***
Тай Ли прекрасно танцевала. Она делала это постоянно и так завораживающе, что иногда казалось эти специфические и иногда монотонные движения завораживали её саму. Тай Ли утверждала, что это помогает ей думать. Она следовала за мотивом в своей голове. Её мысли были музыкальными. Даже такое монотонное занятие как письмо не мешало ей танцевать. Одно предложение — и новый пируэт. Восклицательный знак — драматический взмах рук. А потом она вставала на носочки и тянулась куда-то к звёздам. Она любила делать это на глазах Азулы. Особенно когда они оставались совсем одни. И принцесса была уверена, что её Тай Ли рискнула бы станцевать с самой смертью. — О чём ты задумалась, Азула? — она опустилась перед ней на колени и ласково коснулась коленей. Азула вновь вернулась в реальность. — О том, что нам предстоит сделать, — абстрактно ответила принцесса, запуская ладонь в волосы подруги. Азула была рада, что Тай Ли редко использует косметику. Её внешность была уникальной. Она могла бы часами любоваться её лицом. — Я могу тебе чем-то помочь? — Хм, если ты знаешь, как найти древнего духа знаний в центре Царства Земли, то да. — Я знаю! Знаю! — вдруг просияла девушка. — Мэй это знает! — Мэй? — Азула никогда не замечала в Мэй тягу к знаниям. Хотя если подумать лучше, Мэй всегда была полна секретов. Даже сейчас Азула не знала и половины из них. — Возможно, ты права. Она поднялась с кресла и подошла к просторному окну, неосознанно слегка касаясь пальцами поверхности. Несмотря на мрачные думы, мысли принцессы были далеко отсюда, там, куда в нетерпении улетел её подарок — драконий ястреб. — Вы только посмотрите, дамы, — Азула вздрогнула и развернулась, услышав знакомый голос Мэй, — самые важные вечеринки, на которые нужно пойти, это те, на которые вы не приглашены. — Так и знала, что без нас тут никто не справится, — просияла Тоф, безошибочно определяя их местонахождение. — Зуко сказал, что нам нужно всем вместе обсудить одну важную деталь, — заискивающе улыбнулась Кори, поправляя очередное дорогое украшение в своей причёске. — Да… нужно… Азула устроилась поудобнее и рассказала всё, что было ей известно об их планирующей операции и особой важности этой миссии. — Это может сработать, — пробормотала Мэй. — Я читала о нём. Но найти его местообитание является не самым трудным в нашей миссии. Важно заинтересовать духа, дать ему новые знания, увлечь его. Кто знает как это сделать? Она внимательно обвела взглядом собравшихся вместе и хмыкнула. — Так я и знала. Ни у кого нет плана. — Придумаем его на ходу, — отмахнулась Бейфонг. — Когда выдвигаемся? Не подумай ничего плохого, ваше высочество, но мы тут прилипли, как мухи на мёд. Лично я уже подыхаю от скуки. Сколько можно плевать в потолок, полоскаться в фонтане и жрать персики? Тут даже подраться не с кем! Азула рассмеялась её непосредственности. Обычно все их «придумаем на ходу» заканчивались либо грандиозными победами, либо столь же грандиозными провалами. Она была готова повторить это. Осталось лишь предупредить отца.***
— Столица пропахла секретами, я слышу этот запах. Как запах разлагающихся тел, от самых ворот дворца до пристани. Наверное, ты тоже слышишь. Азула послушно поднялась с колен, приветствуя отца. — Ты прав, отец. Позволь мне разобраться с нависшей над нами угрозой. — Как всегда самостоятельно? — Озай за полсекунды стёр ту тень улыбки, что была на его лице, а глаза так и не изменили своего стеклянного, совершенно бесстрастного, насколько это возможно для человека, взора. Нет. Азула по-прежнему будет бороться за своё будущее. Она выиграет и станет хорошей правительницей, потому что, подрастая при дворе, впитала массу знаний. Она делала первые шаги среди сражений за власть, ещё до наступления первого десятка, её прорезывателем для зубов были вкусные интриги. Она в конце концов училась танцевать, осваивая политические манёвры. Не зря её первым словом была: королева. — Нет. Не в этот раз. Но не думаешь же ты, что столь важные подробности я