***
Азула поняла, что ей не хватает в жизни. Движения. Опасности. Драки. Вернувшись во дворец, она застала многие изменения, проведённые её родными. В частности, её обрадовал новый исследовательский центр, где создавались новые виды машин, оружия и технологии, которые лучшие умы приспосабливали к нуждам армии. О нём в свою очередь часто упоминал Зуко. Недалеко от дворца располагалась усадьба молодого лорда, чьего отца репрессировали: он продавал важные сведения всем, кто мог платить. Бывший однокурсник Зуко по Военной академии создал себе репутацию повесы и отдал своё поместье под испытательный полигон для армии страны Огня. Там, помимо основных заводов и фабрик, которые имелись в наличие по всей Стране и даже за её пределами, изобретались новые виды оружия, танки, и разрабатывались летательные корабли. Азула прошла по тайному ходу, расположенному за искусственным шумным водопадом недалеко от дворца и охраняемому самыми надёжными стражниками в ало-золотых мундирах и с торжественным равнодушием на лицах, вытянувшихся по стойке смирно. Брат уже сновал от стола к столу, что-то втолковывая разработчикам. Сейчас все их силы были направлены на получение огневой мощи без врождённой магии с помощью спирта, который даёт пламя с голубоватым оттенком. Мощное оружие. Стоило подать им идею о подводных машинах, способных преодолеть Врата Азулона под сетью. Вообще, эти учёные ребята чем-то импонировали принцессе. Вместо отчаяния и страха в их глазах светилось любопытство и азарт. Часто их девизом было: Царство Земли придумало новый мотор — нужно украсть чертежи и усилить его, чтобы получить достойное оружие. Решив не отвлекать брата, вовлечённого в увлекательный спор, Азула вернулась обратно. Но стоило ей войти в пустые покои, осознала, что в комнате пахнет им. Принцесса вздрогнула. Раньше она не замечала, что у него есть определённый запах. Закрыв глаза, она глубоко вдохнула. Что это? Терпкая свежесть холодного ветра. Голые ветки. Аромат отсутствия, аромат ночи. Старая рана на плече из-за которой отец приказал Азуле находиться в Столице, запульсировала, и она открыла глаза. Двери в комнату оказались заперты. А ведь она не слышала, как их закрывали. Уже вернулся? И в самом деле. Как она могла не заметить, что из соседнего помещения идёт пар?! Комната больше не была пустой. Сгруппировавшись, она сделала ложный выпад и приставила кинжал к чужому обнажённому горлу, который даже не пытался защищаться. — Ты любишь эпичные появления, Хотару, — хмыкнула Азула, разворачиваясь. — А если бы я убила тебя? — Не переусердствуй. Я могу защитить себя. — Это было слишком близко! — она толкнула Хотару в грудь, но он не отпустил её. — Что ты здесь забыл? — Я вернулся за своей платой. — Это плохая идея… подожди-ка… Почему слуги приготовили ТЕБЕ ванну? — Ты говорила, что ожидаешь, чтобы с тобой обращались, как с леди. — Да, и что? Его глаза впились в её. — Леди ухаживают за своим господином в ванной. — О чём ты говоришь… — она затихла. — Ты не мой господин! Азула снова толкнула его, но он, кажется, даже не заметил этого. — Милости говорят, что сегодня я буду им. Помнишь, Азула? Наш уговор всё ещё в силе. — Это было… тщательно организованной ловушкой! Ты спланировал это, манипулируя мной! — Да. То, что он спокойно признался в этом, серьёзно подорвало её возмущение. — Ты безумен. Я давно в этом убедилась. — Может быть, все эти непогашенные благосклонности сотворили подобное с моим рассудком. — Ты даже не нуждаешься в ванне. — Принятие ванны может иметь и другие цели. У тебя есть выбор: ты ухаживаешь за мной, пока я принимаю ванну… или я ухаживаю за тобой. В его глазах читалось, что он склоняется к последнему. Чтобы этот мужчина намылил все её обнажённое тело, которое даже не принадлежит ему?... На что это будет похоже? Но Азула