***
Несмотря на то что страсть захватывала Донни и Фрэнка сильнее и ненасытнее со временем, они очень благоразумно и цивилизованно вели себя на людях. Более того, они вообще не касались один другого: ни рукой, ни плечом, ни коленом. Близко — стояли, но касаться — нет. Всё было гораздо изощрённее. Они нашли более душевынимающий способ общения. Взгляд. Занятие любовью с помощью взгляда. Тактика была проста. Один садился напротив другого не далее чем в шагах пяти. Подходили барная стойка, проём окна напротив дивана или кресла, просто стена, на которую можно опереться и замереть. Презентации, выставки, тусовки, вечеринки, приёмы, званые обеды. Не дольше, чем выкурить сигарету. И не дальше, чем возможно сцепиться взглядами. Фрэнк дал понять, что его здорово заводит, когда Донни такой: одет в костюм, холёный, с уложенными в стайлинге волосами, возможно, в очках, в шёлковом жилете и с маникюром. Так вот, когда Донни такой, Фрэнк говорит, останавливаясь рядом с ним в самом начале мероприятия, говорит заранее и чуть слышно, поскольку стоит близко, но не на ухо, а смотря в глаза: — Я хочу, чтобы ты запихал в меня свой толстый агрессивный член. Ты знаешь, я буду кричать, — и смотрит так, как это делает только он: чуть с насмешкой, спокойно, из-под ресниц. В самом конце чуть раскрывает губы. Свои гладкие, светлые, сладкие и нежные губы. Как знак, что у Донни была возможность кусать и целовать их, но, к сожалению, сейчас это никак невозможно. И отходит, чтобы больше почти не приближаться и чтобы Донни только изредка видел его среди гостей. И Донни его видит: стройного, хохочущего во все зубы, откидывающего голову, с развёрнутыми плечами, в джинсах и в полурасстёгнутой рубашке. На более официальные приёмы Фрэнк надевает костюм и тогда он по-иному прекрасен, тогда Донни хочется поставить его на колени... Пока Фрэнк маячит поодаль, Донни думает о его словах. А когда они оказываются в баре после официальной части, то тот, кто пришёл позже, садится стула через два. Если, пока они рассматривают один другого, кто-то садится между, Донни говорит: «Выбери другое место, я серьёзно, просто свали отсюда». У него очень нехорошие глаза, такие, что цивилизованные мужчины, расслабленные тем, что теперь нет острой необходимости самим отвоёвывать пространство физической силой, пасуют перед животной, прикрытой галстуком и коллекционными часами угрозой во взгляде и голосе Донни и уходят. С дамами Донни мягче до терпимого «леди, прошу вас, пересядьте». Иногда сухо улыбается. Фрэнк сидит у стойки, свесив одну ногу, вторую согнув на подножке. Вертит зажигалку в пальцах, пьёт. Он замечает, когда подходит Донни. Ждёт, пока тот разберётся с заказом. Потом разворачивается и смотрит на Донни, словно оглаживая его по плечам и лицу, задерживается на груди, потом спускается ниже, быстро проходится по бёдрам, снова вскидывает взгляд до лица. И этот взгляд говорит «ты хорош, ты так хорош, что я хочу лизать твою кожу на груди, на плечах, твой живот, твои бёдра, мне трудно об этом не думать». Донни наблюдает, достаёт сигарету, со стойки берёт картонку со спичками, прикуривает, бросает сгоревшую спичку в пепельницу. Расстёгивает пиджак, откидывается на стуле, запускает правую в карман брюк. Обе ноги на подножке, колени развёрнуты. Он начинает курить, не спуская оценивающего, раздевающего и обшаривающего взгляда с Фрэнка. И этот взгляд значит «я знаю, чего ты хочешь, сучонок, мне придётся взять тебя за волосы и заставить облизать меня между ног, и я не уверен, что тебе это может понравиться». Он держит сигарету в пальцах между указательным и средним, иногда этой же рукою берёт стакан с виски, пьёт. Фрэнк продолжает вертеть зажигалку. Встаёт, приближается. И взгляд его говорит «я почти рядом, но ты же не можешь взять меня, как жаль». Донни без слов, лишь говоря взглядом «ты можешь представить, что с тобой будет, как только у меня появится возможность», толкает по стойке пачку с сигаретами. Фрэнк берёт одну, смотрит