Не лезьте в наш любовный треугольник! Нас и так там семеро...

      Зазвонил стационарный телефон. Джон и забыл, что он у них есть и долго не мог найти источник звука. Хорошо, человек на том конце провода был настойчив и терпелив.       Откопав черный аппарат даже не с кнопками, а с диском, на журнальном столике, о существовании которого Ватсон даже не подозревал, в куче вещей Шерлока, пару раз споткнувшись и чертыхнувшись, врач ответил куда грубее чем собирался.       — Да?!       — Доброго дня, Джон. Ты не очень занят?       — Кто это?       — Молли. Молли Хупер.       — Молли?! Какого… прости. Почему ты звонишь на домашний? И откуда он вообще у тебя?       — Из справочника. А мобильного твоего у меня нет.       — Правда? Прости, не знал.       — Ты можешь встретиться со мной?       — Сейчас?       — Желательно. Ты ведь не занят?       — Да не особо…       — Тогда в парке. Через пятнадцать минут. У входа.       Почему-то Джон обратил внимание на её ботинки и шарф.       Блестящие кожаные ботиночки чуть выше щиколоток цвета мокрого песка с изящными острыми носиками, и вязаный, явно не покупной шарф, с каким-то мелким чёрно-белым узором. Больше он ничего не запомнил, ни ее причёски, ни глаз, ни была ли она бледной или разрумянившейся… Сколько бы потом Джон не возвращался к этой прогулке, перед глазами так и стояли ботиночки и шарф.       Молли взяла его под руку и они пошли вдоль по аллее. Под ногами хрустели и шуршали золотые листочки, воздух был прозрачным и звонким. Прохожие улыбались глядя на них, наверняка думая «какая красивая пара».       Джон не задавал вопросов.       Молли вздохнула.       — Ты знаешь где он сейчас?       Ватсон помолчал.       — Нет.       — Какие у него сейчас дела в работе?       — Ммм… что-там… лучше у Лестрейда спроси.       — Ты уже давно ничего не пишешь в блоге.       — Да как-то…       — И не сопровождаешь больше его повсюду. Вы поссорились?       Джон поднял глаза к небу. Оно было того удивительного оттенка синего, что граничит с голубым, но голубым не является. Такое небо бывает только в ясные дни ранней осенью.       — Нет, мы не поссорились. Мы просто… отдалились.       — Почему?       Ватсон вздохнул. С кем ещё это обсудить как не с Молли? Не с Мэри же? Нет, с Мэри он тоже обсудит, но с Молли всё по-другому.       — Джон, ты понимаешь, что ты — единственный человек на земле, которого он любит?       — Молли…       — Нет, дослушай и пойми. Холмс — сложная натура. Он боится выражать свои настоящие эмоции. Не умеет. Стыдится. Он грубит, оскорбляет, отталкивает, но это всё маска. Защитная раковина, если хочешь. Потому что под ней он куда более уязвим и беззащитен чем большинство людей. Ты — тот, кого он пустил в свою душу. И ему в десять раз страшнее и больнее твоё отчуждение.       Врач остановился.       — Ты думаешь, я этого не знаю? Не понимаю?       — Может недостаточно хорошо? Шерлок такой человек, которого нужно оберегать. Иногда — от него самого. От того, что он навыдумывал о себе и других.       — Я знаю. Я стараюсь это делать. Старался… но мои силы не бесконечны, Молли. Пойми, когда на каждую мою реплику в ответ получаю или укол или подкол, на каждое желание помочь он ощетинивается как морская рыба-ёж, или как там называется это создание, что раздувается как шарик только его тронешь? Он вечно проводит надо мной эксперименты, никогда не думая о моих чувствах.       Молли долго смотрела как ветер гоняет и кружит листочки у неё под ногами.       — Не думает о чувствах... Он не может думать о том, чего не понимает. Если бы он любил меня хоть вполовину так как тебя… Я не мечтаю, чтобы он разглядел во мне девушку и захотел романтики. Я не мечтаю поцеловать или хотя бы обнять его… Джон… всё чего я хочу, чтобы он хотя бы заметил, что я существую, понимаешь меня?       — Как никто.       — Я спасла ему жизнь. Вот без дураков. Я действительно его спасла. Джон, он пришёл ко мне прощаться, а я смогла, сумела найти возможность разыграть то падение. Начало всего этого спектакля, всей этой фантасмагории что сохранила ему жизнь было положено там, в морге.       Я призналась ему в любви. Да, это была его провокация под влиянием обстоятельств, но чувства мои подлинные, и он знает об этом! Я пыталась найти ему замену, даже была обручена…       Джон чуть приобнял Молли за плечи. Ничего сексуального не было в этом движении. Он просто пытался поделиться обычным человеческим теплом и участием. Это иногда так нужно. Если нет любви, нет дружбы, но есть хотя бы это.       — И я… я ему совершенно не важна. Все вокруг думают, что мы хотя бы друзья… Но даже этого нет. У меня ничего от него нет. Даже на твою свадьбу он пришёл с какой-то левой барышней. Даже тогда он не вспомнил обо мне.       Джон ничего не говорил, устремив взгляд в небо. На подсвеченные солнцем облака.       — Я видела как он на тебя смотрит. Видела его глаза. Это целый мир. Очень хрупкий мир. Его душа, его сердце, сама его суть. Это больше чем любовь, Джон. Дело не в сексуальном желании, не в страсти… Это такая глубина, что о ней думать страшно, как о Марианской впадине. Не слушай что он говорит тебе, смотри что он делает для тебя.       Джон вздохнул.       — Он всё делает чтобы ты был счастлив. У него не всегда получается, но он готов ради этого на всё. Джон, он умирал от боли на твоей свадьбе и мог выразить невосполнимую потерю только музыкой. Он написал для вас с Мэри мелодию, помнишь?       — Мы её так и не послушали…       — Он застрелил человека чтобы спасти мрачные тайны твоей жены. Был готов погубить свою жизнь, свою карьеру, которую только-только восстановил, расстаться с тобой навсегда, лишь бы ты…       — Молли, прошу, хватит! — Врач резко отстранился от неё, — я всё это вижу, я всё понимаю! Могу тебе ещё рассказать чего ты не знаешь. Ещё пару подобных случаев, когда он в очередной раз доказал, что я ему дороже брата, дороже его собственной жизни… Я всё это сам понимаю! Я тоже его люблю! Больше чем кого-либо на этой земле. И я не про секс сейчас, ты умная девушка, понимаешь же. Но… С ним очень-очень сложно. Его легко любить, но невозможно выносить. Он — как источник вечной боли. Он — сама эта боль. Мне нужна пауза. Мне нужно… отдышаться… хоть немного.       — Понимаю, — Молли положила руку Ватсону на плечо, — но ты же не бросишь его? Он погибнет без тебя. Медленно и страшно, никому не жалуясь. Он уже не сможет без тебя, Джон. Это большая ответственность, и я взяла бы её на себя, если бы… если бы он позволил мне.       — Благодари небеса, что ты избавлена от этого.       — Прошу. Поговори с ним. Просто скажи, что ты всё ещё рядом, всё ещё с ним, просто… взял передышку. Он поймёт. Но он должен знать, что ты не бросил его! Иначе… может произойти непоправимое. И мы никогда не простим себе, если проглядим как он канет во тьму.       — Человек должен нести ответственность за себя сам. Почему за него должны переживать мы?       — Потому что он не человек. Он ангел, забытый на земле. Обещай что поговоришь с ним. Сегодня же. Сейчас же. Пока ещё не слишком поздно. Пока он еще может услышать. Хотя бы тебя. Только тебя.       — Хорошо.       — Обещаешь?       — Да.       — Сразу как вернешься домой. Не откладывая.       — Договорились.       — Спасибо, — девушка чуть наклонилась и поцеловала доктора в щёку. Потом развернулась и ушла, не оборачиваясь.       Ватсон смотрел ей вслед, на золотые и алые листья, что кружились в воздухе, обрамляя удаляющийся силуэт.