буду разносить по всему дворцу? — Не станешь ли ты жалеть об этом, дочь, когда поймёшь, что положение станет безвыходным?! — Озай подошёл к своей младшей дочери, его будущей преемнице и заглянул в пылающие глаза. — Безвыходным мы называем положение, выход из которого нам не нравится. Пусть поберегутся те, кто встал мне поперёк дороги! Я никому ничего не прощаю! — Знаешь, почему я всегда считал тебя достойней своего брата? — вдруг улыбнулся мужчина, сбрасывая с себя невидимую паутину льда. Азула замерла. — Люди будут вступать в заговоры против тебя. Ты будешь висеть на краю пропасти, а они будут давить твои пальцы сапогами. Но ты продолжишь драться, царапаться и ползти вверх, а когда подумаешь, что добралась до вершины, они изменят правила. И тебе придётся начать всё сначала. И что тогда делать? Я знаю, чего ты не станешь делать — отступать, бежать и прятаться. Ты в состоянии понять, что ошиблась, когда подумала, что уже почти победила. Но также, моя принцесса, ты будешь снова и снова подниматься и рваться в бой. Ведь окончательная победа наступает лишь тогда, когда ты стираешь противника в пыль, и он понимает, что был не прав, что вообще начал противостоять тебе. И тогда ты окажешься на вершине горы. Многие хотят видеть, как ты сдаёшься. Разочаруй их. Азула склонила одно колено перед своим отцом, а после улыбнулась совсем как в детстве. — Я не подведу тебя и нас, папочка. Вот увидишь! — Ступай, дочь, — мягко произнёс мужчина и ласково провёл рукой по её тёмным волосам. Когда девушка покинула комнату, Хозяин Огня нахмурился. — Так вы считаете, что мне стоит подождать ещё немного? Из тени вышли две пожилые женщины, которые всю свою жизнь провели в служении двум господам: нынешнему Хозяину Огня и его младшей дочери. — Боюсь, что брак, заключённый по политическим соображениям, для принцессы Азулы станет несчастливым. — Красивые и здоровые дети рождаются только в любви, — вторила ей сестра. — Где её нет, там царят угасание и тлен. Озай свёл к переносице брови, продолжая размышлять об этом. — Что же, пока я с вами соглашусь. Сейчас я ещё не готов расстаться с ней.***
Азула предупреждала сама себя, что не стоит играть с огнём, но каждый раз отвечая на его послания, делала это снова и снова. Я едва ли что помню, лишь запах твоих рук. Как они танцевали на моем теле, пробегая по моей коже, и будто с силой дробили мои кости. Иной раз было трудно сосредоточиться на своих повседневных делах: мысли как сумасшедшие возвращались к их совместным моментам. Это было неправильно. Она не должна давать ему «надежды», но почему-то отказаться от этого было сильнее её самой. Запечатав очередное послание, Азула восстановила восковую печать в её первоначальный облик и сделала оттиск герба. Поймав соколиного ястреба, девушка самолично привязала к его лапке послание, наблюдая, как птица улетает по своему назначению. Я сказал, что ты пахнешь опасностью, но ведёшь себя будто ангел, и, когда я думаю о совершенстве, знай — я думаю о тебе. Азула крепко зажмурилась, отбрасывая из головы мысли о нём. Совершенно неправильные и ведущие лишь к ещё большим несчастьям. Я нуждаюсь в тебе, я не могу бороться с этим вечно. Она скомкала послание, но опасные строчки уже въелись в её сознание. Это необходимо было прекратить, разорвать все ниточки, связанные с ним. Но знал бы Агни, как трудно ей это дастся. Я знаю, это не так важно для тебя, но для меня ты более, чем прекрасна. Хотару с каждым днём влюблялся всё больше. Если раньше для него принцесса была просто абстрактной мечтой, почти недостижимой, несбыточной, то теперь он открывал в ней всё новые и новые черты. Было так невероятно, что она всё-таки написала ему, что мужчина с головой погрузился в их сумасшедшую, непостоянную и странную переписку. Его не раздражала ни её язвительность: разглядеть в невинной, казалось бы, фразе завуалированное, зачастую очень меткое оскорбление, стало для него каким-то пикантным удовольствием, ни привычка командовать, ни вечное недовольство