никогда не признается в своей слабости и не попросит пощады. Поэтому, когда Хотару снял рубашку, она отвернулась, но не раньше, чем рассмотрела его мускулистую грудь в свете огня. Азула успела заметить, что единственное его украшение — небольшой медальон на простой цепочке. Она задалась вопросом, почему он носит этот кулон. Его стиль одежды был прост, без лишних изысков. Он снял сапоги? Стоять спиной к Хотару, пока он раздевается, оказалось сложнее, чем она думала. Какая женщина не мечтает увидеть тело прекрасно сложенного мужчины, особенно после того, как прикасалась к нему под покровом ночи?! Для Азулы все было ещё хуже. Она мучилась, изводимая муками совести и… необъяснимой ревности. Его штаны приземлились на стул справа от неё. Она сглотнула. Он обнажённый в этой комнате, наедине с ней. Когда он опустился в воду, Азула резко бросила: — Я не сделаю этого. Несмотря на то, что подумала: я бы подсмотрела. — Тогда готовься к худшему. У принцессы разыгралось воображение. Вымыть ему спину оказалось предпочтительнее тысячи других вещей, которых он мог потребовать. А принцесса была готова отвечать за свои слова. — Но я никогда раньше никого не купала. За исключением Тай Ли. Но тебе этого знать необязательно. — Уверен, ты поймёшь, что надо делать. Нахмурившись, Азула посмотрела на потолок. Ох, что плохого может быть в ванне? Она просто откажется мыть любую часть его тела ниже пояса. Я не попадусь на крючок. — Это будет стоить пяти милостей, — сказала она. Тогда ей останется исполнить всего две, а её алчущий взгляд в какой-то степени будет удовлетворён. Его спина вполне подходит, чтобы начать с неё. — Трёх, — возразил он. — Четырёх. — Согласен, — ответил он. Что же, осталось всего три. Расправив плечи, Азула повернулась к ванной. Я смогу это сделать. Приблизившись, она поняла, что мыльная вода и пар скрывают его тело ниже развитых грудных мышц. Это очень хорошо. Точно. Она опустилась на колени за его спиной и придвинулась ближе к мраморной ванне. Он резко повернулся, чтобы наблюдать за ней, словно не хотел пропустить малейшего движения. Азула непривычно разволновалась. Его глаза замерцали. После того, как она обнажила руки, он передал ей мочалку и мыло, и их пальцы соприкоснулись. Казалось, что между ними пробежал ток. Хотару быстро взглянул на неё, словно оценивая, почувствовала ли она это. Что бы он ни увидел, казалось, это удовлетворило его. Наконец он повернулся к ней спиной. От пара волосы у него на шее взъерошились. Чёрные-чёрные волосы, блестящие словно гагат. Её внимание вновь привлёк кожаный шнурок. Почему он с ним не расстаётся? «Он подобен древнему богу, он золотистый и могучий и при этом так соблазнительно несовершенный...» Она напустила на себя маску деланного равнодушия, не желая показывать насколько это предположение взволновало и встревожило её. Намылив мочалку, она провела ею по его гладкой упругой коже от одного плеча к другому. И ещё раз. Он не единственный, кто может быть методичным. От одного плеча к другому. И ещё раз. Эти движения должны быть чуть более медленными? Возможно. Его мышцы напряглись в ответ. Этот воин недавно убивал с помощью этих мышц. Убивал для неё. Азула внутренне содрогнулась. Ещё одно движение мочалкой. — Тебе всегда помогают купаться женщины, которые этого не желают? — Ты первая во многих отношениях, — без предупреждения Хотару выхватил мочалку из её рук. — Продолжай без неё. — Почему? — это её голос звучал настолько хрипло? В ответ мужчина вытянул свои длинные руки по краям мраморной ванной. — Однажды ты наслаждалась прикосновениями. И я надеюсь, что насладишься снова. — Это и есть твой план? Ты думаешь, что таким образом сможешь соблазнить меня? — Да. Как можно одним единственным словом выразить столько уверенности? Азула на мгновение потеряла дар речи и