Код - 6B84.

— …В баре было душно, поэтому я вышла на улицу глотнуть свежего воздуха. Зябко было стоять, поэтому я поёжилась, а потом сзади послышался знакомый голос. Он принадлежал профессору Мартину. Я уже много выпила, поэтому не смогла понять кто это, пока не обернулась. Он спросил, в порядке ли я. У меня было всё хорошо в тот момент, и я так ему и ответила. Он улыбнулся, сказав, что желает мне найти завтра силы появится на его паре. Я засмеялась, и он, кажется, тоже. А потом ушёл, поцеловав меня в щёку на прощание. Я не следила за ним, потому что моё внимание привлекли дурачившиеся ребята. Они кривлялись, пританцовывали, и выглядело это смешно. Увлёкшись ими, я не сразу заметила, как ко мне подошли. Если бы её лицо не освещали фонари парковки, я никогда бы не узнала в этом человеке Лексу. Её походка, стиль одежды… Лекса носила толстовки, но никогда не надевала капюшона. А уж бейсболку тем более. Я ещё с детства помню, как у неё начинала болеть голова, как только ей что-то надевали на голову. Помню, мама всегда сердилась, когда Лекса капризничала и снимала шапку на улице. Поэтому я улыбнулась, сказав, что в этом прикиде она походит на Эминема из «Восьмой мили», но Лекса проигнорировала эту фразу, сказав, что наши однокурсники замутили вечеринку в лесу, а потом спросила, не хотим ли мы присоединиться. Она не желала ехать туда одна, а потому, подумав о нас, решила заехать в «Ночной краб» и спросить лично. Странно, конечно, ведь мы с ней не были друзьями, но я всё равно ответила ей, что мне нужно спросить у ребят, но обещала их уговорить. Она кивнула, сказав, что будет ждать нас в синем минивэне, который одолжил ей сосед, потому что её машина сейчас находится в автосервисе. Я не придала этому значения и просто вернулась в бар. Мои друзья были не прочь продолжить веселье в другом месте, поэтому они пошли за мной к минивэну. Я села в кресло рядом с водителем, в то время как остальные разместились сзади. В машине пахло мятой. Я попросила включить музыку, но моя просьба была не услышана. Ребята сзади шутили и смеялись, а Лекса была молчалива. Я должна была что-то заподозрить, насторожиться, но мне хотелось веселья. И я веселилась со всеми, пока не заметила, что Лекса начала тормозить. На мой вопрос, случилось ли что-то, она ответила, что, похоже, прокололась шина. Мы уже были в лесополосе. Иногда на дороге встречаются мелкие камни, способные продырявить покрышку своими острыми концами. И я опять не почуяла опасности. Когда Лекса вышла из машины, она закрыла её снаружи на замок. Мы слышали этот звук, но уже ничего не могли сделать, потому что начали задыхаться. Первой без сознания упала на пол машины Харпер. Потом не помню… всё в тумане. Не знаю, через сколько времени отключилась я, но мне в память врезался взгляд Лексы: она смотрела на нас через стекло и улыбалась жуткой улыбкой, от которой у меня похолодели кончики пальцев. Я никогда не забуду это выражение лица. Оно прочно отпечаталось в моей памяти… Очнулась я уже в доме. В незнакомом мне доме. Я лежала на животе. Моя голова была повёрнута налево, и я почти вскрикнула, когда увидела рядом с собой валяющееся тело Харпер. Я сразу поняла, что она мертва. Её безжизненные, остекленелые глаза смотрели прямо на меня и словно вопрошали: «Почему это сделали со мной?» Я с трудом смогла переместить свою руку, чтобы прикрыть их. Пальцы дрожали, и я не сдержала слёз. Они беззвучно лились по щекам. Набравшись мужества, я обтёрла их, приблизив к щеке Харпер губы. Прощальный поцелуй для моей лучшей подруги. Я жалею о том, что только на это мне и хватило мужества… Совсем близко раздались шаги, и я замерла. Шаги приближались. Кто-то остановился прямо надо мной, отчего дрожь пробежала по моему телу. Я зажмурилась, чтобы она не поняла, что я очнулась. Буквально на расстоянии шага раздался звонкий хлопок. Затем ещё несколько. Сзади меня кто-то зашевелился. Его движения сопровождались невнятным мычанием, и тут я услышала голос, похожий на голос Лексы, но грубее… и холод охватил всё тело, когда где-то совсем близко к моему уху раздалось резкое «Вставай, кусок дерьма!». Всё затихло на пару мгновений, но вскоре позади послышались оглушающий шорох и шарканье по деревянному полу. Я вздрогнула в этот момент и обмерла душой, подумав, что вдруг она заметила. Но мне повезло. Повезло больше, чем кому-либо из нас. Больше чем Беллами в тот момент, потому что это его она тащила. Когда я осторожно повернула голову вправо и кверху, поняла, что не стоило этого делать: Лекса, дотащившая Беллами до дальнего от меня края дивана, рывком подняла его, ударяя о стену, из-за чего тот с шумом выплюнул воздух из лёгких, начиная страшно хрипеть. Он еле стоял на ногах. Казалось, он совершенно не осознавал, где находится и что с ним происходит. Тогда-то и случилось страшное… Лежавшая на диване бейсбольная бита пошла в ход. Лекса, не колеблясь ни секунды, с размаху ударила ей Беллами прямо в лицо. Я непроизвольно моргнула. Он беспомощно осел на пол. Кровь сочилась, стекала и каплями падала на его безвольные