Шаг в магию

Гермиона медленно поднималась на самый верх Астрономической башни. Ледяной ветер пронизывал распахнутую мантию, но он был ничтожен, по сравнению в тем холодом, что жёг её душу. Гарри отверг её. Совсем. Пусть перед ритуалом она и говорила что-то, но верила, что он останется хотя бы её другом, а может быть… Снейп вывернул всё на изнанку, выставил её проституткой, платящей за знания сексом. И Гарри отверг её. Отверг. Девочка вышла на верхнюю площадку и подошла к зубцам, окружающим её. Внизу, почти ста футами ниже, разыгралась настоящая метель, делавшая невидимым всё подножье башни. «Как в ритуале…». И ей захотелось нырнуть в эту белизну, раствориться в ней навсегда, исчезнуть. Может быть тогда её замёрзшее сердце расколется на тысячу кусков, и она больше не будет никому мешать? Кому, право же, нужна некрасивая грязнокровка с бобриными зубами и вороньим гнездом на голове. Невыносимая всезнайка, которая только и может, как зарабатывать никому не нужные очки. Отвергнутая… Девочка решительно влезла на парапет и уже была готова сделать шаг вперёд, как за спиной её раздался холодный голос: — Это не поможет. Гермиона отшатнулась назад и обернулась. Перед ней была Серая Дама, призрак дома Равенкло. — Здравствуйте, — инстинктивно пробормотала девочка, но призрак не обратил на это внимания. — Во-первых, на башне установлены чары, не позволяющие упасть. Да, ты можешь найти другой способ умереть, но сейчас, на эмоциональном подъёме, умерев на таком источнике магии, как Хогвартс, ты станешь призраком. И никогда уже тебе не обрести покоя. Никогда. Я это знаю… В девочке стало пробуждаться обычное «гермионское» любопытство, она внимательно слушала. — Почти тысячу лет я брожу по земле и не нахожу покоя, всего лишь из-за одной минуты слабости и подлости. Серая Дама поднесла ко рту призрачный платок. Она, казалось говорила сама с собой, но речь её предстала связным рассказом. — Я дочь Ровены Равенкло и Годрика Гриффиндора, Елена. Любимая дочь. Меня баловали все. Дядя Салли катал меня на своём василиске, старый Бурислав научил говорить в животными, Грайне — вышивать рунные обереги. Лишь одно меня огорчало, у меня не было их талантов. Я любила их всех, но как я им завидовала! А мне хотелось быть не хуже мамы! Быть такой же умной и знать обо всём! Уметь упокаивать нежить, выращивать волшебные сады, создавать новых животных. — Дядя Салли сумел подчинить все окрестные королевства, и далеко не всегда силой. Его собирались провозгласить верховным королём Севера, и в Хогвартс, который тогда был городом, а не школой, стали съезжаться соседние короли, принцы и бароны. Мама вместе с гномами сделала королевские регалии: корону, меч и магический жезл. Мне было семнадцать лет, а я всё ещё не была замужем, хотя претендентов было много. Но я хотела сперва стать сильной волшебницей, как мама. Гермиона даже не заметила, что перестала чувствовать ледяное дыхание ветра. — Я украла мамину диадему. — в голосе Елены зазвучала горечь. — Знаменитую диадему Равенкло. И сбежала с ней. Я думала, что диадема позволит мне стать умнее, и я добьюсь такого же успеха, как мама. Только я ведь не Хельга, которая в любом лесу была как дома. Я добежала только до Авалона, до королевства Альба. Там я надела диадему и поняла, какая я дура. Мамина диадема не давала ума. Она давала абсолютную память. Тебе, девочка, она совсем не нужна была бы. Но даже с такой памятью всего надо добиваться своим трудом. Я чуть не умерла от стыда. А меж тем, отец послал на мои поиски Арнольда Скарвульфа, одного из влюблённых в меня баронов. Он нашёл меня меньше, чем за неделю. И тут я совершила другую подлость. Мне не хотелось жить, я была уверена, что проиграно всё. Но кончать самоубийством — большой грех. Я ведь христианкой была. И когда Арнольд меня нашёл, я его спровоцировала. Я знала, что он вспыльчив, и что многие в его роду имеют медвежью рубашку (Берсерк). Я раздразнила его и он ударил меня кинжалом в сердце. Елена на мгновение умолкла. — А когда он пришёл в себя и увидел мой труп, он похоронил меня, а потом пошёл к морю и бросился на торчащие из воды камни. Поэтому он всегда в крови. Меня в этом мире держит стыд, его — любовь. У твоего мальчика сейчас шок, но он пройдёт. Подумай каково ему будет знать, что он довёл единственную подругу до самоубийства? Приедет Анри. Он, конечно, переживёт, но ещё один шрам на его сердце будет. А твои родители? Вспомни о них! Вспомни, как отец носил тебя на руках по осеннему парку. Как мама ночами сидела с тобой, когда ты болела. Как ты можешь думать, что ты им не нужна? Гермионе вдруг стало жарко, она почувствовала, как горят её щёки. — Спасибо, — сказала она и побрела по ступенькам вниз. Впрочем, далеко ей уйти не удалось. Около комнаты профессора Вектор она споткнулась о ступеньку и выпала в коридор, по которому проходили старшекурсники Равенкло. Когда девочку доставили в больничное крыло, мадам Помфри схватилась за голову. — Да что ж это сегодня! Сильнейшее магическое истощение, потеря праны и переохлаждение.

