Бойся волков

Бруклин не знала, чего ожидала. Что Джорджи отправит ее в бар. Что придется идти в ночной стрип-клуб. Рыскать по подворотням. Только не этого. Убирая во внутренний карман права, предъявленные охраннику, и переступая порог, она покачала головой, недоверчиво рассматривая под ногами ковер с вышитыми конем и ладьей на фоне щита. Джордж сказал правду. Шахматный клуб меньше всего напоминал яму с волками. И Бруклин ни черта не смыслила в шахматах. Дело не в том, что она не любила шахматы. Но за всю жизнь такая популярная классическая игра каким-то образом обошла ее стороной. Брук играла один раз в школе, не имея ни малейшего понятия, как называются фигуры и кто как ходит. Еще два раза — с отцом. Он объяснял ей правила и пробовал учить комбинациям. Отец был хорошим игроком. По складу ума Бруклин была скорее логиком, чем гуманитарием, но, очевидно, игра пришлась в ее жизни настолько поздно, что мозг Брук просто не зацепился за нее. Она едва помнила правила. В конце концов, отец играл с ней, когда ей было шестнадцать. Почти десять лет прошло. Внутри было уютно. Пахло кофе, чаем, выпечкой, корицей, яблоками, деревом и шоколадом. Теплый верхний свет освещал просторный деревянный зал. Вдоль стен висели полотна с эмблемами клуба. В дальнем конце располагался небольшой кафетерий, и по всему залу стояли шахматные и деревянные столики, за которыми люди играли, негромко беседовали, пили чай, кофе. Несколько человек читало. Зал был на две трети пуст, часы показывали 10:20. Брук еще раз покачала головой, слегка ошалевшая. Это было последнее место, где она могла представить себе встречу людей из преступной группировки. Видимо, стереотипы мешали, но она ожидала что-то мрачное и неприветливое, с запахом крепкого табака и алкоголя. Не семейную кофейню для шахматистов. И еще она была напряжена. Чувствовала себя не в своей тарелке. Ей было не место здесь. Бруклин не играла в шахматы, не взяла с собой книгу, и у нее не было подготовлено ответов на случай, если начнут задаваться вопросы. Отголосок столкновения с Джокером заставлял вещи вокруг казаться пустыми и незначительными. Можно сказать, она побывала в горячей точке. Ей не было страшно. Не после того вечера. Поэтому она просто прошла за угловой столик и уселась за него, решив пустить вещи на самотек. У нее все равно не было плана. Так почему нет? Брук огляделась. Людей, которых Джорджи показал на фотографиях, не нашлось в зале. Она задалась вопросом, что будет, если они не придут. Это посчитается как провал? Или дело перенесут на другой день, в другое место? Большая ее часть желала, чтобы они не явились. Невзирая на отсутствие страха, Брук не горела желанием действовать. Действия требовали решений, а решения отнимали слишком много сил. Не зависящий от нее ситуационный фактор, делающий задание невыполнимым, решил бы вопрос и спас самооценку. Это были мысли халтурщика, продиктованные усталостью и апатией, борющейся с ее разумом за контроль, и Брук понимала, что в ее ситуации такая линия поведения не приемлема. Она была тонущим, и как человек почти полжизни проживший в Ист Энде хорошо знала, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Никто не подплывет к ней и не вытащит к берегу за волосы. Бруклин вздохнула, откидывая прядь со лба, и достала телефон. Никто на нее не смотрел, никто не подскакивал к ней с вопросами, никто не допытывался, сколько шахматных комбинаций она знает. Каждый в зале был занят своим делом, и молодая женщина слегка расслабилась. Ровно до тех пор, пока ее взгляд не остановился на двоих, спускавшихся в зал по лестнице. Брук подобралась, и быстро опустила глаза. Они даже не смотрели в ее сторону, но она чувствовала себя шпионом, на которого устремлены все взгляды. Сердце забилось быстрее, и она нервно облизнула губы. Спокойно. Они никогда ее не видели. В зале сидят еще четверо таких же обычных молодых людей, как Бруклин. Ничего