Aphonie

      эрмал узнаёт о том, что их дуэт распался вовсе не от фабрицио.       об этом повествует миловидная, но довольно уставшая ведущая местных новостей, говоря о том, что месяц назад распавшийся дуэт до сих пор является темой для активных рассуждений среди поклонников. мета растерянно смотрит на встроенный в телефоне календарь, который показывает рядом с сегодняшним числом приписку «встреча с брицио по поводу нового сингла», садится на диван и нервно сглатывает.       так какой же к чёрту сингл они планировали начать писать первого сентября?       эрмал рассеянно трясёт головой и ищет глазами календарь с цифрой восемь в графе «месяц», но эти листы оказываются уже давно сорванными, а новенький листок блестит типографской краской, гордо демонстрируя цифры один и девять. мета откашливается и шарит по карманам пиджака, пытаясь найти таблетки, но находит лишь несколько монет и пустой кластер от очередного дорогого препарата. кластер этот летит в стену напротив, приземляясь рядом со старинной вазой, а стремление меты жить, в свою очередь, приземляется на очередную ступеньку ниже.       на компьютере — десять пропущенных видео-звонков от сестры за двадцатидневный период, в холодильнике лишь вода и несколько яиц, а вместо голоса эрмал с ужасом слышит только тихие хрипы. гудок. ещё один.       эрмал ждёт до последнего, до тех самых пор, пока отстранённый голос на другом конце провода не скажет, что абонент не отвечает, однако на последнем гудке вызов сбрасывают. мужчина с недоумением кладет телефон на стол, лишь затем осознав, что именно только что произошло. — забавно.       тем вечером мета не перезванивает сестре, пытаясь найти в сети хоть какую-то информацию, способную пролить свет на произошедшее, но, отбросив жёлтую прессу и пустозвон газет, он понимает, что точную причину так ещё и не озвучили, а ещё он не находит никакого публичного заявления со стороны фабрицио, никакого комментария, ничего. и ни одного пропущенного с номера, стоявшего на первом месте в списке «избранное» ещё задолго до евровидения. он не видит ни одного публичного появления фабрицио за весь август, хотя, моро, кажется, планировал что-то сделать. правда, эрмал не помнит, что именно. фабрицио словно исчез с прицела новостей, и эрмал действительно не понимает, как такое воможно. ладно он, парень, до сих пор стесняющийся своей популярности и не верящий в то, что он достоин всего этого; но фабрицио?       наверное, он теряет рассудок. эрмал откидывается на спинку стула — он определённо сошёл с ума.       мета не ориентируется во времени. забывая, какой был вчера день, он с ужасом обнаруживает себя застрявшим где-то в середине следующего месяца. он не посещает групповые сеансы с психологом и какую-то ещё терапию, направленную на «восстановление позитивного взгляда на вещи» — куда уж позитивнее; он больше не звонит фабрицио — упорно убеждает себя в том, что не хочет, но на деле просто боится услышать в очередной раз звук сброшенного вызова.       сестре он тогда всё же перезвонил и, тратя все силы на то, чтобы сделать свой шепотом хоть сколько-нибудь слышимым, но в итоге сорвавшись на пронзительный хрип, сказал, что с ним всё отлично. да, сабина, он в курсе разрыва дуэта. да, он не против. да, он каждый день посещает психолога и да, в их с фабрицио отношениях все просто прекрасно. девушка молчит, а эрмал отчаянно пытается понять, отчего. неужели он такой плохой актёр?       конец сентября мета встречает полным отсутствием голоса. он уже приготовился морально к жизни, полной хриплого шёпота, и потому, проснувшись и поняв, что голосовые связки не производят абсолютно никакого звука, а лишь какой-то еле-слышный свист, мета понимает, что к этой ситуации он много раз приходил в своём сознании, но каждый раз откладывал, как что-то, что вряд ли произойдёт. он не готов. ему страшно. напуганный оптимист рядом с полностью пустым стаканом. — …       в конце концов, какой тогда смысл был в этих визитах, таблетках, куче потраченных зря денег и часов ожидания на жестких кожаных стульях, если итог в конце концов всё равно таков? мета пожимает плечами, не зная, что ответить самому себе, и, рывком надев на себя пиджак, захватив заплечную сумку, сбегает вниз. покупает любимые сигареты. закуривает. прикрывает глаза и опирается на стену, почувствовав во рту знакомый привкус. он знает, что курение не просто «убивает», как любят писать в рекламе. оно пожирает его, забирая по частям самое дорогое, сыграв большую роль в его потере голоса, но эрмал затягивается ещё раз, отпуская. какая уже к чёрту разница?       