Les grands embrasements naissent de petites étincelles. Серьёзные пожары рождаются из маленьких искр.
***
Утро для Араминты, Регулуса и Сириуса началось одинаково. Их вызвали к директору, так как с неожиданным визитом нагрянула госпожа Вальбурга Блэк. И дети даже не спорили, о чём пойдёт речь: такая же ситуация происходила ровно три года назад. Разве что в главной роли теперь была Рами. С братьями она пересеклась у входа в кабинет директора, куда её проводил декан Рэйвенкло профессор Флитвик. Старший был слегка сонным и растрёпанным, но выглядел полностью собранным. Даже красно-золотой галстук был завязан одним из тех хитрых способов, которым их с Регулусом учили с пяти лет. Второй же мальчик хмурил лоб, пытаясь справиться с эмоциями. Если бы кто–нибудь спросил Блэка-среднего, чего ему хочется больше всего, он бы, без сомнений, ответил: сбежать. Гнев матери — это именно то, чего боялся Рег, чего периодически добивался Сириус, и, с чем никогда до этого не сталкивалась Араминта. — Как спалось? — старший брат расслабленно потрепал Рами по макушке, когда она крепко схватила его за руку. — Хорошо, — тихо откликнулась девочка, слабо улыбнувшись. — Мне понравилось в Рэйвенкло. — Главное, не говори об этом матушке, — перебил её Регулус, глубоко выдыхая, прежде чем зайти в кабинет, из которого доносились приглушённые крики Вальбурги. — Вперёд. И он открыл дверь. — …эта грязная подстилка для ног совсем спятила во время распределения! Я требую перевести мою дочь на Слизерин. Она не будет учиться с грязнокровками! В противном случае, директор Дамблдор… — Доброе утро, Сириус, Регулус, Араминта, — перебив женщину, улыбнулся директор. — Я оставлю вас на минуту, приготовлю чай. Араминта вся сжалась, когда мать перевела яростный взгляд прямо на неё. Девочке захотелось пропасть, испариться, провалиться сквозь землю. — Араминта, подойди, — ледяным тоном приказала Вальбурга, лёгким движением снимая чёрные кожаные перчатки. — Немедленно. Рами приблизилась к матери, опустив глаза в пол, чтобы не смотреть на миссис Блэк. Было очень страшно. — Маленькая дрянь!.. Пощёчина была сильная и неожиданная. Громкий всхлип утонул в возгласах мальчишек «мама!», а голова мотнулась влево. Рами крепко закусила губу, всё ещё не решаясь посмотреть на женщину напротив. Ни разу в её жизни, на Араминту не поднимали руку. От Вальбурги иногда доставалось и Регулусу, и уж тем более Сириусу, но никогда Рами. — Как ты могла не поступить на Слизерин? — шипела миссис Блэк. — Как ты смеешь позорить наш род?! — Шляпа не послушала меня, — тихо ответила девочка, давясь слезами. — Она просто отказалась отправлять меня на Слизерин. Я ни в чём не виновата, мама… — Прекрати оправдываться, — почти зарычала миссис Блэк. — Ты хотела этого! Насмотрелась на этого, — она махнула в сторону Сириуса, который лишь гневно закатил глаза, — гриффиндорца и решила, что тебе сойдёт это с рук?! Нет, моя дорогая, так просто не будет. Знай своё место, — припечатала Вальбурга, доставая палочку и наставляя её на дочь. — Круц… — Леди Блэк. Голос Дамблдора громом прокатился по кабинету, сдувая со стола пергаменты и перья. В помещении явственно потемнело. — Я бы попросил вас воздержаться от подобных заклятий в стенах школы, — подчёркнуто вежливо проговорил директор, сверкнув глазами из-под очков-половинок. — Распределяющая Шляпа никогда, я клянусь вам, никогда не ошибается. Рэйвенкло славится своими сильными волшебниками, и я уверяю вас, Леди Блэк, что Араминта достигнет небывалых высот в этом мастерстве. Вальбурга выглядела, как злая чёрная ворона, вдруг поняла Рами. Мать больше не казалась страшной, она просто была слегка безумной. Араминта кинула задумчивый взгляд на Сириуса, словно спрашивая: «Это, правда, наша мама?», но брат не обратил внимание. Девочка же вдруг резко осознала одну простую вещь. Кто–то бы сказал, что в ней проснулось «блэковское упрямство», «блэковский нрав» или «блэковский темперамент», но факт оставался фактом: всё то, что хотела увидеть в своё время в дочери Вальбурга, вылилось на свободу, неожиданно и бесповоротно. Араминта сделала маленький шажок назад, поближе к директору, упрямо сжала губы и произнесла: — Матушка, — уже на этом слове миссис Блэк еле заметно вздрогнула. Так часто называл её Сириус, желая подчеркнуть всё своё презрение, — смею заявить, что учёба на таком востребованном факультете, как Рэйвенкло ни в коем случае не осквернит наш род, — безразличные детские глаза сверкнули ледяной сталью. — А теперь я бы хотела отправиться на завтрак, а после — на занятия, чтобы избежать последствий плохой успеваемости. Смею надеяться, что мы с вами, матушка, встретимся на Рождество. Вальбурга пару раз приоткрыла рот, порываясь что-то сказать, но с ней сейчас будто разговаривала её маленькая копия, мастерски оперируя словесными оборотами, которые опускали оппонента на самое дно. Сириус никогда не проявлял таких талантов, предпочитая просто методично выводить её из себя, а Регулус никогда не позволял себе такого. Араминта же буквально втоптала мать в грязь, ещё и, умудряясь выставить вон. Потому что после таких выражений Леди Блэк остаться не могла — это стало бы полным нарушением этикета. Женщина хотела бы сейчас наплевать на него и проучить маленькую тварь за дерзость парочкой заклятий, но она лишь презрительно поджала губы и, хлёстким движением убрав палочку в кожаный футляр на поясе, сухо сказала: — Всего хорошего. Кинув щепотку Летучего пороха в камин, Вальбурга растворилась в зелёном пламени, оставляя детей наедине с директором. В этот же миг Араминта как будто бы сдулась, мгновенно ссутулив узкие плечики и опустив голову. Остановив быстро подошедших к сестре Сириуса и Регулуса, Дамблдор коротко улыбнулся мальчишкам: — Думаю, нам с Араминтой нужно немного поговорить, хорошо? Старший Блэк понимающе кивнул, схватив брата за рукав мантии и, потянув к выходу. На лице Сириуса расцветала широкая улыбка, а Регулус с восхищением покачивал головой. Сестра удивила всех. — Присаживайтесь, мисс Блэк, — директор улыбнулся, указывая девочке на мягкое кресло. — Мой старый друг недавно был в Бразилии на конференции посвящённой легилименции. И привёз оттуда потрясающее какао… — Альбус хитро подмигнул растерянной Рами. — Вы любите какао? Араминта аккуратно кивнула, и в следующий момент на столе появилась кружка с ароматным напитком и вазочки со «Сдобными котелками». Рами аккуратно села, идеально держа спину и, сделала маленький глоток из чашки. Густой сладкий напиток мгновенно согрел и успокоил, позволив девочке выдохнуть. — Вы хотели поговорить со мной, профессор? — негромко спросила Блэк. — Скорее, это у вас были вопросы, — ответил Дамблдор. — Так ведь? — Почему Шляпа не прислушалась к моей просьбе? — выпалила Рами, мгновенно понимая, что ведёт себя несдержанно, и, успокаиваясь. — Почему отправила меня на Рэйвенкло вопреки тому, что я сказала ей? Альбус задумчиво посмотрел на Шляпу, которая мирно покоилась на полке, и легко дёрнул себя за