В тихом омуте

Всё идёт своим чередом, в больнице стало ещё тише, чем было, всё потому, что людей стало меньше — кого-то забрали, а кто-то просто свихнулся и сидит в своей палате, не выходит. Кстати, о той старой женщине, что всегда приставала к Арсу. Оказалось, у неё нашёлся внук и забрал её к себе. Конечно же, не из любви к бабушке, а из-за её большого наследства. Антон больше не уходит так надолго, он вообще теперь не отходит от Арсения и боится сказать что-то лишнее, лишь обнимает его, даже не целует. А если и целует, то только когда разрешит Попов. Да, мужчина нихуево так наказывает парня за те слова, что тот сказал. Теперь они мало целуются, что уж говорить о телесном контакте. — А-арс, ну можно хотя бы тебе отсосать? — как-то слишком откровенно, как в порнухе, спрашивает парень, смотря на мужчину, и, кажется, хнычет. Шастуну вообще уже всё равно, что делать, лишь бы хоть что-то. За эту неделю он очень соскучился по Арсению, по его телу, ну и по члену, да. Казалось бы, пацан только недавно лишился анальной девственности, а ведёт себя так, будто уже года три ебётся без остановки. Что поделать, видя постоянно перед собой такого мужчину, и не таким станешь. — Фу, Антох, как пошло… Мне нравится, — ухмыляется Попов, вставая и подходя вплотную к парню, — но нет. — Ну блин, ну, Арс, ну почему? — хнычет Шастун, обнимая мужчину за талию и прижимаясь головой к груди. — Ну я же уже сотню раз извинился… — И ещё столько же извиняться будешь. Я бы мог тебя отшлёпать, вот только не хочу портить твою гладкую кожу. Арсений зол на мальчишку, хотя глядя на то, как тот просит, бегает за ним и вообще ведёт себя, как шлюшка, хочется накинуться на парня и показать всё, на что он способен, чтобы тот плакал от наслаждения и боли одновременно. Но это было бы слишком просто, поэтому пускай теперь мучается. — Арсений, — внезапно серьёзно, выпрямляясь, произносит Антон, смотря в глаза мужчины. — М? — Попов приподнимает бровь, ожидая, что же скажет его мальчишка. — Давай встретим Новый Год дома. У меня дома, точнее, у нас. Давай украшать вместе ёлку, покупать всякие новогодние штуки или… Или хочешь, мы заведём собачку? — парень смотрит на Арсения, кусая губу и бегая глазами по его лицу. — Милый, — улыбается Попов, гладя собеседника по щеке, — я очень бы хотел делать эти… странные вещи, которые обычно делают люди, с тобой, но ты же знаешь, я тут… а ты там, — вздыхает он, целуя Антона в лоб. Вообще, Новый Год — это любимый праздник Арсения. В детстве он его очень любил, украшал дом за две недели, просил папу привезти ёлку раньше, любил все эти фильмы, особенно «Один Дома». Он всегда хотел быть похожим на этого мальчика — ловить преступников, жить одному. А ещё Арсений любил придумывать речь Путину и всегда смеялся с того, как же всё-таки лицо Владимира Владимировича не меняется с каждым годом от слова «совсем». Любовь к празднику длилась недолго, где-то до десяти лет, после уже было неинтересно. Он узнал, что Деда Мороза не существует, что подарки ему дарят родители, а щенка ему так и не подарили, хотя он просил его, писал письмо, отдавал маме, а та будто бы относила на почту. В пятнадцать лет Попов праздновал Новый Год с «друзьями», тогда произошёл его первый поцелуй с парнем Максимом. Ему было восемнадцать, он много пил, и от него всегда пахло сигаретами, именно поэтому поцелуй Арсу не понравился, а слухи о том, что Попов гей, прошлись по всей школе. Да, весёлый был год. — У меня есть немного денег, осталось чуть-чуть подкопить и можно тебя… выкупить? — произносит парень и как-то совсем по-ребячьему, наивно смотрит на Арса. Антон очень хочет, чтобы его мужчина наконец-то был счастлив, чтобы как все люди просыпался утром от лучиков солнца, улыбался, когда его целует в ушко любимый человек, пил кофе с блинчиками, а потом бы они гуляли вместе по парку и смотрели на то, как цветут деревья весной или как красиво падает зимой снег. Новый Год — это любимый праздник Антона, от него всегда как-то тепло, хотя дело происходит зимой. Если бы он вытащил Арсения, то точно бы сделал этот Новый Год для него самым лучшим. Он так сильно любит Попова, что никакие деньги ради него не жалко, он готов отдать всё, лишь бы Арс был счастлив. — Я слышал, что Ира требует много. Кто-то мне говорил, что сто тысяч, не помню только кто… — почесав затылок, неуверенно произносит Арсений. — Будто бы люди — товар какой-то… Ужасно. — возмущается Антон, грустно опуская голову. — Эй, малыш, ну что ты? Не грусти, — целует его в уголок губ мужчина, крепко обнимая. — А давай… давай убежим? — Что? — Попов ошарашенно смотрит на Антона, приподнимая брови. — Хочешь, чтобы и тебя заперли? — Нет, слушай. Охранник ночью спит, я часто уходил отсюда ночью и видел, что больницу уже никто не сторожит. К тому же, я же тут работаю, у меня есть ключ. Если мы уйдём незаметно, то Ира и искать тебя не будет, даже если попытается, то не найдёт, потому что не знает моих данных, только номер. Да и зачем это ей? Она давно хотела, чтобы эту больницу закрыли. Нет пациентов — нет больницы. Арсений смотрит на своего мальчика, как на что-то необыкновенное, что-то такое, чего ему не приходилось видеть раньше. Он не мог мечтать о таком парне, он вообще не думал, что его будет так любить кто-либо, но, кажется, теперь он в это верит. — Антош, ты серьёзно хочешь сделать это для меня? — Конечно. Я хочу, чтобы ты был наконец счастлив, хочу, чтобы ты увидел, как красива свобода.