колени. Лекса же вновь подняла его и, прижимая рукой к стене, нанесла ещё удар. И ещё. И ещё… Я закрыла глаза, чтобы не видеть, как его лицо превращается в кровавое месиво, но не могла заткнуть уши. Его глухие вскрики и стоны до сих пор иногда снятся мне в кошмарах… Потом всё прекратилось, и стало тихо. Слишком тихо. Я всё ещё боялась открыть глаза. Внезапно снова послышались шорох и шарканье. Они отдалялись, и по мере их отдаления, я начала различать другие звуки. Что-то, похожее на скрежет. Всё ещё сковываемая страхом, я всё-таки приоткрыла один глаз. Это был Джаспер. Он пытался приподняться, но у него никак не выходило. Лекса не возвращалась. Это был шанс. Если бы я помогла ему… Он отчаянно боролся. Странно, зная его почти всю жизнь, я даже не подозревала, какой Джаспер храбрый. Когда ему удалось сесть, я испуганно смотрела на него, а он… он тёр свою голову, а потом вдруг вновь лёг на пол. Наверное, из-за приближающихся шагов, которые я тоже слышала. Лекса остановилась рядом с моей головой. Постукивала раздробленной битой прямо у меня перед лицом. Капли крови Беллами падали на пол, не долетая всего каких-то пары миллиметров до меня. Её кроссовки были обращены носами тоже в мою сторону. Я не знаю, смотрела ли она на меня, решая в эту секунду мою судьбу, или кого-то другого, но знаю, что делал Джаспер. Стараясь не шуметь, он медленно приподнимался. Его решительность и невообразимое мужество восхитило меня в тот момент, когда он, бросив все свои силы на этот единственный шанс, навалился всем телом на её голени, свалив на пол. Лекса не ожидала ничего подобного. Она вскрикнула, а после я услышала, как бита, вылетевшая из её руки, приземлилась на что-то деревянное. Наверное, стол или что-то вроде это, потому что я не почувствовала вибрации. Или это из-за того, что они боролись на полу. Лекса и Джаспер. Он завладел ситуацией. Я видела его на ней. Его руки опутали её шею, а я, словно онемевшая, смотрела на них. Хоть Джаспер и был слаб, Лекса не могла одолеть его, скинуть с себя, защититься. Я тогда подумала, что вот он конец. Её конец. Но она и не думала сдаваться. Внезапно Джаспер ослабил хватку, согнувшись, упал на пол рядом с ней. Его рука потянулась к паху. Думаю, она ударила туда коленом, и пока он корчился от боли, она вскочила. Всего несколько секунд, и он уже лежал с раной на затылке, из которой изливалась ярко-вишнёвая кровь. Я даже не поняла, как это случилось. Лишь какой-то отблеск бросился мне в глаза, прежде чем я увидела его рану. А теперь его лицо было так близко к моему, что мне стало жутко от мысли, что я увижу его смерть. А он смотрел в мои глаза спокойным взглядом, словно неизбежность конца его ничуть не пугала. Его рот приоткрылся, будто он хотел что-то сказать, но лишь безмолвно шевелились его губы. Я хотела сказать ему, что мне жаль, ибо должна была помочь. Мы бы спаслись. Мы бы всех спасли, если бы я нашла в себе силы быть такой же храброй, как он. А Джаспер, словно прочитал мои мысли, из последних сил двинул рукой, прислонив указательный палец к своим губам. Он сказал мне молчать. Хотел, чтобы я выжила. Из моих глаз непроизвольно полились слёзы. Я смотрела, как, тихо хрипя, умирал один из моих друзей, пытавшийся на последних минутах своей жизни спасти меня. А в следующий момент я вздрогнула, потому что перед самым моим носом очутилась нога Лексы, и тогда же мне в лицо брызнула какая-то жидкость. Почти сразу голова начала кружиться, воздуха перестало хватать, и я почуяла, что вот-вот совсем потеряю связь с реальностью… ***       Рюкзак собран ещё вчера. В нём не так много вещей, только самое необходимое. Сидя на кровати, которая долгих семь лет была «её», Лекса тоскливо смотрит на пустую, бледно-голубую стену напротив. Там стоит ещё одна кровать, но на ней нет даже матраса. У Лексы давно не было соседки. Наверное, с тех самых пор, когда Лея Лейн, сумевшая просунуть тонкую руку сквозь решётку окна, разбила стекло и осколком вскрыла себе вены. Ей рассказали об этом инциденте в столовой, ведь сама Лекса совсем не помнит произошедшего. Она многое не помнит, но знает по рассказам других пациентов и своего врача о том, что произошло тогда с её кузиной и остальными. Она знает, что не виновата, но в согласие со своей совестью так и не приходит.       Вчера она отправила очередной ворох писем, адресованный семьям жертв, в которых снова просила простить её. Хотя Лекса сама не представляет, как это возможно. Многие из адресатов потеряли ребёнка — смысл своей жизни — и справиться с этой потерей порой бывает очень трудно. Лекса тоже кое-что потеряла — семью. Глупо было ожидать, что Кларк или Эбби захотят навещать её, но ни одна из них даже так и ни разу не позвонила. О Джейке и говорить нечего. Но наедине со своим личным демоном и тем, что он сотворил со всеми и с ней в том числе, Лекса не осталась. Все эти годы Октавия и Рейвен были рядом. Рейес звонила часто, когда у Лексы появились привилегии в виде разрешения на посещения и звонки. Психотерапия, подкреплённая медикаментозными препаратами, не сразу