бороду. Затем перевёл взгляд на девочку в кресле и качнул головой. — Распределяющая Шляпа никогда не ошибается, — Араминта внимательно слушала директора. — Она всегда прислушивается к мнению ученика, если это его собственный, — волшебник сделал акцент, — выбор, который совпадает и с качествами характера. Если же в душе будущего студента нет уверенности, то Шляпа делает выбор сама, мисс Блэк, заглядывая в самые дальние уголки вашего сердца. Директор ненадолго замолчал, а затем продолжил: — Рэйвенкло замечательный факультет. Ровена сделала его уникальным пристанищем всех самых ярких, сильных и неординарных волшебников и волшебниц. А это может пригодиться уже совсем скоро, — внезапно помрачнел мужчина. — Мисс Блэк, гордитесь честью, которую оказала вам Распределяющая Шляпа. Её мнение — это магия великих Основателей Хогвартса. Поговаривают, — Дамблдор подмигнул замершей девочке, — что Годрик Гриффиндор подговорил остальных трёх волшебников вложить в Шляпу частицы их разумов. — То есть, Основатели сами выбирают студентов? — заворожено произнесла Рами, допивая остатки какао. — Как в давние времена? — Кто знает, мисс Блэк, кто знает, — улыбнулся в бороду директор. — Завтрак уже начался. Профессор Флитвик проводит вас до гостиной Рэйвенкло, чтобы вы могли взять сумку. — Спасибо, профессор Дамблдор, — искренне улыбнулась Араминта. — Не за что, мисс Блэк, — ответил волшебник. — Запомните: в вашем роду было огромное количество сильных волшебников, чьи способности никак не зависели от того, что они учились на Слизерине. Они были усердны, трудолюбивы и талантливы. Как ваши братья и вы. Рами подавила детское желание обнять доброго директора. Она вежливо попрощалась, поблагодарила за какао и, встретив своего декана, дошла с ним до гостиной Рэйвенкло. Бронзовый орёл повернул свою голову к девочке, нараспев спросив: — Для первокурсника загадка непростая, но в Рэйвенкло почти все это знают: Лишиться слуха можно от их ора. Что за растение? Конечно… — Мандрагора, — довольно закончила Араминта, получив одобрительный кивок от Флитвика. — Пять баллов Рейвенкло за знание материала второго курса, — восторженно пропищал преподаватель. Рами просияла, попрощавшись с профессором и быстро заходя в гостиную, а затем в комнату. Девочки уже собирали сумки, когда Блэк вошла, чувствуя себя немного неловко за то, что накануне нагрубила Саманте и была недружелюбна с Эстер. Она положила учебники в сумку, а затем, повернувшись к соседкам, улыбнулась: — Я вчера повела себя некрасиво. Прошу прощения и обещаю впредь вести себя достойно. Саманта удивлённо замерла, распахнув карие глаза: — А ты всегда говоришь, как королева Англии? Или только по праздникам? — Это у всех аристократов так, — пояснила золотоволосая Эстер, хихикнув из–за краснеющих щёк Араминты. — Дружба, значит? — Дружба, — счастливо кивнула Блэк, пожимая соседкам руки. — Кстати, для друзей я просто Рами. *** Замелькали дни, сменяя жёлтые листья дождями, а после и первым пушистым снегом. Студенты с удовольствием оборачивали шеи полосатыми факультетскими шарфами, и шли играть в снежки или лепить снеговиков, которых позже оживляли, заставляя отплясывать смешные танцы прямо во дворе школы. Араминта не была исключением, громко смеясь над неповоротливыми снежными фигурами, которые лихо дрыгали своими руками-палками. Говоря откровенно, Рами нравился её факультет. Ей нравилось учиться, осваивать заклинания, варить зелья, узнавать новое, зарабатывая баллы для Рэйвенкло. С Самантой и Эстер у них сложился замечательный тандем, основанный на дружбе. Девочки были абсолютно разными, но это не мешало им в общении. Браун и Блэк просвещали маглорождённую Дэшер относительно правил магического мира, а Сэм в свою очередь много рассказывала подругам и соседкам о мире без магии. Зачастую Араминта ловила себя на мысли, что несмотря на весь её магический потенциал и богатый багаж знаний, она бы вряд ли и день прожила в реальности Сэм, где не было ни трансгрессии, ни палочек, ни даже обычных бытовых заклинаний. Подруга же скептически усмехалась, качая головой: по её мнению, чистокровной волшебнице из древнего рода жаловаться было грешно. Эстер же была из семьи, в которой аристократизм стоял на втором месте. Вальбурга была бы в ужасе, узнай она о том, как живут Брауны и чем руководствуются при воспитании детей. Соседка Араминты не использовала высокую речь при общении, предпочитала идеально ровной осанке небрежную расслабленность, а на вопросы о чистоте крови отвечала: — Это же не привилегия, Рами. Мы её ничем не заслужили, просто удачно родились. Такие разговоры серьёзно меняли устоявшееся мировоззрение Блэк, заставляя ту корректировать своё поведение. Она старалась чуть–чуть копировать повадки подруг, чтобы не быть «белой вороной» на факультете. Со своими «великосветскими замашками», как называла их Эстер, Рами часто выглядела глупо в глазах однокурсников. Но воспитание, вбиваемое с рождения, не желало так просто исчезать. И в моменты, когда Араминта забывалась, начиная вести себя, как на приёме, Браун наклонялась к ней со словами: — Расслабься, а то ты снова как будто палку проглотила!.. И Рами расслабленно смеялась, легонько стукая подругу по плечу. До Хогвартса у неё не было друзей и подруг за исключением кузин, а школа буквально ломала рамки её узкого чистокровного мира. Который раз за разом напоминал о себе в лице Беллатрисы и других слизеринцев–пятикурсников, которым нравилось задирать Араминту, говоря, что такие проступки, как поступление на другой факультет, не забываются. Двоюродная сестра даже прозвала младшую Блэк Болтрушайкой — магической синей птичкой, которая всегда молчит, а перед смертью выкрикивает всё, что слышала за всю жизнь. Рами в долгу не осталась, громко окрестив кузину Шишугой — поскольку шишуги были очень дружелюбны по отношению к волшебникам и крайне враждебны к маглам. Эта собака-мусорщик, она употребляла в пищу абсолютно все — от садовых гномов до старых покрышек. Беллатриса тогда чуть не прокляла Араминту, но её вовремя остановили Сириус и Регулус, которые с поступлением сестры вновь сблизились, найдя общую цель: защита Рами. Помимо всего прочего, Араминта познакомилась с друзьями старшего брата. Римус, как и ожидала Блэк, импонировал ей больше всего, потому что в нём было гораздо больше организованности, чем в Сириусе и Джеймсе Поттере. Последний вообще был слишком похож на брата, а вдвоём они становились совершенно неуправляемыми. А вот Питер Петтигрю Рами совершенно не нравился. Было в нём что–то подобострастное, неприятное. Да и сам он напоминал рыхлый кусок теста с маленькими бегающими глазками. Обо всём этом она писала в письмах отцу. Вальбурга молчала, кажется, окончательно поставив на дочери крест, а вот Орион сдержанно радовался успехам Рами, но периодически всё же напоминал, чтобы она не забывала о чести рода. Что конкретно это означало — Араминта понимала прекрасно. В других обстоятельствах отец бы строго настрого запретил ей якшаться с