Назад не смотри

      Яков Петрович скрылся с Данишевской в тени деревьев. Александр Христофорович приводил в чувства Алексея, а Гоголь, наконец, подошёл к неизвестной девушке и к удивлению всех спросил: «Вы, что, тоже её видите?» Далее последовало путанное и странное объяснение от обоих. — Оксана — мельникова дочь… утопленница… воскресла, благодаря всаднику… являлась Гоголю и помогала с расследованием… — Так, — прервал поток несвязанных фраз Бинх. — Это всё, конечно, хорошо, но, во-первых, что здесь произошло? Во-вторых, как с этим связана Василина? И в-третьих, Николай Васильевич, не кажется ли Вам поведение Якова Петровича оскорбительным? Мы с Вами больше всех сделали для этого расследования. И мы, как никто другой, имеем право присутствовать при допросе, — Гоголь молчал. — Николай Васильевич, Вам, что, не интересно? — К чему Вы клоните? — Мы можем последовать за ними.       Юноша кивнул. Он снял с себя крылатку и накинул её на Оксану, дрожащую от холода и мокрую насквозь. Та улыбнулась смертельно-бледными губами и укуталась в чёрное пальто. Бомгарт подошёл к ней и протянул флягу: «Согрейтесь, милая». Граф Данишевский смерил всех вокруг злым взглядом, но, заметив Василину, охладел и даже сник. Это не прошло мимо внимания полицмейстера и он, предварительно передав Алексея в руки помощнику, присел возле девочки. Мария Андреевна тут же оказалась рядом. — Василина, что здесь произошло? Что ты здесь делала? — мягко, но торопливо спрашивал Александр Христофорович. — Как, что? Всадника ловила, — просто ответила девочка. — Доня, да, как же ты тут оказалась-то? — сокрушался растерянный кузнец. — Тять, прости меня, что я — ведьма, — жалобно попросила Василинка. — Меня к нечисти и позвало. — Доченька, прости ты меня, я люблю тебя такой, как ты есть, — Вакула обнял дочь. — А всадника Марушка остановила. И остальных тоже она распугала. — Марушка? — переспросила Марья Андреевна. — Это кукла её, — ответил кузнец.       Бинхи вопросительно переглянулись. Василина больше ничего не рассказывала, но ясно было, что она — сильная ведьма, и не будь её, кто знает, как бы сегодня и что повернулось. Однако же, цельной картинки всё ещё не было. И для этого нужно было при допросе участвовать. Александр Христофорович поднялся на ноги, жене руку подал, и обратился ко всем присутствующим: — Значит так, Тесак отводит графа Данишевского в участок и запирает его там. После, бричку в особняк тоже прикажешь ты. Справишься? — Тесак икнул, но резко кивнул. — Дальше, доктор, Вы помогаете бедной девушке, она выглядит нездорово. Вакула с дочкой идёте в деревню и спокойно отдыхаете, завтра ещё поговорим с Василиной. А мы с Николаем Васильевичем… — Маша покашляла, а Бинх со вздохом добавил, — и с Марией Андреевной, будем подле особняка дожидаться утра. Всё ясно?       Возражений не было и все разошлись туда, куда приказано было главой полиции. Гоголь и Бинхи дождались, пока поляна опустеет, и почти бегом побежали туда, куда повёл Гуро арестованную. В доме Данишевских свет горел только в одном помещении — в столовой. Было принято решение войти через чёрный ход и оставаться в тени во время допроса. Стараясь не стучать каблуками, все трое встали у дверного проёма, ведущего в столовую. Допрос уже шёл, но, по всей видимости, не долго. Гуро ходил вокруг Лизы, ссутулившейся на стуле. — … и зачем-то, помимо двенадцати человеческих жертв, вам всегда нужна особая, тринадцатая. Представляете, я всё-таки дознался, что же это за жертва такая. Шестьдесят лет тому назад, Вы убили здесь дюжину девушек, не считая нескольких десятков скотины, а тринадцатой жертвой стала старая толстая попадья. Тридцать лет тому назад, Вы снова убили здесь двенадцать девушек и перебили скот, а тринадцатой жертвой стал молодой казачок. Попадья вообще была здешним чудом. Как-то раз на какой-то свадьбе она подавилась вишнёвой косточкой, захрипела, посинела и упала замертво на землю. Все были абсолютно уверены, что она преставилась. Тут какой-то мужичок подскочил к ней, поднял, как тряхнул, косточка выскочила, старушка ожила. И с тех пор все её нарекали воскресшей, — на лице Якова Петровича была нескрываемая радость и удовольствие, свойственные ему всегда под конец особенно сложных дел. — Только не долго. Через месяц она пошла в лес, по грибы, по