***

Анри хотел поучаствовать в подготовке ритуала (в проведении он помочь не мог, на девственницу был не похож), но за день до назначенной субботы его срочно вызвали домой «по делам Рода». Формально Анри не был наследником Рода, им был сын его дяди, старшего брата отца, но дело в том, что кузену было всего два года, и отдуваться на официальных мероприятиях за него приходилось Анри. Отец и дядя были всё ещё не доступны, и когда деду пришло приглашение на вересковой бумаге посетить замок Белл, он решил пригласить его, как представителя младшей ветви. Самое обидное, что толку от пребывания в этой компании юноша не видел. Старики, в смысле, почтенные главы Родов обсуждали какие-то бумаги, а молодёжь болталась практически без дела. Ну, не считать же делом танцы и турнир по белоту! С удивлением встретил Кэти Белл, оказавшуюся соперницей Анри по квиддичу из гриффиндорской команды. Мило побеседовали, её, оказывается, тоже срочно выдернули сюда. Видимо, для демонстрации флага. Впрочем, кое-что привлекло внимание охотника: в замке не было представителей английских родов, только шотландские, валлийские и ирландские. О большинстве из них Анри знал, что они так или иначе были связаны некогда с гномами, жившими на севере Шотландии, или сотрудничали с нелюдями — кентаврами, оборотнями, морскими девами и так далее. Интересно, также, что некоторые из молодых наследников над своим гербом носили герб Плантагенетов: в червлёном щите три золотых вооружённых лазурью леопарда. В магическом мире это не имело особого смысла, так как нынешние Плантагенеты, в лице престарелого Дэвида-Роберта Сомерсета, одиннадцатого герцога Бофорт, были маглами и вовсе не претендовали на престол. Это был скорее знак какой-то фронды по отношению к Министерству Магии, непосредственно связанному с Виндзорами и магловским «Кабинетом Её Величества». Правда, учитывая, что большинство гербов были торговыми или принадлежали джентри, это смотрелось забавно. А вот вопрос, как выяснил юноша, был не столь забавным. Главы родов обсуждали меры поддержки движения «Да, Шотландия», движения сторонников независимости Шотландии. Впрочем, пока это была «декларация о намерениях», ничего серьёзного. Вроде бы… Вот только интуиция подсказывала охотнику, что тут пахнет серьёзными перспективами. Или серьёзными неприятностями. Однако, во вторник от Айлинор Пьюси прилетела сова, призывающая Анри срочно вернуться в поместье. Анри аппарировал к сторожке и вошёл в дом. — Сегодня я раскинула карты, с твоей девочкой случилось что-то очень скверное. Возможно, она мертва.