грязнокровками и всеми, чья чистота крови была под сомнением. Орион Блэк не был исключением из правил, строго соблюдая девиз рода: «Чистота крови навек». Декабрь наступил неожиданно. Проверочные и контрольные работы Араминта сдала абсолютно спокойно, будучи уверенной в своих силах. Профессор Флитвик особенно восхищался своей студенткой: Чары давались ей великолепно. Палочка буквально была продолжением её руки, и декан однажды даже спросил Рами, какие элементы вложил туда Олливандер. А услышав про одиннадцать дюймов, грушу и сердечную жилу дракона, декан буквально подпрыгнул на месте, слегка крутанувшись и, воскликнув: — Поразительное сочетание, мисс Блэк! Вы будете прекрасной волшебницей! Араминта только улыбнулась. Флитвик очень ей нравился. В день отъезда на рождественские каникулы Рами стояла с чемоданом на платформе, высматривая хоть кого-нибудь из родственников. И первыми она заметила кузин и Регулуса, стоящих неподалёку. Подняв чемодан, Араминта быстро направилась к ним, не забывая поздравлять однокурсников, которых встречала по дороге. — Нарцисса, Меда, — Рами легко обняла кузин и улыбнулась. — С наступающим Рождеством. — Спасибо, взаимно, — дружелюбно отозвалась Андромеда, заправив тёмные волосы за ухо. — Миссис Блэк сказала, что вы не приедете к нам на праздник. Почему? — Не знаю, — грустно выдохнула Араминта, понимая, что, скорее всего, это её вина. — Рег, ты идёшь? Брат как-то неловко потёр руки, взглянув на младшую Блэк и, на секунду замявшись, произнёс: — Мама разрешила мне отпраздновать у Розье. — О, — Рами удивилась. — Это… чудесно. Тогда с Рождеством. Девочке не хотелось признавать, что праздник всё больше пугал её. Она панически боялась возвращаться домой одна. — Эй, Сири! — заметив брата с Джеймсом Поттером, окликнула его Араминта. — Ты же едешь домой? — Э–э, — Сириус покосился на друга, — вообще–то, нет. Матушка написала, что не особо желает меня лицезреть и дала разрешение отметить у Джима. А что? — А то, что я тоже не еду, — пробормотал Регулус, принимая ещё более виноватый вид. — Вот же, — чертыхнулся Блэк-старший. Араминта выглядела сейчас особенно подавленной. Кажется, ей предстоял самый «весёлый» праздник в её жизни. В глубине души зрела обида на братьев, которые даже не задумались о том, каково будет ей одной в окружении недовольных и чопорных родителей, голов мёртвых домовиков, прибитых к стене, мрачных комнат и тишины дома на Гриммо 12. — Ничего, — наконец, натянуто улыбнулась девочка. — Я думаю, я справлюсь. Хорошо вам отпраздновать. И не дожидаясь никого, Араминта запрыгнула в вагон, быстро отдав клетку с совой Кэрри и чемодан служащему поезда. — Мы облажались, — констатировал Сириус, проследив за сестрой. — Точно, — без споров согласился Регулус. — Облажались. И при всём понимании ситуации, оба брата боялись признаться друг другу, что они просто напросто не хотят возвращаться домой. А младший Блэк ещё и ужасался: он начинал проникаться бунтарским духом старшего. Дом всё чаще казался ему чем-то абсолютно чужим и злым.***
В доме Поттеров Сириусу нравилось гораздо больше, чем в мрачном Блэк–Холле. Мама Джеймса всегда тщательно заботилась о порядке и уюте, окружая семью нежностью и счастьем. Вообще, первый раз побывав у друга в гостях на первом курсе, Блэк серьёзно расстроился, почувствовав несвойственную ему зависть. Юфимия буквально сразу же приняла Сириуса в семью, прекрасно зная, почему мальчик отстранился от матери и рода. Вальбурга приходилась миссис Поттер племянницей, и их отношения сложно было назвать родственными: они друг друга не переносили. А Сириус искренне наслаждался ленивыми каникулами и свободным временем, которое они с Джеймсом использовали по полной, поедая конфеты, придумывая шалости и просто подолгу разговаривая и общаясь. Единственное, что не давало Блэку покоя — это долгое молчание сестры. Регулус, судя по письмам, тоже не получил от Араминты ни словечка, и это ещё больше тревожило Блэка–старшего. На что была способна его мать, желая проучить непослушного ребёнка? За несколько дней до конца каникул, Сириус всё же достал пергамент и перо. Ровные буквы неуверенно ложились на бумагу, а сам мальчик буквально не знал, что написать. Но ему хотелось, чтобы сестра не чувствовала себя брошенной. Дорогая Рами! Я надеюсь, праздники проходят хорошо, а матушка не читает тебе нотации каждый день. Рег написал, что ты не отвечаешь на письма. Мы волнуемся. Прости за то, что уехал на Рождество к Джиму, но мне ясно дали понять, что моё присутствие — не самая лучшая идея. Буду ждать ответа. С любовью, Сириус Сова влетела в приоткрытое окно Араминты в тот момент, когда девочка в очередной раз покосилась на старые часы над дверью. Время уже перевалило за полдень, но спускаться девочка не спешила, особенно после вчерашнего вечера, который стал чуть ли не худшим в её жизни. Начиналось всё достаточно прозаично. Орион, Вальбурга и Араминта молча трапезничали. В оглушительной тишине столовой Рами казалось, что стук приборов о тарелки и шуршание салфеток невероятно громкие, а её собственное дыхание сравнимо только с воющим за окном ветром. Миссис Блэк была чересчур спокойна, из чего можно было сделать вывод, что это было лишь затишье перед бурей. И началась она, когда из камина вышел тот, кого Рами совершенно не ожидала увидеть. Альфард Блэк тепло улыбнулся племяннице, уважительно кивнул Ориону и, наконец, повернулся к сестре: — Здравствуй, Вальбурга. С Рождеством! По лицу миссис Блэк было легко сказать, что она думает о своём брате. Нарочито неторопливо она отложила столовые приборы, промокнула тонкие бледные губы салфеткой, а затем обратила взгляд чёрных глаз на родственника. Альфард будто бы не заметил, но Рами содрогнулась: если бы мать была способна убивать взглядом, то дядя уже бы лежал хладным трупом посреди столовой. — Привет, Минта, — брат Вальбурги звонко чмокнул племянницу в затылок, — слышал, ты поступила на Рэйвенкло? Горжусь тобой. Сейчас, сидя в своей комнате, Рами не могла точно сказать, что послужило катализатором для мгновенной вспышки гнева у матери. Скорее всего, эта брошенная невзначай фраза про факультет дочери, о котором Вальбурга подчёркнуто не упоминала, предпочитая делать вид, что ничего не произошло. Складывалось впечатление, что миссис Блэк упорно старается убедить себя в какой–то только ей известной правде, совершенно не обращая внимания на факты. А Рами даже не планировала ей напоминать, как это обычно делал Сириус. Брату доставляло буквально моральное удовольствие наблюдать за тем, как покрываются пятнами гнева щёки матери, как вечно ледяной тон срывается на истеричный визг, а высокая речь переходит в поток грязных ругательств при одном упоминании Гриффиндора. Араминте же было проще быть невидимкой в глазах родителей, чем их вечным поводом для злости. Она молчала, большую часть времени проводя либо в библиотеке, либо в своей комнате, выходя к родителям только на общие трапезы или по просьбе отца. Но в тот вечер всё было по-другому. …Вальбурга