всем и всеми, ни деспотичность, ни-че-го. Он как одержимый ждал Казуо, пока лекари приводили его в порядок — это было единственное, что разбавляло его жизнь. Хотару даже покорно сносил насмешки друга. Ничего в жизни не могло отвратить его от совершенной принцессы. Он так хотел её поцеловать, рассказать ей все свои мысли. О, Агни, он готов был полюбить её, отдать ей своё сердце. Иногда Хотару казалось, что он горит в очередной лихорадке, будто сам не свой. Он готов был поклоняться ей. Что это за наваждение? Но именно поэтому сейчас Хотару стоял, притаившись в тени, ожидая, когда принцесса Азула окажется перед ним. — Только не кричи, — произнёс мужчина за её стройной спиной, скидывая с себя капюшон, когда Азула обнажила свой клинок и яростно оскалилась. — Я понимаю, почему ты опасаешься. Будь у меня другой способ выманить тебя, я бы применил его. Я вовсе не хотел мучать тебя, принцесса, но мне необходимо было увидеть тебя. Я хочу и всегда хотел поддерживать тебя. Ты не можешь отрицать, что нас свело нечто особенное. Он стал приближаться к ней, заставив отступать до тех пор, пока она не наткнулась спиной на холодную каменную стену. О, Агни, её волосы пахли так прекрасно, он ощущал этот запах каждый раз, когда её локоны развивал ветер. Нависая над ней, хриплым голосом он проговорил: — Всё это только для того, чтобы ты не сбежала снова, милая. — Пару месяцев назад я испугалась, что гора отнимет тебя у меня, — подняла она глаза на него, а после усмехнулась: — теперь я боюсь, что она отняла твой рассудок. — Только безрассудность. Губы самопроизвольно растянулись в улыбке. Хотару заставлял её терять бдительность. — Мне нравилась твоя безрассудность. Пока я не пришла к выводу, что соотношение риска и выгоды: сто процентов риск и ноль процентов выгоды. И сделаешь ещё раз так — пожалеешь. — Пожалею? И как именно? — Видишь ли, твоя кровь может стать огненно горячей, — раздался её довольный смех, и Хотару понял, что не может вспомнить, когда в последний раз был так сильно взволнован. — Обожаю твои угрозы, — рассмеялся мужчина в ответ, не сводя с неё взора. Тёмный плащ на принцессе Азуле не скрывал её лёгкую одежду, открытые плечи и обнажённый животик. — Знаешь, я решила прийти сюда не только потому, что получила это, — она помахала куском пергамента перед его лицом, и расправила плечи, становясь серьёзной, — а потому что решила сама. Знаешь, это пора прекращать. Она отвернулась от него, собираясь уйти прочь от Хотару с его непробиваемой честностью. Потому что… это было больно. Жизнь, которую она придумала… — Прекращать? Разве мы не были счастливы? — Это тебя действительно беспокоит? Они боролись — ей нужно было прекратить пялиться на его губы. — А не должно? Его взгляд упал на её грудь, пронзив её так, что она задохнулась и спросила: — Что? Чего ты хочешь? Сузив глаза, ставшие цвета раскалённого золота, мужчина посмотрел на неё. — Того же, чего я хотел утром, — прохрипел он, — прекратить этот спор и поцеловать тебя. Она пошатнулась и изменилась в лице. — Нет никаких нас, Хотару. Ты и сам понимаешь, что у нас нет будущего. Да, я всегда хотела, чтобы кто-то рассмотрел мою индивидуальность, и тебе почти удалось это. За это навсегда останешься в моём сердце. Ты славный парень, Хотару, но ты живёшь в мире, где такой как я, нет места. Иногда я добрая и милая, но порой становлюсь жестокой и злой ровно настолько насколько сама этого хочу. Моя сила в свободе. И меня никто не может приручить. Моё путешествие должно продолжаться. Почему его так это взволновало? Мужчина ощутил будто ядовитый клинок вновь вошёл в его тело, раз за разом причиняя бесконечную муку. Он сам не имел ответа на этот вопрос. Всё о чём он думал и что чувствовал ныне вечером, было продиктовано именно этим чувством. Хотару готов был умолять её, стать её рабом, о, он на самом деле ощущал себя таковым: намертво приклеившимся к девушке, которая никогда не собиралась стать его. Иной раз прекрасные глаза ранят куда больнее, чем