примечательного. Если она будет вести себя естественно, никто на нее не глянет. Все в ее руках. Но если она будет дергаться… Вид нервной, подозрительно бледной женщины с лихорадочным блеском в глазах и трясущимися руками привлечет к себе внимание. Брук сделала вид, что читает с телефона, исподволь наблюдая, как мужчины проходят и усаживаются за шахматный столик у противоположной стены. Она выругалась про себя. Рядом с ними не было ни одного свободного столика без игры. Только шахматные. Брук сделала глубокий вдох. Спокойно. Она что-то придумает. Что если она не сможет подсесть ближе?.. Что если они ее заметят?.. Что если они начнут задавать вопросы?.. Что если она не извлечет из разговора ничего ценного?.. Что если у нее пропадет слух и зрение?.. Что если, что если, что если? Ей было тяжело контролировать дыхание. Она ошиблась. Страх еще был. Просто прятался под тонкой пленкой апатии. Начинался мандраж. Изнутри поднималась паника. Пора было действовать, а ей было страшно начать и допустить ошибку. Она не в воров и полицейских играла в школьном дворе. Чтобы как-то успокоиться и отвлечься, Брук открыла сайт в телефоне, и только через секунду поняла, что это ее собственный. Она облизнула сухие губы, проглядывая титульную страницу, и призывала из памяти образ человека с белым лицом, неестественно широкой улыбкой и пугающим голосом. По затылку поползли холодные мурашки, но руки, держащие телефон, перестали трястись, а паника отступила. То, что ей предстояло сделать, не могло быть страшнее н е г о. Она издала нервный смешок. Забавно. Он бы посмеялся, если б знал, что Бруклин с его помощью пытается обуздать собственные страхи. Брук машинально прокрутила страницу сайта вниз. 18 посетителей, 6 зарегистрированных, 12 гостей. Стало зябко. Он заходил на сайт. Читал его. Если не солгал. Станет Д ж о к е р тратить свое время? Бруклин уставилась на безликие номера. Восемнадцать, шесть, двенадцать. Он сейчас там? Одновременно с ней? Она нажала на список. Выпали ники с айпишниками. Ей никогда не отследить его по IP. TheWanderer555, GCboy92, Maggie81, Billy_Fletcher, qwerty&asdf, User_User^^, 12 гостей. Напротив каждого зарегистрированного и незарегистрированного пользователя — ай пи адрес. Он в равной степени мог оказаться гостем, Мэгги восемьдесят один или qwerty&asdf. Это интернет. Ему не нужен грим, чтобы спрятать лицо. В сети нет лиц. Только цифры. Дрожащими пальцами Брук пригладила волосы. Если он в самом деле читал ее статьи, высокая оценка от него много значит. Лучше него город знает только Бэтмен. Бруклин мотнула головой. Гордость — не то чувство, которое должны вызывать его слова. Но ее эго, по-кошачьи выгнув спину и издавая голодное урчание, жадно тянулось в сторону похвалы. В университете они проходили базовый курс психологии. Бруклин и не требовалось особых уроков, чтобы понимать, как человек реагирует на проявленное внимание, и как притворное внимание можно использовать, чтобы играть на чужих струнах. Притворись, что ты слушаешь — и люди начнут говорить. Прикинься понимающим, и человек начнет открываться. Сделай вид, что тебе не все равно, и собеседник почувствует себя значимым. Джокер был психопатом. Бруклин не могла ставить диагноз, но большинство людей сходилось в этом мнении. Психопаты — прирожденные хищники, манипуляторы. Как росянки. Задабривают жертву, подпуская ее к себе, а когда она слишком близко, чтобы бежать, захлопывают ловушку. Показывают истинное лицо. Она уставилась невидящим взглядом в экран, вспоминая его голос. Фразы, почти вежливые. Манера говорить и интонации, разнящиеся со смыслом произносимых слов. Если бы он орал на нее и размахивал разводным ключом, это пугало бы меньше, чем его угрожающее дружелюбие и непонятный больной огонек в глазах. Сайт был глубоко личной вещью. Ее единственным хобби, кроме работы. Страстью. Ее не смущало безразличие Донни и отсутствие