ягоды, а там Вы её на опушке-то и зарезали. — В овраге, — хриплым голосом возразила Лиза, отчего Николай Васильевич затаил дыхание, а по коже Марии Андреевны пробежались мурашки. — Ну, Вам виднее, — согласился Гуро. — Похожая история и с молодым казачком. Валялся он себе на сеновале и в него попадает молния. Попала и убила, четверть часа не дышит, полчаса не дышит, а потом неожиданнейшим образом воскресает. Тоже не долго наслаждался этим чудом, потому что через два дня его нашли на этом же самом сеновале зарезанным. Сопоставил я эти две истории и подумал, а вдруг и в этот, третий раз, всаднику понадобится воскресший? Вот поэтому я и привёз сюда господина Гоголя, — Саша с тревогой посмотрел на юношу. Тот испуганно пожал плечами. — Я узнал его историю. Он родился мёртвым, потом, не знаю по какой причине, ожил. Поэтому, я решил поймать всадника на живца, так сказать. То есть, на Гоголя, — следователь рассмеялся от собственной шутки, — только Вы странным образом не ловились. Почему-то оживили эту несчастную мавку, потом опять её умертвили. Я вообще до сих пор не понимаю, зачем такие сложности? — Сперва я думала, что это будет Николай, — Гоголь весь будто бы сжался, — но потом я приказала Алексею сыскать другую жертву. Я бы не смогла. — Ух ты! — восхитился Гуро. — То есть, я прошу прощения, Вы влюбились? Удивлён. Не скрою, удивлён. — Хватит! — прервала его дрожащим голосом Данишевская. — Делайте со мной что хотите. Везите меня в Петербург, пусть меня там осудят и казнят. Пока на моей шее этот обруч, повесить меня не составит труда. — А что Вы так торопитесь на тот свет? У меня нет желания отдавать Вас в руки так называемого правосудия. У меня на Вас совершенно другие планы. Дело в том, что я прибыл в Диканьку не только по поручению Третьего отделения. Ещё я здесь представляю тайное общество графа Бенкендорфа. Это собрание самых влиятельных людей России, — Бинхи переглянулись. Имя Бенкендорфа им обоим было знакомо, — которые преследуют свои задачи и цели. На благо отечества, разумеется. — И отчего же я понадобилась Вашему могущественному обществу? — Неужели, Вы думаете, что Вы — единственный всадник? — ухмыльнулся Гуро. — Боюсь Вас разочаровать, таких очень и очень много. И все они подрывают стабильность нашего государства. Управлять многочисленной нежитью, как армией — сильная и важная способность, не находите? Способность, которой просто необходимо стать подконтрольной для лиц, вроде Александра Христофоровича Бенкендорфа, — Лиза хотела что-то ответить, но Яков Петрович не умолкал. — Но и это ещё не всё. Нас интересует секрет бессмертия. И мы очень надеемся, что тайной этой Вы с нами поделитесь. — А что, если я откажусь помогать Вам? — Ну, тогда боюсь, что, например, с Вашим возлюбленным молодым писателем может произойти что-нибудь очень нехорошее. Он может утонуть где-нибудь или сгореть во время пожара. Тут уж, как мне больше понравится.       Тут Николай Васильевич, и без того трясущийся, некрепко стоящий на ногах шумно дышащий, вышел из укрытия. Александр Христофорович даже не стал пытаться его удержать, а сам вышел следом, шикнув на жену, чтобы та не высовывалась. Маша, на удивление, не противилась. — Я Вам верил, — прохрипел Гоголь. Лиза подскочила, а Бинх зарядил револьвер, — а Вы оказались мерзавцем. — Во-первых, подслушивать — некрасиво, — Яков Петрович медленно развернулся лицом к вошедшим. — Во-вторых, почему Вы не выполняете моих распоряжений? — А мы более не обязаны выполнять Ваши приказы, — строго сказал Саша, глядя прямо в глаза следователю. — Вы укрываете преступницу от правосудия и именем закона — Вы арестованы, — он направил оружие на мужчину. — Тихо-тихо-тихо, не кипятитесь так, Александр Христофорович… какой-то неугомонный, честное слово, — Гуро поднял руки перед собой. — Ну, Вы же всего не знаете, правда? — голос его был заискивающим. Он медленно сделал несколько шагов к полицмейстеру. — Ну, безусловно, Ваше усердие будет вознаграждено, как я и обещал. У меня с собой приказ о назначении Вас обер-полицмейстером Санкт-Петербурга. Бенкендорф уже подписал, дело за государем, но там проблем не будет, — рука Бинха дрогнула, но не опустилась. Маша за стенкой мысленно проклинала обоих мужчин. Одного за ложь и провокации, а второго за упрямство и честь. — М? Александр