Azula's dragons

— Почему ты солгала, Азула? — Урса впилась своими длинными пальцами в плечо дочери, наклоняясь слишком близко. — О чём же, мамочка, я солгала, по-твоему? — девятилетняя девочка умильно похлопала ресницами, сбивая женщину с толку. Её янтарные глаза, казалось, наполнялись отблеском чужих страданий, становились ещё более живыми и даже в какой-то мере безумными. Иногда Урсе казалось, что её дочь, увидев кровь и боль, наслаждалась бы ею не меньше, чем новым нарядом или удовлетворением от сделанной работы. — Ты солгала мне о том, чем занимаешься. Что ты скрываешь, дочь? И какие дела ведёшь со слугами? Это была оплошность самой Азулы. Она не подозревала, что Урса не просто приложение к Озаю, а живой человек, который имеет право находится в любом конце дворца, кроме личных комнат Хозяина Огня. Поэтому, когда Азула остановила Юко — подругу Ребе и ещё одну полезную девицу, она не подозревала, что их разговор подслушает принцесса Урса. Азула в нетерпении притопывала ногой и поторапливала и так скоро говорящую Юко. Узнав, всё что хотела, Азула отпустила прислугу и изображая из себя восторженного ребёнка направилась в другую сторону дворца, не подозревая, что в тени портьеры за ней наблюдала мать. Урса сжимала тонкие пальцы и с силой зажимала себе рот. Она не могла поверить в то, что увидела и услышала. — Ложь во благо не считается ложью, — Азула сложила руки на груди. — Ты не имеешь права обсуждать личную жизнь своих родителей с прислугой, — строго повторила Урса, приподняв край юбки. — Наш брак это… — Мамочка, помнишь тофу, которое подавали сегодня на обед? — перебила женщину принцесса. — Да? — Так вот. Похож на ваш брак. Жалкая имитация хорошей вещи. Ты же понимаешь это и сама, верно? Азула стремительно развернулась и пошла прямо по коридору. Урса стояла на своём месте, плотно сжимая губы. В её голове уже зрела одна мысль. Принцесса Народа Огня не знала, чем обернётся для неё наспех брошенная ядовитая фраза. — Что это значит, Азула? — перед вошедшей в свою комнату принцессой предстала разгневанная Урса. Её лицо впервые на её памяти содержало такую гримасу. — Что «это»? — лениво переспросила она, желая позлить мать, тогда как в ней на самом деле горел пожар. Азула уже успела заметить, что в её комнате-крепости всё по другому. Она никого не пускала сюда, кроме Ребе, поэтому сейчас отчаянно наблюдала, как её личное пространство нарушали. — Вот это! — Урса продолжала держать на вытянутой руке, исписанные её почерком пергаменты. Все её секретные данные оказались в руках Урсы. — Как ты посмела залезть в чужие вещи? — сорвалась принцесса, выхватывая из рук матери исписанные листы. Тем не менее, у неё ещё осталось несколько. — И правильно сделала. Мне давно следовало понять тебя. Что всё это значит, Азула? — Урса принялась зачитывать надписи, сделанные её корявой детской рукой. Азуле повезло, и Урса нашла только то, что она записывала в начале. Не всё, что Азула смогла провернуть во дворце имело письменный вариант. Азула вовсе не была дурой. Но её излишне сентиментальная и жаждущая мести натура так и не смогла уничтожить то, что сейчас держала в руке мать. — Урса, — прочла она последнюю вычеркнутую надпись. — Азула, что ты задумала? Для чего тебе все эти имена? Что ты натворила? — О, мамочка, не переживай. Всё уже случилось, — хрипло рассмеялась Азула. — Я сделала это для тебя. Чтобы ты поняла, каково это быть одинокой. — Это ты виновата, Азула? — женщина приоткрыла рот, невидяще глядя на младшую дочь. — Ты испортила своего брата? Это ты отравила его своей