замерла, буквально пригвоздив Альфарда взглядом. Женщина крепко сжала челюсти, скомкала салфетку, а затем произнесла: — Что ты забыл здесь? — Решил поздравить любимых племянников с праздником, — холодно усмехнулся Альфард, парируя взгляд сестры. — Где же Сириус и Регулус? Первый, наверное, снова заперт в комнате? А второй зубрит родословную? Ты всегда отличалась потрясающей чуткостью к детям, Бурга. — Не тебе судить меня, предатель рода! — в голосе женщины резко проявились визгливые нотки, заставившие Рами покоситься на флегматичного отца, которого ничуть не занимало происходящее. Он аккуратно резал бифштекс, отправляя маленькие кусочки мяса в рот. — Ты ходишь в магловских обносках, симпатизируешь грязнокровкам и смеешь что–то говорить о моих детях?! — Мерлина с два, сестрица, я буду что–то говорить о своих племянниках, — откровенно насмехаясь, ответил Альфард, поправив обычный магловский пиджак. — Они просто замечательные. Немного запуганные, но это вполне объяснимо. Где мальчики, Бурга? Я не собирался прерывать ваш ужин, хотел просто поздравить детей. — Я запрещаю тебе общаться с моими детьми! — взвизгнула Вальбурга, резко краснея. — Это твоё влияние делает из Сириуса любителя грязнокровок! Ты — предатель крови благородного рода Блэков… Но Альфард уже не слушал, устало выдохнув и вложив в руки племянницы небольшую коробку насыщенно–синего цвета перевязанную бронзовой лентой. Араминта аккуратно взглянула на неё, а затем тихо прошептала: — Спасибо, дядя Альфард. — Не за что, птичка, — Блэк улыбнулся, ласково растрепав племяннице волосы. — …Кричер! Кричер, тупое ты создание! — топнув ногой, взвизгнула леди Блэк, пиная пожилого домового эльфа, когда он с хлопком появился посреди столовой. — Я приказываю тебе закрыть доступ в этот дом для Альфарда Блэка! Немедленно! — Да, госпожа, конечно, госпожа, — проскрипел домовик, щёлкая пальцами. В этот же момент Альфард Блэк аппартировал. Аппетит пропал, в горле стоял неприятный комок. Столовая вновь погрузилась в тишину, в которой явственно раздался спокойный тон Ориона: — Кричер, я думаю, можно перейти к десерту. …Араминта аккуратно отвязала письмо от лапки совы, которая тихо ухнула, требуя лакомство. Рами протянула птице специальный сухарик, а затем вновь уселась на кровать, разворачивая бумагу. Письмо было от Сириуса, и это заставило девочку обиженно фыркнуть: брат ни разу не написал ей за время каникул. Даже если бы ей можно было отвечать на письма, она бы вряд ли это сделала. А так наказание Вальбурги было почти что издевательством: дочь могла получать корреспонденцию, но давать ответ — нет. Кричер быстро исполнил приказ хозяйки, заблокировав эту возможность, и Рами ничего не оставалось, как перечитывать письма от подруг и Регулуса, грустно вздыхая. Отложив письмо, Араминта легла, уставившись в потолок и подмечая, что насыщенно–изумрудный цвет комнаты вызывает в ней глухое раздражение. Отчего–то миссис Блэк нравилось обставлять свой дом в цветах Слизерина, и в знак протеста Сириус год назад полностью изменил интерьер своей комнаты, превратив её в нечто похожее на спальню Гриффиндора. И при этом заклинания, которые мальчик использовал для этого, не поддавались снятию к огромной радости наследника и огромному разочарованию Вальбурги. — Надо бы узнать у него, что за заклятия он использовал, — пробормотала девочка, представляя, как преобразится её комната, если в неё добавить синий и бронзовый цвет. — Будет гораздо лучше, чем этот… террариум. Окинув взглядом комнату ещё раз, Араминта вдруг заметила коробку, которую ей вчера передал дядя Альфард. Взяв подарок, Рами развязала ленту, сняла крышку и задумчиво нахмурилась, увидев старую книгу, в чёрной обложке и с затёртым названием, которое однажды явно было серебряным. Достав достаточно толстый том из коробки, девочка прищурилась, стараясь разглядеть написанное, но это было почти невозможно. Открыв книгу, Араминта даже не удивилась, увидев записку, исписанную ровным почерком дяди Альфарда. Он вообще любил оставлять такие листочки повсюду. В детстве одним из немногих развлечений детей рода Блэк был поиск оставленных дядей записок по всему Блэк–мэнору. И вот сейчас Альфард продолжал эту традицию, даже не подозревая, как много это значит для племянницы. Начав читать, Рами мгновенно улыбнулась: только дядя называл её Минтой, упрямо игнорируя и полное официальное имя, и ласковое домашнее прозвище. Альфард вообще был не особым любителем традиций. А потому предпочитал сам решать, как и кого называть. Прозвище «Бурга» он дал сестре ещё в детстве, и искренне злорадствовал, когда леди Блэк злилась. Дорогая Минта! Книга, которую ты держишь в руках — это гримуар Элладоры Блэк, который она писала на протяжении всей своей жизни. Несмотря на то, что её традиция обезглавливать домовых эльфов была варварской (как жаль, что твоя матушка этого не понимает), волшебницей она была блестящей. Здесь содержится огромное количество заклинаний, которые всецело принадлежат нашей семье и не имеют аналогов. Я нашёл его в Блэк–мэноре в дальней секции библиотеки, и решил, что тебе он пригодится. У книги есть один секрет, но, думаю, он явит себя сам. Я надеюсь, что этот гримуар будет тебе полезен. P. S. Тётушка Элладора была слегка не в себе… так что тёмной магии на страницах этой книги очень много, будь осторожна. P. P. S. Я почти уверен, что когда ты читаешь это письмо, Вальбурга уже закрыла мне доступ в Блэк–Холл. Поэтому подарки мальчишкам я переслал совами. Наслаждайся каникулами, Минта! С любовью, Альфард Блэк Араминта тихо рассмеялась, быстро пролистывая бесценный гримуар и понимая, что для освоения многих семейных заклятий ей понадобится не один месяц. Но, в конце концов, она учится на Рэйвенкло, ей ли не знать, что такое усердная и увлечённая учёба? А дядя Альфард вообще–то прав. Каникулами надо наслаждаться! — Пенни, — негромко позвала девочка, тут же услышав характерный хлопок. Перед ней материализовалась молоденькая домашняя эльфийка с испуганными глазами–блюдцами. — Скажи, лорд и леди Блэк дома? — Нет, юная госпожа, — тоненько пропищала домовая. — Старшие хозяева отправились в Малфой–мэнор. Мне что–нибудь сообщить им?.. — Нет! — слишком поспешно ответила Араминта, тут же исправляясь. — Не стоит тревожить леди Вальбургу и лорда Ориона по пустякам. Я бы хотела что–нибудь поесть, — Рами дружелюбно улыбнулась эльфийке. — Конечно! — облегчённо выдохнула домовая, кажется, понимая, что наказывать её не собираются. — Что желает маленькая госпожа? Пенни может приготовить всё на ваш вкус! Суп? Жаркое? Бифштекс? — Пенни! — мягко перебила юная Блэк. — Тостов и чая хватит. Спасибо. И подай в малую гостиную. Эльфийка с хлопком исчезла, а Араминта прихватила бесценный гримуар и отправилась вниз по лестнице, стараясь не смотреть на головы сородичей Пенни, прикреплённые к стене. Это знатно портило и настроение, и аппетит. — Да уж, тётушка Элладора, спасибо, — язвительно пробурчала девочка, косясь на книгу в её