дала плоды. Да и после заметной ремиссии всё ещё бывали плохие дни. Но их становилось всё меньше и меньше во многом благодаря поддержке Октавии, которая каждую свободную минуту проводила рядом с ней. Лексе даже было неловко, что она занимает всё её время. Правда, Октавия казалась такой счастливой, что вскоре её посещения стали приниматься, как должное. Может, именно благодаря Блейк в последние два года у Лексы не было ни единого срыва. Её психиатр провёл огромную работу, но и сам он говорил о важности положительного настроя, коему определённо способствовала Октавия, для достижения полного подавления побочной личности. Он посчитал, что все вместе они с ней справились, поэтому пару недель назад, выступая перед комиссией судей, с уверенностью заявил, что Лекса больше не представляет угрозы для общества, и рекомендовал освободить от необходимости находиться в психиатрической клинике. Кроме его экспертного мнения, также требовалась оценка кого-нибудь из команды ОАП. И Лекса безумно обрадовалась, когда увидела Спенсера Рида. Он почти не изменился. Она помнит его доброту, желание помочь. И теперь он снова здесь ради того, чтобы выиграть для неё второй билет в нормальную жизнь.       Спенсер провёл психологическую оценку и пришёл к тому же мнению, что и психотерапевт. До слушания они долго беседовали на разные темы. Дабы наладить диалог, Спенсер рассказал немного о себе. Он женат на своей коллеге Эмили, которую Лекса тоже хорошо помнит. Тогда девушке подумалось, что наверное бывает невыносимо проживать каждый день в страхе, что сегодняшний день может навсегда их разлучить, ведь ОАП приходится напрямую контактировать с преступниками, а они, увы, опасны не только для своих жертв. Вообще-то, Лексе, пожалуй, нетрудно представить, каково это. В каком-то смысле она сама испытала потерю. И потеряла она Кларк не в тот день, когда та испугалась наивного детского поцелуя, не в тот раз, когда не узнала её губ в рождественскую ночь, и даже не в тот миг, когда Кларк похитили вместе с остальными, а именно после того, как та чуть не погибла. В терапию Лексы входило прослушивание показаний единственной выжившей. Это должно было помочь закрепить установку разграничения себя и «её», не отождествляя причинённого вреда с собственным «я». По мнению психиатра, так можно достичь угасания чувства вины, что ведёт к внутреннему смирению. Для этой же цели Лексе предложили начать писать письма семьям жертв. Принесло ли это результат? Вероятно, раз «переключений» давно уже не было. Но чувство вины, хоть и притупилось, но не ушло. Всякий раз, когда она думает, что где-то в этом мире есть Кларк, ненавидящая её, не желающая иметь с ней ничего общего, сердце больно щемит в груди. Она, тихо роняя слёзы в подушку по ночам, во время обычных встреч с психиатром улыбалась, словно всё прекрасно, и её душевное состояние окрашено в яркие цвета, тогда какна самом деле они разбавлены жирными чёрными полосами…       В довершении всего для принятия решения комиссии судей необходимы показания родственников жертв. Лекса до последнего думала, что, как обычно, увидит в зале Октавию, но для неё стало полнейшем сюрпризом, когда к трибуне вышла Аврора Блейк. Тут уже девушке подумалось, что её надежды выбраться из психушки наивны и пусты. По рассказам Октавии, Аврора не простила. И простит ли когда-нибудь? А может, уже… потому что она соловьём заливалась, когда говорила, что только через прощение можно достигнуть душевного спокойствия и смирения. Правда, в перерыве, как раз перед оглашением решения, Аврора подошла к Лексе, почти сразу же развеяв все сомнения. Оказалось, Октавия, собиравшаяся выступить на слушании, не смогла прийти, потому что должна была быть на презентации своей книги в Филадельфии. Несмотря на то, что и Аврора, и сама Октавия мечтали об ином будущем для последней, Блейк-младшая стала писательницей. Её роман «Другая я» быстро разошёлся первым тиражом, и издатель заказал ещё, а потом ещё… В общем, теперь Октавия — набирающая популярность молодая писательница, которой, по мнению критиков, невероятно правдоподобно удаётся создавать атмосферу ужаса и показывать всю драматичность бытия главных героев.       Аврора очень изменилась. С потерей любимого сына, она обрушила всю свою любовь на Октавию, всячески потакая всем капризам дочери. И в эти её «капризы» вошла и Лекса. Каждый раз, возвращаясь домой после встречи с ней, Октавия подробно рассказывала матери о том, как терапия влияет на Кейн, делилась успехами и сокрушалась об ухудшении состояния, и вскоре Аврора не заметила, как ненависть и злость на убийцу её сына отошли на второй план, уступая место сочувствию. И как люди обычно жалеют раковых больных, также Аврора начала жалеть Лексу, заболевшую не телом, а душой. Не секрет, что большинство психических заболеваний не имеют лечения, но благодаря разработанным методам терапии у больных появляется возможность жить за пределами стационара при условии достаточного уровня социализации, позволяя им не бояться быть опасными для других или самого