словно робкая девочка сглотнула, но продолжила водить ладонями по его плечам и шее. Для неё было катастрофически важным правильно оценить противника или союзника до начала битвы. Поэтому ничего удивительного, что ранее она обратила внимание на форму и функциональность. А сейчас она могла не только видеть эти формы, но и осязать их. Она могла занять время изучением абсолютной мощи его тела. Бугрящиеся мышцы его плеч. Выступы и впадины его накаченных бицепсов. Сильные пальцы, сжимающие края ванны. Азула не могла решить, какие из её чувств Хотару привлекает сильнее. Тактильные или визуальные? Не говоря уже о его завораживающем запахе. Она даже не удивилась, обнаружив, что скользит ладонями ниже по его спине, изучая его. А ещё в её голове роились мысли о том, что будет потом. О том, что ей рано или поздно придётся выбрать мужа или это сделают за неё. И о том, что он должен понравиться Тай Ли или не мешать им. Возможно, это и был тот самый шанс, который предоставляла ей судьба? За пределами дворца сгустились тучи, завывал ветер и собирался дождь, коего у них не было очень давно. Но внутри было очень жарко и светло от камина. Азула слегка прикрыла веки, а потом и вовсе закрыла глаза, растворившись в ощущениях… его кожи под её чувствительными пальцами, несгибаемой формы скульптурно-вылепленной спины, поднимающегося от воды тепла, смешенного с теплом его тела. Я бы не изменила ни одного сантиметра его тела. Ни одного сантиметра. Азулу иногда посещала эта мысль: смогла бы она пристраститься к этому… исследованию, и начала массировать его шею. Хотару вновь расслабленно выдохнул и сдался на милость её рук. Рук, которые также легко могли бы убить. Но он… доверял ей свою жизнь. Это оказалось неожиданно приятно. Она приподнялась с колен, чтобы продвинуться ещё дальше… и, возможно, чтобы украдкой подсмотреть. Но вода всё также скрывала его. Кончики пальцев легонько коснулись шероховатых неровностей на груди и Азула вздрогнула. Суровая принцесса выглядела смущённой, но потом улыбнулась — настоящей, трогающей сердце улыбкой. В груди у Хотару что-то сжалось. «Я бы её так хотел обнять, чтобы выдавить из неё весь яд — по каплям, медленно и долго. В руках держать и ловить взгляд /а не закружится ли голова?/, чтобы осталась одна лишь сладость. Я и люблю, и ненавижу. Я понимаю это. Но что можно обо мне подумать, если я вижу, что происходит, но не кладу этому конец, и если я испытываю влечение и к другой девушке? Как могло случиться, что я загорелся желанием к ней с первого взгляда? Как это могло случиться?» — Ты не можешь быть ещё более красивой. Она вздохнула, скривив губы: — Я знаю. Но ты тоже не так уж и потрёпан. На самом деле, я думаю, что ты — самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Он вздохнул: — Почему ты всегда лжёшь? — Хорошо, ты не самый красивый. Но ты входишь в десятку лучших. Возможно, даже в тройку. Мне нравится твоё тело. Ты — очень хорошо вылепленный мужчина, — она начала прикасаться к нему так, будто видела впервые, проводя мягкими ладонями по его груди, плечам и шее. Когда она прикоснулась губами к шраму на его лице, она спросила: — Как ты получил его? — В частых сражениях на мечах. Я был довольно вспыльчивым. Я отвратителен, не правда ли? Если бы я мог, я бы не был сплошь покрыт этими отвратительными шрамами. Её пальцы все ещё лежали на шраме, рассёкшем бицепс Хотару. — Они — часть тебя самого. И для меня они служат просто физическим свидетельством того, как тяжко тебе приходилось трудиться. Они всего лишь связаны с ценой, которую ты платишь за то, чтобы каждый знал твоё имя. — Да, ты права. Это — цена. Штраф, который я должен платить. Моя ноша и, как ни забавно, мой собственный выбор. — К тому же несколько шрамов тебя не испортят. — Ты даже не стараешься отрицать, что я... такой. Ты