самая закалённая сталь. — Ты ошибаешься, Азула, — он умолк, запуская пальцы в свои тёмные волосы. — Ты такая же, как и я и знаешь это: сломленная, одинокая. И тебе никогда не найти покоя вдали от меня. Сейчас ты просто ищешь причину оттолкнуть меня ещё дальше. И знаешь, почему я так считаю? Однажды ты уже сказала мне, что если начнёшь меня целовать, то уже не остановишься. Этим словам я верю куда больше. Неудивительно, что заглядываясь на его широкие плечи и глядя в его яркие глаза, принцесса вспоминала проведённое вместе время. Азула едва сдержала вздох, заметив, как один непослушный локон упал на лоб. С каждым его словом вести себя с ним с хладнокровным безразличием становилось всё труднее. А ведь раньше она гордилась своим умением сдерживать эмоции. — Ты прав. Отец подобрал мне жениха, — Азула понадеялась, что в её словах он не обнаружит лжи. — И я согласна с его выбором. Мы знакомы уже очень давно. Воображаемым женихом Азулы была Тай Ли. И последним делом Азула хотела бы обманывать её и причинять боль. Но и этого знать он не должен. — Кто он? — резко развернулся воин. — Ты его знаешь также хорошо, как меня? — Я сказала — мы знакомы много лет. Много... лет. Меня с… ним объединяют увлечения, цели, стремления. Мы понимаем друг друга без слов. Он может дать мне опору, а кто знает, не придёт ли день, когда опора мне потребуется. А прежде всего... Он меня любит. — Ты так думаешь? — Я так знаю. — Ты лжёшь! — Чего ты от меня хочешь, Хотару? Я ответила тебе уже давно. Если ты считаешь, что я не предпринимаю никаких шагов, значит, тебе можно быть настойчивым? Но моё терпение не бесконечно. — Чего я хочу? — он невесело хмыкнул, и на его лице мелькнула горькая усмешка. — Ты будто не знаешь, принцесса, чего всегда хотел я. Хочу, чтобы ты принадлежала мне. Лишь одному. Или так или я буду методично убирать со своего пути своих соперников. — Это несправедливо! — грозно выкрикнула Азула, тем не менее, ощущая внутри что-то раньше не свойственное ей: страх и предвкушение. Руки, оказалось, дрожали. — Несправедливо было делать из меня шута. Несправедливо было заставлять меня молить, словно слугу. Вот это несправедливо! — Хотару кричал, как будто раненый зверь. — Что я сделал, чтобы заслужить такое отношение к себе? Почему я тебе противен, Азула?.. Почему?! Скажи, сколько раз нужно разбиться вдребезги, чтобы стать для тебя тем самым особенным? Он стукнул кулаком в стену прямо около уха принцессы, и холодная волна прошила её грудь. — Ты мне не противен. Я боюсь тебя. Её признание резануло Хотару сильнее любого меча. Он отдёрнул руку, будто обжёгшись. — Почему?... Я ведь... я… — весь гнев испарился, оставив за собой лишь непонимание и усталость. — Я боюсь твоей любви ко мне. Она слишком сильна. Слишком отчаянна. Опасна. Мне не нужно это. Неожиданно для Азулы, мужчина заключил её в оковы из своих рук. Она задрожала и беспомощно прильнула к его телу. Казалось, это правильно. — Да, моя любовь сильна, как шторм, она может разрушить, но не тебя, а ради тебя. Всё, что угодно будет лишь ради тебя. Азула, будь со мной. — Он вновь умолял, вновь был готов пасть на колени. — Прошу. «Останься», ― шептал внутренний тихий голос, отравляя её сознание. Снова и снова. Это больше было похоже на танец безумия. Он давал сделать ей несколько вольных движений, но никогда не выпускал из виду. А едва она поднимала голову на свободу, притягивал к себе, шепча самое сокровенное: «Не уходи». Она отстранилась, почти с силой вырываясь из защищённых объятий. Принцесса не должна иметь слабостей. Принцесса должна быть сильной. — Я... я... я не хочу делить свою силу с тем, кто не способен укрыть мои слабые места. Прощай, Хотару. — Однажды ты поймёшь, что это будет твоя самая серьёзная потеря, — услышала принцесса за спиной, но Хотару так и не предпринял попыток догнать её. — Знаешь, одна из самых серьёзных потерь — это потеря головы в битве. Но никак не это. Это была вынужденная необходимость. Но почему так противно стало на душе?