руках. — Замечательная традиция достойная магловской инквизиции, ничего не скажешь. — Для них это было честью, — внезапно глухо проскрипел гримуар. Араминта застыла, испуганно покосившись на книгу. Вряд ли ей показалось. Чисто магически это было вполне реально, ведь те же самые портреты могли говорить, так почему же не мог дневник давно почившей госпожи Блэк? — Тётушка Элладора? — несмело произнесла Рами, открывая гримуар. — Это вы? — Открой последнюю страницу, дурёха, — ворчливо откликнулась книга. Девочка послушно выполнила указание и не сдержала восторженного вздоха. На самой последней странице гримуара расположился миниатюрный, но детально прорисованный портрет, на котором была изображена относительно пожилая женщина. У неё были чёрные волосы с чуть заметной сединой, чёрные глаза, презрительно поджатые тонкие губы, и Араминта буквально содрогнулась: сходство Элладоры Блэк с Вальбургой было почти что стопроцентное. — Твоя мать не говорила тебе, что пялиться неприлично? — женщина на портрете приподняла брови, скривив рот. — Как тебя зовут? — Простите, леди Блэк, — пристыжено пробормотала Рами. — Моё имя Араминта Мелания Блэк, я ваша пра–пра–племянница… — Не мямли, — перебила Элладора, присаживаясь на детально прорисованный тёмный диван. — Сколько тебе лет? Семь? — Одиннадцать, леди Блэк, — Араминта медленно продолжила спускаться в малую гостиную, стараясь не трясти гримуар. — Наконец–то хоть один Блэк на Слизерине будет изучать родовые заклинания, — внезапно сухо улыбнулась Элладора. — Откуда у тебя гримуар? У Араминты буквально не хватило духа сказать тётушке, что её родной факультет далеко не «змеиный». Почему–то вспомнился портрет, который заказала себе Вальбурга. Художник выбивался из сил, стараясь вложить в изображение как можно больше от характера леди Блэк, и в итоге первое слово, которое произнесла ещё не до конца прорисованная Вальбурга, было «грязнокровкой». Ещё незаконченная картина начинала разражаться ругательствами каждый раз, когда кто–то снимал с неё полотно, накинутое сверху, а потому по приказу лорда Блэка, портрет был перемещён в комнату с родовым гобеленом, куда предпочитала заходить лишь Вальбурга, да несчастный художник. Но Рами была уверена, что отец сделал это не потому, что ему не нравился словарный запас портрета, а потому, что он слишком сильно шумел, выбивая его из привычной тишины Блэк–Холла. — …Альфард даже в детстве был слишком вольнолюбивым, — услышав ответ племянницы, фыркнула Элладора. — В отличие от Вальбурги. Вот в ком всегда была настоящая кровь Блэков. Но расскажи мне, сильно ли изменилась гостиная Слизерина? Помнится, когда я училась, там было довольно сыро. — Честно говоря… — появившаяся с подносом Пенни не дала девочке договорить. Расставив по невысокому кофейному столику тарелки с нарезанным сыром, копчёным мясом и овощами, а так же корзинку с тёплым хлебом, эльфийка аккуратно налила крепкого чая с молоком, как любила Араминта, и, поклонившись, исчезла с характерным хлопком. Рами прислонила гримуар к мраморной салфетнице, чтобы книга не закрывалась и приступила к трапезе, так и не ответив тётушке. — Вынуждена заметить, что воспитание у тебя хорошее, — удовлетворённо кивнула Элладора. — Помнится, моя мать использовала Круциатус, каждый раз, когда крошка хлеба падала на стол, а не на тарелку. Араминта почти поперхнулась, представив себе эту картину. — Мне было пять, — равнодушно закончила Элладора. Пожалеть тётку Рами хотела, но видела, что женщине было глубоко на это плевать. Подобное воспитание с использованием непростительных заклинаний было нормой в большинстве чистокровных семей. Во всяком случае, Араминта знала, что это практиковалось и у Краучей, и у Малфоев, и у Розье. Всем отпрыскам хоть раз, но доставалось от родителей. И не всегда в качестве наказания. Абрахас Малфой, отец Люциуса, неоднократно отмечал в разговоре с четой Блэк, что Круциатус — это великолепный способ воспитания юного наследника. Вальбурга одобрительно кивала и косилась на старшего сына, который даже не подозревал, о чём думает его мать. — Однако мне неясно, как долго ты собираешься мне врать, — внезапно произнесла тётушка, смерив девочку презрительным взглядом. Рами замерла, так и не сделав глоток чая из чашки, которую поднесла к губам. — Твоё поступление в Рэйвенкло — не тайна, глупая ты девчонка, — Элладора качнула головой. — Факультет сумасшедших, грязнокровок и бунтарей. Как прозаично. — Я не выбирала факультет, леди Блэк, — негромко ответила Араминта, упрямо сверкнув глазами. — И, простите меня за мою наглость, но не портрету об этом судить. В малой гостиной повисло молчание, а Рами уже прикусила язык, понимая, что пускай Элладора и была всего лишь изображением, но какая–то часть её души обитала на этой бумаге. То есть нахамила девочка всё же своей старшей родственнице, которая сейчас взирала на неё со смесью удивления и восторга на аристократически бледном лице. — Какой характер! — хищно улыбнулась Элладора. — Какой нрав, какая гордость! В тебе, дитя, есть все зачатки для того, чтобы стать гордостью рода. В конце концов, эта школа не определяет твою кровь, — задумчиво протянула она. — Но ты должна принести мне клятву, — глаза женщины чуть сузились, делая её похожей на смертельно опасную змею. — Клятву? — переспросила девочка, непонимающе глядя на книгу. — Какую клятву? О магических клятвах Араминта знала очень мало. Откровенно говоря, Рами никогда особо и не рвалась изучать этот раздел магии, который студентам Хогвартса преподавали на четвёртом курсе. Но то, в чём девочка была абсолютно уверена, это нерушимость клятвы и печальные последствия в случае её несоблюдения. — Мне нужна от тебя обычная клятва. Магическая тебе пока не по силам, — пояснила Элладора. — Ты выучишь все заклинания из этой книги. Не только лишь теоретическим, но практическим путём. И передашь их своим детям, чтобы род Блэк использовал накопленные веками знания. — Дядя Альфард упоминал о том, что в книге множество тёмных заклинаний, — с сомнением в голосе произнесла девочка. — Я бы не хотела заниматься Тёмной магией… — Дура! — припечатала неожиданно разозлившаяся Элладора. По изображению вокруг женщины как будто начали растекаться чёрные чернила. — Не веди себя, как магловский ребёнок. Твоего потенциала хватит на изучение всей магии мира, а ты ориентируешься на ярлыки, навешанные испуганными любителями грязнокровок! Какой толк в Светлой магии, если Тёмная остаётся для тебя тайной? Или ты думаешь, что авроры используют Люмос, чтобы допрашивать преступников? — зло фыркнула женщина. — Нет, моя дорогая, Круциатус там звучит чаще, чем из уст моей матушки, да упокоит Моргана её душу. К своему стыду, Араминта вдруг поняла, что тётушка права. Ведь всё зависело не от вида магии, а от того, как использует её волшебник. Взгляд девочки упал на гримуар. Сколько же новых заклинаний там может быть. Заклинаний, которые не будет знать никто кроме неё… — Леди Блэк, — наконец, отозвалась Рами, крепко сжав кулаки, лежащие на коленях. — Я клянусь.***
