***
— Мы же благороднее, чем наши милые девочки, мы же не будем злословить? — Тэхён надеется на благоразумность большинства, но Чимин, Юнги, Намджун и Хосок смеряют его насмешливыми, коварными взглядами. — Ещё чего! — Так и знал, что вы это скажете… Джин, а у тебя что, претензий нет? — Шутишь? Я самый счастливый человек на земле! — Его бесполезно спрашивать, — отмахивается Юнги. — Уверен, Чонын там предводительствует и желает отыграться за всю печаль. — У Чонгука тоже нет претензий? — интересуется Хосок. — У меня нет, но у Сонхвы ко мне — море, — усмехается самый младший, и мужчины понимающе кивают. — Так постоянно. Одни претензии. — И не говорите… — Вы все похожи на сплетников-стервятников, — выдаёт им диагноз Тэхён, хотя доктор тут не он. — Бедная моя Ухи… — В тихом омуте черти водятся как бы, — подмечает Чимин. — И вообще, мы выпьем наконец или нет? — Тебе бухнуть бы только, — смеётся Чонгук, наливая всем в стаканы виски. — выглядишь удручённым. Что у нас первым на повестке дня? — Соён спросила, что у меня было с твоей Сонхвой. — Вот блять. — А я о чём. — Мы все в конце всё равно огребём, — тихо замечает Хосок, выпив и немного поморщившись, — так не всё равно ли, что они о нас говорят? По-моему, дальновиднее будет сразу думать о том, как заглаживать вину. — Да с хуя ли? — не сдаётся Юнги. — Лично я собираюсь стоять на своей невиновности. Я седой и святой! — Монах, — ржёт Намджун. — А ты чё ржёшь? Я видел, как ты с Хвасой вернулся. Чуешь запах гари? — Вот ты чё сегодня борзый такой? — огрызается Намджун на лучшего друга. — Смотри, как бы тебе яйца во сне жена не пожарила в глазунью. — По-моему такая участь ждёт только меня сегодня, — грустно вздыхает Чимин. — Как же всё-таки трудно с девушкой помладше. — Это ты на помладше жалуешься? — хмыкает Чонгук. — Знаешь, как трудно с той, что постарше? Мы и так в развитии отстаём от девочек, а она ещё и старше меня! Я для неё вообще сосунок, походу. — Письками перестаньте меряться, ясельная группа, — приказывает Джин, — отставить панику! Девочки сейчас подбухнут и будут веселенькие и добренькие-добренькие, вот тогда и надо брать за рога, как говорится! — О-о-о, главный советник обозначился, — смеётся Намджун. — А вот мне хуль делать с моей непробиваемой? — Да ну, к любой можно найти подход, не верю, что ты не справишься, — легонько толкает друга в плечо Юнги. — Хосок, ты чего приуныл? — Он уже бухнул. Кто для кого головная боль, а вот пьяный Хосок для Сыльги, а не наоборот, — ржёт Чонгук. — Мелкий, не беси, — предупреждает Хосок. — Я вообще-то на этих выходных основательно подготовился. Скоро сыграем ещё одну свадебку. Чимин выплёвывает виски себе на штаны, остальные ошарашенно поворачиваются к Хосоку. — Да вы сговорились что ли?! — Пак чуть ли не готов в окно прыгать, благо, первый этаж, а сугробы мягкие. — Мужик, — восхищённо приговаривает Сокджин. — А ты хоть взвешенное решение принял? — Да куда уж взвешеннее, коль не подерёмся на скальпелях, так душа в душу жить будем, — ржёт новоиспечённый почти что жених. — Пиздец, — заедает Чимина. — Пиздец, я следующий, куда уж теперь деваться. — Не ссы, ещё Чонгук есть, — хлопает его по плечу Тэхён. — И мне, наверное, лучше тогда промолчать… — Про что?! — Ну, я как бы тоже всё это время планировал… Чимин начинает рвать на себе волосы.***
— Что, мужицкая орда, налакались? — улыбается Сомин, когда Джин открывает дверь на кухню, чтобы найти что-нибудь ещё из еды — у них закончилась. — Я что, в раю? — Хваса икает и глупо улыбается, когда замечает зашедшего вслед Намджуна. — И на моей улице перевернулся грузовик с шикарными мужиками? — Так, я что говорил? — хмуро спрашивает Намджун, подойдя к ней и замечая, какая она уже пьяная, хоть он ещё даже не догнался. — Чтобы кроме меня в этом доме больше ни на кого не смотрела! — Сложно удержаться, зачётная задница. Намджун качает головой, подхватывая на руки обмякшее, разгорячённое тело, когда Хваса хочет встать и пойти за ним, но