любовью и злобой. — Знаешь, мама, самый большой грех по отношению к ближнему — не ненависть, а равнодушие. Вот истинная вершина бесчеловечности. В конце концов, мама, если присмотреться к людям, сама удивишься: до чего ненависть так похожа на любовь, — смакуя слова, медленно произнесла девочка. — Ну, не думаешь же ты, что Зуко сам осознал что ты за человек?! — Какой же ты всё-таки монстр, Азула, — не выдержала Урса, садясь на кровать дочери. — В кого ты выросла такой? Я не понимаю. Я воспитывала тебя совсем другой. Урса всегда мечтала о дочери, но не об Азуле. Ибо место здесь было только для одной королевы. 　 — Ты воспитывала? — едко расхохоталась девочка. — А по-моему тут и не пахло любовью и заботой, мама. Тот, кто тебя волновал, и кому ты дарила свою заботу — был Зуко. Всегда. Он один. Я для тебя была дочерью Озая. Такая же, как он. Я любила тебя так, что готова была убить за твоё равнодушие. Готова была сделать всё, что угодно лишь бы получить хоть чуточку того же тепла, что ты дарила той же служанке. — Это всё ложь. Я... — А теперь уже слишком поздно. Теперь я больше никого не люблю и ненавижу себя за то, что когда-то тебя любила. Поэтому эта моя месть — куда слаще. Мне так приятно видеть твою боль. Я любила тебя. Но сейчас всего чего я жажду — истерзать тебя жестокой пыткой, делать всё, чтобы и ты прочувствовала эту боль. Азула наконец-то смогла говорить. Смогла высказать то, что копила в своей душе долгие годы. И если бы не это, она бы так никогда бы и не осмелилась себе признаться: ей нужно было сделать это. — Прекрасная принцесса Урса. Прекрасна, но Озаю не верна. Это я узнала о письме. И я сделала всё, чтобы Зу-Зу тоже его увидел. Но только он, а не отец. Какая ты мать, если ставишь под угрозу жизнь своего ребёнка, играя его судьбой? Если тебе так хотелось позлить отца, то избрала бы иной способ. Но теперь, кажется, уже поздно, — она ухмыльнулась, — я хочу, чтобы ты вечно наслаждалась ролью жены Озая. — Но это неправда, — пыталась оправдаться Урса, — я любила вас обоих и ни за что бы не стала подвергать опасности. — Конечно, мамочка. Если ты не считаешь свои слова о том, что Зуко не сын Озая и ты воспитаешь к нему ненависть, то я с тобой пожалуй соглашусь. Так выглядит твоя любовь. Нужно было позволить дойти письму до адресата. — Он контролировал меня во всем, следил за мной, — не выдержала Урса, — читал все мои письма и даже не скрывал этого. Я ненавидела его всю жизнь. Он разрушил мою судьбу ради наследства Аватара и не более. У меня даже не было выбора! Всё решили за меня. Я хотела ему отомстить. — У тебя было два пути, мама. Быть его или гореть на костре, это правда. Но могла бы проявить больше человеколюбия и не впутывать в это моего брата, Урса. Но теперь уже слишком поздно. Зуко больше не твой сынок. Он принц Народа Огня и ведёт себя подобающе. — Ты с самого детства была упрямой, гордой, жестокой и даже злой. Уже в раннем детстве, когда ты ещё и говорить не научилась, ты была тихой и ужасной. Твоя душа уже тогда была цвета огня и яда. И всё равно я пыталась любить тебя даже такой. — Разве я была такой с рождения? Нет. Это ты сделала из меня монстра! Ты разбивала мне сердце множество раз, хотя и не замечала этого. Когда кость ломают, она срастается и становится крепче. Так же и с сердцем. Оно каменеет после того, как его разбивают. Я так хотела твоей любви. Когда-то давно. Сейчас же оно похоже на камень. Ты знаешь моё имя, но не то, что я испытывала всю свою жизнь. Ты видела, что я делала, но не понимала, через что я прошла ради этого. Если бы ты