себя. — Александрия, — в палату заглядывает медсестра, заставляя девушку обратить на себя внимание. — Пора. — Сейчас. Устало вздохнув, Лекса поднимается с кровати, надевает куртку, не застёгиваясь, и берёт рюкзак, закидывая его на левое плечо. Сегодня она покидает стены психиатрической больницы. Благодаря её врачу, Спенсеру, Авроре и, конечно же, адвокату, нанятому Октавией специально для составления ходатайствования о рассмотрении освобождения Лексы в связи с её излечением, комиссия судей пришла к выводу, что нет причин и дальше держать девушку в психбольнице. «Теперь она другой человек…» Точнее, единственный. Наконец-то. Да, Лекса изредка ощущала присутствие Мэди, даже тогда, когда не догадывалась о её существовании, ведь всё в этом мире оставляет свой след. — Подпишите здесь, мисс Кейн, — произносит врач. Пальцы, крепко держащие шариковую ручку, зависают в нескольких миллиметрах от бумаги. Всего пару закорючек, и это будет первым шагом в свободу. Но почему так сложно поставить подпись? Наверное, причина в том, что она не знает, что ей делать со своей свободой. У неё нет денег, образования… Едва ли кто-то в Роаноке наймёт на работу девушку, хладнокровно убившую пятерых человек. И неважно, что она творила все те ужасы, сама того не ведая. И плевать, что успешное лечение стёрло остатки того монстра, что до сих пор заставляет их бояться вечерами покидать свои дома.       Неуверенным движением Лекса ставит свою подпись, после чего её психиатр говорит последние напутственные слова, а затем, обняв напоследок, отпускает. Выходя через парадные двери, Лексе не верится, что ей можно не только прогуляться по двору, но и выйти за пределы ворот. Остановившись на крыльце, Лекса задирает голову кверху, прикрыв глаза. Снег крупными хлопьями падает ей на лицо, быстро так, и водой стекает вниз, ненадолго задерживаясь на подбородке, чтобы затем каплями оставить свой едва заметный след на белой футболке с рисунком небольшой чёрной пумы на груди. Зима в этом году в Роаноке лютая. Сильные морозы вдобавок к практически беспрерывно идущему снегу дополняет сквозной ветер, пробирающий до костей. А на Лексе всего-то белые кроссовки, серые джинсы и куртка, нарочно надетая нараспашку. Ей хочется ощутить треск холода на своих рёбрах, доводящий до вскрика от жгучей боли, словно это единственное, на что стоит потратить первые минуты долгожданной свободы. «Сейчас бы навернуть парочку бургеров с двойной говяжьей котлетой! И картошечки с сырным соусом…» Кейн быстро спускается по ступенькам. Мысль о еде приподнимает настроение. Даже слюнки начинают течь. Молниеносно пересекая двор психиатрической больницы, Лекса останавливается у ворот. Пока охранник их открывает, она оборачивается, чтобы в последний раз взглянуть на здание, в котором она жила семь лет, каждый день борясь с демоном, что сидит у неё внутри, и в конечном итоге одержав победу в этой борьбе.       Улыбнувшись, Лекса разворачивается, уверенно делая несколько шагов, но внезапно застывает на месте, словно вкопанная. Её глаза широко распахнуты, кончики пальцев подрагивают то ли от холода, то ли от страха. Позади слышится лязг закрывающихся ворот — всё, путь к отступлению отрезан. Психиатрическая больница стоит далеко от города, хотя на машине туда можно добраться всего лишь за каких-то полчаса. Лекса не стала вызывать такси, потому что думала, что Октавия её заберёт. Они не договаривались, но не может же Октавия бросить её на финише, когда поддерживала на протяжении всего пути? И действительно, здесь стоит одна машина — чёрный Nissan Patrol — но вот только его хозяйка не Блейк-младшая. Облокотившись спиной о капот, скрестившая руки на груди, хмуро на Лексу смотрит Кларк. Она изменилась. Некогда длинные волосы теперь едва достигают плеч, кончики их окрашены в розовый цвет. Кларк выглядит устало, и особо заметны становятся морщинки на переносице и в уголках глаз, но это не делает её менее красивой. Напротив, Лексе кажется, что её кузина ещё больше похорошела. Хочется улыбнуться, но Лекса не позволяет себе. Вместо этого в уголках её глаз проступают слёзы счастья, просто потому что всё ещё любимая ей девушка сейчас перед ней. Над этим Лекса не властна. Нужно что-то сказать, но в голову ничего не приходит. Во рту сухо, отчего аж в горле скребёт. — Кларк… — скрипучим шёпотом слетает с губ Лексы. — Садись в машину. Неизвестно, что холоднее: пронизывающий насквозь ветер или же голос Кларк. Не дожидаясь, когда Лекса сделает хотя бы шаг к машине, она молча разворачивается и идёт к двери водителя, обходя автомобиль спереди, садится внутрь. Дверь сильно хлопает, отчего Лекса невольно вздрагивает. А чего она ожидала? Что Кларк кинется ей на шею, сжимая в своих объятьях? Смешно. Но ведь Кларк приехала. Почему? Зачем??? Множество вопросов, но нет ни одного ответа.       