На вокзал Араминту провожала Пенни. Леди Вальбурга наотрез отказалась «позориться, отправляя девчонку на факультет грязнокровных идиотов», а потому приказала заняться этим домовой. Орион же проигнорировал и слова жены, и немую просьбу дочери. Лишь на миг сердце Рами кольнула горечь, когда лорд Блэк, не попрощавшись, ушёл в гостиную, даже не взглянув на дочь. Что–то подсказывало девочке, что и писем от отца больше не будет. За все каникулы он обратился к ней лишь пару раз. И первой его фразой, когда юная Блэк вернулась из Хогвартса, было: — Я разочарован в тебе. Где–то в глубине души, когда Распределяющая Шляпа сделала свой выбор, Араминта надеялась на то, что её не затронет участь старшего брата. Но все надежды рухнули, когда они с домовой переместились на вокзал, где красный поезд уже ожидал учеников. Рами тоскливо вспомнила свой восторг первого сентября, когда мать пусть сухо и холодно, но улыбалась ей, а отец позволил себе объятия, чего не позволял, кажется, никогда. Сейчас же, полгода спустя, она уже не была «потенциальной надеждой» в глазах родителей. Она была разочарованием. И с этим ей придётся жить и дальше. Араминта встряхнула головой, отчего чёрные косички легко хлестнули её по плечам, и улыбнулась. Она возвращается в Хогвартс, совсем скоро увидит друзей, братьев и кузин. И на время забудет о мрачном Блэк–Холле, в котором уже вряд ли когда–нибудь ощутит семейное тепло. Блэки всегда приспосабливаются. И всегда остаются в плюсе. — Ваш багаж и сова уже в поезде, юная госпожа, — тоненько пропищала эльфийка, теребя длинными пальцами край застиранной наволочки, в которую была одета. — Хорошего пути, юная госпожа! Пенни будет ждать вас. — Спасибо, — искренне улыбнулась Рами. — Можешь идти. Домовая испарилась, а Араминта перехватила ремешок небольшой сумки, в которой лежали самые необходимые вещи, и направилась в гущу толпы. Первой она заметила Эстер, которая как раз обнимала свою мать, молодую женщину с ярко–бирюзовыми глазами и светлыми волосами. Араминта заметила, что сходство подруги с мамой было почти что–то колдографическим. Сама Рами этим похвастаться не могла: в её внешности было больше мягкости, которой не доставало Вальбурге. — Ой, мама! — Браун заметила Араминту и активно замахала рукой. — Смотри, это Рами! Блэк, немного смущаясь, подошла к Эстер, отмечая, что помимо матери, провожать девочку так же пришли отец и старшая сестра, которая, по рассказам младшей Браун, работала в женском журнале «Спелла». — Здравствуйте, мистер Браун, миссис Браун, — вежливо поздоровалась Рами. — Здравствуй, Араминта, — миссис Браун мягко улыбнулась и взглянула на мужа. — Мы много о тебе слышали. Будем рады пригласить тебя к нам летом. — О, — Рами не сдержала улыбку. — Я обязательно узнаю у родителей, спасибо за приглашение. Хогвартс–экспресс издал короткий гудок, возвещая о скором отправлении, и Эстер заторопилась. Обняв всех членов семьи ещё раз, она схватила Рами за руку, утаскивая ту к ближайшему вагону. — Удачи, родная, будем ждать писем! — крикнул мистер Браун, широко улыбнувшись и приобняв жену. — У тебя замечательные родители, — ни капли не соврав, признала Рами. — Ага, — кивнула Эстер, заглядывая в пустое купе и затаскивая туда подругу. — Они крутые. Под мерный стук колёс набирающего ход поезда Браун рассказала Араминте о том, как прошло её Рождество, и показала новенький колдоаппарат, основным плюсом которого являлось изменение размера, благодаря чему, устройство можно было носить даже в кармане. Чуть позже к девочкам присоединилась Саманта, радостно поделившись с подругами магловскими сладостями. Рами не без опаски попробовала кусочек шоколада, не заметив, как за ней с интересом наблюдают девочки. — Это очень вкусно, — Араминта тщательно прожевала сладость, переворачивая плитку и запоминая название. — Я возьму ещё? — Конечно, — Сэм рассмеялась, пододвигая упаковку к соседке. — Родители подарили целую коробку на Рождество, представляете? Рами с радостью принимала участие в разговоре, задавала вопросы, смеялась, но никак не упомянула гримуар, мирно лежащий на дне сумки. Наверное, всё дело было в том, что Саманта в силу происхождения не поняла бы всей его важности, а Эстер, наоборот, поняла бы слишком хорошо. Тем более, те заклинания, которые успела увидеть Араминта, бегло пролистав дневник Элладоры, могли смутить даже Беллатрису. Единственное, что пока что утешало Блэк это то, что для них требовались навыки, которые в силу возраста ей не были подвластны. Вот, курсе на седьмом можно будет подумать над заклятием, которое заставляет стынуть в жилах кровь, показывает жертве самый страшный кошмар или одним махом уничтожает половину магического резерва. А пока что это были лишь чернильные строчки в старой книжке сумасшедшей волшебницы… Регулус и Сириус отыскали сестру на платформе, когда та уже стояла рядом с Хагридом, который вновь собирал вокруг себя первогодок. Оба мальчика выглядели нервно и виновато, отчего Рами не сдержала фырканье. Услышь это Вальбурга, скорее всего, её дочь получила бы по губам, но мать не слышала, а потому девочка ещё и хмыкнула, подражая любимой манере брата. Именно этим он обычно выводил из себя миссис Блэк. — Как прошло Рождество? Первым заговорил Регулус. — В меня не попало ни одно заклинание, — честно ответила девочка, не заметив, как вздрогнул Сириус. — И матушка, и отец делают вид, что меня не существует. Так что, думаю, нормально. — Прости нас, — негромко произнёс старший мальчик. — Всё это получилось через зад… — Плохо, — грозно глянув на брата, перебил Регулус. — Мы не думали, что так выйдет. — Ничего, — пожала плечами Рами. — Думаю, я была готова и к худшему. Араминта не соврала. Отправляясь домой на Рождество, она отчётливо понимала, что даже будучи на Слизерине, она не дождалась бы тёплого приёма от родителей. Порой ей казалось, что Вальбурга в принципе не способна на ласку. Этого не было ни разу, так почему всё должно было измениться из–за поступления младшей дочери на «змеиный факультет»? И не вина братьев была в том, что каждая возможность не возвращаться в Блэк–Холл воспринималась, как счастливый билет. Рами и сама искренне надеялась, что предложение Эстер провести часть лета у Браунов не исчерпает себя за оставшиеся полгода. — Первокурсники! За мной, — пробасил Хагрид, направляясь в сторону озера. Араминта помахала братьям, улыбнулась и направилась за Эстер. — Последний раз вы на лодках плывёте… в следующем году вас уже в кареты посадят. — Они едут сами? — поинтересовался какой–то хаффлпафец. — Отчего же сами? — как–то смущённо пробормотал великан, помогая детям забраться в лодки. — Учиться хорошо будете и узнаете однажды. А сейчас — рановато. Араминта еле заметно поёжилась, провожая взглядом кареты, в которые были запряжены самые неприятные на вид создания, которых она видела. Скелетообразные лошади нетерпеливо рыхлили копытами землю и поматывали безгривыми головами. Кожистые крылья, плащами лежавшие