Часть 30
22 ноября 2018 г. в 19:27
Очередное утро встретило Юнги проливным дождем, бьющим тяжелыми каплями по стеклам и крыше. Только что очнувшись от тяжелой дремоты, он с трудом встал, подошел к окну и открыл его настежь. Холодный ветер легко коснулся лица и кинул несколько капель дождя, попав на закрытые веки и губы. Но тот сильный ветер, способный привнести хоть немного ясности в мысли после трудной, снова бессонной ночи, бил в стены и окна на другой стороне дома, дуя с океана и принося вместе с дождем еще соленые брызги волн, с шумом обрушающихся на берег. И этот ветер, пока Шуга стоял у окна и просто дышал, и его голые руки покрывались гусиной кожей, тот ветер с запахом океана грустной улыбкой ловил Чимин, сидя на узкой раме своего окна, свесив босые ноги и боясь посмотреть вниз. Он был в одних спортивных штанах и совсем не чувствовал холод, потому что его тело горело темно-синим огнем, пытающимся пробраться внутрь. Ночка была та еще, пара дорожек, пара таблеток, бутылка вина на одного и Гуки, писавший ему до самого утра сообщения, от которых сначала хотелось смеяться, а потом плакать.
А Юнги всю эту ночь наблюдал, как размывается потолок, если расфокусировать взгляд, и размышлял о том, что ему рассказал Намджун о произошедшем с Ви и Чонгуком. Что-то совсем не ладится, не сходится, так странно, чего-то явно не хватает, какого-то важного пазла в головоломке. И вроде бы он что-то чувствовал, как будто почти нащупал, но ни хрена, мысли бродили вокруг да около, так и не выходя на правильный ответ, мелькавший перед глазами каждый божий день и раздражавший Юнги так, как ничто никогда еще не раздражало. Чего стоило одно только протяжное «Шуга-хен», за которыми что бы ни следовало, выводило из себя одинаково, и почти всегда это было чистой воды детское нытье. Хотя вообще-то Шуга не планировал становиться отцом так рано, потому что лучше вообще никогда, и все же родительские инстинкты в нем не умерли сразу при рождении, как он наивно надеялся, и понемногу пробуждались каждый день, когда Чимин вел себя как ребенок, а не как шлюха. Правда, на самом деле — пятьдесят на пятьдесят, и подсознание Юнги постепенно сходило с ума от этих ужасных противоречий, которые постоянно вводили в ступор. Юнги слишком часто теперь просто не знал, что ему делать, и поэтому начал делать не то, что стоило бы. По крайней мере он так говорил себе, каждый вечер ложась спать, но так и не засыпая.
Чимин уже думал пойти нырнуть в океан, чтобы потушить пламя, когда Шуга вдруг оказался рядом. С тихим вздохом он снял его с окна, отнес на кровать и, подняв брошенную на пол кофту, накинул на ледяные плечи парня, смотревшего сквозь него пустыми глазами.
— Пошли завтракать, — сказал Юнги и вышел, сжимая руки в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Сердце билось ужасно быстро от одного только представления, как этот ребенок падает с окна вниз и ломает себе что-нибудь.
Чимин покорно пошел следом на кухню, не понимая, куда пропал огонь, терзавший тело всего несколько секунд назад. Он уже отходил, пока Шуга готовил кофе, но реальность все равно еще казалась нереальной, особенно, когда пришлось съесть хоть что-нибудь из-за «ты ничего не ел вчера, так что сегодня я буду заставлять, если придется, Чимин. Не хватало мне еще, чтобы ты помер с голоду, пока я за тобой слежу». Так что пересиливая себя, он жевал совершенно безвкусные, и слава богу, хлебцы, запивая их кофе с молоком, а его взгляд застыл на каплях дождя, быстрыми ручейками стекавших по стеклу окна, почти не пропускавшего шума волн и ветра. Из-за полутьмы и тишины, заполнивших весь дом, время как будто замедлилось и едва ли не остановилось. Чимину казалось, он может протянуть руку и коснуться его.
Только, сделав это, до него вдруг дошло, что все вокруг в одно мгновение вернулось в рамки разумного, а его пальцы дотронулись не до времени, а до носа Шуги, сидевшего за столом напротив. На несколько секунд они оба замерли, смотря друг на друга: один — устало и почти безразлично, другой — так, будто вдруг увидел и почувствовал то, во что просто не мог поверить.
— Чимин, что ты делаешь? — спокойно спросил Юнги, хмурясь, но не отводя взгляд.
