***
За двадцать минут они успели немного, а точнее рассказать, что нельзя идти и разговаривать с незнакомыми людьми, а при прохождении оживлённой дороги нужно было смотреть по сторонам. На большее Ричарда с Гэвином не хватило, дети перестали их слушаться, да ещё к Риду прицепилась одна белокурая девчонка в синем платье. — Ты пахнешь, как моя мама, очень хорошо, — прижалась к Гэвину девочка и крепко обняла. Она подняла голову и добавила: — Я сильно скучаю по ней. Гэвин онемел от шока, Ричард, признаться, тоже. Остальные дети в комнате смотрели на них с нескрываемым интересом, и можно было сказать, что наступила благословенная тишина в довольно шумной комнате, и без помощи воспитателя! Отойдя от шока, Рид принял суровое выражение лица и начал осторожно убирать цепкие руки малышки от себя и посадил её на стул. — Тебе кажется. У меня нет запаха, — резким тоном сказал он. Ричард мог с ним всецело не согласиться. Когда Гэвин припер его к стене, то Ричард учуял странный запах: еле уловимый, но ощутимый. К его предположению добавилось признание девочки, и всё встало на свои места. Рид нагло врал, что не имел запаха и являлся бетой. Значит, здесь было два варианта: Гэвин омега или альфа. Насчёт последнего Ричард сомневался. Никто в здравом уме не стал бы скрывать сущность альфы, этим гордились и любым способом выставляли напоказ, будь это обыкновенная драка возле школы, троеборье в спортивном зале или прямой подкат к бете или омеге. Альфы являлись идеалами человечества вкупе с превосходными инстинктами и врождённой харизмой: им все дороги были открыты. Скрывать, что ты являлся лучшим в своём роде, не имело смысла. Омеги — напротив, могли скрывать свой тип, принимая подавители, чтобы исключить симптомы течки и контролировать себя во время спаривания. Определённые марки препаратов могли и вовсе убрать запах, такие прописывали омегам, работающим в государственных учреждениях, и достать их в обычной жизни не представлялось возможным. Возможно, из-за них Гэвин и решил стать полицейским. Но главное правило для всех подавителей было одно — их нельзя пить долго и много. Ричард мало что помнил с уроков полового воспитания, но в память прочно впечаталось одно: при долгом приёме у омеги имелись все шансы получить серьёзные последствия; самыми плачевным из них являлись бесплодие, возможность утратить некоторые органы чувств и под конец — летальный исход. Эту информацию рассказывали на последнем уроке, и говорили со всей душой — «берегите друг друга, иначе вы можете потерять партнёра». Что выяснилось из короткого расследования Ричарда? Гэвин Рид являлся омегой. В какой-то извращённой степени было приятно знать, что до него докапывался буйный омега, а не бета, но отсюда вытекал вопрос: зачем Рид это делал? Для чего? Новые вопросы, на которые пока не было правильного ответа. Пока он размышлял, почему Гэвин до него докапывался, тихие всхлипы девочки становились с каждой секундой всё громче, пока она не начала рыдать. — А где твоя мама? — спросил Ричард, присаживаясь на корточки, чтобы увидеть заплаканное лицо малышки. На его вопрос Гэвин нахмурился и начал чуть ли не читать по губам. Там точно прослеживалось «я тебя прибью, Андерсон». — Очень далеко, так папа сказал, — печальным голосом прошелестела она, быстро утирая слёзы, — я скучаю по ней и жду, когда она вернется. Ричард не понимал тех взрослых, которые пространно объясняли детям, что их любимых людей нет в живых; лучше рассказать правду сейчас, чем пожинать плоды в будущем, где доверие ребенка, как карточный домик, сломается от любого прикосновения, а мир навсегда изменится, и он столкнётся с ужасной, правдивой реальностью. «А зачем на меня лезть?» — шёпотом бурчал Рид. — Мне очень жаль… Как тебя зовут? — поинтересовался Ричард. — Хелен, — ответила на вопрос Ричарда девочка. Нижняя губа малышки предательски дрожала: она была готова к новой истерике, — Хелен Перкинс. — Не обращайте на неё внимание, — флегматично сказал один мальчик-мулат, садясь на ковер с машинками, — она любит, когда её жалеют. «До чего же дети стали циничными, — появилась мысль у Ричарда, — когда я был в их возрасте, у меня и помысла не было, чтобы обидеть другого ребёнка». Правда соперничество с Коннором доказывало обратное, но Коннор — брат, с ним можно было беситься и причинять боль, а потом сквозь зубы просить прощения и получать скупые объятия (чтобы больше не дрались) под пристальным надзором дяди Хэнка. — Неправда! — вскинулась Хелен и встала со стула. Отряхнув платье, она быстрым шагом подошла к мальчику и со всей силы ударила его по голове. Пошла вторая волна криков и рёва: даже воспитатели на шум прибежали, узнать, что произошло в комнате с курсантами. — Что случилось? — спросил обеспокоенный Саймон. Он быстро подошёл к рыдающему мальчику и взял его на руки. — Папа, она м-меня о-обижает! — заикнулся мальчик и уткнулся в шею Саймона, в место склеивания омеги. После пары вздохов ребёнок начал успокаиваться, а в конце посмотрел заплаканным взглядом на Хелен и закричал: — Ты у меня получишь! — Только не это, — обречённым тоном пробормотал Саймон и обратился к Ричарду с Гэвином, — всё им рассказали? Повторно связываться с детьми им обоим не хотелось, и они согласно закивали. — Тогда свободны.***