была на моём месте, ты бы упала с первого шага. И прежде чем считать кого-то монстром, убедись, что никто не считает монстром тебя, — уже тише вторила ей Азула. Урса побледнела. Иногда ей казалось, что Азула не её дочь. Она была пугающей и смертоносной. Девочки в её возрасте не угрожают матерям лишь за то, что те посмели раскрыть её секреты. Урса не могла понять, как она породила такого бездушного монстра. — Можешь не пытаться, мама. Уже поздно говорить что-то о любви. Ты опоздала лет на… хмм… восемь. А теперь прошу, — она указала рукой на дверь, — можешь быть свободна. Продолжайте жить и помни, как твоя дочь смогла сделать всё, чтобы ты была счастливой женой и матерью. Урса медленно поднялась. На её глазах блестели слёзы горечи и отчаяния. — И теперь не смей портить мне жизнь из-за того, что тебе не нравится твоя, — угроза в голосе дочери заставила Урсу вздрогнуть. Она никогда не стремилась узнать свою дочь ближе. Никогда не думала, что это выльется в такую ненависть, которой пылает сердце Азулы. Она всего лишь хотела стать свободной. Но теперь, кажется, испортила всё сама. Урса — заложница семейного счастья. — Я надеюсь, когда-нибудь ты поймёшь, почему всё, к чему ты прикасаешься, погибает, Азула. Азула проследила за тем, как Урса выходит из комнаты и обессиленно опустилась на пол. Слёзы потекли из её глаз. Этого разговора не должно было быть. Она потеряла право первенства, расслабилась настолько, что выпустила ситуацию из своего контроля. Азула достигла многого, но боялась сломаться. Все они боялись монстров, а потом выросли и стали ими. Всё, что ей было нужно — это её месть. Азула не могла перестать ненавидеть. В тайне она лелеяла это чувство, обожала его вкус. Она наконец-то призналась себе в этом. Горькие слезы покатились из её глаз. Девочка сползла на пол, облокотившись на кровать. Её тело начали сотрясать рыдания и всхлипы. Азула ненавидела себя сейчас такую. Ненавидела свою слабость и своё отчаяние, свои страхи и боязнь поражения. Ненавидела то, что она боялась, что ничего не в силах изменить. Ненавидела саму мысль о том, что падение своей Страны и семьи она будет вынуждена наблюдать снова, не в силах что-либо предпринять. Холодные слова Урсы всколыхнули в ней те самые страхи. Азула осознанно не подпускала к себе людей. Она лелеяла те крохи воспоминаний своего унижения и падения, своей боли и беспомощности, предательства. Всё, что переживала от их рук и слов. Раз за разом, ночь за ночью она разжигала в своём сознании пламя ненависти, нетерпения и гнева. Лишь бы оно не угасло. Лишь бы эта полная неведения и счастья жизнь не затмила её прошлого, того что она пыталась изменить. Её колотила мелкая дрожь. Азула обхватила себя руками, пытаясь остановить рыдания. Но никак не получалось. Она с силой ударила рукой по полу. Боль отрезвила её лишь на мгновение. Азула не успокоилась. Она продолжала колотить руками холодный камень. Кажется, она разбила костяшки в кровь. Ей было плевать. — Азула, Азула. Прекрати это. Пожалуйста, перестань. Прошу тебя. Словно сквозь вату она услышала знакомый голос. Голос, что вытащил её на поверхность. Её брат. Разве Зуко должен был вернуться? И что он забыл у неё? Его тёплые руки схватили её за плечи, останавливая её движения. Он был силен, но не причинял ей боли. — Тихо, тихо, сестрёнка. Я с тобой. Пожалуйста, не плачь. Все хорошо. Успокойся. Я рядом. Я никогда тебя не обижу. Я всегда тебя защищу. Его слова не приносили ей утешений, лишь наоборот усилили рыдания. Азула не знала, что с ней творится. «Он бросит тебя. Предаст. Как