на Донни, возвращается на своё место. Закуривает. И когда делает первую затяжку, Донни меняет положение тела. Он подаётся вперёд, чуть склоняется, опирается на стойку, гасит свою сигарету в пепельнице. Продолжает смотреть за Фрэнком, уже немного задумчиво, но всё равно тяжело. Тот курит, долго и сильно затягиваясь, охватывая фильтр сигареты губами с чуть большим значением, чем просто при курении. Разводит колени, опускает руку на бедро так, чтобы она провисала между. И это значит «хочешь меня, Бобби?». Донни делает движение губами и носом, ведёт носогубные складки, собирает кожу на переносице мгновенным движением, но Фрэнк знает — это значит «кусать». Фрэнк отпивает из стакана. Немного склоняет голову вбок, неопределённый кокетливый жест. Всё это — по-прежнему смотря в глаза. Донни поднимается, подходит и останавливается рядом: обе руки в карманах. «Возьми меня», — говорит Фрэнк глазами. «Я уничтожу тебя, малыш», — отвечает Донни тёмным тяжёлым взглядом. Оба они смотрят так с минуту, вообще ни на что не отвлекаясь. И мягкая, бледно-лиловая энергия Фрэнка, податливая, но всё же оформленная, соприкасается с огненно-алой, потрескивающей, как пламя, напористой и угрожающей энергией Донни. Они словно трутся друг о друга, не соприкасаясь физически. И оба чувствуют, что ещё немного и это может произойти. Тут Фрэнк докуривает, гасит сигарету и произносит вслух: — Я знаю, я буду кричать.***
Вдвоём Робин Донни и Фрэнк Эшли смотрелись просто потрясающе. Что-то более привлекательное было трудно вообразить. И, стоило разобраться, оба начали на этом играть. Помимо того, что они были влюблены друг в друга, они ещё были влюблены в своё чувство. В эффект от самих себя. Им нравилась своя атмосфера, та, которая образовывалась вокруг. Оба тащились от того, что такие разные по темпераменту, открытый и закрытый, они вполне гармонично сосуществовали рядом. Игры, которые они сами себе организовывали, могли запросто свести с ума, покалечить физически или разбить вдребезги любые отношения, но у этих двоих всё шло на пользу, объединяло. Они ходили в гей-клубы на Сансет-Стрип и либо дразнились, выставляя себя напоказ, либо один играл приманку, а второй забирал его из-под носа вожделеющих. Временами концовка была иной. Один провоцировал второго на беспочвенную неоправданную ревность, второй же с энтузиазмом на крючок цеплялся. Всё очень красиво перетекало в скандал с бурной ссорой и разрушительным примирением в постели. Иногда отправлялись в бары, где проводили время обычные парни, и ходили по краю. Устраивали демонстрацию своих особых отношений, что, несомненно, вызывало ропот и открытые оскорбления. Заканчивалось очень нехорошо. Донни дожидался, пока кто-нибудь входил в раж, выкрикивая угрозы, и валил того на пол в быстрый нокаут. Если ополченцев бывало больше, Фрэнк тоже присоединялся. Обычно обоим везло, уходили без потерь. Просто сбегали пока целы, оставив лежать на утоптанном полу как можно больше гомофобов. Но, бывало, приходилось отхватывать. Впрочем, до полиции не доходило. Потом, опять же, либо обжимались в подворотне, причём чем подворотня грязнее — тем интереснее, либо добирались до дома, где Фрэнк, возбуждённый предыдущим, громко Донни отдавался. Был очень долгий период, когда оба хорошо сели на экстази, кокаин и клубные наркотики. Тогда же их роман стал просто сумасшедшим. Но и здесь помогла более холодная голова Фрэнка: однажды ранним утром, делая кофе, он увидел входящего с инфернальными глазами после отрыва ночью Донни и сказал: «Милый, довольно, так больше нельзя. Я хочу от тебя ребёнка. Давай завязывать».***