Не сразу, но как только понял услышанное, Чимин тут же убрал руку, запустив ладонь в свои растрепанные волосы, и смущенно улыбнулся.
— Ничего, Шуга-хен, — ответил он, опуская глаза и пытаясь осознать, какого черта только что произошло в его голове. Хотя вот то тянущее ощущение, беспокоившее больше всего, возникло где-то в груди и поднялось к горлу, встав неприятным комом. И зачем-то Чимин произнес неслышным шепотом: — Юнги-хен.
Мурашки пошли по коже и стало внезапно как-то слишком холодно. Реальность словно ударила в спину между лопаток и прошла сквозь него, цепляясь за внутренности острыми зубцами. Чимин вскочил с места и молча ушел к себе наверх, чтобы, обернувшись в теплое одеяло, закинуться чем угодно, лишь бы стало легче. Его руки жутко тряслись, пока он делал себе спасительную дорожку на крышке ноутбука.
Юнги, конечно, крикнул в след: «И это твой завтрак?» — но сразу понял, что это было бессмысленно. Чимин исчез, как и не было, только дверь хлопнула на втором этаже. Под еле слышный шум мира снаружи Шуга допил свой кофе с ничем и кое-как доел сэндвич с ветчиной, который уже не лез в горло, когда одиночество снова навалилось на плечи, как старый добрый друг. Делать было совершено нечего, а в такую погоду выходить наружу совсем не хотелось, и, помыв кружки, Юнги прислонился к столешнице и осмотрелся, пытаясь придумать хоть какое-нибудь занятие, кроме просмотра телека и игр на приставке. За те прошедшие бессонные ночи он успел пройти почти все, что были здесь, когда они приехали. «В принципе, — подумал он, — вот и повод съездить в город». Но вот проблема: один взгляд в окно — и желание выйти под дождь даже от машины до магазина и обратно опустилось до минус десяти за два удара сердца. И хотя Шуга был бы совсем не против выпить в каком-нибудь баре, в итоге все равно устроился на диване так удобно, что вставать перехотелось на ближайшие пару часов, как минимум.
До тех пор, пока со второго этажа не послышалось пение Чимина.
Оно едва слышно, слов не различить, негромкий голос приглушен закрытой дверью и все равно так красив, что Юнги не может машинально не убавить звук телевизора. Там идет фильм о путешествии на другую планету, и он почти начал понимать суть и некоторые диалоги, но все его внимание незаметно направилось на голос наверху. Шуге стало интересно, что за песню поет Чимин, какие у нее слова, и почему-то это желание узнать смутило его самого. Правда не настолько, чтобы вернуться к фильму.
Дослушав ее до конца, он сел прямо и напрягся, прислушиваясь в надежде понять вторую песню, но даже беспокойные шаги по комнате различить оказалось легче, чем слова. Скука подпитала любопытство, так что в конце концов Шуга не выдержал и пошел наверх. С каждой пройденной ступенью лестницы голос становился отчетливее и все больше завораживал, словно обвивая разум ветвями роз без шипов. Так казалось сначала, а потом что-то толкнуло Шугу открыть дверь и напрямую спросить, как называются эти прекрасные песни. Тогда-то шипы и появились, впившись в разум и разорвав сознание на кровоточащие осколки.
Чимин крутился перед зеркалом с одним полотенцем на бедрах и ободком с кошачьими ушами на голове. Комната слегка кружилась вокруг, и он не сразу заметил вошедшего и застывшего на пороге Юнги. Зато как только, так сразу подскочил к нему и, сложив руки перед собой, как лапки, промурлыкал:
— Мяу, Шуга-хен, смотри, я лил неко-кун.
— Пак Чимин, ты дебил, оденься, блять!
Шуга попытался оттолкнуть его и сберечь остатки своих нервов, которые готовы были вот-вот порваться в клочья. Но Чимин не отставал, звеня бубенчиками на ушках, обошел Юнги кругом несколько раз, как будто присматриваясь и принюхиваясь, а потом остановился чертовски близко и обвил руками его шею. Шуга почувствовал на своих губах дыхание Чимина, и то, как сильно забилось сердце в груди, ему совсем не понравилось.
— Хену не нравится котик? — прошептал парень расстроенно, осторожно поднимая взгляд на полные злости глаза Шуги.
— Так все, блять, до свидания, котик, — он не смог больше выдерживать эту дико глупую и бессмысленную пытку.