Они вышли из детского сада, преисполненные радостью за самих себя, что им больше не придётся возвращаться туда. Ещё было радостно от того, что они освободились намного раньше, чем следовало бы. Впереди маячил целый день свободы и отдыха. На выходе Ричард заметил, как Коннор только что забежал в детский сад, запыхавшись, и не заметил их. — Наконец-то эта пытка закончилась, — обрадовался Рид и пошёл к автомату с напитками. После криков в детском саду Ричард чуть не забыл одну вещь, плавно переходящую в цель. Гэвин стоял в паре метров от Ричарда и с задумчивым видом выбирал газировку, в округе не было ни души, только ветер мягко обдувал лицо. Нужно было подойти поближе к нему и вдохнуть чужой запах, понять, кем был Рид по типу. Ричард сделал осторожный шаг к Гэвину. Он чувствовал себя зверем, который тихим шагом приближался к добыче, чтобы схватить её. Нелепое и смешное сравнение, но оно, как ничто иное, подходило для него. Нельзя было спугнуть Гэвина, иначе всё могло кончиться ужасным образом. — Эх, тогда уж лучше обычную воду взять, — нажал на комбинацию Гэвин и ждал, когда выпадет из автомата его бутылка, спрятав руки в карманы брюк. Или проще было бы спровоцировать Рида? Гэвин при любой фразе Ричарда заводился с пол-оборота, постоянно огрызался и норовил задеть последнего; случай в тире тому доказательство. Если бы не инструктор Аллен с Коннором, то неизвестно, куда бы зашли эти перепалки. Провокация — лучший выход для младшего Андерсона, чтобы узнать, кем являлся Рид. Тем более, Ричард знал, на что шёл, и был готов к последствиям. — Я понять не могу, — Андерсон сделал ещё один шаг по направлению к Гэвину. Рид сразу же повернулся к нему, — как ты умудрился поступить сюда? Бутылка упала в отсек выдачи, но Гэвин её не взял; он продолжал смотреть раздражённым взглядом на Ричарда, руки из карманов Рид вытащил. — Тебе не хватило того, что произошло в тире? — У тебя ж успеваемость в школе отвратная была, насколько я помню, — Ричард гнул свою линию и решил добить Гэвина одним пренеприятным фактом из школьной жизни, — и постоянно со шрамами с синяками приходил. Неужели в академию берут кого ни попадя? Закончив предложение, Ричард улыбнулся. — Почему ты здесь, Гэвин? Идеально. Дальше всё шло по предсказуемому сценарию. У Ричарда земля из-под ног ушла: по спине прокатилась боль, из лёгких выбило воздух. Гэвин повалил его на траву. — Сука, ты поплатишься! — зарычал Рид и приготовился бить Ричарда по лицу. — Как же я тебя ненавижу! Ярость ослепила Гэвина, и теперь он был открытым и уязвимым. Правда, как его приняли в полицейскую академию с таким взрывным характером? Увернувшись от удара, Ричард успел схватить Гэвина за руку и со всей силы притянуть к себе. В следующее мгновение Ричард возвышался над Ридом и завёл тому руки за голову. — Ты быстро выходишь из себя, — покачал головой Ричард и наклонился к шее Рида; шумно вдохнув воздух, он прошептал, сладко улыбаясь: — Тебе нужно усмирить свой гнев. Гэвин Рид был омегой, вне всяких сомнений, пусть и со слабым запахом. Интересно, каким он будет, когда наступит течка? Всё таким же строптивым и буйным, пытаясь укусить и причинить боль альфе, словно сцепка была боем не на жизнь, а на смерть? Или Рид будет покорным, как многие омеги, отчаянно желавшие заполучить узел внутри себя и пошло постанывающие от грубых толчков? — У тебя приятный запах, — подметил Ричард и посмотрел в лицо Гэвину, — Хелен правду говорила. В серых глазах Рида на мгновение мелькнул страх, но он быстро исчез, и вместо него появилась злость. — Отпусти меня. Иначе пожалеешь. — Если не станешь набрасываться с кулаками. Долгое молчание, а затем Рид сказал угрюмое: — По рукам. Усмехнувшись, Ричард отпустил его. — Помочь тебе встать? — подал руку Андерсон. Гэвин не ответил и отмахнулся от помощи. Встав с земли, он остервенело начал убирать с одежды травинки и прочую грязь. — Ты не бета, — констатировал Ричард. — Отъебись, Андерсон. — Ты омега. — Заткнись, — процедил Гэвин и, грубо толкнув Ричарда, прошёл к автомату с едой. Вытащив бутылку из отсека, он быстрым шагом направился в сторону академии. Ричард хотел пойти за ним, ведь другие вопросы остались нерешёнными, но не смог. Возникло неприятное ощущение, что он сделал что-то неправильное. Но что именно было неправильным?