***

      — Ты ведь вышиб себе мозги.       — Мозг. Человеку твоей эрудиции непростительны подобные ошибки, — Джим целовал живот Шерлока, — И не толстеешь совсем.       — Я серьёзно! Ты умер несколько лет назад! Может оставишь меня уже в покое?       — И с кем ты тогда останешься? С доктором, от которого бегаешь, потому что находиться рядом стало невыносимо? С братом? Вы же так ладите, да. Может с Молли? Тебе на неё смотреть тяжело. С Лестрейдом? Вам хоть поговорить будет о чём, кроме того что он тебе будет имя своё напоминать?       Шерлок лежал в своей постели, головой на подушке, согнув ноги в коленях и чуть расставив их в стороны. Джим устроился между ними, лежа на животе, ладонями слегка поглаживая детектива от талии вниз к бёдрам.       — То, что я лишь в твоём воображении, не помешает сделать тебе минет, потому как он тоже в твоём воображении.       — Джим… перестань, прошу, это… это… не нормально…       — Твой разум говорит «перестань», но тело с ним не соглашается. Шерлок, ты вечно идёшь по пути рассудка, дай хоть иногда волю чувствам. Если ты с твоим доктором будешь говорить о том, что тебя действительно волнует, дело может и сдвинется.       — А как быть с Молли?       — Молли… — Джим прислонился щекой к бедру Шерлока, — вот тут всё гораздо сложнее. Ты знаешь. Она знает, что ты знаешь. И ты знаешь, что она знает, что ты знаешь… Ты ей даже дружбу предложить не можешь… Холмс, ну какая Молли, когда ты даже с Ирэн дальше держания за ручки не пошёл?       — Не сравнивай их, прошу. Это как кислое с горячим.       — Скорее уж жгучее с горячим. Ладно, я сюда не болтать пришёл.       — Дж… боже, Джим… вот как это… назвать, а?..       Мориарти провёл языком по головке, прежде чем взять член в рот сразу до половины, и ничего не ответил.       Минут через пятнадцать к Шерлоку заглянул Джон, привлечённый странными звуками. Посмотрел полминуты и тихо закрыл дверь.