интереса со стороны масс, но вранье подобного рода… Лживые комплименты… Брук предпочитала, чтобы ей в лицо говорили неприятную правду. Подозревать, что он открыл сайт, бегло пробежал по нему глазами и использовал знание, чтобы подцепить ее за самолюбие, было больно. Будь это кто-то другой Брук было бы все равно. Но Джокер не был просто кем-то. Он стоял рядом с Бэтменом. Получить признание от кого-то их уровня… значило много. Бруклин заставила себя закрыть интернет-страницу и досчитала до десяти, прогоняя ненужные мысли. Мужчины минут пять как начали партию, и с каждой секундой время утекало, а с ним — ее шанс получить пушку. Она шатко поднялась на ноги. Звук отодвигаемого стула показался ей громом артиллерийского выстрела, и она боязливо скользнула взглядом по сторонам. Но нет, никто по-прежнему не смотрел на нее. Чувствуя себя громкой и неуклюжей, на не слушающихся ногах, Брук направилась в сторону людей. Бернард Дюран и Уэйн Вилкинс, пятьдесят и тридцать четыре года. Бруклин не знала, кто они. Только что они члены еще одной преступной банды. Дюран был похож на университетского профессора, и Вилкинс внешне больше напоминал служащего банка, чем бандита. Джорджи соврал ей?.. Что если эти ребята не имеют с криминалом ничего общего?. Еще раз напомнив себе, что внешность бывает обманчивой, Брук прошла за соседний шахматный столик и опустилась на стул. У нее замерло сердце, когда Дюран повернул к ней голову и немного отсутствующе улыбнулся. Брук нервно улыбнулась в ответ, надеясь, что улыбка не слишком похожа на гримасу, и уткнулась взглядом в шахматную доску. Щеки начинали пылать. Она не была создана для вранья. Как отец с этим справляется?.. Рука была свинцовой, когда она поднимала ее, чтобы переставить черную пешку на одну клетку вперед. — … Думаешь? Я не уверен, что стоит, — от волнения смысл слов ускользал. — Скажи ему. Лучше сейчас, чем… Белая пешка шагнула вперед, и Брук вдохнула воздуха, заставляя себя успокоиться. Никто не смотрит. Главное — видимость. Неважно, что она будет делать за шахматной доской, ключ -казаться занятой. — Подрезал, говоришь? — Какой-то юный гондон. Папаша купил ему машину. Гнал на полную. Попытался проскочить. Разбил мне задние фары и поцарапал бампер. — Твоей новой машине? — Да, моей новой машине! Можешь представить? — И что ты сделал? — Пиздюк скрылся, но я переснял номера, — по мере продвижения разговора вера Брук в их невиновность становилась все меньше. — Сын главного архитектора. Наша культура и просвещение хорошо воспитывает своих ублюдков, а? — Каков отец, таков и сын. Эта бездарность дала добро изуродовать участок в Бауэри, где я родился. Снесли старые дома и понастроили какую-то срань Господню. — Да, видал. — Куда катится город! — Еще этот Лютор, черт бы его побрал с его новостроем. — Ну и что ты будешь делать, так оставишь это? — Ну уж нет. Пора напомнить им, где их место. Чертовы бюрократы… — Привет, — Брук так сосредоточилась на чужом разговоре, что напрочь забыла смотреть по сторонам. Она дернулась так сильно, что едва не опрокинула фигуры на доске. — Эй-эй! Не нужно так пугаться. Я пришел с миром, — она подняла взгляд, сердце бешено стучало в горле. Перед ее столиком стоял мужчина. Высокий, атлетичный, черноволосый, голубоглазый, с красивыми и сильными чертами лица. Он был старше ее, но обезоруживающая искренняя улыбка превращала его в мальчишку. Он стоял, подняв руки в защитном жесте, и его смеющиеся глаза внимательно изучали ее лицо. Он обладал модельной красотой, будто сошел с обложки глянцевого журнала. В его улыбку, фигуру и голос можно было влюбиться в течение первых секунд. И больше всего Брук желала, чтобы он сейчас же свалил. На них смотрели. Разговор умолк. Она встретила взгляд Дюрана, и на секунду ей показалось, что в его темных глазах загорелось подозрение. Бруклин поспешно отвернула лицо. Мужчина прокашлялся. — Извини… Но я наблюдаю