Шаг в магию

Гарри постепенно стал привыкать к тому, как скачет его настроение от уныния до бешенства и обратно со всеми остановками. Профессор МакГонагал, позвав его однажды на чай с конфетами, объяснила, что сейчас он ускоренно взрослеет. В его организме, оказывается, есть специальные вещества, гормоны, и раньше их было мало, поэтому он так медленно рос, а сейчас организм просто не успевает подстраиваться под них. Но это скоро пройдёт. Более того, юному волшебнику такая встряска отчасти даже полезна, так как помогает освоить контроль над собой, своими желаниями и мыслями, а это помогает и в усвоении магических искусств. Кстати, да, Гарри заметил и сам, что ему стали легче даваться уроки, как волшебные, так и обычные. Да, он не бросил «маггловские» науки, более того, постепенно втянулся и у него даже стало появляться свободное время. Вот только Гермионы рядом не было. Как-то, застав её одну в гостиной, он снова стал просить прощения — ведь он чувствовал себя однозначно виновным в её болезни и в том, что он поверил кляузе Снейпа. — Гарри, я на тебя вовсе не обижена, но тут понимаешь какое дело… — девочка запнулась, — ну… Понимаешь, наши магии стали резонировать. Мне тоже плохо без тебя, но пока не закончится действие ритуала, мне нельзя быть близко к тебе. Надо потерпеть до конца года. Она грустно вздохнула. — Дело в том, что я — маглорождённая, у меня нет подпитки от родовой магии. Этот ритуал всегда проводили чистокровные девушки и их подпитывал Род. Да, я сильная, не хуже других, но, когда у тебя всплеск гормонов, это отражается на мне, а я, в свою очередь, действую на тебя. Поэтому, до конца года нам лучше не приближаться друг к другу. Хотя мне без тебя тоже очень плохо… Знать бы ещё, когда он, конец года. На Йоль? Начало января? Начало марта? Теперь они на вечерних посиделках сидели на разных концах дивана, и только обменивались тёплыми взглядами. Заметив это, Джинни прекратила попытки их «воссоединить». А может, Герми с ней поговорила? Что интересно, Рон тоже стал спокойнее. Маггловская математика его заинтересовала всерьёз, он даже обогнал Гарри в этом вопросе. Теперь даже на подначки Малфоя он не кидался в драку, а лишь презрительно усмехался, что блондина сильно бесило. Однако, за палочку и он не хватался. А ещё Гарри стали сниться странные сны. Обычно, он сны видел редко, были они невнятными, блеклыми и не запоминались. А это были сны яркие, цветные и, вроде бы, из какой-то другой жизни. Ему снилось какое-то заведение, где было много детей, и стены были выкрашены синей краской. Это был детский дом. Гарри, никогда не видел детских домов, но тут он точно знал, что это именно он. Вот мальчик, на которого Гарри смотрел откуда-то сверху, на летней лужайке играет с маленькой змейкой. Довольно симпатичный мальчик, черноволосый, с ярко-синими глазами. Этот мальчик, как и Гарри, умеет говорить со змеями, и со взаимным удовольствием с ней общается. Вот мальчик сидит в комнате напротив рыжеватого мужчины, напоминающего молодого Дамблдора. Мужчина что-то говорит, а голове мальчика совсем другие мысли: «То есть, чужие вещи брать нельзя, а мои трофеи жечь можно? Кролик умер мгновенно, а моя Висса умирала почти два часа в мучениях, и я не мог ей помочь. Этом уродам можно всё, а я даже мстить не могу?» Вот мальчик на лодке въезжает в грот, где начинаются ступеньки, ведущие к Замку. Впереди, с факелом на длинном древке идёт седоватый мужчина. Дети поднимаются за ним клубящейся толпой. Факел бросает отсветы на стенки пещеры и Гарри с удивлением видит, что от лестницы отходят и уводят во тьму проходы в стороны, направо и налево, и снова направо. Когда он сам шёл по этим ступеням, то в полусонном состоянии не видел никаких ответвлений. Вот мальчик, впрочем, уже юноша, вместе с ещё тремя приятелями валяется на траве около Чёрного Озера, у того самого дуба, где любит сидеть Гермиона. Ребята от души смеются над шуткой Мальсибера — так зовут плотного блондина. И тут же, почти без перехода: рядом гремят взрывы, как в кино про войну. Вокруг руины, по которым скачет яркое пламя. Юноша обнимает девочку, которую только что, обжигаясь о горящие балки, вытащил из-под завала, но всё напрасно — ноги её раздавлены, из разорванных сосудов течёт алая кровь. — Мне холодно, Томми, — шепчет девочка, — так холодно… Я умираю, да? Не делай так, Томми, никогда не умирай. Это плохо, так холодно… Но у Тома нет с собой палочки, она осталась в Хогвартсе. Директор Диппет запретил брать её в маггловский приют. Больше никто из-под завалов не выбрался. Гарри понимал там, во сне, что это происходит не с ним, а с кем-то, жившим много лет назад. Мальчик сочувствовал герою, но одновременно замечал, что с каждым эпизодом Томми становится всё мрачнее и злее. Он одинок, у него нет родителей, он никому больше не доверяет, оба его друга, гадюка Висса и приютская девочка Виолетта, умерли страшной смертью. У него не было Гермионы, не было Рона. И в его душе поселяется страх, страх смерти, такой же страшной и бессмысленной. И выход он видит в том, чтобы как можно скорее стать сильным и независимым. Если эти знания запретны — плевать! Его некому любить — пусть боятся. Это не будет так больно, как терять друзей. А ещё Гарри заметил, что с каждым сном его шрам заживает всё больше и больше.

