Моя амфетаминовая шлюха

      Конечно, Тэ все-таки получил втык от RM’a, но ему повезло, что босс успел устать от задания, которое, мягко говоря, не шло как надо. Два трупа и никаких результатов! Такого никогда еще не случалось, и никто не мог понять, какого черта происходит. Когда настало время Шуги и Хоби и последнего шанса узнать хоть что-нибудь важное, все Bangtan уже поняли: полученная от Короля информация была изначально неверной, и, скорее всего, в процессе третьего допроса так же не удастся получить что-то.       Но кто виноват в этом — неизвестно, хотя Шуга не сомневался, что Чимин. Не обоснованно, естественно, он это осознавал и плевал на логику, что, на самом деле, странно и несвойственно ему. Просто одно упоминание этого несносного парня каким-то образом сносило ему крышу, как бы он ни контролировал собственные эмоции, сердце все равно сгорало в пламени необъяснимой ненависти.       Собственно, поэтому Шуга стал вести допрос гораздо жестче, чем обычно, причем с самого начала, когда они с Хоби привели и привязали свою жертву на все тот же, уже запачканный кровью, стул.       Это была тридцатилетняя Им Юнсун, девушка, похожая на маленькую куколку с большими глазами, на которые абсолютно всегда надевала голубые линзы, от чего взгляд казался ангельски чистым и наивным. Ее длинные нежно-розовые волосы спутались, а макияж немного размазался. Она управляла целой сетью борделей, тщательно спрятанных среди самых обычных улиц Сеула, но мало кто мог о таком подумать, посмотрев на нее сейчас. И Джей-Хоуп не знал, как бы начать с такой милой девушкой, дрожавшей от страха, как лист на ветру, так что это сделал Шуга, сходу достав пистолет и прижав дуло к ее лбу.       — Нападения на членов Магнолии и Jaesaeng Doen, — произнес он без единой эмоции в голосе. — Говори все, что знаешь, если хочешь жить.       — Что? Но…я не понимаю, о чем вы… — залепетала девушка, смотря то на Шугу, то на Хоби, стоявшего у стола. Ее глаза уже заблестели от наворачивающихся слез.       — Видишь кровь вокруг? — спросил Хоуп со смешком. — Другие говорили то же самое, так что, может, не надо?       — Но я, правда, не понимаю! Пожалуйста, отпустите меня, я ничего не знаю! — умоляла Юнсун, тихо всхлипывая, будто вот-вот точно расплачется.       Но парни этому, конечно же, не поверили, и, выстрелив ей в плечо и заставив вскрикнуть от боли, Юнги сказал, возвращая дуло пистолета обратно ко лбу:       — Хватит ломать комедию, мы знаем, кто ты, так что говори, иначе…       — Иначе что, милый? — вдруг ответила она, с неохотой меняясь в лице, в мгновение скинув маску милой недотроги. — Убьешь меня?       — Да, — резко сказал Шуга, прижимая пистолет сильнее и откидывая голову назад, чтобы видеть ее лживые глаза, а Хоби наконец оживился и добавил, перебирая орудия пыток, разложенные на столе:       — Но не сразу, конечно же!       — Ну давай, удиви меня! — рассмеялась она, оскалившись как зверь.       И Шуга с Хоби хитро переглянулись, словно спрашивая друг друга, с чего каждый хочет начать, и согласились без слов, переводя взгляды на кабели. Они подошли к столу, пока Юнсун напряженно наблюдала за их движениями, тщательно скрывая волнение и страх перед неизбежной болью, зарождавшийся глубоко в душе. Хоби взял провода за один конец и вставил вилки в розетки, а Шуга за другой, где были кусачки, под глухое почти рычание девушки он прицепил их к двум железным штырям, которые всадил ей в бедра.       — Что ж, начнем потихоньку? — спросил Хоби, поднимая с пола переключатель.       — Чего церемониться? — бросил Шуга и, глядя в наглые глаза Юнсун, повернул ручку выключателя на полную.       Он дал заряд тока, буквально на пару секунд, но этого хватило, чтобы сбить спесь с этой девчонки. Дергаясь от перенапряжения во всем теле, она высоко и громко кричала и после дышала уже так тяжело и со свистом, как будто бежала несколько часов кряду, не останавливаясь. Подойдя к ней, Шуга присел на корточки и, взглянув в опущенные глаза с голубыми линзами, спросил:       — Как насчет сказать что-нибудь интересное?       В ответ Юнсун только рассмеялась:       — Хуй тебе!       Шуга усмехнулся:       — Давай еще, Хоби.       