за тобой пару минут… И ты совершенно не умеешь играть в шахматы. Брук обвела взглядом зал, понимая, что ведет себя, как пойманный на горячем вор, но совершенно ничего не в состоянии с собой поделать. — Ты не играешь, — он говорил достаточно тихо, так, что за соседним столиком мужчины, возобновившие разговор, едва ли их слышали. — Ты просто переставляешь фигуры. Зачем делать вид, что что-то делаешь? В другой ситуации Брук испытала бы стыд, но этот тип напугал ее, вел себя бесцеремонно, лез не в свое дело. И он мешал ей делать то, что и без того требовало больших усилий. Злость ударила в голову. Бруклин подняла на него взгляд, сдвигая брови. — Плохая попытка. Нет, присесть нельзя. Я жду своего парня. И до свидания. — Спасибо, — он отодвинул стул и спокойно сел напротив. Бруклин холодно уставилась на него, понимая, что еще одно неосторожное слово — и она опрокинет шахматную доску ему на голову. Брук убрала руки со стола, сжимая и разжимая кулаки. Ее непросто было вывести из себя, но ему это удалось. И она не могла устраивать сцену — Дюран и Вилкинс сидели рядом, и это был ее лучший шанс получить пушку. — Вот он я. — Что? — Твой парень. Брук уставилась на него. — Я имею в виду, мы оба знаем, что ты не ждешь своего парня, — он подмигнул, не обращая внимания на холодную ненависть в ее глазах. — Поэтому, будем считать, что ты его дождалась. В смысле, я не пытаюсь подкатить к тебе. У меня есть девушка. Говоря «твой парень», я хочу сказать, что я именно тот парень, которого ты ждешь. — Ты много говоришь, — медленно произнесла Бруклин, стараясь уловить, о чем идет речь за шахматным столом справа. — Мне говорили. — Могу повторить. — Я предлагаю просто сыграть в шахматы, — он обаятельно улыбнулся и протянул ей ладонь. — Дик. Брук помедлила, но, в конце-концов, протянула свою и скрепила рукопожатие. — Бруклин, — нехотя сказала она. — … А, так он вернулся? — Голос Вилкинса доносился словно издалека. — Два дня назад. — Будет жить у тебя? — Я предлагал ему, но он отказался. Упрямый сукин сын, мой братец. Ему ничего не нужно. Он сам по себе. Сказал, снимет номер в мотеле, на время. — Что, здесь? — Нет. В маленькой Италии. — Пауэрс? — Нет, другой. Мелкий такой. Был там раз, не понравилось. Три этажа, маленькие комнаты, нет душа в номерах. А ему нравится. Говорит, не любит роскоши. — Чудак. — … Как город. Занятно. Твои родителям нравится Бруклин? — Я не знаю, — пробормотала она, стараясь одновременно прислушиваться к чужому разговору и не потерять нить беседы с этим «Диком». Имя ему подходило. Он вел себя как настоящая задница. — Я был в Бруклине много раз. Красивый город. Старинный. Ты была в Бруклине? Аквариум и парашютная вышка в парке аттракционов — просто обалдеть. — Слушай, — Брук повернула к нему лицо. — Чего тебе надо? — Да ничего. Просто увидел в клубе любителей шахмат одинокую девушку, совершенно не умеющую играть в шахматы, — Брук поджала губы. — А еще ты сидишь рядом местными авторитетами, и я вижу, как твои ушки-локаторы подстраиваются под их частоту. Как думаешь, что они сделают с тобой, если поймут, что ты подслушиваешь? — Ты кто? — Понизив голос сухо спросила Брук. — Друг. — О, ну это все объясняет. — … Спасибо Бэтсу, он хотя бы на время выбыл из игры. — Так Бэтс на нашей стороне, думаешь? — В смысле? — Против клоуна. — Ты сейчас пошутил, Уэйн? Бэтс ни на чьей стороне. — Я имею в виду, он мог подрезать наших, но взялся за психа. — Он просто вывел дикую карту из партии, приятель. Игра с Джокером в колоде — как русская рулетка. Никогда не знаешь, в какой момент тебе вышибет мозги. Дик вздохнул. Брук посмотрела на него. У мужчины был скучающий и уставший вид. Почувствовав на себе взгляд, он встретился с ней глазами и вымученно улыбнулся. — Джокер, — вполголоса пояснил он, невесело ухмыляясь. — Не может не произвести фурор. Брук не ответила. — … По крайней мере «Бурые скорпионы» ушли под крыло