— Ты видел это? — спросил Фрэнк, кидая на стол перегнутый на нужной странице журнал. — Нет, что там? Донни взял в руки «Лос-Анджелес». На развороте было фото его и Фрэнка, под фото пояснение: «Миллионер и глава «Билдинг Донни корп.» Робин Донни со своим любовником, современным молодым писателем Фрэнком Эшли, на открытии нового ветеринарного центра». — Да, если прочесть всё вместе — звучит просто по-кретински. Фрэнк развернулся от окна: — Будешь кофе? — Немного. — Боишься не уснуть? Донни ухмыльнулся. Кофе в любом случае ничего бы не напортил. Они собирались в «Гоморру», поэтому Донни уже держал в кармане несколько таблеток, от которых Фрэнк становился таким ебливым, что ум за разум заходил. Да и Донни приходил в изрядное возбуждение, позволил бы запустить в себя руку, захоти того сам Фрэнк. И сегодня Донни планировал суточный, бесконечно изматывающий вояж по Сансет-Стрип. Но пока кофе. Фрэнк пил со сливками, Донни просто чёрный, кенийский. По кухне плыл запах из кофеварки. — А тебя что-то волнует в этих порочащих прожектах? — спросил Донни, приближаясь к Фрэнку и забирая свою чашку. — Не особо, — пожал плечом Фрэнк. — Задето твоё целомудрие? — не отходил, смотрел поверх чашки на Фрэнка. Фрэнк ответил ему взглядом поверх своей. — Бобби, со своим целомудрием я распрощался на том чудовищном диване, когда две пожилые дамочки снялись с места, а ты до меня снизошёл. Донни изобразил сдержанную улыбку. — Как мило было с твоей стороны быть со мною таким откровенным, — произнёс, ставя чашку на стол. — Я видел, тебе сразу понравилось, — в тон ответил Фрэнк. — У твоего ангела-хранителя крепкие яйца, раз он позволил тебе уйти от меня в тот вечер, — Донни достал таблетку и положил её перед Фрэнком на стол. — У моего ангела-хранителя вообще нет яиц, потому что он позволяет тебе драть меня в зад, стоит только зазеваться, — с предъявлением сказал Фрэнк, отправляя таблетку в рот и запивая остатками кофе. — Ну точно. А ничего, что ты мне не даёшь с понедельника, Фрэнк? — Донни проглотил свою, плеснул в чашку, чтобы запить, кофе из кувшина. Фрэнк не удостоил его ответом. Оба знали, что будет через час-полтора. Донни станет жать его где-нибудь в углу или на танцполе, шепча на ухо, что и как он с ним провернёт. И Фрэнк даст. — А ты в самом деле миллионер? — Да, — довольно улыбнулся. — Тогда чего это мы продолжаем жить в плебейской квартире из кондоминиума? — тоже улыбнулся Фрэнк. — Хочешь, куплю для тебя замок? Выбери страну, — Донни приблизился и ухватил Фрэнка за локоть. — Хочу что угодно и там, где ты. Взяли такси. На контроле ручной громила Энди Коппер сказал: — Приветствую, мистер Донни. Давно вас не было. — Здравствуй, Энди. Как Марта? — С тех пор хорошо, спасибо. — Привет, Энди. — Добрый вечер, мистер Эшли, читал, скоро закончите книжку? — Отнюдь не скоро, Энди, лгут, — Фрэнк протянул Энди чаевые. — Благодарю, мистер Эшли. Фрэнк был без галстука и одет в чёрную сорочку с распахнутым воротом, тёмно-серый приталенный узкий пиджак, брюки со стрелками от классического Диора, что на его длинных ногах смотрелось потрясающе хорошо, и в дерби. Он знал, что от него в таком виде Донни заведётся в два счёта. На Фрэнке были платиновые запонки и платиновая пусета в ухе. Проколол его недели три назад. К тому же выбелил прядями волосы на голове и стал чуть светлее, чем очень нравился Робину, так, что тот порывался его волосы чуть ли не сосать. Донни особо не рядился, в том смысле, что так он одевался почти ежедневно. В белой шёлковой сорочке, широком тёмно-синем галстуке, но пуговицы на вороте сорочки и на манжетах не застёгнуты, костюм тёмно-синий, в едва видную полоску, собран на одну пуговицу, безупречные, из мягкой кожи, чёрные оксфорды. На левой руке новые часы с сапфирами. Гладковыбритый, задиристый и от этого кажущийся ещё выше. Оба рядом друг с другом просто роскошны. Одного роста, одинаково раскрыты в плечах, головы подняты. — Смотрю и хочу, — сказал Фрэнк на ухо. Донни изобразил вопрос, подняв бровь. — Нас, — Фрэнк улыбнулся, не размыкая губ. Особо в «Гоморре» заниматься было нечем. Они здесь были только для того, чтобы завестись на людях, потом убраться к себе и там предаться блуду. — Давай, Бобби, пофлиртуй с кем-нибудь. Я хочу посмотреть на тебя. — Ты серьёзно, Фрэнк? — Донни вскинул голову. — Да. — А твоя фирменная истерика? — Да брось, я же не