раньше. Как и они все. Как мама. Как дядя. Как подруги. Они никогда не оправдают твоих надежд. Им нельзя верить. Их нельзя подпускать к себе близко. Он оставит тебя одну. Совсем одну. Покинет, когда ты будешь ждать его больше всего». Резкая пощёчина заставила Азулу распахнуть глаза. Как он посмел? Но вместо нового удара, он поднял её голову. — Азула. Я с тобой. Слышишь? Я всегда буду рядом. Ты не одинока. Ты моя родная кровь. Моя единственная сестра. Ты никогда не станешь лишней для меня или чужой. Какой бы ты ни была, я люблю тебя. Она сделала пару глубоких вздохов, приходя в порядок. Живительная сила боли вернула её в реальность. Теперь это её мир, её жизнь и её правила. Она не даст старым демонам затащить её в ад. Азула здесь, чтобы прожить жизнь, как она желает, и она её проживёт. Без оглядки на прошлое, без тех предубеждений, что владели все это время. Без разрушающей сознание ярости и ненависти на тех, кто её в принципе не заслуживает. — Спасибо, Зуко. Я не знаю, что со мной случилось. Я такая слабая. — Люди плачут не из-за того, что они слабые. Они плачут, потому что были сильными слишком долго. Ты всегда всё держала при себе, никому не доверяла свои секреты. Но ты не одинока, поверь мне. Знай, что с любой своей проблемой ты можешь прийти ко мне, и я тебя поддержу. Я ведь твой старший брат. А ты моя младшая, глупенькая и вредная сестра. Помнишь, когда-то давно я спрашивал зачем нужны шипы на цветах? — Я ответила, что они не нужны и цветы выпускают их от злости, — погрузилась в воспоминания принцесса. — Да, — улыбнулся Зуко, стирая с её щёк мокрые дорожки слёз. — А я не поверил тебе. Цветы просто слабые и простодушные. Они думают: если у них есть шипы, их все боятся. — Но это не так. Они все равно остаются цветами, — закончила за ним сестра. — Ты мой цветочек, Азула с острыми шипами, которая хочет, чтобы её боялись. Но это же не так. Мальчик, который обещал стать юношей, стёр солёные капли с бледного лица сестры и подвёл к кровати. В ту ночь они спали как в детстве. Азула заснула быстро, но и проснулась слишком рано. Рука Зуко крепко сжимала руку Азулы. Даже во сне её старший брат, к которому она испытывала лишь презрение слишком долгие годы, оберегал её, заботился. — Я так хотела увидеть твои страдания, Зуко, — шептала она, смотря на спящего брата. — Ты же знаешь, что я не из тех, кто так легко прощает. Но сейчас... сейчас всё изменилось. Она проживала свою жизнь ещё раз. Найти ошибку. Понять причину. Судьба была к ним жестока, потому что вмиг стёрла улыбки и восторг с их красивых лиц, подарив им боль и смерть. Себе Азула почти не лгала. Но память, оберегая от чего-то тёмного, блокировала разгадку. Азула, лёжа в тёмной комнате подле спокойно спящего брата, влажными пальцами перебирала фрагменты. Глубокими выдохами перекладывала мозаику воспоминаний: острых, ярких, спокойных, мимолётных, разных. Пальцы дрожали от напряжения. Не пропустить. В круговороте красок она должна найти то серое пятно, лишившее её покоя. Она должна найти блеклый фрагмент, изменивший её. Сейчас Азула могла сказать лишь одно. Она никогда не остановится. Она могла лишь продолжать желать и получать. Нарушать правила и плевать на законы морали. Сжигать всё на своём пути. Всё, ради достижения своей цели. То, что он заглянул к ней вечером, чтобы пожелать приятного сна и остался, чтобы утешить, принесли небывалое доселе тепло в груди. Даже после всех предательств, ей хотелось обнять его. В ней всегда жили два человека. Почему она их не замечала раньше? Один из них убивает, а второй — любит.