Эстебану. Тот еще хрыч, но, по крайней мере, не о н. — Он найдет ребяток, можешь не сомневаться. Откуда-то всегда выискиваются ненормальные. Вопрос времени. — Зачем работать на босса, который вместо пенсии отправляет тебя в ящик? — Тебе не понять. Ты недавно в Готэме. Людей просто тянет к нему. Как в омут. Молись, чтобы наши с ним пути разминулись. — Это не может быть так страшно, у нас тоже есть пушки… — …Серьезно, хотя бы притворись, что играешь, Бруклин. Ты разве что к ним не подсела еще, — уши Брук вспыхнули, и она машинально взяла в пальцы черную ладью. — Ты в курсе, что белые ходят первыми, да? — Да, — отвлеченно буркнула Брук. — Странно, потому что расположение шахмат на доске говорит мне, что первый ход был сделан черными. Она раздраженно глянула ему в глаза. — Так и есть. Дик улыбнулся. — А ты знаешь, почему белые ходят первыми? — Шахматы — восточная игра. На востоке черный цвет — цвет удачи, — сдержанно ответила Бруклин, размышляя, последует ли он за ней, если она пересядет за другой столик, и обратят ли внимание на нее, если она это сделает. — То есть, черным изначально везет больше. — И ты пошла черными на удачу? — Просто пошла. Она метнула еще один взгляд на Дюрана и Вилкинса, вновь встретилась глазами с Дюраном и едва не вздрогнула. На сей раз ошибки быть не могло. Бернард ее рассматривал. И его взгляд был оценивающим. Бруклин спалилась. Она мысленно выругалась. Пора было делать ноги. Брук хватало Джокера. Ей не требовался в довесок балласт из местных бандитов, любящих шахматы и архитектуру. Дик тоже заметил неладное и первым поднялся. — Ну что, может пойдем уже, Лин? — Он протянул ей руку, и Брук нехотя взялась за нее, натянуто улыбнувшись. — Ну конечно, Ричи, — Дик приобнял ее за плечи и повел к выходу. За спиной она услышала, брошенное Дюраном: «Грейсон», но больше ничего не смогла разобрать. Ее охватило уныние. Очевидно, она не унаследовала шпионские таланты отца. Подслушать Дюрана и Вилкинса не удалось, ее заметили, и какой-то тип, лицо которого казалось смутно знакомым, вел ее под руку к выходу. Она не только зря потратила время и нервы, но и привлекла к себе лишнее внимание. Когда они проходили мимо кафетерия, желудок Бруклин жалобно заурчал, и Дик приостановился. — Хочешь перекусить? — Нет, — глухо ответила она. — Ты уверена? Здесь… — Слушай, ты можешь меня уже отпустить, — она сбросила с себя его руку. — Кто ты вообще такой? Дик помрачнел. Потом сунул руки в карманы и сказал: — Я коллега и друг твоего отца. Сердце Брук екнуло. — И кто мой отец? — Гэвин Карлайл, — без запинки ответил Дик. — Ты знаешь, где он работает. Теперь мужчина выглядел серьезным. Он не был сильно старше ее, но сейчас казался гораздо взрослее. — Ну, — Брук пожала плечами. — Когда я услышу это от отца… А сейчас — до свидания, — она сделала шаг к лестнице. Его слова ничего не значили. Пока Гэвин сам ей об этом не скажет, Бруклин не собиралась верить ничьим словам. Клоун сидел у нее на хвосте, и она уже видела, на что он способен. Линзы, грим, немного накладок под одежду, и он будет совсем как Дик. Поменять голос для него не проблема. Не было ничего общего между голосом Джокера и Джо Хэндли. Ей хотелось выбежать из подвала, очутиться на свежем воздухе, подальше от обаятельного Дика, плотного Дюрана и лощеного Вилкинса. Вернуться к себе домой, забраться под одеяло и представить, что все это было неудачной репетицией. И если отец в самом деле кого-то к ней подослал… Это может значить, что он что-то знает или подозревает. И Брук была бы рада, если бы не одно но: ее окружение. Ситуация была настольной игрой «Дженгой». Отец был игроком, она — дощечкой, а Донни, Джессика и остальные — башней. Игрок неудачно потянет дощечку, и башенка рухнет. — До встречи, Бруклин, — Дик грустно улыбнулся и махнул ей рукой. — Будь осторожнее. Не делай ничего, что… Она уже не слышала его, прыжками преодолевая лестницу.