Наклонив голову в бок, будто с интересом наблюдая за действом, напарник повернул выключатель и дал средний заряд тока где-то на пять-семь секунд, от чего девушка в кресле снова задергалась, как в припадке. Ее глаза расширились, вены на руках и шее вздулись, а лицо скорчилось в гримасе боли. После трех таких подходов один за другим, пот стекал по ее телу тяжелыми каплями, и она уже не могла восстановить дыхание, чтобы снова послать своих мучителей куда подальше. Поэтому после четвертой передышки, которую ей дали для принятия решения, посмотрев на Шугу исподлобья со сжигающей ненавистью, Юнсун просто плюнула ему в лицо, засмеявшись из последних сил.       На едва уловимое мгновение, мышцы его лица сократились, и взгляд стал еще жестче и холоднее, чем когда-либо. Молча, он просто встал, неспеша подошел к столу и, взяв чистую тряпку, вытер лицо. А потом, в секунду снова оказавшись рядом, внезапно замахнулся и ударил девушку в лицо со всей силы, сломав ее идеальный, красивый нос, и еще раз, уже в челюсть, выбив один зуб, который она сплюнула в сторону вместе с кровью. Сразу после этого Хоби снова пустил ток, уже секунд на десять и почти в полную силу. Ему не нужен был приказ, чтобы понять мысли напарника, вокруг которого прямо-таки сгустилась почти видимая глазу туча ненависти и злости. Когда он вырубил ток и присмотрелся к девушке, она, казалось, была уже измождена до безумия, которое застилало глаза, делая взгляд затуманенным и невидящим. И все же опять тихо рассмеялась, когда Шуга сказал ей:       — Последний шанс, пока мы не перешли к кое-чему покруче. Все еще нечего рассказать?       Услышав в ответ смех, парни вздохнули и начали убирать провода. Прежде, чем выдернуть из ног штыри, Юнги прокрутил их, расширяя кровоточащие раны и заставляя Юнсун кричать от боли, как бы она ни хотела выглядеть сильной.       — В самом деле хочешь так страдать что ли? — причитал Хоби, сматывая провода. — Что за принципиальные люди пошли? Скоро уже уставать начнем, если так и пойдет.       — Про нападения ничего сказать не могу, — вдруг хриплым голосом произнесла Юнсун, все еще подрагивая от всех тех ударов тока и еле дыша, — но как насчет кое-чего поинтереснее?       Оба парня встрепенулись и насторожились, немного даже обрадовавшись возможности получить хоть какой-нибудь результат своей работы. Они подошли ближе, дав понять, что внимательно слушают.       — Удивительно, как эта сучка еще может смеяться, — заметил Джин по ту сторону зеркала.       — Сильная, ничего не скажешь, но они ее все равно сломают, — ответил RM, с недовольным выражением лица наблюдая за третьим допросом, который шел так же хреново, как и предыдущие.       — Думаешь, доведут дело до смерти? — спросил напарник. В комнате наблюдения они теперь остались вдвоем, потому что останавливать Чонгука и Ви было не с руки, и почти в полной тишине наблюдали за происходящим, даже не надеясь на хороший исход.       — Да. Шуга доведет, — с тяжелым вздохом сказал Нам, потирая лоб и не переставая ломать голову над тем, что именно не так с этим заданием и в чем тому причина.       Юнсун выдержала драматическую паузу прежде, чем сказать совершенно не то, чего от нее ожидали.       — Как насчет подробностей жизни одной из самых знаменитых шлюх, работавшей у нас? — она даже не говорила, а шипела, словно змея, смотря только на Шугу и радуясь тому, что он понимает, о ком идет речь. — Как хорошо ты знал свою мамочку, Мин Юнги? Жаль, конечно, что я ее не застала, она могла бы стать звездой. Вот только твой папочка пришил ее, обдолбавшись, так это было?       Хоби не понимал, о чем она, но видел, как меняется выражение лица Юнги, и это неплохо так взволновало его, он даже экстренно продумал пару вариантов, как остановить напарника, если у него снесет крышу. Но Шуга застыл, как статуя, безумными глазами смотря на привязанную девушку, улыбающуюся кровавой улыбкой.       — Откуда ты, сука, знаешь все это? — прошипел он сквозь зубы, сжимая кулаки так крепко, что все сухожилия и вены на руках проступили сквозь бледную кожу.       Юнсун довольно рассмеялась, но этот смех оборвался сразу, как Шуга скомандовал: «Давай грушу страданий». Непроизвольно ее тело дернулось от испуга, а взгляд заметался по комнате, ища пути побега, хотя любая попытка обречена на провал.       — Уверен? — осторожно спросил Хоби и нервно посмеялся, соглашаясь, когда напарник кинул на него пугающе злой взгляд.       Деревянная коробка с этим древним орудием пытки стояла на стеллаже в углу комнаты, потому что им пользовались крайне редко. Такой вариант был действенным, но очень заморочным, да к тому же чаще всего их жертвы сдавались достаточно быстро, чтобы до подобного не доходило. Марать руки об эту суку Юнги не хотел, так что надел перчатки перед тем, как приступить к делу. Хоуп достал из коробки железное устройство, положив его на край стола, который они вместе освободили от лишнего, теперь уже ненужного хлама, и пошли отвязывать Юнсун, которая неустанно предпринимала жалкие попытки вырваться. Но ее тело устало, а руки парней держали ее так крепко, что она только зарабатывала себе лишние синяки, дергаясь в стороны и упираясь.       Шуга бросил ее на железный стол с такой силой, что она чуть не потеряла сознание от удара, хотя это вышло им в плюс: на несколько минут девушка перестала вырываться, и они спокойно привязали ее руки веревками к ножкам стола, надежно прикрученного к полу. Пока Юнги срывал с Юнсун мешающую одежду, Хоби пришлось постараться, удерживая ее, ведь, паникуя, она снова начала брыкаться с новой силой, грозя выбить кому-нибудь из них глаз еще свободной ногой. Но потом они привязали и их, так что возможности для движения почти вовсе не осталось. И Шуга даже не стал спрашивать еще раз, собирается ли она рассказать что-то, сразу приступая к делу. Хосок, державший жертву, скривился от отвращения, когда напарник резко и с силой ввел грушу страданий во влагалище закричавшей девушки, которая бешено пыталась вырвать руки из веревок.       Надо сказать, Хоупу гораздо больше нравилось взрывать и поджигать, чем мучить людей, особенно таким образом, так что он даже отвернулся в сторону, только изредка поглядывая на разозленного до жути напарника. Надрывный крик Юнсун переходил в сумасшедший оглушающий вопль, когда Шуга начал тихо поворачивать винт. Внутри лепестки железной груши со скрипом раскрывались, как лепестки цветка, очень медленно разрывая ткани и в прямом смысле сводя жертву с ума. И никто сначала даже не понял, что зазвучавшие среди крика слова значили что-то определенное. «Ложь!» — уже ревела Юнсун: «Это ложь!» — повторяла одно и то же, пока Шуга не остановился.       — Что — ложь? — рявкнул он, ударяя по столу кулаком.       — Все! Все это ложь! — задыхаясь, прокричала она. — Все, что вы знаете — гребаное дерьмо и ложь!       Она повторила это охрипшим голосом несколько раз, но Шугу эта информация не устроила. Все уже поняли, что ничего большего от нее узнать не выйдет. Поэтому он, глубоко вдохнув и выдохнув, сделал несколько резких оборотов винта, раскрывая грушу до самого конца. Тело девушки обмякло на столе, воздух со свистом вырвался из легких. Отпустив ее, Хоби отошел в сторону, проводя ладонью по волосам и оборачиваясь на зеркало, за которым Джин и RM только качали головами, недовольно хмурясь. Юнсун была уже на грани, сознание меркло, сердце билось через силу, и, когда Шуга подошел к столу с другой стороны, скидывая в мусорное ведро испачканные в крови перчатки, она прошептала так, чтобы слышал только он: «Не верь Пак Чимину». А потом умерла с дикой ухмылкой на губах и взглядом, застывшим на глазах Юнги.       — Бля, ладно, давай уберем ее отсюда, — вздохнул Хоби, нехотя разрезая веревки, чтобы унести тело во временное хранилище.       Но Шуга не пошевелился, даже не моргнул, как обезумевший, пялясь на мертвое лицо Юнсун, ее звериный оскал. В его голове все мысли словно взрывались ненавистью, непониманием и сильнейшим предчувствием. Не верить Пак Чимину…       — Что? — как будто сквозь бетонную стену, донесся до слуха голос Хоби, и Юнги, все так же застыв статуей, поднял на него горящий взгляд, который тот и не заметил. — Блин, помочь не хочешь? Давай закончим уже.       Словно что-то ударило его, Шуга сорвался с места и, не сказав ни слова, вышел из камеры пыток и направился прямиком на крышу заброшенного здания, в котором они и работали весь сегодняшний день.       — Эй, Шуга! Какого хрена? — с досадой кричал напарник вслед, и, когда дверь захлопнулась, только развел руками, и повернувшись к зеркалу, сказал парням за ним: — Ну, заебись, конечно. Никто не хочет мне помочь?