***

Когда Гарри проснулся, он не сразу сообразил, где находится. Впрочем, он быстро вспомнил вчерашнюю баталию в Флитвиком. Да и сам профессор оказался недалеко, выйдя из душевой комнаты в спортивном костюме. — Выспался? Молнии с пальцев больше не валятся? — Декан Равенкло был как всегда бодр и оптимистичен. — Кстати, это Гермиона тебя натренировала так? На уровне четверокурсника, а то и выше. Передавай ей моё почтение. Тебе только разнообразия не хватает. В бою удивил противника, значит, победил его. Гермиона! Гарри сразу вспомнил вчерашнее событие, и издёвку Снейпа, и свои слова, и бледную Гермиону. — Да… С-спасибо, передам… Флитвик внимательно глянул на мальчика и сказал: — Ну, ладно. Вот за этой дверью коридор, который приведёт тебя к Большому Залу. Гарри действительно вышел недалеко от своей цели. Около дверей толпились ученики. — И, представляете, падает прямо под ноги Хиллиарду! Боб смотрит, а она вся горит. Он попробовал её левикорпусом поднять, не вышло, тогда он поднял её на руки и бегом в Больничное крыло! — Что случилось? — Рон Уизли оказался рядом как раз вовремя. — На Гермиону кто-то напал. Вряд ли она сама упала бы с лестницы. Потоком учащихся их внесло в Зал, и они заняли свои места. Вчерашний гнев казался каким-то странным. Как он мог такое сказать Гермионе? Поверить… Кому?! Снейпу??? Да, она побледнела… И что? Гарри бросил взгляд на стол зелёно-серебряных, Пьюси не было на месте. Вообще, Гарри только сейчас заметил, что слизни сидят не одним массивом, а как бы группами. Малфой что-то увлечённо рассказывал, не забывая, впрочем, есть аккуратно и изящно. На него уставилась влюблёнными глазами Паркинсон. Рядом обычные Крэбб и Гойл, причём, если Крэбб внимательно слушает, то Гойл занят какими-то своими мыслями. Другая кучка слизеринцев собралась вокруг Дафны Гринграсс. Едят тихо, аккуратно, аристократически, но видно, что взволнованы. Дальнего конца стола не видно, но в зале вообще возбуждённая атмосфера. Еда совершенно не лезла в рот. Гарри выбрался из-за стола. — Э, — пережёвывая спросил Рон, — ты куда? — Схожу, Гермиону проведаю. — Погоди, доедим — вместе сходим! — Извини, я не хочу есть. Поешь — догоняй, — и Гарри выскользнул из зала. До Больничного крыла по привычному маршруту мальчик добрался быстро. На двери были оповещающие чары, и мадам Помфри, если была на месте, всегда знала, кто пришёл. Приоткрыв дверь Гарри проскользнул внутрь. Больничное Крыло Хогвартса состояло из нескольких помещений: общего покоя, где обычно приводили в порядок пострадавших в квиддичных и коридорных баталиях, кабинета колдомедика и нескольких отдельных комнат-изоляторов для тяжелобольных и проклятых. В самом углу дверь вела в ритуальный зал, где недавно был Гарри. В общем покое Гермионы не было, и мальчик бросился к кабинету мадам Помфри. Гарри видел медицинскую ведьму в разных видах: в гневе, в холодной ярости, смеющуюся, спокойную. Плачущей не видел никогда. Женщина смотрела на пламя камина, по щекам её потоком лились слёзы, но она их не замечала. — Что с ней? — выплеснулся вопрос из Гарри. Женщина перевела взгляд на него, узнала и тяжело вздохнула. — После того, как профессор Снейп ушёл и вы, мистер Поттер, побеседовали с девочкой, она пошла на Астрономическую Башню и попыталась покончить с собой, спрыгнув вниз. Её остановила Серая Дама. Однако полчаса на ледяном ветру привели к сильной потере праны. У девочки глубокое переохлаждение, двустороннее воспаление лёгких и магическая кома. Лекарства и зелья не помогают. Я не знаю, что вы ей сказали, но она просто жить не хочет. Тут магия бессильна. Мадам Помфри опустила глаза, затем снова подняла их. — Да, сбегая от меня, вы забыли свои вещи. — Она показала на стул, на котором лежала сумка с одеждой Гарри, в которой он пришёл на ритуал, и «секретная» мантия-невидимка. Он нашёл-таки Гермиону, она была в отдельной комнатке на одну кровать. Девочка лежала на боку, сжавшись как от холода. Лицо её было совершенно чужим, и, как будто, мёртвым, и только редкое дыхание говорило, что жизнь ещё не покинула это тело. Гарри почувствовал, что он, кажется, снова стал убийцей, убийцей самого дорогого человека.