Шаг в магию

Древнекельтский ритуал, про который говорил Анри, хотя и использовал человеческую кровь, но запрещённым не был, вероятно в силу своей трудновыполнимости. Во-первых, проводить его должна девственница, причём совершенно добровольно и осознавая последствия. С этим в Британии были сложности, магическая девственность была весьма дорогим товаром, который мог использоваться только раз. Молодёжь же не заморачивалась такими подробностями, легко теряя это легко восстанавливаемое (по внешнему виду) свойство. Во-вторых же, ритуал требовал просто чудовищное количество энергии, которое девушка из своих сил обеспечить не могла в принципе. В древности энергия обеспечивалась массовым жертвоприношением врагов. Ритуалы Крови для кельтов были обыденностью. К счастью, император-алхимик Рудольф Второй нашёл способ концентрировать жизненную энергию в специальных кристаллах-накопителях. Теперь заёмную энергию можно было накапливать в течение долгого периода. Такое открытие превратило ритуал из «страшно жестокого» и «ужасно кровавого» в «ужасно дорогой», так как этими кристаллами были драгоценные камни. Собственно, то, что драгоценные камни могут накапливать Силу, известно было всегда. Рудольф придумал процесс, который резко, в тысячи раз, ускорял зарядку. И тут, как обычно в таких случаях, возникла проблема. Драгоценные камни потому и драгоценные, что очень дорогие. А ещё их мало. Конечно, в хорошо огранённый бриллиант можно было закачать столько силы, что хватило бы на сотню тысяч люмосов, но цена такого накопителя была заоблачной! Ведь в процессе использования камень разрушался бесповоротно, магический заряд ломал внутриатомные связи, заменяя их своими. Когда же накопитель разряжался, в камнях появлялись микротрещины. К счастью, алхимики давно научились делать искусственные кристаллы, тоже не дешёвые, но столько, сколько нужно. Это позволило артефакторам создавать изделия большой силы и высокого качества, приближающихся к артефактам древности. Но вопрос цены стоял незыблемо. Кроме того, была ещё одна проблема. Натуральные камни имели множество микроскопических дефектов структуры. Они были непригодны для накопления заряда, зато скрепляли камень при разряжении, создавая своеобразный скелет. У искусственных камней дефектов не было, вследствие чего, искусственный кристалл можно было зарядить до в десятки раз больших величин, но только один раз. Накопители из натуральных камней, намного более слабые, можно было перезаряжать, и, даже, восстанавливать, искусственный же кристалл рассыпался раз и навсегда. В середине семнадцатого века алхимик Пётр из Штририи придумал способ создавать искусственные кристаллы не из растворов, а из расплавов, что получилось в сотни раз дешевле. Он знал, о существовании магического мира от отца, хотя сам родился без волшебных способностей. Быстро сообразив, что за этот способ его скорее всего убьют, ведь это не хуже получения золота из свинца, то есть дело выгодное, особенно для нищих аристократов, он продал свой рецепт магической семье Ватсон, которые специализировались на волшебной медицине, получив от них магическую защиту. В дальнейшем Пётр многократно усовершенствовал свой метод. Конечно, его опыт пытались повторить, но тут требовалось понимание процессов, происходящих в расплаве, а такие знания Пётр добыл личным опытом. Тогда его пытались просто купить, обещая золотые горы и медовые реки. Однако Пётр за свои почти пятьдесят лет имел немалый опыт общения с власть имущими, и на эти басни не повёлся. Он трудился в маленькой, но хорошо оборудованной лаборатории, даже не сопоставимой с той тёмной комнатой с одиноким атанором, в которой он работал последнее время. Ватсоны обеспечивали его всем необходимым для творческой работы, в том числе редкими