Выпутавшись из объятий Чимина, Юнги попятился назад и, почувствовав свободу действий, захлопнул дверь и сбежал вниз, хватая на ходу куртку, напяливая обувь и держа курс на пикап в гараже. Вот тебе и толчок, чтобы избавиться от лени и поехать уже в город. У Шуги руки тряслись, как у алкоголика в завязке, и он просто до ужаса хотел напиться в полное ничто, лишь бы прогнать из мыслей этого идиота Чимина, который каким-то невероятным образом нашел способ быть одновременно и ребенком, и шлюхой.
Всю дорогу он только и думал о том, чтобы ни о чем не думать. Бесконечный, с уходящей вглубь тьмой лес проносился мимо, превращаясь в сплошную темно-зеленую полосу на скорости больше ста двадцати километров в час, а капли дождя ползли вверх по лобовому стеклу. Некоторые из них дворники даже не успевали смахнуть в сторону, а Шуга все сильнее вдавливал педаль газа в пол, не обращая внимания на мокрую дорогу, по которой колеса в любой момент могли скользнуть и отправить машину в кювет, а водителя — на тот свет. И все равно, в мысли то и дело врывался образ Чимина с кошачьими ушами, и как бы Шуга не матерился про себя, прогнать навсегда его так и не смог. В итоге его голова превратилась в котел, в котором варились и кипели злоба, раздражение, самобичевание и пара других чувств, но их он признавать и не собирался, намеренно оставляя вне поля зрения, как будто, пока не смотрит на них, они не будут существовать. Интересно, что, даже несмотря на предмет теперь регулярных размышлений, для самого Шуги происходящее совсем не являлось столь очевидным, хотя бы из-за его невероятно полезной способности закрывать глаза на собственные чувства.
Примерно этим он и занимался всю дорогу до Ла Пуш, так что, только приехав и остановившись у бара, понял одну очень важную вещь. «Так, ладно, — сказал он сам себе вслух. — И как я собираюсь возвращаться, если напьюсь?». Барабаня пальцами по рулю, он осматривался вокруг, почти ничего не различая за стеной дождя. Уже порядком остыв и успокоившись, Шуга наконец задумался, зачем вообще посреди дня поехал напиваться в бар, а когда мимо прошла шумная компания молодых парней, идея оставлять машину здесь до завтра перестала быть хоть сколько-нибудь привлекательной.
Просидев в тишине в машине еще несколько минут и потеряв всю уверенность, особенно при мысли, что он больше не в родном Сеуле, Шуга выругался в голос и двинул вниз по улице к магазину. Ливень успел залить ему за шиворот и в обувь, пока он шел от машины до дверей и обратно, но зато домой ехал уже с пакетом на соседнем сидении, в котором лежали две бутылки дорогого виски и несколько видеоигр. Не то чтобы ход событий ему очень нравился, но искать другие варианты совсем уже не хотелось. Несмотря на «отпуск» по факту, силы Юнги, казалось, иссякали с каждым днем, проведенным под одной крышей с Чимином, да еще эта бессонница и слишком навязчивая тяга к выпивке, особенно при том, что раньше он никогда не замечал спящего в себе алкоголика. Неужели на нервной почве он начал просыпаться? Звенящие на редких ямах бутылки говорили, что да.
И все же ехать обратно Шуге было уже легче: руки больше не сжимали руль так крепко, что белели пальцы, голова не гудела от «блять, не думай об этом», и дыхание с сердцебиением выровнялись. Он даже включил радио и держал указатель спидометра на шестидесяти милях в час, прикидывая, что это где-то около девяноста километров, и, по крайней мере, явно меньше той скорости, с которой он гнал в Ла Пуш, заставляя двигатель реветь от напряжения. От середины пути его губы даже тронула легкая полуулыбка и продержалась до самого дома. Удивительно, но подкинутое фантазией представление о том, что его там может ждать, ни капли не испортило предвкушение качественного виски и новой шикарной игры.
Заходя в дом через гараж, Шуга ждал чего угодно: беспорядок, громкую музыку, голого и обдолбанного Чимина — вот только не гробовую тишину, которая встретила его вместе с пасмурной полутьмой. В них шаги звучали, пожалуй, слишком громко. Пройдя на кухню, Юнги неспеша выложил покупки сначала на стойку, а потом, чувствуя неладное, обернулся, чтобы убрать виски, и увидел прямо на дверце холодильника неровную надпись маркером, сделанную явно дрожащей рукой второпях: «ушел».
— И куда ты, блять, ушел? — громко спросил Шуга пустотой дом и схватился руками за голову. — Чимин, твою мать.