на их спинах, напоминали о летучих мышах. Блэк поёжилась, отворачиваясь и сглатывая ком в горле. Перед глазами мелькнули головы домовиков, убитых заботливой рукой леди Блэк. — Эй, Рами, смотри! Эстер указала на подсвеченный тысячами огней замок. Он грозно возвышался на холме, вспарывая шпилями башен тёмно–синее небо, и Араминта Блэк вдруг осознала, что Хогвартс становился для неё не просто школой, а самым настоящим Домом. Она улыбнулась, глубоко вдыхая вечерний воздух, смешавшийся с запахом ледяного озера и свежего снега, который выпал накануне, и поймала себя на мысли, что всё определённо вело её именно к этому моменту. Лодка рассекала чёрную воду, и девочка поправила полосатый форменный шарф, утыкаясь в него покрасневшим носом и проводя озябшими пальчиками по орлу, вышитому на ткани. Он, раскрыв мощные крылья, будто бы взлетал вверх. И Рами была счастлива ходить под цветами «птичьего факультета». Это была её судьба. И никто не мог этому помешать. Два с половиной года спустя… — Мне кажется, оно не должно быть такого цвета. Мы точно… — Брось! Конечно, всё идеально. В книге сказано: «Сразу после добавления яда глизня зелье должно приобрести насыщенно–оранжевый цвет». Ну? — Рами… оно синее и бурлит. Наверное… — Ложись! Девочки нырнули под парту как раз в тот момент, когда синяя густая жижа, варившаяся в котле, зашипела и взорвалась, разбрасывая капли по всем близлежащим поверхностям. Едкий запах заставил Араминту закашляться, прижав рукав мантии к носу. Рядом беззвучно хохотала Эстер, прикрыв лицо руками, отчего многочисленные фенечки на её руках переливались радугой. Саманта же круглыми глазами смотрела куда–то в сторону, чуть приоткрыв рот. — Нам конец, — наконец, произнесла она, переводя взгляд на подруг. — Не знаю, что мы приготовили, но оно только что разъело стол Слизнорта. — В смысле «разъело»? — подавившись смешком, спросила Браун. Веселье мгновенно сползло с её лица. — Рами? — Сэм права, — подала голос Араминта, вылезая из–под парты, на которой тоже начали появляться прожженные участки. — Нам конец. Те предметы, на которые попало большее количество синего варева, медленно растворялись, не оставляя после себя и следа. К сожалению, в кабинете Зельеварения было слишком много столов и стульев, а в третьекурсницах факультета Рейвенкло — слишком много самоуверенности. А теперь, кажется, их ждало наказание: неизбежное и серьёзное. — Так, — Браун шумно выдохнула, запуская пальцы в длинные светлые волосы, — так! Нужно что–то придумать. Наколдовать стол? Иллюзию стола? Иллюзию целого класса? — Эстер! Какую, к Мерлину, иллюзию? — простонала Саманта, нервно кусая губы. — Здесь сейчас будет сдвоенное занятие у Гриффиндора и Слизерина, обед почти закончился… Первый сигнал колокола возвестил о скором начале пары. — Эванеско! — панически выдохнула Араминта, взмахивая палочкой. Синие кляксы, которые должны были пропасть, насмешливо зашипели, «доедая» стул. — Что может помочь? — …Боюсь ничего, леди. Ваше зелье — продукт крайне непредсказуемый и, вероятно, опасный. Запомните, студенты, — Слизнорт, который появился в дверном проёме, отошёл в сторону, пропуская пятый курс Гриффиндора и Слизерина посмотреть на произошедшее. Послышались смешки. — Вот, что бывает, если яд глизня добавлять каплями, а не весь сразу. Мисс Дэшер, — преподаватель посмотрел на Сэм, на щеках которой расползались красные пятна стыда, — объясните мне, что вы с мисс Блэк и мисс Браун планировали сварить? — Профессор, — опередив подругу, произнесла Рами, слабо улыбнувшись. — Мы пытались приготовить противоядие от истерики. Скоро экзамены, вы понимаете… — Мисс Блэк, — Слизнорт печально оглядел разгром. — Это зелье изучается на пятом курсе. Ваша тяга к знаниям похвальна, но исполнение просто чудовищно. Минус пятнадцать баллов с Рейвенкло. Эстер закрыла лицо ладонью. — Жду вас троих здесь после занятий, думаю, отмывая котлы, вы сможете понять, что сделали не так, — закончил Слизнорт, одним взмахом палочки собирая синие кляксы и отправляя их в котёл. — Пятый курс, прошу вас. Садимся за уцелевшие столы и записываем… Араминта тихо ругнулась, направляясь к двери, когда её вдруг дёрнули за рукав мантии. Посмотрев в сторону, она увидела Сириуса, который подмигнул и показал большой палец, прошептав: — Спасибо за отменённый тест. — Обращайся, — фыркнула девочка, выходя за дверь. Время до вечернего наказания пролетело совсем быстро. Трансфигурация и Магловедение не были любимыми предметами Араминты, но она одинаково хорошо справлялась и с тем, и с другим. Второй предмет она выбрала не назло родителям, как могло бы показаться, а потому что ей действительно было интересно, как живут люди, которых так не любили в её семье. Уже на первом занятии девочка с долей удивления поняла, что многие изобретения маглов были на редкость полезными. Но то, что нравилось ей больше всего — это музыка. Группы и исполнители магического мира никогда не цепляли её так, как магловские. Страсть Рами активно поддерживала Эстер, для которой такая музыка тоже была, в некотором роде, открытием. Зато Саманта, любительница классики, только качала головой, когда подруги горланили Come Together. На ужине девочки были неразговорчивы. Рами вяло ковырялась в тарелке, перекатывая овощи по кругу, и с сожалением отмечая, что это её последняя неделя в Хогвартсе. Через два дня начинались экзамены, а затем она возвращалась в Блэк–холл, чтобы провести там пару недель, а затем отправиться на свадьбу Беллатрисы и Рудольфуса Лестрейнджа, которого Араминта видела лишь один раз. И этот темноволосый и высокий мужчина со скользкой улыбкой на тонких губах произвёл на Рами совершенно неприятное впечатление. Впрочем, её кузина тоже не вызывала положительных чувств, а потому девочка и не думала переживать. Пусть вьют своё чистокровное змеиное гнездо, она не возражала. Клочок бумаги, упавший Араминте прямо в тарелку, заставил её оторваться от попыток сосчитать горошины и соцветия брокколи. Она молча развернула записку, тут же узнавая почерк Регулуса, сидевшего за соседним столом и сверлившего сестру взглядом. Слышал про твоё наказание. Ты же понимаешь, насколько такое поведение недостойно? Мне не нравятся изменения, которые я вижу. Араминта крепко сжала зубы, подавив желание сжечь бумажку. Вместо этого она достала пергамент и перо, быстро черкая ответ: Иди и напиши об этом матушке, Рег. Я не собираюсь оправдываться. Читай нотации о поведении своим «друзьям», которые вчера издевались над кузеном Саманты из–за чистоты его крови. В моём понимании, это поведение более недостойно, чем взорвавшееся зелье. Записка упала перед Регулусом, который пробежался взглядом по написанному, а затем медленно выдохнул. Его скулы побелели от гнева. Он бросил на сестру последний злой взгляд, а затем смял пергамент и вышел из Большого Зала. Араминта только выдохнула, теряя последние крупицы аппетита. За последний год отношения с Регом стали просто отвратительными. Скорее всего, дело было в том, что все надежды