безжалостна. — Отрицанием и жалостью я тебе не помогу. И нет, я не безжалостная, я люблю правду, а правда такова — ты другой. Ты не красив, как мой брат и не обаятелен, как кузен или другие… — Прошу, не нужно имён. Хотя я тебя всегда пойму. Не каждая девушка захочет быть с таким уродцем, как я. Такие как ты, не привязываются к таким, как я. — Не говори так. Ты неправильно меня понял, Хотару. У меня… есть чувства к тебе, хотя это и неправильно. — Да, у тебя есть, — выдохнул он. — Ты хочешь, чтобы я был твоим оружием. — Я хочу, чтобы ты… был моим королём! Возможно ты мне… нравишься. — Я… тебе нравлюсь? — Глупо, да? Я принцесса, стану самой влиятельной женщиной в скором времени и… не умею показывать своих чувств. Ты считаешь, что я жестока и самолюбива. Да, это верно, но таково уж свойство моей любви: чем она жарче, тем эгоистичнее. Ты не представляешь, до чего я могу быть ревнива. Я жду, что меня полюбят и пойдут со мной до самой смерти. Даже если возненавидят, но всё-таки пойдут со мной, и будут ненавидеть и в смерти, и потом, за гробом. — Не глупо, но весьма иронично, — улыбнулся Хотару. — Значит, ты готова к тому что я стану целовать тебя? И то, что ты — принцесса, нисколько мне не помешает. Я полюбил тебя, Азула, не за красоту и твой статус, а за характер. За упрямство, острый язык и неприступность. Я хотел назвать своей ту, которую никто так до конца не смог бы оценить, считая норов досадным изъяном, прилагающийся к привлекательной внешности, не понимая, что характер — самое главное в тебе. Что ты чувственная, страстная, яростная. Снова сбежав от меня и своих чувств, я бы не поменял своего решения. Азула вспыхнула от столь откровенных слов и мыслей. Она отдёрнула руки и поднялась. — Мне пора идти. Милости уплачены. Не разворачиваясь, Азула быстрым шагом направилась в свои покои. Кажется, Тай Ли необходимо было наконец всё узнать. Только принцесса не знала, что Хотару, услышав робкое для Азулы: «ты мне нравишься», не собирался в очередной раз мириться с её побегом. Он собирался услышать от неё правду. Поэтому мужчина, получивший приглашение от самого Хозяина Огня, неспешно оделся и вышел в мрачные и полупустые коридоры, когда вся прислуга уже разбрелась по своим покоям.***
— Значит, ты решила мне всё рассказать? — вздохнула Тай Ли, услышав рассказ Азулы. Идея с милостями Хотару всё-таки сыграла свою главную роль, заставив Азулу приоткрыть свои щиты. Тай Ли горько предвкушала то мгновение, когда Азула скажет, что между ними никогда не сможет быть той любви, что возможна лишь между мужчиной и женщиной. Что однажды принцесса коснётся её губ своими в самом целомудренном, самом мягком и нежном поцелуе, какой могла только подарить. Но не как любовница — как сестра. И это будет означать, что Азула любит Тай Ли, но по-своему. Тай Ли более чем понимала чувства Хотару: любовь к одному человеку, к одной единственной девушке сблизила их за время спасательной операции так, как не сблизила общая кровь, если бы она текла в их жилах. Азула отстранилась, всё ещё держа ладонь на её щеке, и Тай Ли, взглянув ей в глаза, осознала, что всё поняла верно. Это должно быть прощание. Принцесса слегка улыбнулась ей, и убрала за ухо прядку волос, выбившуюся из тугого хвоста. — Ты догадалась, к чему я веду? — Да… — едва слышно произнесла Тай Ли. — Ни один человек никогда бы не повёл себя так бескорыстно, поставив нас обеих выше себя. Я и не думала, что бывают такие люди. Но он… это что-то. Возможно, я слишком заглядываюсь на будущее, но мы обе будем неправы, если бы отпустили того, кто может любить нас обеих. Тай Ли на мгновение опешила. Не значит ли это, что она всё ещё в игре? И что чувства Азулы более крепки, чем она могла представить? Сердце радостно забилось от предвкушения. Теперь сидящая напротив девушка казалась