***
Хироко была в порядке. Действительно, она всего лишь ушиблась при падении, и ей даже не стали продлевать освобождение от занятий. Поначалу подруга ужасно нервничала, постоянно норовила вскочить и чем-то услужить нам с парнями, пока мы в три голоса не рявкнули на нее и не приказали сидеть смирно и есть свой рамэн*. Я смотрела на пунцовую в тон новому спортивному костюму Хироко и не могла не улыбнуться, ведь меня одну она, скорее всего, встретила бы в мягкой пижаме Пикачу. Хаку передал Хироко мазь Чи-Дзэнибы, и так все поняли, что я ездила с ним к нему домой. Подруга вопросительно округлила глаза, я сделала вид, что этого не заметила. Вада же хмыкнул и сказал: — Да ты сегодня звезда, Огино. После случая со стихотворением уже успела сгонять к парню домой… Хироко ничего не поняла, и, на мое неудовольствие, Вада начал объяснять. Когда дело касается того, с чем он в корне не согласен, он становится не в меру болтливым: — Эта дура Араи украла у Огино её ежедневник и попыталась выдать её стихотворение на английском за своё, чуть не ползая с ним перед Исигуро. Хорошо, что Огино смогла всё вернуть на круги своя и отстоять себя. Теперь Араи грозит выговор от директора, а сегодня она вне очереди убиралась в классе. Мы быстро переглянулись с Хаку и, не сговариваясь, посмотрели на Хироко, уронившую палочки на пол. — Что? Тихиро, она украла твой ежедневник? Черный? — Не могу сказать, что украла, — неохотно сказала я, — скорее, подобрала и присвоила. Он выпал у меня из сумки. Но хорошо, что всё закончилось благополучно. — Именно тогда, когда меня не было! — воскликнула Хироко, — будто специально! Ты ведь не показываешь его никому, и Нигихаями не видел его. Я сама видела только обложку. — Я все равно чувствую себя очень виноватым перед Тихиро, — сказал Хаку, протягивая Хироко запечатанные палочки, — я должен был почувствовать подвох, но нет. И ничего не сделал, когда ты уже сказала правду. Я снова почувствовала на себе его взгляд, но на этот раз не смогла поднять голову. Рядом снова раздался голос Вады: — Зато как ты её припечатал, когда Исигуро вышел за Огино! Хайо назвал Араи дочерью вора мёда поэзии Локи! Я с немым вопросом посмотрела на Хироко, но она ответила мне тем же. Все мои знания о скандинавской мифологии заканчивались на том, что я догадывалась об ее существовании. Вада тяжело вздохнул: — Как же… Хель, дочь Локи, хозяйка царства мертвых! Да еще и мерзкая до невозможности: крупнее многих великанов, половина её тела черно-синяя, вторая — мертвенно-белая, причем туловище и лицо как у живой женщины, а ноги разлагаются, как у трупа! Ну не красавица ли? Высокая королева школы тут же предстала перед нами совсем в другом свете. Я, не сдержавшись, засмеялась и поняла, что после такого не смогу воспринимать Акиру Араи серьезно. Все засмеялись вслед за мной, даже Вада, а Хаку удивленно сказал: — Я был уверен, что меня никто не поймет! — Меньше думай о том, какой ты классный, Хайо, и люди к тебе потянутся, — показав в его сторону палочкой, сказал Вада. — Тебя это тоже касается, Тор-громовержец, — со смехом парировал Кохакунуси. — О, как здорово! — искренне восхитилась Хироко, ненадолго забыв об Араи, — назовите и меня как-нибудь! — Ты всяко будешь Сиф, Хироко. Это богиня плодородия с волосами из чистого золота. У тебя, конечно, не драгоценные волосы, но всё равно очень красивые, — с готовностью ответил Хаку. Хироко смущенно улыбнулась и тихо поблагодарила его. Я же с интересом смотрела на Ваду, у которого покраснели уши. Заняться, что ли, изучением мифологии… — А тебе, Хайо, я отвожу роль Бальдра, бога весны и света. А Огино может быть Нанной, которая выступает в еще одной ипостаси плодородия. Вы же подружки с Кодзимой. Мне показалось, что Вада сказал это с каким-то вызовом. Хаку посмотрел на него и сказал: — Не очень-то славная судьба у Бальдра и Нанны**. — Как и у всех асов. Но мы не они. — И хорошо. — И то верно. Мы с Хироко почувствовали себя лишними в этой интеллектуальной дуэли и не хотели вмешиваться. Меня приятно насторожило то, что Хаку сказал о наших с ним «ролях» в одной связи, и моя уверенность в том, что я жить не смогу без знакомства со скандинавским