всерьёз, — Фрэнк улыбнулся ему той улыбкой, от которой Донни начинал хотеть облизывать его губы. Тем более что таблетка заработала: тянуло и крутило всё тело, а о Фрэнка хотелось потереться. Донни склонился к его уху: — Смотри, малыш, я больше не хочу отсасывать тебе в вонючем сортире в доказательство, что ты у меня один единственный. Понятно? Фрэнк кивнул, но оба знали, что ещё далеко не тот период, когда заверение в этом сработает. Фрэнк поднял руку, закинул за шею, потянулся, медленно крутя шеей из стороны в сторону. Донни наблюдал. — Поцелуешь, перед тем как я соберу жатву? — Нет. Донни смерил взглядом: — Ладно. На кого ты хочешь посмотреть? Фрэнк обернулся вокруг себя: — Вон там, где тот лысый, твой знакомый. Рядом парнишка, что играет в баскетбол. Его. — Блядь, Фрэнк, меня не заводят спортсмены. Это же по твоей части, — Донни сморщил нос. — Сказал: не жался я в раздевалках с футболистами, — раздражённо огрызнулся Фрэнк. Донни рассмеялся: — Тише, малыш. Хорошо, я сделаю тебе подарок. Увидимся позже. Позже могло наступить в интервале от десяти минут до получаса, в зависимости от того, как скоро Фрэнка загрызёт психованная ревность. Донни добрался до занятого дивана. «Тот лысый» Сэм Шультц, фотограф, протянул ладонь: — Привет, Донни! А ты один? — Нет, Фрэнк где-то здесь. — Это отлично, присаживайся. Знаком с восходящей звездой баскетбола? — Нет, не знаком, — Донни улыбнулся своей самой дружелюбной, милой и располагающей улыбкой, на которую был способен организм, чуть заинтересованно склонил голову к плечу. Когда Донни хотел нравится, он этого добивался. Очарование огня, дело в этом. — Билли Козак, только семнадцать, но уже в высшей лиге, — продолжал Сэм. Донни протянул руку. — Билли, это мистер Робин Донни, ты о нём слышал. Билли, высокий пшеничный блондин с тёплым, немного веснушчатым лицом, достаточно приятный и с крепкой хваткой, руку пожал. Сэм, нанюхавшись кокса, болтал, в основном нёс околесицу. Ещё на диване была какая-то барышня, возможно, что никому из присутствующих и не знакомая, просто подсевшая передохнуть. Донни задал Билли вежливый вопрос о какой-то расхожей хрени типа «какими судьбами?» и «какие планы на вечер?». Он посещал тренировки по полупрофессиональному боксу пару раз в неделю. И он вообще не был фанатом никакого вида спорта. Но как человек светский и ведущий большой бизнес стандартные фразы, позволяющие поддержать беседу, использовал. Билли заговорил, а Донни, не обостряя обстановки, делал вид, что заинтересованно слушает. Он уже и так много сделал, потому что целых два раза Билли улыбнулся. Фрэнк, шляющийся поодаль, в любом случае начал сатанеть. Что говорить, льстило, как выходил из себя его сдержанный Фрэнк, когда начинал жалеть улыбок, которые Донни, будучи в ударе, рассыпал вокруг. Донни улыбался так, что люди готовы были отдать ему ключи от авто, домов, банковских ячеек и своих сердец. Флиртующий Донни был роскошен. Фрэнк не успел ощутить этого на себе, потому что сам поставил его в жёсткие рамки, не дав возможности заняться радостями ухаживания. Поэтому именно в этом он ревновал до истеричности. О да, Фрэнк бывал ещё тем ревнивым и предвзятым, так что Донни получал удовольствие по полной. Теперь же он и не старался особо, просто разглядывал восходящую звезду баскетбола. В это время кто-то ещё втиснулся на диван, пришлось сесть ближе. И тут Донни заметил, как звезда словно бы запаниковала. Ну, конечно же, Билли наверняка информировали о склонностях мистера Донни, об этом всегда упоминают. Мальчишка покраснел, потом схлынул с лица. Донни чуть склонился к нему: — Не переживай, парень, я не стану срывать с тебя одежды. Улыбнулся как можно шире и понимающе. Билли, поняв, что попался, совсем растерялся и просто кивнул. Всё оказалось на руку. Фрэнк должен был увидеть только движение, потом перемену в лице Билли, потом обольстительную ободряющую улыбку Донни, потом кивок согласия. Этого ему хватит, чтобы оказаться рядом. Донни посмотрел на часы: — Фрэнк, где ты пропадал целых… одиннадцать минут? Сэм очень сильно хотел тебя видеть. Совсем заждался. Фрэнк смерил его холодным прищуром и улыбнулся Сэму, протянув руку. — Фрэнк, гениальный наш, я всё же хочу снять тебя и Донни вместе. Когда сделаем сессию? — Сэм не оставлял попыток получить портфолио их обоих. Донни послушно выбрался из дивана и из-за стола, встал рядом с Фрэнком, повернувшись спиною ко всем сидящим. — Ты обещал. Ведь помнишь? Но Фрэнк ненавидел его, видно было по по сатанински суженным глазам. Донни заткнул фонтан красноречия, ухватил Фрэнка за локоть и повёл прочь. — Давай, потанцуй со мной, сердце моё. Фрэнк дёрнулся, локоть вырывая. — Ну же! Сколько можно?! — Донни снова схватил его, разворачивая и начиная втаскивать самого себя в сценарий, даже уже не новый. Но дело в том, что оба достаточно быстро окунались в свою реальность. И теперь в этой реальности Донни притиснул Фрэнка к себе в толпе беснующихся, обдолбанных и горячих, веселящихся обалдуев. Удержал одной рукой вокруг тела, второй за плечо. Фрэнк напрягся, как каменный, ведя себя словно кошка, которую прижимают против её воли. — Поцелуй меня, — сказал Донни. Фрэнк молчал. — Малыш, — прошептал на ухо, преодолевая кошачье сопротивление. — Мой малыш. Повторил. Тянуло взять в рот ухо Фрэнка, то, что с пусетой, и уже не шептать, а сосать. — Что мне сделать, чтобы ты меня простил? Поверь, это совсем не то, что ты думаешь. Фрэнк чуть унял руки. Донни усилил количество ласки, благо, таблетка помогала излить просто полноводный поток слов и прикосновений. — Поцелуй меня, иди ко мне, — ласкал Фрэнку губами шею, сумасшедше пахнущую кожей, туберозой и сандалом. А скоро, Донни знал, она станет пахнуть мокрым, горячим, слюной, немного коксом и, возможно, если дойдёт до этого, спермой. Фрэнк совсем расслабил руки, обвил шею Донни, заурчал в ухо. Донни сместил руку с плеча на шею Фрэнка, стал ласкать, прижался лбом к его лбу. — Ты меня прощаешь? — спросил, касаясь губами кончика его носа. И тут вдруг понял, что что-то не так. Вернее, понял, что так. — Твою мать, Фрэнк, какого хуя?! С кем ты обдолбался коксом? — почти отшвырнул от себя. Фрэнк с довольным видом, кусая губы и откинув голову, посмотрел: — Это не то, что ты думаешь, Бобби. Донни почувствовал, что начинает терять контроль. Ревнующий он реагировал совсем иначе: впадал в ярость, в слабо контролируемую ярость. Фрэнк приблизился, заглядывая в глаза: — Тебя что-то беспокоит? Скажешь мне? Конечно Донни беспокоило. Всегда одно. Касался ли кто-нибудь Фрэнка. Фрэнк почти всегда отвечал, что нет, иногда говорил, что хотели, но он не повёлся. Это не значило, что Фрэнк со всеми употреблял, хотя даже мысль о такой возможности с кем-то другим Донни озверяла. Он быстро усвоил, как прелестен Фрэнк под кайфом. И не готов был рисковать, позволив кому бы то ни было ещё в этом разобраться. А так претензии могли возникнуть по любому поводу: взяли за локоть, близко стоял, долго смотрел, был знаком раньше. Потому что Донни был чёртовым собственником. Тем более зная, что Фрэнк дал ему одному, вообще слетал с катушек, когда появлялся потенциальный соперник, которому задница Фрэнка могла казаться завлекательной. Самое интересное, что на трезвую голову оба понимали: все претензии не стоят выеденного яйца, но теперь... Теперь было классно. Робин не отвечал, поэтому Фрэнк сам сказал: — Это был Чарли Шин, Бобби, я не мог отказать Чарли Шину. И он меня не трогал. — Собирайся, вечер закончен, — бросил Донни, толкая его в грудь. — Я серьёзно. — Мне плевать, поезжай один, — усмехнулся Фрэнк и тут же, ударившись плечом в колонну, поддерживающую амфитеатр второго этажа, вылетел с танцпола. — Будь нежнее со мной, Бобби, иначе мне придётся… — не договорил. Донни схватил его рукой за шею, притиснул к колонне, заставив стукнуться лопатками, второй рукой уперся в неё, рядом с лицом Фрэнка, сам. — Я ещё раз повторяю, вечер закончен. Собирайся. Фрэнк кивнул. Из «Гоморры» вышли молча.