книгами, которых не добыть в Большом Мире. Так что, Ваше Сиятельство, идите на фиг. На фиг курфюрст Бранденбургский идти не захотел, и попытался добыть ценного специалиста силой. Однако, Ватсоны тоже не первый день жили на свете, и нанятых магов встретила группа захвата Лиги Охотников. После беседы с пленными, семейство лекарей и целителей влилось в Лигу, чтобы отбить охоту у власть имущих размахивать оружием. Надо заметить, что Лига состояла вовсе не из одних охотников, в ней были свои артефакторы, зельевары, гербологи и прочие специалисты. Лига в те времена была могуча и неуязвима, как Фемгерихт, состоять в ней было почётно и выгодно, а потому далеко не всем доступно. В отличие от хашишинов ас Сабаха, Лига редко принимала участие в террористической деятельности, и, в основном, в качестве сдерживающего фактора, но знающие люди были осведомлены, что не стоит наступать на хвост Охотникам, будет больно. Будучи маглом, Пётр из Штририи умер в возрасте 96 лет в постели с двадцатилетней помощницей. Он далеко продвинулся в исследованиях лекарственных препаратов, продлевающих жизнь и мужское здоровье, но ежедневный секс в этом почтенном возрасте сказался на его силах. А Ватсоны со временем стали поставщиками, кроме всего прочего, уникальных накопителей на базе горного хрусталя, вмещавших огромные объёмы магической (красные) или жизненной(зелёные) силы. Кристаллы эти широко использовались для внутренних нужд Лиги, спасая жизнь охотникам после самых страшных ран. Вот такие накопители, вместе с необходимыми инструкциями, зельями, и сертификатами от Лиги, и прибыли в небольшом сундуке в кабинет мадам Помфри. Два красных, похожих на рубины, и два изумрудно-зелёных кристалла, весом около килограмма каждый. Ритуал должен был быть проведён в специальной комнате Больничного Крыла, где на полу были вырезаны специальные направляющие рисунки для специфических пантаклей медицинского назначения. Разумеется, Гермиона прочитала всё, что можно было найти и по роду Ватсон, и по этому ритуалу (а нашлось немало), но всё равно она нервничала. Ведь это был первый ритуал в её жизни, полностью зависящий только от неё. Мадам Помфри могла помочь только с подготовкой, но сам ритуал должна была проводить девственница, полностью осознающая свои действия и искренне желающая улучшить здоровье страдальца (именно так переводится слово «пациент»). Кстати, не обязательно волшебница, в древности этот ритуал с успехом проводили жрицы из маглов. Здесь нужна была не магия, её хватало в кристаллах, а решимость и воля отдать свою девственную кровь, ибо именно кровью скреплялся энергетический конструкт, вбиравший в себя силу и создававший условия для ускоренного развития тела Гарри. Ритуал решили провести на рассвете в субботу, 21 ноября. Директора в школе не было, он воевал с Визенгамотом, поэтому маговедьма согласовала ритуал с МакГонагал, как его заместителем. Минерва с огорчением согласилась. Как ни противны были её взглядам, воспитанным на англиканстве, эти древние ритуалы, она видела, что здоровье Гарри сильно подорвано, и в развитии он отстаёт от сверстников. Дамблдор уже поделился с ней сведениями о состоянии дома и семьи Дарсли. Она и рада бы была взять всю тяжесть проведения ритуала на себя, но девственницей она давно не была, да и понимала в ритуальной магии слабовато, не её это был предмет. Единственно, что она могла сделать, это прийти в ритуальную комнату вместе с мадам Помфри для моральной поддержки. Мадам Помфри ещё раз предупредила Гермиону, что характер Гарри может внезапно измениться из-за изменения гормонального баланса, но храбрая гриффиндорка, заплетая непослушные волосы в тугую косу, ответила: — Я всё понимаю. Пусть Гарри и охладеет ко мне, и заинтересуется другими девочками, но зато он будет здоров.