ещё более родной и любимой. Её глаза в полумраке спальни казалось светили потусторонним светом. Мягкие губы так и манили прикоснуться к ним. Тай Ли расцепила их ладони и поправила прядь своих длинных волос, чтобы после, резко поддавшись вперёд, склонить голову и медленно нерешительно коснуться её застывших губ своими губами. На мгновение Тай Ли показалось, что позади них кто-то есть, но потом весь мир перевернулся с ног на голову. Их ладони переплелись, а другими они касались лиц, скользили по шее, зарывались в волосы, слегка лаская затылок. — Думаешь, он сможет справиться с нами обеими? — тяжело дыша произнесла Тай Ли. — Не знаю, сможет ли он это пережить, не говоря уже о том, чтобы справиться с нами обеими, — отозвалась Азула, — но мог бы попробовать. Тай Ли осознала, что ей, пожалуй, наплевать было на всё, даже если бы их застали в таком положении. Она вновь поддалась вперёд, впиваясь в губы ещё более требовательным поцелуем и прижимая гибкое тело ближе. Она не сопротивлялась. Голова кружилась, реальность исчезала с каждым движением языка, но в эти секунды все её существо наполнялось недоверием и одновременно слепым счастьем. В объятиях Тай Ли была самая дорогая ей девушка. И стискивая её талию, она чувствовала, как пальцы Азулы поднимаются по её груди, обнимают за шею, прижимают ещё ближе, обжигая теплом своего тела. Хотару не мог поверить своим глазам. Он замер неподвижной статуей и лишь дрожащие кончики пальцев выдавали в нём его настоящие эмоции. — Позволь мне прикоснуться к твоему телу, Азула, — прошептала Тай Ли. — Позволь обнять тебя. Позволь спасти тебя от того монстра, что убивает тебя изнутри. Позволь попробовать мне твои губы на вкус. Ты любовь всей моей жизни. — Я люблю тебя, — и эти признания не были неестественными, хотя несомненно странными и запретными. Эти заветные слова повторялись тысячи и тысячи раз. И только Хотару был слеп. Он вдруг вспомнил слова принца Зуко. И корил себя за то, что поверил ему на слово. Он ведь знал характер его высочества. Дам одну подсказку. Знаешь, кто оказывает влияние на Азулу больше, чем наш отец? Её подруга — Тай Ли. Найдёшь ключик к ней — завоюешь мою сестру. Он знал всё. И издевался над чувствами Хотару. Хотел, чтобы тот извёлся, пытаясь достичь непостижимое. Тай Ли знала принцессу Азулу, его принцессу, всю свою жизнь — они буквально росли вместе, потому что дом семьи Тай Ли всегда был близок ко двору, и юные отпрыски часто составляли компанию королевским детям в играх, учёбе и тренировках. Конечно, Тай Ли знала её высочество лучше, чем Хотару. Я солгала…. Потому что это я так думаю, что ты ненормальный преследователь. Я хотела, чтобы ты оставил Азулу в покое. Она моя… подруга. Сколько было намёков? Сколько откровений? Сколько подсказок? А он глупец шёл напролом, не замечая очевидного. Ты… мне нравишься! Очередная издёвка, очередная шутка над его чувствами. Мужчина также незаметно исчез из чужой опочивальни, как и появился там, и, свернув в тёмный коридор, позволил себе стон отчаяния. Боль в его груди усилилась до такой степени, что он чуть не согнулся пополам. Потому что это — то, что спешил показать Азуле сам Хотару. Потому что выражение на её лице — открытое, нетерпеливое, счастливое, предназначалось не ему. Потому что для Азулы Тай Ли всегда будет первой, к кому она побежит, и другая поступила бы также. Она всегда будет бежать к ней. Он всегда мечтал увидеть в её глазах ту любовь, которая есть в его собственных. И сегодня, наконец, он её увидел. Но она — не для него… «Их любовь душит меня и рвёт на куски. Она причиняет мне боль, к которой я быстро привык, и, такое неправильное наслаждение — мне его всегда мало. Я понимаю, что необходимо сделать выбор или я сгорю в огне этой порочной страсти. И я сделаю этот выбор, но когда?.. Я не знаю».