыгнула с сидения, и Хаку повернулся ко мне.       — Ты правда не злишься на меня, Огино?       — Да, — твердо сказала я, — просто… я не уверена, что могу сейчас говорить об этом.       — О чем именно?       — Как я должна ответить на твой вопрос, если не могу об этом говорить? — я неловко улыбнулась. Хаку внимательно посмотрел на меня. Ни намека на прежний драконий взгляд.       — Мы ведь друзья, Огино. Ты можешь сказать мне всё. Это касается твоего стихотворения?       Я всё же отвела от него взгляд и кивнула не ему, а старому дубу.       — Ты расскажешь мне, в чем дело? Не сейчас, когда-нибудь потом. Ты ужасно выглядела, когда Араи читала стихотворение. Оно ведь очень… личное.       Всё это было слишком похоже на один из моих снов: Хаку подбирал слова в разговоре о моем стихотворении, посвященном ему. Я вздохнула. Сны начинали проигрывать реальности.       — Конечно, если тебе интересно…       — Мне не просто интересно, — перебил меня Хаку, — мне важно знать, что с тобой всё в порядке.       Я снова посмотрела на дуб. Он приветливо покачал нижними ветками, мол, всё нормально, подруга, не надо умирать.       — Спасибо, Кохакунуси, — прошептала я.       — Да зови ты меня по имени, в конце концов, — внезапно почти раздраженно сказал Хаку, — кажется, можешь себе позволить после того, как я драл волосы Акире Араи.       Я посмотрела на него, и мы засмеялись.       — Ну и ты меня тогда не зови по фамилии.       — Так уж и быть. О, бабушка вышла встречать.       Он помахал кому-то, и я, повернувшись в сторону поселка, увидела в начале лесной тропы невысокую пожилую женщину. Тут я снова оробела. Но бабушка Хаку приветливо нам улыбалась, я видела это даже издалека, и я понадеялась, что с ней будет проще, чем с её внуком.       Бабушка Хаку. Подумать смешно!..       Мы подошли к ней. Она оказалась смуглой полноватой старушкой с большим количеством морщин на приветливом круглом лице. Седые волосы собраны в пучок на макушке. Одета она была в простое темно-зеленое платье и тапочки, но на груди висел массивный золотой кулон грубой отделки. Не иначе подарок покойного мужа, подумала я. Её темно-карие глаза скользнули по мне и обратили свой взгляд к Хаку. Спустя секунду сильные руки уже обнимали внука, а тот смущенно подставил щеку для смачного поцелуя.       — Ты сегодня долго, Нигихаями, — сказала старушка с улыбкой, — но теперь я понимаю, почему.       Она вновь посмотрела на меня. Я поклонилась ей:       — Здравствуйте. Меня зовут Огино Тихиро, я одноклассница Нигихаями.       — Конечно! Внук рассказывал мне о своих новых друзьях. А где же вторая девочка, дорогой?       — Она позвала нас сегодня в гости. Поэтому я сейчас схожу по магазинам, и мы с Тихиро поедем. Хорошо, ба?       — Конечно. Ты у меня и так засиделся дома. Какая красивая девочка!       Я не сразу поняла, что её последняя фраза относится ко мне, поэтому поклонилась с небольшим запозданием.       — Ба, Тихиро ушибла руку. Ты не посмотришь?       — Конечно, с радостью. Ты поезжай, мой дорогой, а мы пойдем домой, там я посмотрю её ручку. Ты не против, милая?       — Нет, конечно, — я улыбнулась, — спасибо большое…       — Зови меня бабушкой, — приветливая старушка подмигнула мне.       Нет. Они совсем не похожи с Хаку. Она вручила внуку лист бумаги (видимо, со списком покупок) и кошелек и забрала из корзины велосипеда его рюкзак. Я поспешила забрать свою сумку, а бабушка Хаку тем временем набросила рюкзак на плечо. Смотрелось это очень смешно, но мило. Хаку помахал нам рукой, развернул велосипед и поехал в сторону города.       — И мы пойдем, красавица.       