***

Два величайших, по их мнению, шутника Хогвартса корпели над новой шуткой. Первоначальная идея перекрасить Малфоя в рыжий цвет, была слишком простовата, хотя и забавна. — Слушай, а помнишь Рон как-то сказал, что Малфёныш был бы хорош, как девчонка. Может… — Чары временной смены пола… А такие есть? — Мордред их знает. Надо по справочникам полазить. За прошедший месяц ребята накопали немало, но в основном это была либо ритуалистика, что требовало участия, причём, добровольного, самого объекта, либо хитрые зелья по типу оборотного. Недостаток зелий был в том, что как только кончался магический импульс, вложенный в варево, происходило обратное превращение. Им хотелось, чтобы белобрысый сноб походил девчонкой побольше, чем час. В принципе — проблема преодолимая. Обращение можно было зафиксировать на месяц и более, если добавить в зелье отдельно приготовленный отвар из горицвета золотистого, паслёна перечного и сока весенней мандрагоры. Вот с последним была проблема. Сок из-под стазиса, который, пусть и задорого, но можно было добыть, не годился, это оговаривалось специально. Но когда это останавливало «гениальных экспериментаторов»? Особенно, если учесть, что какая-то маглокровка уже на первом курсе могла сварить оборотку. Если по-честному, близнецы не придумывали ничего нового, они просто умело складывали своего рода пазл из давно разработанных препаратов, даже не вникая в тонкости их взаимодействия с другими зельями. Наверное, поэтому им пришло в голову заменить в фиксаторе паслён перечный на физалис с добавлением девичьей ивы. В этом случае по таблице получалось нужное действие даже со старой мандрагорой. На оговорку в справочнике «не забывайте об особенностях девичьей ивы» они внимания не обратили. В своей суперсекретной лаборатории в отдалённом заброшенном классе они заложили сразу три варианта оборотного. Предполагалось, что фиксатор, кроме прочего, на несколько часов уничтожит вкус и цвет зелья, и его вполне можно будет подлить в сок или ещё куда. Да, это будет шутка века! Это вам не блевательные батончики!