комната перед глазами кружится, и её шатает. — Ей уже хватит, — улыбается Ким. — Мы пойдём к себе, до утра. Не проспите сбор. Остальные ещё полны энтузиазма продолжать, только Сомин стоит в сторонке у кухонного гарнитура, обнимая подошедшего мужа и попивая исключительно сок. Никто этого, правда, кроме самих мужа и жены, не замечают. Чонын разливает по бокалам ещё мартини, Соён и Сонхва с ней с удовольствием чокаются, выпивая. Так и не дождавшись еды, на кухню заваливается Юнги, первым делом глядя на свою жену с раскрасневшимися щеками и расстёгнутой рубашкой от того, что жарко. — Какой разврат, Ким Чонын, чему ты тут учишь более невинных, чем ты? — Не включай родителя, Мин Юнги-оппа! — Чонын не даёт ему взять себя за руку, угрожая пальцем, чтобы не лез. Юнги качает головой. — Ну вот, ты опять? Мы же уже это проходили сто раз. — Ребят, мы вам тут флиртовать не мешаем? — ворчит Соён. — И вообще, где этот алкаш? — Я, к твоему сведению, практически трезв, — Чимин стоит у порога кухни и сверлит девушку взглядом. Соён поджимает губы. — Чего нельзя сказать о тебе, мелкая. Юнги забирает Чонын, сказав, что пить ей сегодня уже хватит, а Чимин не сдвигается с места, как и Соён, которая продолжает в свою очередь испепелять его взглядом. Чимину и хочется, может, тоже покапризничать, закатить истерику, психануть, как это обычно проделывает с ним она, но, во-первых, он старше и ответственность за то, что эти отношения позволил именно он, на нём, во-вторых, рядом её сестра и Джин, и будет крайне нелепо, если вдруг он выкинет нечто подобное. Соён всегда больше позволяется, сходит с рук, и обидно, что он в ответ того же сделать не может. Чимин не смотрит на неё с ненавистью, нет, да и такого не было даже в их первые встречи, даже тогда, когда она неудавшимся суицидником была косвенно по его вине. Хоть и хочется треснуть, чтобы глупостей всяких не надумывала и не совершала, руку точно никогда на неё не поднимет. — Пойдём спать, — устало изрекает Чимин. — Скажи сначала, что было у вас Сонхвой? — последняя поднимает голову, глядя то на Чимина, то на Соён, чувствуя себя не в своей тарелке. Соён как всегда под дых. — Соён… — пытается остановить сестру Сомин, но Соён не обращает на это внимания. Чимин внутри бесится, но на лице ни один мускул не дрогнет. — Ничего такого серьёзного. — Что, не спали даже? — щурится Соён. Не в бровь, а в глаз, да вилкой, что острее всякого ножа. — Спали, — выпаливает Чимин с неприсущей хладнокровностью. Сонхва громко вздыхает. — А расстались почему? — Скажи ей, Сонхва, почему? — усмехается Пак. — А то у меня тоже вопросик тогда возник. — Ты чё так подставляешь меня? — шикает на него Хан и встречается с Соён взглядами. — Ну, я как бы замуж выходила… — Поконкретнее, Сонхва, — Чимин теряет самообладание. — Я была обручена с другим, — краснеет Сонхва. — И я бросила Чимина поэтому. — Удовлетворилась, Чон Соён? — Чимин выглядит уязвлённым, а по выражению лица Соён ясно, что та чувствует себя отвратно за то, что вынудила его так прилюдно признаваться. — А теперь пойдём спать, пока я не убил кого-нибудь, — голос его резко понижается, а Соён резко встаёт, слушаясь. — Спокойной всем ночи. — Что я пропустил? — Чонгук подходит к Сонхве, когда Чимин и Соён уже уходят, и Сонхва надеется, что тот ничего не слышал. — Ничего важного. Пойдём спать? — предлагает она, тоже вставая из-за стола. Чонгук удивлён, когда она целует его в щёку, но не спрашивает ничего и кивает. — Ох уж эти дети… — выносит вердикт Сыльги, переглядываясь с Ухи. — Ну, пойдём к нашим мужчинам, что ли? Уснули они там поди. Когда девушки уходят, Сомин прыскает, и Сокджин на неё удивлённо косится. — Ну вот, а ты говорил, что нервничаешь перед первенцем, — Сомин любовно гладит плечо мужа. — У тебя вон посмотри сколько практики с детишками! На них и потренировать разговоры про то, откуда берутся дети и что такое секс, можешь. — Очень смешно, — беззлобно отвечает Джин и ведёт свою жену тоже спать.