Мотор начинает рычать — так Кларк показывает своё нетерпение. Решив, что идти пешком до города ей не с руки, Лекса садится в машину к девушке, всем своим видом показывающей, что ей не по вкусу такая компания. — Пристёгивайся. Лекса подчиняется. Машина по-прежнему стоит на месте. Видимо, Кларк ждёт, когда прогреется мотор. «Интересно, как давно она здесь? » И хочется узнать, но нет смелости спросить, да и ещё воцарившееся неловкое молчание нагнетает обстановку. Вероятно, Кларк тоже это ощущает, поэтому начинает ворошить магнитолу, переключая радиостанции одну за другой в поисках приятной для её уха музыки. Come feed the rain Cos I’m thirsty for your love Dancing underneath the skies of lust — Брось рюкзак на заднее сиденье. — Спасибо, но мне и так удобно. — Я сказала: брось рюкзак на заднее сиденье. — Если я тебе так неприятна, то давай я просто выйду и… — Ты не можешь. — Почему это? — Потому что я обещала Октавии, что заберу тебя, — Кларк закусывает губу, глядя ровно перед собой на дворники, то и дело стирающие снежинки, упавшие на лобовое стекло. — Тебе самой будет удобнее так, а не держать его всю дорогу на коленях. Лекса внимательно смотрит на Кларк. Ей кажется, что голос девушки смягчился, поэтому рюкзак летит на заднее сиденье. Лекса не хочет вступать в конфронтацию.       Наконец машина трогается, унося обеих девушек подальше от психбольницы. Нельзя сказать, что это жуткое место. Вовсе нет. Если не знать, что находится внутри, само здание производит впечатление какого-нибудь санатория. Но всё-таки хорошо, что они уезжают отсюда. По обеим сторонам дороги стоят деревья. Много сосен, но встречаются и голые ветки других деревьев, одетые в синевато-белёсый иней. Красиво… Лекса любуется пейзажем, ибо из её окна в психбольнице она не могла наблюдать что-то подобное. А тем временем Кларк, несколько превысившая скорость, пока они ехали через лесной массив, сбавляет её. Они подъезжают к Роаноку, о чём свидетельствует соответствующая табличка. Родной город… Лекса с тоской поглядывает на мелькающие за окном улицы. До боли знакомые места… — Нужно что-то? — Что?.. — рассеянно переспрашивает Лекса. Она, поглощённая своими воспоминаниями, услышала только то, что к ней обращаются, не поняв сути вопроса. — Тебе что-нибудь нужно? — повторяет Кларк. Заметив недоумение во взгляде Лексы, она поясняет. — Мы почти доехали до супермаркета. Можем заехать, если хочешь. — Спасибо, но… у меня нет денег. — Я заплачу. Лекса переводит удивлённый взгляд на Кларк, будто та сказала что-то из ряда вон выходящее. Что это, забота? Или просто Октавия написала ей список того, что нужно сделать после того, как она заберёт кузину из психбольницы. — На самом деле, я чего-нибудь бы съела. Может, заедем в Burger & Barrel? — Ты ела в психушке? — Да. — Значит, потерпишь. — Хочу шоколадку. Звучит капризно, но Лексе всё равно. Её грубо обломали, а что ей делать с уже успевшей выделиться из-за приятных образов бургера в голове слюной? Только сглотнуть с досады. Больше ничего не остаётся. — Ладно. ***       Следующий поворот Кларк не пропускает. Здесь как раз съезд к парковке супермаркета. Остановившись на одном из парковочных мест, Кларк выходит из машины. Лекса тоже её покидает, следуя за Гриффин в супермаркет, после того как последняя закрывает машину. Войдя в супермаркет, девушки разделяются. Кларк уходит куда-то вглубь, а Лекса застревает у полок с шоколадками. Столько много… и всяких разных… аж глаза разбегаются. Но это не мешает Лексе краем глаза заметить, что другие покупатели на неё пялятся. Понятное дело, она же в Роаноке «знаменитость» в худшем смысле этого слова. Доносятся неразборчивые перешёптывания, заставившие Лексу повернуть голову в сторону шепчущихся. Это были двое парнишек лет пятнадцати, которые нервно отходят на пару шагов назад. Закусив губу, Лекса старается абстрагироваться, но не особо получается, потому что теперь шёпот раздаётся с другой стороны, а потом и сзади. И всё это подкреплено испуганными взглядами. Уже и вовсе не хочется шоколада. Ничего вообще не хочется. Становится тяжело дышать, пальцы дрожат, касаясь обёртки шоколадного батончика с нугой и орехами. — Чего застыла? Неожиданно талию Лексы обвивает рука Кларк, а её подбородок укладывается на плечо, из-за чего Кейн вздрагивает. Не зная, что ответить, Лекса просто поворачивает голову, беспомощным взглядом смотря в глаза кузины. А Кларк совсем спокойна. И уверенна. Это внушает уверенность и Лексе, поэтому она, сделав глубокий вздох, не сомневаясь, выбирает несколько видов шоколадок и с видом, как будто плевать она хотела на обращённые на неё взгляды, идёт вслед за Кларк на кассу. Там Гриффин вытаскивает из корзинки две жестяные баночки безалкогольного пива, две бутылки воды, несколько сэндвичей с беконом и шоколадки, выбранные Лексой. И даже здесь все с опаской и неким удивлением смотрят на них. Кассирша даже роняет бутылку с водой, засмотревшись на собирающую в пакетик продукты Лексу.       