Христофорович, Вы же хотели послужить отечеству, вот Вам и карты в руки. Власть, сила, влияние, творите благо! Как говорится, честь честью, а дело делом, — и хотел, было, Саша оружие опустить, да согласиться, но следующие слова Гуро заставили его только крепче сжать рукоять. — Вот Вы меня сейчас арестуете, шум поднимите, в лучшем случае Вас ждёт ссылка, а в худшем — виселица. Так что, похоже, выбора-то у Вас нет, — полицмейстер сжал зубы. «Снова угрожаешь? Ну, посмотрим». — Пистолет опускайте, — самодовольно приказал Яков Петрович, уверенный в том, что слова его возымели нужный эффект. — Вы правы, — Гоголь обернулся, удивлённый решением Бинха. Мария Андреевна выглянула из своего укрытия, не веря своим ушам. — Выбора у меня нет.       А Александр Христофорович перевёл дуло на Лизу Данишевскую и выстрелил ей прямо в шею. Она упала и стала задыхаться. Гоголь в ужасе закричал: «Лиза!» Маша за стенкой вздрогнула. А Гуро со всей яростью налетел на полицмейстера, как коршун. — Вы что наделали? — Ну, как Вы сказали, дело делом, а честь честью. — Нет, я Вас не на каторгу, я Вас в жёлтый дом, к буйнопомешанным! — чеканил Яков Петрович. — Да Вас вместе с Вашей жалкой проклятой честью нужно прогнать сквозь строй, чтобы две сотни шпицрутенов прошлись по Вашей шкуре и содрали её к чёртовой матери! А потом сгною в каземате заживо! Тупое Вы ничтожество! — Александр Христофорович сносил угрозы молча, глядя прямо в глаза следователю.       Тем временем Николай Васильевич сорвал обруч с шеи Данишевской. Ударная волна тут же отбросила его к проёму, из которого выглядывала Маша. Обруч отлетел туда же. Лиза обратилась во всадника и, обнажив мечи, двинулась на Гуро и Бинха. Мария Андреевна подскочила к Гоголю, но тот был без чувств. Тогда она подняла обруч, который представлял большую важность для обращения с всадником.       Яков Петрович и Александр Христофорович бросились в атаку с двух сторон. Оба мастерски владели оружием, и именно это позволило им так долго биться. Однако же, после одного из неудачных ударов, Гуро отлетел и упал на стол. Маша бросилась к нему. Он был без сознания. Женщина хотела ударить его по щекам, но в ту же секунду раздался стон полицмейстера. Своей же саблей был пригвождён он к стене. Мария Андреевна хотела было подбежать к нему, но меч всадника угрожающе был направлен на неё, и пришлось остаться. Лиза снова стала человеком, а Маша принялась приводить в чувства Якова Петровича. Ножом по сердцу резали стоны мужа, но стоило ей хотя бы вставать на ноги, как Данишевская угрожающе сверкала глазами.       Гоголь, едва пришедший в себя, хватался за ушибленную голову. Лиза признавалась ему в любви. Саша пытался освободить руку. А Гуро всё не приходил в сознание. — Я больше не хочу убивать, — уверяла Данишевская. — Дайте мне всё исправить. У нас есть ещё без малого тридцать лет, уедем отсюда, далеко-далеко. А потом я умру. — Ну, насчёт тридцати лет это ты погорячилась, — в дверях появилась хозяйка постоялого двора — старуха Христина. Все взгляды обратились к ней. — А ты что здесь забыла старая? — Елизавета поднялась на ноги. — Ах ты, змеюка. Не такая я уж и старая, всего на пять лет старше тебя, — произнесла старуха, — сестрица.       Гуро в этот момент резко пришёл в себя и чуть слышно застонал. Госпожа Бинх тут же перевела взгляд со старухи на следователя и зашептала: — Ну, давайте же… вот Ваш обруч, сделайте же что-нибудь! — Мария Андреевна, я Вас ещё даже не вижу, дайте мне минуту, — мужчина принял вертикальное положение и взял в руки «ошейник».       Старуха, обратившаяся вмиг в девушку, взмахнула головой, и Гоголь с Лизой поднялись над землёй. Их душили невидимые руки, они глотали воздух и дёргались в конвульсиях. Александр Христофорович с криком вырвал одним движением саблю из руки и, превозмогая боль, бросился на ведьму. Та остановила орудие одним лишь взглядом. Бинх давил на клинок обеими руками, но тот упрямо не желал сдвигаться с места. В какой-то момент он сам по себе развернулся и оказался направлен остриём на самого мужчину.       Мария Андреевна словно остолбенела. Не могла ни крикнуть, ни пошевелиться. Горячие слёзы лились по щекам её, и остановить не смогла бы она их, даже если бы захотела. Из-за них же она перестала видеть. Но услышала, как Саша хрипло застонал.