пантеоном, окрепла. Хироко тем временем, опять очень смущаясь, сказала мне: — Тихиро, а ты не можешь прочитать свое стихотворение? — Нет, — тут же отрезала я, понимая, что обязательно заплачу, если вообще смогу открыть рот. — Но… мне бы так хотелось послушать. Я не знала, что ты пишешь стихи. — Давай я прочитаю, Огино, — внезапно предложил Вада, — оно, конечно, совсем не мужское, но так тебе будет более комфортно. Если ты не возражаешь, конечно. Идея показалась мне сносной, и я кивнула. Я быстро убралась на кухне, снова осадив вскочившую Хироко, и мы перебрались в просторную гостиную семьи Кодзима. Я достала из сумки ежедневник, который теперь охраняла радуга Хаку, и достала из него сильно помятый листок. Вада взял его у меня и поблагодарил, чем немало удивил нас всех. Он читал медленно, вдумчиво, очень хорошо интонируя и внезапно блистая английским произношением. Я все равно очень нервничала, слышала все огрехи ритма, спотыкалась о каждое второе слово. Тем не менее, я понимала: ничего лучше я не напишу. У меня нет таланта поэта, я просто смогла найти неидеальную форму для своих идеальных мечтаний. На большее я и не претендовала. Когда Вада закончил читать, я внезапно услышала всхлип. Это Хироко утирала слезы. Тоси растерянно смотрел на нее, а после медленно подошел и положил ей руку на плечо. Она вздрогнула, но не отшатнулась. Вада немного постоял рядом с ней, а после подошел ко мне и протянул листок: — Это очень хорошие стихи, Огино. — Да! Да, Тихиро, — сказала сквозь слезы Хироко, — в них… вся ты! Я от этого и плачу, от того, какая у тебя красивая душа. Хаку ничего не сказал, только очень пристально всмотрелся в мое лицо и отвел взгляд, посмотрев на Хироко. Всё же я как-то поняла, что и ему понравились мои стихи. Думала ли я той ночью, что эти строки когда-нибудь услышит Хаку? Я совру, если скажу, что не думала.***
Около часа мы просто болтали о школе, кружках, книгах и музыке. Хироко достаточно быстро успокоилась и, когда мы уже собирались домой, с огорчением заметила, что только-только разговорилась. То же касалось и меня. Общение внезапно стало непринужденным, Хироко — смешливой, Хаку — язвительным, Вада — терпимым. Шутки про Акиру Араи и её подданных органично вписывались в любую тему, и всё это казалось таким естественным, будто мы собирались вчетвером чуть ли не каждый день. Мне было приятно видеть Хироко такой счастливой, замечать их с Вадой переглядки, слышать смех Хаку. Я снова чувствовала тепло в своей ладони, где была нанесена руна, но чувствовала себя частью мира людей. Обычным подростком в компании друзей. Поэтому мне тоже было грустно покидать светлый дом семьи Кодзима. Напоследок она обняла меня, прошептав на ухо «Спасибо»; Хаку сам подошел к ней с объятиями, а уже одетый Вада мялся на пороге. Мне стало его жаль, но я ничего не успела сказать и сделать, потому что Хаку весело сказал: — Не выделяй никого из гостей, Кодзима, а то мы обидимся! Так вновь ставшей малиновой Хироко пришлось коротко обнять Ваду, у которого не гнулись руки. Я еле сдержала смешок. Мы вышли втроем из дома Хироко. Я шла между парнями на велосипедах и уже сама несла свою школьную сумку, от которой успела отвыкнуть за день. Мы остановились, когда добрались до пригорка, потому что нужно было расходиться. — Ты не вляпаешься в неприятности без меня? — шутливым тоном спросил Хаку. Я закатила глаза и поежилась от холода: — Да я живу в соседнем квартале. Буду осторожна. — Я уж довезу тебя, — сказал Вада, — мне всё равно проезжать твой дом. — Ого, — удивилась я, — ты знаешь, где я живу? — Ага. Я же сказал: я проезжаю мимо твоего дома. Чем ты слушаешь, Огино? — Так, давайте ссорьтесь без меня, а то я боюсь увлечься, — усмехнулся Хаку, подавая руку Ваде, — до завтра, Тоси. Вверяю тебе свою ношу. — До завтра, Хайо. Постараюсь не сбросить её в канаву по дороге. — Кто кого еще сбросит, — пробурчала я, — пока, Нигихаями. Хаку посмотрел на меня чуть ли не оскорблено. «Ну уж нет, первой тебя обнимать я не буду», — подумала я, выдерживая его взгляд. Видимо, ему пришла в голову та же мысль. Он вытянул вперед кулак и сказал: — Пока, Тихиро. Я стукнула кулаком по его холодной руке. Хаку помахал нам и