Это было нехорошо, очень нехорошо. И ладно бы он написал, что поехал куда-то конкретно, но в такую погоду и просто «ушел», да еще и явно под кайфом — такое не описать ни одним приличным словом, каких у Шуги и не осталось, когда он пошел обратно к машине. И, хотя идей, где искать Чимина, не было абсолютно, он знал, что обязан предпринять все, что в его силах, и найти его. Потому что, черт возьми, Король нанял его, чтобы защитить Чимина, а не потерять хрен знает где в чужой стране. Так что, сам не зная, почему именно туда, Юнги поехал в сторону Сиэтла, скорее подсознательно подозревая, что этот парень под наркотой вполне мог внезапно резко захотеть увидеть Ченгюна, но не додуматься вызвать такси. Нервы опять оказались на пределе, и оказалось чертовски трудным не гнать бездумно вперед, а искать взглядом сбежавшего Чимина на обочине. Догадывался ли он, или просто чувствовал, что тот в самом деле направился именно в Сиэтл вдоль шоссе и не успел уйти далеко, но через несколько минут на горизонте появился силуэт человека у самого края леса по правой стороне.
Затормозив на обочине, Шуга выскочил из машины и подошел к Чимину. На нем была только кофта и джинсы, которые промокли насквозь. Он весь трясся от холода и широко открытыми глазами смотрел куда-то вдаль, не отрываясь. Его губы дрожали, словно он пытался сказать что-то, но не мог произнести и слова. Подойдя ближе, Юнги осторожно коснулся его плеча, и вдруг Чимин дернулся в сторону, как от сильного удара, закричав, но не видя ничего перед собой, кроме темноты, обвивающейся вокруг тела, цепляющейся за руки.
— Чимин, пойдем в машину, ты весь промок, — Шуга пытался поймать вырывающегося парня, но тот лишь кричал, дрался и плакал, хотя слез за дождем было совсем не видно. — Все в порядке, успокойся!
С трудом, получив несколько пощечин и царапину на лбу, Шуга все-таки смог сгрести его в охапку и немного утихомирить. Дрожа всем телом, Чимин бормотал что-то непонятное, слабо дергаясь в крепких объятиях и чувствуя, как ураган, разбушевавшийся внутри, стихает, и черные звери уходят в глубь темного леса, обещая вернуться.
— Ну-ну, Чимин, все хорошо, — говорил Юнги, поглаживая его по голове, — поехали домой, ладно?
И, не дождавшись никакого ответа, он медленно повел его к машине, боясь спугнуть неосторожным движением. На удивление, Чимин послушно пошел с ним и сел в машину, глядя в никуда и будто совсем не осознавая происходящее. Шуга пристегнул его ремнем безопасности и, вернувшись за руль, прибавил тепла. Посмотрев на Чимина, он хотел спросить, что произошло, но передумал и, вздохнув, молча развернулся и поехал обратно.
Они ехали в тишине. Чимин совсем не замечал ее, а Юнги напряженно всматривался в дорогу, ведя как можно аккуратнее, и вслушивался в его тяжелое, сбивчивое дыхание. «Черт, только бы не заболел еще», — думал он про себя, то и дело оглядываясь на парня, иногда резко дергавшегося, как будто прогоняя невидимых насекомых от себя. Его тело до сих пор била крупная дрожь, даже когда они вернулись домой.
Заехав в гараж и заглушив мотор, Шуга сразу направился к двери, и только взявшись за ручку, опомнился и обернулся. Чимин так и сидел в машине, которую он чуть было уже не закрыл. Опустившаяся дверь гаража звякнула железом о бетон, как усталость, упавшая на плечи Юнги, со вздохом развернувшегося и вернувшегося обратно к машине. «Даже знать не хочу, чем ты обдолбался», — сказал он про себя, отстегивая ремень безопасности, и помог Чимину выбраться. Казалось, его уже немного отпускает, и почти осознанно, он взял Шугу за руку, которую тот сжал еще сильнее, полагая, что просто помогает удержаться на ногах и дойти до дивана в гостиной. Хотя, по правде сказать, где-то далеко внутри, за непроглядной стеной наркотического опьянения, Чимин ощущал такой сильный страх, что едва не терял рассудок, но никак не мог выразить это и попросить помощи. Схватить за руку человека, лица которого почти не мог разглядеть — все, на что у него хватило сил.