Я пошла рядом с бабушкой Хаку. До этого я никогда не была в этом поселке, но много о нем слышала. За ним располагалось широкое кукурузное поле, на котором работали все жители этого почти вымершего поселения. Урожая с этого поля хватало на весь наш городок. Я увидела не больше тридцати жилых домов и удивилась, как же местные жители справляются с таким количеством кукурузы. Дом Хаку стоял примерно в равном расстоянии и от поля, и от рощицы и ничем не отличался от соседних построек: такой же приземистый, с такими же потемневшими от времени деревянными стенами, с таким же небольшим огородом рядом. Выглядел он очень ухоженно: чистые окна, дверь и рамы явно недавно покрашены, под крышей висела гирлянда из ярких тканевых флажков.       Бабушка Хаку открыла дверь и пропустила меня вперед. Я разулась и осталась в гостиной: я была знакома с такой планировкой домов, поэтому сразу поняла, что налево расположились кухня и санузел, а прямо и направо — три небольшие спальни. В комнате было много подушек, пледов, связанных вручную, кошачьих статуэток; под потолком была протянута веревка, на которой сушились ароматные травы; в углу стояла печка, а над ней — старые, громко тикающие часы. Всё это было так похоже на мой бедлам в комнате, что я невольно прониклась симпатией к старушке. «Наверное, в спальне Хаку всё совсем не так», — тут же подумала я. Бабушка Хаку в это время рылась в деревянном комоде на изогнутых ножках, и результатом её поисков стала небольшая банка, с которой она подошла ко мне.       — Дай я посмотрю твою ручку, милая.       Я протянула ей свою правую руку. Сухие пальцы бабушки Хаку едва касались моей кожи, даже когда вертели предплечье.       — Это просто ушиб, как я и думала. Помажем моей мазью, и совсем перестанет болеть, да и синяка не останется.       Она смазала больную часть руки тонким слоем темно-коричневой мази, пахнувшей жженным сахаром. Я еще раз поклонилась и поблагодарила старушку. Она одарила меня очередной приветливой улыбкой и пошла на кухню мыть руки. Оттуда бабушка окликнула меня:       — Милая, посмотри в окошко, не едет ли наш Хаку?       Я послушно подошла к одному из окон и выглянула на улицу.       — Нет, бабушка, Хаку еще не видно. Да и, наверное, еще рано…       Я не договорила, потому что поняла, что вслух произнесла имя, которое давно не слетало с моих губ. И тут же я поняла, что бабушка первой назвала своего внука Хаку.       Тем временем старушка вернулась с кухни и подошла к углу, где стояла печка:       — Наверное, ты права. Но всё же остановим время, чтобы как следует поболтать.       Она встала на цыпочки и коснулась часов кончиками пальцев, и их тиканье прекратилось. Я сама будто застыла, не понимая, от ужаса или еще от чего-то.       — Бабушка?.. — еле выговорила я.       Бабушка Хаку обернулась и посмотрела на меня с прежней улыбкой:       — Не узнаёшь меня? Что ж… придется тебе помочь.       Старушка перевернула свой кулон. Его обратная сторона оказалась крупным ограненным рубином. Подозрительно знакомое украшение, но где я могла его видеть?       В комнату будто залетел вихрь. Я закрыла лицо руками и закричала, но всё закончилось так же стремительно, как и началось. Я убрала руки и увидела перед собой совсем другого человека. Старушку с пышной прической седых волос, длинным крючковатым носом и большой родинкой между темными глазами. Платье осталось тем же, темно-зеленым, а не синим, но меня это совсем не волновало. У меня буквально подкосились ноги, я упала на колени и поняла, что по лицу проворными ручьями побежали слезы. Старушка подошла ко мне и, взяв за руки, легко подняла вверх. Она положила мне на щеку ладонь и легонько погладила:       — Ну, а ты почти не изменилась, Тихиро.       — Бабушка Дзэниба…       Большего сказать я не смогла. Крепко обняв старую колдунью, я разрыдалась.