он выкуривает три сигареты подряд и нехотя убирает остальные во внутренний карман пиджака. мета не раздумывает, что делать дальше. он уже нашёл простое объяснение. каким бы фабрицио не был добрым и милым с ним, всё-таки больше всего он певец. это его основная страсть. и как бы эрмал ни грел себе душу, что между ними хоть что-то всё же было, он тут же находит тем самым объяснение тому, что фабрицио так с ним и не поговорил.       он не будет называть моро трусом. вместо этого он назовёт трусом себя. ***       единственное, что мета не успел ещё утратить, так это вкус. он неспешно наполняет бокал выдержанной мадейрой и поправляет сбившиеся кудри. некоторым ресторанам решительно не хватает одиночных столиков, чтобы люди, сидящие без партнера, чувствовали себя хотя бы чуть менее паршиво. он старается не смотреть по сторонам, но буквально чувствует прикованные к себе взгляды. «смотрите, это же тот самый мета!» «смотрите, он даже не знает о том, что дуэт распался!…а, знает? ну и не важно…».       противно.       ему противно смотреть на самого себя. никотин, который недавно так приятно разливался по венам, добрался наконец до этого самого непуганого оптимиста где-то там, внутри, и окончательно задушил его. мета мысленно оглядывает самого себя и понимает, что обычные люди не видят в нём абсолютно никаких изменений, и вряд ли увидят, по крайней мере, до тех пор, пока сам он не доведёт себя до полного истощения или не лишится рассудка, проводя месяцы в полной изоляции; сам же он видит себя прогнивающим до самых костей, рассыпающимся и каким-то чудом ещё сохраняющим форму некогда такого счастливого человека по имени эрмал. и самое паршивое, что это не та проблема, которую можно рассказать и получить поддержку. это не рак, не лейкемия и даже не официально диагностированная депрессия. это чёртова потеря голоса и до неё нет дела никому, кроме эрмала, а впрочем, разве его это теперь волнует?       ему не нравится вино. не нравится привычный интерьер, белоснежные салфетки с изящными кружевами; мешают подлокотники у кресла и раздражает альбом, играющий в этом ресторане уже который год. он не притрагивается к десерту, едва попробовав основное блюдо, и устало откидывается назад. жёстко.  — потанцуем?       мужчина с улыбкой разворачивается и переплетает свои пальцы с чужими, стремясь передать всё своё тепло и поделиться чувствами хотя бы так. они двигаются в такт музыке, и мета никогда ещё не растворялся в мелодии настолько, считая это музыкой богов; секунду подумав, признает, что настоящие боги живут в глазах напротив. эрмал готов любоваться этими морщинками вокруг глаз и исцеловать их все, но пока что нельзя, не на публике, не сейчас, только не на кануне евровидения.       мета ненавидит себя с этого момента всё больше и больше, буквально кожей чувствуя всё то, что пережил год назад буквально в метре от этого столика.       он знает, что падает в никуда. понимает, что должен вытащить себя из этой ямы своими руками; знает, что для этого придется буквально вгрызаться в стены до хруста зубов и карабкаться, карабкаться, карабкаться, ведь он уже успел упасть так низко, как никогда ранее, он знает, но вместо этого мета подзывает официанта и просит себе минеральной воды прямо из холодильника, показывая самому себе, что самого дна он ещё не достиг. выпивает бокал залпом. сжимает кулак от острой боли и усмехается.       он уже не может себя спасти, а, увидев вошедшего в ресторан фабрицио с каким-то широко улыбающимся парнем, больше и не хочет.        ничего больше не хочет.