Шуга довел его до дивана, усадил, снял мокрую насквозь кофту и завернул в плед, как младенца. Наконец-то можно было вздохнуть с облегчением, дрожь Чимина начала стихать, тело согревалось, но маленькие, разноцветные облачка продолжали сновать по комнате, а огромные мухи так и лезли, ударяясь о лицо, залетая в уши и застревая в голове, громко жужжа и стучась о стенки черепа. Ему жутко хотелось зарыться в землю, чтобы спрятаться от них, но тело парализовало, оно больше не слушалось. Худшее, что могло произойти с ним, как будто он не знал, на что шел, когда закидывался парой эксклюзивных марок. На самом деле, он просто почувствовал себя паршиво после того, как хен ушел, почти убежал, когда ему всего-то и хотелось, что поиграть и развлечься. Можно сказать, обиделся, как ребенок, но, если бы его спросили, конечно, ни за что не ответил бы честно, на кой-черт съел две марки за раз, а не одну.
А Шуге все-таки пришлось признать, что он чертовски волновался за Чимина. Сердце все никак не хотело успокаиваться, так что он решил налить себе виски, но, кинув взгляд на Чимина, вжавшегося в диван, как будто кто-то хотел его утащить, налил два бокала. Вернувшись к дивану и сев рядом, Юнги вложил в дрожащую руку Чимина уже запотевший бокал и сделал глоток из своего. Успокаивающее тепло прошлось от горла и разлилось в груди приятным облаком, и в тишине, перебиваемой еле слышным шумом дождя снаружи, Шуга все еще не понимал, что ему стоит сделать, сказать, чтобы хоть как-то помочь Чимину или по крайней мере узнать, насколько ему плохо. Конечно, лучших слов он не нашел, кроме как спросить напрямую:
— Чимин-а, насколько ты обдолбан сейчас?
Голос словно доносился издалека, поэтому Чимин ответил не сразу, да и то одними непонятными движениями рук, чуть не расплескав виски, а потом заметил бокал, который крепко сжимал все это время, и выпил залпом.
— Эй, полегче, это же чистый виски, — усмехнулся Шуга и забрал пустой бокал, чтобы парень не уронил его: видно было, что это вот-вот может произойти. А Чимин вдруг взял и заплакал, пряча лицо в складках пледа, сильнее натягивая его на голову. — Чимин? Что с тобой?
Из-под пледа доносились только непонятные бормотания и всхлипы. В полной растерянности Юнги, убрав бокалы на столик, попробовал распутать плед и почти сдался, когда Чимин перестал сопротивляться и прятаться. У Шуги кольнуло в груди от одного взгляда на испуганные, заплаканные глаза Чимина.
— Все же хорошо, успокойся, — сказал он тихо и повернул его голову, заставляя посмотреть на себя. — Чимин, пожалуйста, перестань реветь, как ребенок, и скажи, что случилось?
Ему дико захотелось убежать от такого взгляда Шуги, усталого, но теплого, без намека на злость и раздражение, и он почти сделал это. Только все пошло в диаметрально противоположную сторону планам, когда Юнги, вздохнув, заботливо вытер с лица его слезы. Это движение, осторожное, легкое, нежное, заставило в опьяневшем разуме Чимина вспыхнуть одно очень давнее и чертовски дорогое воспоминание. В тот день, спустя какое-то время после их знакомства, он рассказал Августу свою историю, о смерти матери, а друг точно так же вытер его слезы и обнял, успокаивая.
И сейчас Чимин никак не мог понять, что чувствует. Одно прикосновение, один взгляд, и как будто вся обида и ненависть ушли непонятно куда и какого черта.
— Хен? — несмело произнес он, хотел спросить что-то и тут же растерял все свои мысли.
Галлюцинации уже почти исчезли, он видел лицо Юнги и не мог поверить, что Август на самом деле снова рядом, а он все еще его не убил. Даже больше, черт побери, он все еще…
Наверное, где-то пару месяцев назад Шуга перестал понимать, что происходит в его собственной жизни, так что теперь больше и не пытался понять, особенно, когда Чимин буквально выключился и уснул у него на плече, так и не сказав, что хотел. «Ну, хотя бы успокоился», — подумал Юнги, включая телевизор и сразу убавляя громкость почти до нуля. Усталость сковала все тело, поэтому он даже не стал перебираться к себе в комнату, почувствовав приближающийся сон, по крайней мере потому, что не надеялся на нормальный сон, которого не было с самого первого дня здесь.
И все же, незаметно, Шуга уснул крепким сном без сновидений, самым спокойным за последние несколько месяцев. А Чимин обнимал его, потому что так было теплее, потому что много лет назад они спали так вместе.