Выйдя на парковку, Кларк сразу же открывает бутылку с водой, начиная пить прямо из горлышка, пока Лекса, уложившая на заднее сиденье пакет, садится в машину. Она разнервничалась в супермаркете, и последствия налицо: она не может раскрыть батончик. Руки не слушаются. Промучившись некоторое время, Лекса бросает это бесполезное занятие. К тому времени в машине уже оказывается Кларк. — Ты в порядке? — пристёгиваясь, спрашивает она. — Нет, — Лекса тоже пристёгивается. — Проклятье, не думала, что всё будет настолько жутко. — Я попадала и в более жуткие ситуации. Вставив ключ в зажигание, Кларк поворачивает его, из-за чего мотор начинает гудеть. Нетрудно догадаться, что она имела в виду, когда сказала про жуткие ситуации в её жизни. И теперь Лекса чувствует себя ещё хуже, чем раньше. К нервозности и неловкому смятению из-за всех тех взглядов, преследовавших её в супермаркете, добавляется едкое чувство вины, о котором Лекса на некоторое время позабыла. Её мысли заняла Кларк, и даже несмотря на её холодность, в душе Лекса ликовала. Бывали дни, когда она мечтала, что однажды они с Кларк встретятся и совершенно неважно было, как это случится. Лишь бы только её увидеть…       Кларк хороший водитель. Только вот, кажется, она слегка заблудилась. Такая мысль появляется у Лексы, когда они проезжают табличку с надписью «Вы покидаете Роанок». Недоуменно смотря в окно, она колеблется, но всё же заговаривает об этом. — Мы выехали из города. — И? — Я думала, что ты отвезёшь меня домой. — Именно это я и делаю. — Но моя квартира находится в Роаноке, и мы удаляемся от неё всё дальше и дальше. — У тебя больше нет квартиры. — В смысле? Как?.. — Я её продала на правах родственника. — Чего?! — Не кричи. Я купила квартиру в другом городе. И туда мы сейчас едем. — Куда?.. — В Филадельфию. — Оу… Октавия там живёт. — Да, — Кларк хмурится. — И я живу, а ещё и практикую. — Что практикуешь? — Психотерапевтическую практику. Кстати, по приезде в Филадельфию ты должна записаться к психотерапевту и забрать лекарства из ближайшей к твоему дому аптеки. Я оформила заказ от твоего имени. — Хм… спасибо… Дальше девушки едут молча. Отвернувшись лицом к окну, Лекса улыбается. Кларк заботится о ней, а это значит, что ненависти в ней нет. Разве кто-то будет беспокоиться о человеке, который вызывает неприязнь и злобу? Лексе так не кажется. И ещё у девушки не идёт из головы тот момент в супермаркете, когда Кларк прикоснулась к ней. Таким образом она защитила Лексу, показав, что если она её не боится, то и другим не стоит. Едва ли это помогло, но сама попытка греет сердце Александрии. ***       Когда Кларк говорила, что Лекса вполне может потерпеть не евши до дома, она не упомянула, что терпеть придётся пять часов. Плюс-минус столько заняла у девушек поездка от Роанока до Филадельфии. Здесь чуть теплее. Хотя, будучи в машине, сложно анализировать изменение внешней температуры. Но Лексе кажется, что теплее только потому, что светит солнце. Кларк устало трёт глаза. Урчание её живота слышится уже в третий раз. Во время поездки они останавливались несколько раз на заправках, чтобы сходить по нужде и заодно перекусывали тем, что Кларк купила в супермаркете, и к моменту прибытия в Филадельфию практически ничего не осталось. Но ничего: скоро они приедут и тогда смогут нормально поесть. Неизвестно почему, но «Город братской любви» уже нравится Лексе, а не беспокоит своей неизвестностью и новизной, как несколько часов назад.       Пока они едут по городу, Лекса внимательно рассматривает дома и людей, мимо которых они проезжают. После замаячившей впереди таблички «Вашингтон-Сквер-Уэст», машина поворачивает направо, и теперь Лекса от удивления приоткрывает рот. Едут они достаточно быстро, насколько это позволяет ограничение скорости, и Кейн еле успевает прочитывать вывески заведений, находящихся на этой улице. Впрочем, радужные символы, украшающие их, не дают сомневаться, что там с распростёртыми объятьями принимают представителей ЛГБТ-сообщества.       Ещё поворот. Они заворачивают, съезжая на подземную парковку высотного здания. Здесь почти всё заставлено автомобилями, но Кларк уверенно ведёт, вскоре паркуясь на определённом парковочном месте. Идеально! Глушит мотор, всем видом показывая, что они приехали. — Забери все вещи с заднего сиденья, пожалуйста. — И твои? — Разумеется. Лекса не спорит. Благо, вещичек в целом немного, но все они в руках у неё. А Кларк, закрыв машину, идёт в сторону лифта с видом, словно она важная персона и имеет собственного носильщика. ***       Первое, что срывается с губ Лексы, когда они оказываются в квартире, так это «Вау». Здесь намного просторнее, чем в её прежней квартире. Во-первых, она двухэтажная. Во-вторых, она сделана по типу квартир-студий. И, надо сказать, отделана со вкусом. Но есть проблема: глядя на свои новые апартаменты, Лекса прекрасно понимает, что её старая квартира не стоила и половины этой. Даже при условии, что кроме квартиры, Кларк продала ещё и её машину, всё равно бы не хватило. Теперь Лексу одолевают два вопроса: сколько она теперь должна своей кузине и, самое главное, как она сможет ей вернуть долг. — Я в душ, — произносит Кларк. — Аа?.. — срывается с губ удивлённой Лексы. — Ты будешь принимать душ здесь??? — Да. У Кларк такой вид, словно её кузина задаёт идиотские вопросы. Бросив куртку на диван, она легко взбегает по