***

Гарри лежал в льняной тунике на вечно тёплом полу ритуальной комнаты в расчерченной им самим, вместе с Гермионой, декаграмме, окружённой странным рисунком из коротких линий. Он знал, что это огамическое письмо древних кельтов, но прочитать его не смог бы, наверное, даже для спасения жизни. В четырёх вершинах десятилучевой звезды стояли большие красивые камни, напоминающие толстые карандаши, в остальных же горели свечи. Гарри знал, что он не рискует ничем, в худшем случае, всё останется, как есть. Рисковала Гермиона, ведь кровопотеря могла быть очень большой, но, благодаря мадам Помфри, они смогли заранее заготовить нужное количество крови Гермионы, которая, смешанная с нужными зельями, стояла в красивом ониксовом кубке. На самом деле, Гарри было страшно, и вовсе не из-за ритуала, пусть он и был кровным. Его пугали знания, которые появились у девочки каким-то странным образом. С чего всё началось? Может быть с того дня, когда Гермиона начала уходить на свои дополнительные уроки, принося с них не только знания заклинаний, но и весьма полезные зелья? Или с того, когда, гуляя в одиночестве по замку, он наткнулся на профессора Флитвика, которого считал основным кандидатом на роль наставника Гермионы? А через неделю на МакГонагал вдвоем с Дамблдором? Тогда ему стало интересно, и он решил пойти путем исключения. Раз зелья, значит… Но Поппи Помфри спокойно сидела в своих владениях и лишь махнула рукой мальчику, пришедшему проведать своего окаменевшего друга. Мысль о том, что Герми могла брать дополнительные уроки у Снейпа, показалась ему абсурдной, но он проверил и её, отправившись в опасную экспедицию в подземелья Слизерина, и лишившись десяти баллов, снятых не купившимся на историю с не туда пришедшей лестницей Снейпом. Конечно, был куда более простой способ, мантия - невидимка, но следить за другом значило предать и дружбу, и доверие. Если ты не веришь лучшему другу и самому близкому человеку, той, которой всего месяц назад ты предложил разделить будущее и вместе, плечом к плечу, противостоять всему магическому миру, то кому тогда можно верить? И реально ли жить с такой пустотой в душе? Впрочем, его, как обычно, терзало и ещё одно сомнение. А достоин ли он такой подруги? Несмотря на то, что она всячески старалась показать Гарри важность его собственной личности, в глубине души он оставался мальчиком из чулана, с полностью задавленным чувством собственного достоинства. Ребёнком, пытающимся быть «простым Гарри», хотя и осознающим уже, что это невозможно. Он, конечно заметил легкие следы макияжа на лице уходящей на занятия девушки, заплетённую косу вместо обычной непослушной гривы. Очень, просто предельно не понравившиеся, хоть и непонятные ему взгляды, которыми стали одаривать подругу старшекурсники с их факультета. Странно одобряющие у чистокровных и брезгливо-сальные у маглорождённых. Впрочем, последние доставались практически всем девочкам. И, совершенно однозначно, вызвал тревогу случайно подслушанный разговор между Лавандой и Джинни о том, что Гермиону видели в компании Анри Пьюси, старшекурсника со Слизерина. Гарри даже не стал думать об этом. Гермиона и слизеринец было настолько невероятным, немыслимым, что саму возможность этого он отрицал всем сердцем. Гриф, ворон, хафф, кто угодно, но не проклятый чистокровный выродок, чей отец явно целовал мантию Вольдеморту, убийце его родителей. И тут Гарри сам себя ловил на мысли, что ему-то слизни не сделали ничего плохого. Единственным исключением был Малфой и его бодигарды. Впрочем, и они последнее время перестали цепляться к его друзьям, а Гойл, пожалуй, стал смотреть на них с каким-то испугом. Даже Паркинсон, вот уж истинная змея, направляла свой ядовитый язык куда угодно, но Гермиону и Гарри не трогала. А Рона, кстати, она и раньше не касалась… В глубине души Гарри осознавал, что такое отношение к Слизерину было навязано ему Роном. Даже отвратительная сцена в поезде, когда Малфой попытался стащить конфеты, а Скабберс их героически защитил, была лишь малозаметным, а, год спустя, забавным, эпизодом. Куда большее значение имело то, что Шляпа настойчиво предлагала ему идти на Слизерин. Весь прошлый год мальчик пытался давить в себе слизеринские черты, стараясь быть настоящим гриффиндорцем, образцом которого для него стал Рон. И к чему это привело? Не к тому ли, что он, Гарри, стал убийцей в одиннадцать лет? И всем на это было наплевать, только Гермиона пыталась его утешить, когда в ночь после «награждения» баллами он плакал на её груди. А между тем, принятые зелья начали действовать, и сознание его постепенно уплывало…