Игра

Со мной творится что-то странное. Я нервно тереблю пальцами воротник своего чеонгсама. В голове проскакивают обрывки воспоминаний о наших встречах. И эти глупые игры с цветами и конфетами. Опять я поддался на вашу провокацию. Я недовольно закусываю губу и отрываю взгляд от шахматной доски, взглянув на вас, маркиз. А в ваших глазах усмешка. Вы смотрите на меня, будто всё знаете, будто читаете мои мысли. Это неприятно. Я привык, что мои мысли остаются только моими и ничьим ещё. И уж тем более не вашими. Я не представляю, что сделал бы, если бы вы прознали о моих душевных метаниях. Это так не похоже на меня… так человечно. Вздрагиваю от подобного сравнения. Мой взгляд снова невольно скользит по вам, и останавливается на брошке. Интересно, значит ли она что-то, или это просто элемент одежды? А если нет? Плющ означает верность, дружбу, привязанность и любовь…, любовь полную гармонии. Да, вы и сами полны гармонии, возвышенной гармонии, существа стоящего на вершине пищевой цепи, рассматривающего окружающих, все лишь как изысканные блюда, приготовленные искусным поваром. Мелькнула мысль, что я так же любуюсь десертами, которые вы мне присылали. Опять эти ужасные мысли и глупые сравнения. Натянуто улыбаюсь вам и делаю ход, «съедая» вашего офицера. Наша игра в самом разгаре. Выстрелы. Я вздрагиваю. Я потерял бдительность, увлёкшись игрой и вами, уважаемый маркиз, и не почувствовал приближающийся угрозы. Это плохо. Я никогда не делил людей по национальному признаку, лишь по культуре их поведения. Но хозяин этой страны, не таков: будучи сам евреем, он лютой ненавистью ненавидит свой народ. Да, у животных тоже встречаются и такие, которые готовы уничтожать собратьев, ради собственной выгоды. Но их выгода – это выживание в дикой природе. Зачем это делают люди – мне непонятно. Это глупо и безрассудно. Даже вампиры никогда не опустятся до такого, хотя они намного ближе к людям, чем любое из животных, и тем более я. Это Холокост. Боюсь, наши «хозяева» попали в немилость фюрера. Я не успеваю даже сообразить ничего, лишь вижу, как рассыпается оконное стекло и слышу свист пуль. Запах крови врезается в мои ноздри, заставляя поморщится, будто от боли. Запах страдания и страха. Вы резко вскакиваете с кресла, и хватаете меня за руку, увлекая за собой. Лестница. Рывок вниз, нет, нельзя. Значит – наверх. Вы тянете меня за собой и бежите со скоростью, на которую не способен ни один человек, а я не отстаю, лишь напряжённо сжимаю вашу руку и вглядываюсь в темноту впереди. Вы оборачиваетесь и смотрите на меня, в ваших глазах горит азарт и безумие. Да вы, маркиз, наслаждаетесь происходящим. Ваша кровь бурлит, я это чувствую, сквозь кожу. Редко когда увидишь вампира в столь возбуждённом состояние, мне даже становится непосбе, ведь вы сейчас готовы на всё. Для вас весь мир сейчас как ничтожная песчинка, ну, или вам так просто кажется. Дверь, вы распахиваете её, и мне в лицо удирает ветер, несущий ароматы ночи. Кровь, огонь и ужасы остались сейчас внизу, кажется, так далеко от нас. Вы вглядываетесь в ночное небо, луна освещает ваше красивое лицо своим холодным светом, вы сморите на меня, а моё сердце застыло и забыло, как нужно биться. А потом вы делаете то, к чему я был почти готов. Почти. Лёгкое прикосновение губ к моим пальцам, и рывок вверх. Мне ничего не остаётся иного, как устремиться вслед за вами, ведь мы так и не расцепили наши крепко переплетённые пальцы. -Вы обещали мне танец, Ди. Ваш шёпот, словно шелест листьев, тихий и пронизывающий до костей, обволакивает меня. Я пытаюсь сбросить наваждение. «Это всё вампирское очарование», — говорю я себе, но это не помогает. И я решаю плыть по течению, раз ничего другого не остаётся. -Ведите, — шепчу я вам самым сладким голосом, который есть у меня в арсенале, и кладу свою руку вам на плечо. Танец в полёте, наверное, это романтично, вам так не кажется, маркиз? Я ничего не понимаю в романтике. А вы уже начинаете напевать какую-то мелодию, и я, не без улыбки, узнаю в ней «Сон в летнюю ночь». Ну, что же может быть ещё? Дух мистицизма вагнеровских опер пропитал наши с вами встречи, как сливочный крем воздушные бисквиты. Эти мелодии уже стали частью нас. Много позже, когда мы сидели в полумраке моего магазинчика, скрываясь от ужасов сегодняшней ночи, и пили чай – я заварил самый лучший для вас, я обмолвился, что хочу приобрести граммофон, чтобы слушать музыку тихими вечерами. Вы пообещали мне его подарить, но при условии, что я снова соглашусь танцевать с вами. Я согласился. -А не боитесь ли вы, мой дорогой маркиз? Ведь я не так прост, и вы это прекрасно знаете.