лестнице, вскоре возвращаясь уже с халатом в руках. — Стоп… так ты серьёзно?! — В чём дело, Лекса? Ты удивляешься так, как будто это странно, что я собираюсь принять душ в собственной квартире. — Собств… погоди, ты сказала, что купила мне квартиру здесь, — Лекса разводит руками. — И я подумала, что ты привезла меня в мою квартиру. Думаю, было бы лучше, если бы так и было. Мне хочется побыть наедине с собой. — Вот и побудешь, пока приму душ, — Кларк подходит ближе, останавливаясь в шаге от Лексы. — Возможно, я некорректно выразилась, сказав, что купила тебе квартиру. Не тебе, а нам, — заправляет прядь волос Лексы за ухо. — Тебе от меня не сбежать. — Но… — Позже. Приставив палец к губам Лексы, Кларк, не дав той задать множество вопросов, возникших в голове, уходит в ванную комнату, оставив кузину в полнейшем недоумении. Глядя на девушку у ворот психушки, никто бы не сказал, что она хочет, чтобы Лекса жила вместе с ней. ***       Через полчаса обе девушки уже сидят на диване. Не зная, чем себя занять, пока Кларк принимала душ, Лекса заказала пиццу, успевшую приехать как раз к моменту, когда её кузина выходит из ванной комнаты. Увидев её в полураспахнутом коротком халатике, Кейн смущается настолько, что даже ничего не произносит, хотя до этого мысленно репетировала их разговор, придумывая свои вопросы и возможные ответы. Она слишком давно не видела обнажённого женского тела, поэтому чувствует себя неловко, в особенности из-за того, что девушка перед ней - не кто иная, как любовь всей её жизни. Но может ли это быть реальным? Особенно, после того, что с ними произошло, нет. Наверное, поэтому Лексе кажется, что это всё сон. Но даже если так, то чертовски хороший сон. — Вау, с ананасами, — забираясь с ногами на диван рядом с Лексой, произносит Кларк. — Не верится, что ты помнишь. Подай мне пиво, пожалуйста. Лекса, словно робот, запрограммированный выполнять пожелания своего хозяина, выполняет просьбу Кларк. Сама она тоже открыла банку с пивом, но, сделав пару глотков, поставила её на стол и теперь сидит, точно кол проглотила. — А чего ты не ешь? Мне казалось, тебе тоже нравится такая пицца. — Да, нравится, но… зачем ты это делаешь?.. — Ха, иронично, что ты задала именно этот вопрос. Если ты не хочешь быть здесь, я не буду держать. Могу дать ключи от квартиры Октавии. Она сказала, что ты можешь жить с ней, если у нас возникнут трудности. Но я бы не рекомендовала. Как специалист говорю, что после нахождения в специализированном стационаре проще вернуться в нормальную жизнь, если есть кто-то рядом, потому что одинокое сидение в четырёх стенах создаёт впечатление, что одна тюрьма сменилась на другую. Пациенты часто испытывают угнетение, перерастающее в депрессию, на фоне которой обостряются симптомы основного заболевания… а вообще, к чёрту всю эту статистически-научную хрень, — Кларк откладывает пиво и кусок пиццы, который успела взять, и обвивает рукой талию Лексы. — Останься со мной. — Ты правда хочешь этого?.. Не верящий, но полный надежды взгляд кому угодно проделает дыру в сердце. Лекса, словно растерянный, несмышлёный малыш, которого хочется приласкать, что Кларк и делает. Она гладит её по щеке, улыбается, и уже вроде нет той девушки, которую Лекса встретила у ворот психиатрической больницы. — Конечно, хочу. Я люблю тебя, Лекс. Всегда любила. Воцаряется тишина. Лекса не может ушам своим поверить. Зачем она ей это говорит? Разве Кларк не знает, как она себя чувствует, слыша что-то подобное? — Это неправда… ты не можешь… — Тшшш… Конечно, могу, — указательный палец ласкает губы Лексы. — Я скучала по тебе. Мне тоже казалось, что это ужасно. Словно я предаю друзей, бесконечно думая и мечтая о тебе. Я боролась с собой долгое время, ходила к психотерапевту, пока во всём не разобралась. И я прошла кучу тестов, и у меня нет Стокгольмского синдрома, не волнуйся. Мои чувства к тебе появились задолго до всего этого кошмара, устроенного Мэди. И я, в отличие от других, понимаю, что у тебя и у неё нет ничего общего. Ты никому не причинила зла. Наоборот, ты спасла меня. Твоя любовь не позволила мучить меня так, как это было с остальными. Я это точно знаю. С нежностью Кларк касается губами кончика носа Лексы. Ласковая ладонь легонько ложится на скулу, а средний палец игриво поглаживает мочку уха, отчего Лекса быстро облизывает сухие губы. Невозможно устоять, чтобы не коснуться их сейчас. А Кларк и не пытается. Поцелуй, такой желанный и такой вымученный, словно от него зависит жизнь каждой из девушек. Словно их спасение в дыхании друг друга. Хоть Лекса и отвечает на поцелуй со всей страстью, с которой только может, чувствуется её напряжение и зажатость. Поэтому Кларк, давая ей возможность чуть отдышаться, покрывает поцелуями её шею, а захватив пальцами запястье её левой руки, помещает на своё бедро её ладонь, насильно заводя под ткань халата. Горячая кожа опаляет ледяную ладонь своим жаром, и Лекса томно выдыхает, сжимает пальцами ягодицу Кларк, с ужасом обнаруживая, что под халатом у неё ничего нет. Запаниковав, Лекса поспешно