начал быстро спускаться вниз. Я села на заднее сидение велосипеда Вады. Я приготовилась к напряженному молчанию, но он тут же заговорил: — Я бы врезал Араи, если бы она не была девчонкой. Если она еще раз сделает что-то подобное, я, пожалуй, поступлюсь своими принципами. Я с изумлением посмотрела на затылок Вады и его бледную шею, торчащую из-под легкой куртки. — Чего это ты? — спросила я. Вада повернул голову и спокойно сказал: — Обиделся за тебя, вот что. Сам не ожидал. Я не знаю, какими силами я сдержалась, чтобы не заорать: «ВАДАА, ЭТО ТОЧНО ТЫ?!», и всего лишь сказала: — Мне кажется, драка не самый лучший способ решать вопросы. — Я никогда не говорил, что это даже хороший способ. Просто иногда людей нужно осадить. По моему опыту — физически. Хотя я против насилия. — Разбитый нос Танигути, разумеется, ты не считаешь насилием? — улыбнулась я. — Он тогда оскорбил Кодзиму, — сказал Вада, и я поняла, что тема драк пришла к логическому заключению. Угрюмый, прямолинейный одноклассник начинал нравиться мне всё больше, о чём я тут же ему и сказала: — Мы ведь с тобой за весь год перекинулись, наверное, двадцатью фразами, не больше. А ты, оказывается, приятный человек. — Да и ты ничего такая. — Это был сомнительный комплимент, Вада… — Кто сказал, что я вообще собирался делать тебе какие-то комплименты?! Мы все же начали перебранку, но она была абсолютно доброжелательной, хотя Вада назвал меня мегерой, а я его — неприятным неконгруэнтным субъектом. Удивительно, но после этого мы смеялись, как сумасшедшие. Я даже не заметила, как по правую руку вырос мой дом. Я уже привычно соскочила на землю и остановилась рядом с одноклассником. — Спасибо, Вада. Сама я шла бы дольше. А так вернулась аккурат к нашему семичасовому ужину. — Не за что, Огино. Мы посмотрели друг на друга. Я даже не успела понять, что говорю, как сказала: — Если хочешь, завтра присоединяйся к нам за обедом. Думаю, все будут рады. Тоси насмешливо приподнял широкие брови, но, видимо, лишь по привычке, потому что его голос звучал непривычно кротко: — Спасибо, с радостью. Слушай, а ты не пришлешь мне текст своего стихотворения? Если бы я в этот момент шла, определенно споткнулась бы на ровном месте. Боги меня уберегли, и я стояла. Я медленно спросила: — Зачем оно тебе? Тоси вздохнул так, будто я задала ему самый глупый вопрос на свете. — Я хочу попробовать положить его на музыку. Мне понравилось стихотворение, понятно? Последнюю фразу он произнес с неким наездом, но мне стало смешно, и я хмыкнула. Вада недовольно покосился на меня: — Чего ты ржешь? — Ржут по-другому, знаток мифологии, не пугай меня. Спасибо тебе, конечно, но… тебе не кажется, что это не самый музыкальный текст на свете? — Так я и не предлагаю тебе продать его какому-нибудь айдолу. Я хочу попробовать дать стихотворению достойное оформление. Ой, не хочешь, не надо, мне уговаривать тебя, что ли? Раздосадованный Вада, сам придумавший мой ответ, почему-то вызвал у меня чувство симпатии. Я примирительно подняла руки: — Эй-эй, потише. Я буду рада услышать твою музыку с моими стихами в исполнении Хироко. Одноклассник недоверчиво посмотрел на меня и нервно повел плечами: — Причем тут Кодзима? — Притом, что лирическая героиня — девушка. Ты хорошо читаешь стихи, но всё же диссонанс присутствовал. А Хироко классно поёт. Вада немного помолчал, но потом все же согласился со мной, сказав: — Ладно. Тогда жду текста, а с Кодзимой поговорю, когда будет готова музыка. Тут Тоси протянул мне руку, совсем как сделал это с Хаку минут за пятнадцать до этого. Я пожала ему руку, стараясь не показаться слабой, и уверенно посмотрела ему в глаза. Вада очень серьезно кивнул мне. Мы попрощались, Тоси уехал, а я еще несколько минут смотрела ему вслед со странной мыслью, что, кажется, мы теперь если не друзья, то союзники. Да, больше всего это рукопожатие было похоже на печать, скрепляющую новый альянс. Я подумала и о том, что в начале триместра даже не смогла бы представить, что у Вады могут быть друзья. Заходя домой и здороваясь с родителями, я всё же поставила знак равенства между альянсом и дружбой с нашим громовержцем. Да, определенно мои сны начинали проигрывать реальности.