матери теперь висели на нём мёртвым грузом, не давая сойти с дистанции. На Сириуса продолжали сыпаться обвинения и оскорбления, а на Араминту вообще обращали внимания не больше, чем на домовых эльфов. Вот Регулус и считал своим долгом «воспитывать» непутёвых брата и сестру, при каждом удобном случае напоминая, что их поведение недостойно рода. Араминта предпочитала отражать такие атаки холодным равнодушием, а вот Сириус не сдерживался, называя Рега «карманной Вальбургой Блэк». — Рами, пойдём, иначе опоздаем на отработку, — Эстер тронула подругу за плечо, отвлекая от невесёлых мыслей. — Все нормально? — Да, — Араминта натянуто улыбнулась и кивнула. — Нас ждут котлы. — Грязные котлы, — поправила её Саманта. — Отвратительно грязные котлы, которые мы будем отмывать без палочек до ночи. — Сколько оптимизма, — усмехнулась Рами. — Это реализм, — парировала Дэшер. — Печальная действительность. И ты, между прочим, так и не сказала, откуда взяла это рецепт… — Т–с–с! — шикнула на подругу Араминта, коротко оглядываясь. — …потому что это точно не было противоядие от истерики, — шёпотом закончила Сэм. — Что мы вообще там варили? — Может, мы выясним это там, где будет меньше народа? — предложила Эстер, уводя соседок по комнате в сторону подземелий. — Например, на отработке. …на которой, как выяснилось, присутствовали не они одни. В любой другой момент Араминта обрадовалась бы компании, но не сейчас, когда подруги сверлили её взглядами. Осуждать она их, правда, не могла. Получать наказание за то, что их соседка пообещала своей давно умершей родственнице, запертой на страницах древнего гримуара, что приготовит редкий яд, рецепт которого существовал только в одном экземпляре, было не совсем честно. Но про Элладору и её «книгу» Рами не рассказала никому. Так что выкручиваться, объясняя, откуда она знала странные неизвестные заклинания, приходилось, привирая про Запретную секцию библиотеки. Где, надо сказать, Блэк не была ни разу за три курса. — Серьёзно, Сири? — девочка села за парту, закинув ногу на ногу. — Что вы натворили? Джеймс, Сириус и Питер переглянулись, но ответил всё же старший Блэк, чуть тряхнув отросшими волосами: — Добили беднягу Слизнорта, испортив зелье Нюниуса, — пятикурсник поморщился. — Воняло так, что профессор даже не смог придумать другое наказание, и отправил нас помогать вам. — У вас просто семейный бизнес, — со смешком произнёс Джеймс, закатывая рукава рубашки. — Где Блэки, там проблемы. — Это моё второе наказание за три года, — поправила Араминта. — А у Рега их, кажется, вообще не было ни разу. — Ещё бы они были, — закатил глаза Сириус, качаясь на стуле. — Он слишком идеальный. — А где Римус? — вдруг спросила Рами. — Не видела его сегодня. — Он… приболел, — запнувшись, тихо ответил Питер, кидая взгляды на друзей. — Скоро поправится. Подростки замолчали, думая каждый о своём и медленно оттирая закопченные котлы, которых было слишком много даже для такого количества наказанных. Араминта думала, как ответить на вопросы подруг, как наладить отношения с Регом, как сдать экзамены… мыслей было так много, что она даже не сразу обратила внимание на то, как Эстер периодически отрывается от своей работы, бросая на Сириуса чересчур заинтересованные взгляды. Только этого не хватало, устало подумала Блэк, откладывая очередной котёл в сторону и принимаясь за следующий. Разговор с подругой девочка решила отложить на потом, когда они останутся наедине. И что–то подсказывало Араминте, что разговор этот будет нелёгким. Слизнорт появился через полчаса, придирчиво оценив работу и удовлетворённо кивнув: — Думаю, на сегодня хватит, господа студенты, — профессор отлевитировал котлы в угол класса. — Вы все свободны. За исключением мисс Блэк. Я хотел бы с вами кое–что обсудить. Араминта остановилась, вопросительно взглянув на профессора. Как только дверь закрылась, Слизнорт мгновенно повернулся к студентке, доставая что–то из кармана мантии: — Думаю, это ваше, мисс Блэк. Флакон с ярко–оранжевой субстанцией перекочевал в руки девочки, и она с долей шока узнала в нём своё сегодняшнее зелье. Густая жидкость переливалась фиолетовыми и синими всполохами, но не разъедала прозрачное стекло. — Прекрасный яд, мисс Блэк, — задумчиво произнёс профессор. — Я исправил ваш промах с ядом глизня, добавив глаза тритона. Не знаю, где вы отыскали этот рецепт, но искренне вам советую не злоупотреблять такими экспериментами. Это может быть очень опасно. — Я постараюсь, профессор, спасибо, — благодарно улыбнулась девочка, сжав флакон в кулаке. — Думаю, чрезмерная любознательность это беда тех, кто учится на Рейвенкло. — За эту любознательность я добавляю пять баллов вашему факультету, — улыбнулся Слизнорт. — Спокойной ночи, мисс Блэк. — Спокойной ночи, профессор.***
— Силенцио! — шепнула Араминта, дождавшись когда соседки заснут, и задёрнув тёмно–синий полог. Сев на кровати, она осторожно встряхнула пузырёк, а затем открыла гримуар. — Тётушка Элладора? — Вижу, ты справилась, — без приветствия отметил портрет. Женщина коротко улыбнулась. — Сохрани этот пузырёк. Яд настолько мощный, что после одного глотка от человека вряд ли останется даже мантия. Потребуется около двенадцати часов или около того. Рами покосилась на флакон, осторожно укладывая его в коробочку к семи другим таким же пузырькам с разноцветными жидкостями. — Нужно сказать, что ты гораздо умнее обоих твоих братьев, — внезапно произнесла Элладора. — Регулус мог бы составить тебе конкуренцию, но эта оглядка на Вальбургу… отвратительное качество для мужчины. Сириус умён, но эта его фамильярность… — женщина поморщилась. — Он не избавится от своей фамилии. Мальчишка, — фыркнула она. — Я не смогу больше варить зелья в классе Зельеварения, тётушка, — резко перевела тему Араминта, зная, чем обычно заканчиваются высказывания о семье. — Мне нужно другое место. — Так спроси у своего старшего брата, уверена, он засунул свой нос в каждый закуток Хогвартса, — пожало плечами изображение. — Сказала же, что Сириус умён. Чем ты слушала, юная леди? Рами коротко улыбнулась. — Вы же сказали, чтобы я никому о вас не рассказывала. — Араминта Мелания Блэк, соберись и подумай головой, — чуть строже ответила Элладора. По странице поползли чёрные щупальца, которые появлялись всегда, когда изображение испытывало что-то похожее на раздражение. — Я сказала, что ты умнее твоих братьев! Придумай способ. Не зря же старая Шляпа отправила тебя на факультет умников и безумцев? — Я поняла, тётушка, — подавив улыбку, кивнула Араминта. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, юная леди. Рами убрала гримуар, аккуратно завернув его в старый шарф и положив в чемодан, лежавший под кроватью. В окно пронзительно светила бледная полная луна. Рами коротко улыбнулась, упираясь подбородком в колени и слушая, как Эстер бормочет во сне. Где-то со стороны Запретного леса послышался душераздирающий вой, но девочка даже не вздрогнула. В стенах родного факультета она чувствовала себя в безопасности.