отстраняется, начиная быстро бормотать. — Стой, стой… Подожди!.. Подожди… Это сон?.. Я сплю??? — Будь это сон, я бы уже разбудила тебя своим поцелуем. — Но… я не понимаю… Кларк! — Лекса пресекает попытку Гриффин снова поцеловать её. — Ты меня запутала, подожди… — прикладывает ладони к вискам. — Когда мы встретились сегодня, ты не проявила ни капелюшечки тёплых чувств ко мне, а сейчас… — Должна же я была тебя немного помучить. И потом, не стоило показывать своих чувств перед глазами тех людишек. Нас бы прокляли. Вон, моей маме пришлось уехать в Вашингтон, потому что церковная община осудила её за прелюбодействие и содомию. — Кстати, как там Эбби? — Можно подумать, Рейвен тебе не рассказывала. — Да, рассказывала, но это лишь её субъективное мнение. Мне интересно, что думает Эбби об их отношениях. — Не знаю. Мы не обсуждаем с ней это, потому что она обычно бывает слишком занята тем, что осуждает меня за любовь к тебе. Слава богу, что в эти дни она занята. Можно поистине считать, что нас с тобой бог благословил, а не то прилетела бы моя мама и обрушила на нас десять казней египетских. Кстати, ты же знаешь, чем она занята? — Что-то не припоминаю. — Не припоминаешь? — Кларк берёт недоеденный кусок пиццы и кусает его. — Странно. Наверняка же Рейвен говорила. — У них годовщина свадьбы? — Ха, нет. Сегодня крестины Кристофера. У меня теперь вроде как брат есть. И у тебя, кстати, тоже. У нас. Октавию, между прочим, позвали быть крёстной матерью. — Я хочу ей позвонить. Можно? — Конечно. Завтра купим тебе новый телефон и сим-карту. А пока возьми мой. Лекса медленно поднимается, идя к креслу, на котором лежит куртка Кларк. Достав из внутреннего кармана мобильный телефон, она ищет в телефонной книге номер телефона Октавии. На самом деле сейчас не так важно поговорить с подругой. Она могла бы и подождать уже до личной встречи, тем более что Октавия не должна задержаться в столице дольше, чем на пару дней. Лексе неловко сейчас с Кларк. Она просто не привыкла к переменам, но счастлива, что они имеют место быть. Подумать только, ещё несколько часов назад она понятия не имела, что делать со своей свободой, а теперь у неё есть Кларк, вероятно, с планом на будущее. ***       После короткого звонка Октавии Лекса весь вечер провела, болтая с Кларк. У них никогда не было такой откровенной беседы. Да и вообще особо бесед у них не было. Всего за один вечер они смогли прочувствовать друг друга так, как им не удалось за почти тридцать лет. Годами следя друг за другом, они тайком внимали каждое мгновение из жизни, наблюдали издалека. Теперь им уже не нужно таиться. Они открыты друг для друга в настоящем, у них нет тайн о прошлом, а это значит, что они готовы шагнуть в будущее. Вместе.       Засиделись девушки допоздна. Перед самым отходом ко сну Лекса удаляется в ванную комнату, чтобы принять душ. Холодный душ. Он сейчас как раз кстати, ибо надо чуть охладиться перед тем, как лечь в постель с Кларк. Да, в этой квартире всего одна кровать. Когда Лекса к ней подходит, то видит, что Кларк уже улеглась. Девушка копается в телефоне. Услышав шорох совсем близко от себя, она поднимает голову и улыбается. — Я не была уверена, что костюм будет впору. Лекса пожимает плечами, осмотрев футболку и шортики, которые Кларк преподнесла ей в подарок, дабы не пришлось ночевать сегодня голышом. — Мне удобно. — Я рада. Ну иди сюда. Отложив мобильный, Кларк пальчиком манит Лексу к себе. Та нерешительно забирается на кровать, сразу же попадая в объятья Гриффин, губы которой нежно касаются виска, что заметно заставляет Лексу нервничать. Нет, она не готова. Не сегодня. Когда она будет уверена, что не заставит Кларк жалеть о случившемся. — Не волнуйся, сегодня ничего не будет. Я обниму тебя, и мы будем тихо мирно спать. Не стоит торопиться, ведь у нас жизнь впереди. Да? Вместо ответа Лекса робко касается губ Кларк. Секундное прикосновение, и вот они уже лежат в кровати в объятьях друг друга. Счастливые и влюблённые друг в друга. После стольких лет? Всегда. Ведь настоящие искренние чувства неподвластны бедам и времени. Они никому и ничему не подчиняются, вечность пребывая в беспорядочном безумстве, рассчитанном на двоих. *** Глубокая ночь, Филадельфия…       Кларк и Лекса давно спят. Гриффин обнимает любимую, устроив свою голову у той на груди. Её рука покоится на животике. Кларк улыбается во сне. Любой, кто бы мог видеть эту картину, не смог бы не умилиться. Но кажется, Лексе не слишком удобно такое положение. Во сне она ворочает головой то в правую сторону, то в левую. Глазные яблоки быстро двигаются под закрытыми веками. В следующий момент всё успокаивается: голова Лексы лежит, уперевшись затылком в подушку, веки прикрыты и под ними всё спокойно. Ненадолго. Внезапно веки размыкаются, и ярко горящие в свете ночи зелёные глаза глядят в темноту. Не мигая. Они не пытаются что-то увидеть или привыкнуть ко тьме. Эти глаза давно привычны к ней. Амимичное лицо меняется. Теперь ранее широко распахнутые глаза слегка прищурены, а на губах играет зловещая, жуткая ухмылка…