Подарок

      Никогда и ничем не болели. Вообще ничем. Даже тривиальным насморком. Даже с похмелья. Порезы, раны, ушибы, ссадины сходили быстро. Пара-тройка дней и снова чистая гладкая кожа.       «Всё слишком быстро», — напомнил себе Фрэнк.       То количество наркоты, что употребили они с Донни напару, могло бы легко вышвырнуть печень рядом. Туда же должны были упасть сердце и лёгкие, потому как выкуренным сигаретам давно был потерян счёт. И никто из двоих не отказывал себе и друг другу в алкоголе.       — Это ненормально, — сказал Фрэнк, разбросавшись в шезлонге и спрятав лицо под плетёной панамой.       — С чего это валяться под солнцем, наслаждаясь тем, что последний ребёнок съехал в кампус, ненормально? — лениво откликнулся Донни, шевеля только рукою с сигаретой.       — Я не об этом, — Фрэнк, не поднимая панамы, протянул руку.       Донни вложил ему в пальцы вполовину скуренную. Панаму пришлось сдвинуть.       — Вот незадача, — сыронизировал Донни, наблюдая за Фрэнком через зеркальные линзы солнцезащитных очков.       Фрэнк ответил ему плавным от солнца взглядом.       Фрэнк-младший действительно съехал как неделю тому, поступив в Политехнический колледж Когсвелла в Саннивейле. Мина двумя годами ранее уехала в Университет медицины и наук Чарльза Р. Дрю в Уиллобруке. Миной-то они оба были довольны, равно как и выбором дочери.       «Я вам говорила, мистер Донни, не обольщайтесь. Малышке нравится резать людей. Скажите спасибо, что не преступая рамок закона, — удовлетворённо заявила драгоценная миссис Шток. — Тихий омут Вильгельмины Донни как прошу любить и жаловать. Но свой хирург в семье — это хорошо».       Да, это было хорошо, даже не взирая на несколько сотен тысяч за весь период обучения. А вот младший совершенно не грезил никакими ширмами из «спасать жизни» и «нести исцеление». Нет. Ему нравилось копаться в мотоциклах и грузовиках.       «Автомастерская?» — даже лояльный Донни оторопел.       «Это не принесёт тебе больших денег», — следом прицепился Фрэнк.       «Пап, прекрати», — устало отмахнулся младший, догнавший отца в росте и в абсолютной несгибаемости в отношении собственной позиции.       «Фрэнк, всю жизнь по локоть в масле и продувая свечи зажигания?» — Донни автоматически приблизился в споре к мужу, заступая ему чуть за спину и касаясь плечом.       «Послушайте, не начинайте», — отступил на шаг младший, видя привычную картину и понимая, что снова будет трудно.       Он всю свою жизнь любовался тем, как синхронизировались его отцы, стоило помахать перед теми красной тряпкой своего собственного мнения, что отличалось от ожиданий папаши Эшли и папаши Донни. Нет, Фрэнк-младший мог с уверенностью сказать, что с его семьёй никогда не произойдёт ничего вульгарного и низкого из категории развода или интрижек на стороне, которые случались сплошь и рядом в семьях его знакомых и друзей. Тут была абсолютная гарантия. Фрэнк знал и видел, кого представляют собою его родители. И ничего против не имел. С теми мало чего можно было желать ещё и больше. Его детство и детство Мины было отличным. Он знал, что доставил, насколько мог, нервотрёпки обоим подростковым бунтом и поиском себя. И, к счастью, это всё миновало, оставив рецидив позади.       И ещё младший знал, что, несмотря на предоставляемую ему свободу мысли и выбора, со скрипом, но предоставляемую, оба с живого него не слезут, услышав про «копаться в капотах» и «сверхурочные халтуры». Потому что они, как и все родители, видели для сына «лучшие» перспективы: что-то вроде своих чистоплюйских занятий.       «Так-то деньги у меня есть. Разве нет?» — напомнил Фрэнк-младший.       Донни потёр переносицу, отвернулся, снова посмотрел:       «Так-то да, но воспользуешься ты ими после двадцати одного года. Придётся подождать с автомастерской».       «Не проблема», — младший пожал плечом.       «Разве нет занятия тебе по душе… Занятия почище?» — Фрэнк привычно заискал упаковку сигарет по карманам.       Донни достал и отдал свои.       «Я хочу этого. Думаю, ты так вообще не слушал ни деда, ни бабушку, когда устраивал собственную жизнь? Разве ты полагал оправдывать их ожидания?»       «Туше, блядь», — не вытерпел Донни, тоже закуривая.       «Я знал, что этим закончится, — процедил Фрэнк. — Я прямо-таки ждал, когда ты это скажешь, Фрэнк».       «Вполне логично. Похоже, теперь же ты всем доволен», — подытожил младший.       А через полмесяца укатил в Саннивейл.       Донни и Фрэнк продолжили препираться в спальне и уже без сына. Друг с другом. Донни хотел отпустить ситуацию на самотёк, но Фрэнк дёргался.       «Да в самом деле, Фрэнк, что такого в своей автомастерской? Младшему не нравится ни моя контора, ни твои книжки. Помимо этого есть прорва всего, чем можно зарабатывать на жизнь».       «Мой отец работал в автосервисе. Нет, работал — это громко сказано. Он там набирался с утра».       Донни склонил голову к плечу:       «Твой ёбнутый отец, малыш, давно мёртв. И Фрэнк — это совершенно другой человек, выросший в других условиях. Ты уже не твой отец, а тем более наш сын не он».       Фрэнк заставил себя лечь в постель, закрыв глаза:       «Я с трудом уговорил его поступить в колледж. Фрэнк хотел заняться делом немедленно. Я боюсь, он не доучится».       «Он может поступить, как ему угодно. Ты ничего не поменяешь».       «Умение успокаивать — твоя сильная сторона», — съязвил Фрэнк.       «Я и не настаиваю на самом деле. У меня масса других сильных сторон», — Донни потёрся носом о волосы на виске Фрэнка.       Фрэнк толкнулся плечом ему в грудь.       «Малыш, мы, похоже, сделали всё, что могли, для наших детей. Попрощайся с постоянной отцовской занятостью. И Мина, и младший теперь сами по себе».       «Я помню, какими они были маленькими. И я был им нужен постоянно», — пожаловался Фрэнк.       «Я тоже помню. Особенно то, как они оба каждую ночь забирались в нашу кровать», — сказал Донни.       «Выгнать их не было никакой возможности».       «Мне ты нужен постоянно», — Донни мягко коснулся губ Фрэнка.       «И ты мне», — сдался Фрэнк, выдыхая.       «Я буду скучать по ним, — сказал Донни. — И по драгоценной миссис Эмбер Шток».       Фрэнк фыркнул.       «Слушай, а она держалась до последнего», — восхитился Донни.       Фрэнк рассмеялся. Драгоценная миссис Эмбер Шток появлялась в доме на Берриз-Лейн, 1192 до самого семнадцатилетия Мины. Всем было ясно, что в таком возрасте дети давно не требуют присмотра и ухода. И тем самим, кстати, тоже. Но драгоценная миссис Эмбер Шток была уже членом семьи, и отделаться от той не представлялось возможным. Миссис Шток всё ещё могла наставлять младшего и проводить еженедельные уборки в доме. Именно это стало официальной версией, оправдывающей присутствие няни на Берриз-Лейн. Донни и Фрэнк продолжали платить ей ежемесячно. Пока она, однажды подойдя к Фрэнку с корзиной перебранного и сложенного стираного постельного белья, не заявила:       «Слушайте, мистер Эшли. Давайте-ка кое о чём договоримся».       «О чём, миссис Шток?»       «Можете не платить мне, я всё равно буду за вами присматривать. Но мне нужно кое-что помимо денег».       «Заинтригован», — Фрэнк и в самом деле оторвался от переписки с Донни, отключив монитор смартфона на наборе в сообщении многообещающего «клянусь, буду отсасывать глубоко».       Драгоценная миссис Шток не догадывалась о скабрёзном занятии Фрэнка, поэтому, удобнее перехватив корзину, продолжила:       «Всем понятно, что ребята ваши выросли и им теперь задницы подтирать без острой надобности».       Фрэнк широко улыбнулся.       «Видите ли, Джеми моя рожает как кошка, без передыху».       «Ого, полагаю, ей давно стоило остановиться», — согласился Фрэнк.       «Ага, как и завязать с танцами на барных стойках. Но девка пошла в отца. Тот трахал всё живое и при этом выглядел как подросток. Даже в гробу. Даже после смерти от передоза».       «Вы необыкновенная», — Фрэнк погладил её по шерсти.       Миссис Шток кивнула:       «Временами я устаю от постоянно свежих внуков у себя в доме, а у вас можно отдохнуть в тишине и одиночестве».       «О. Без проблем. Заходите, как станет совсем туго».       «Спасибо, мистер Эшли».       «Полагаю, вам в такой ситуации нужны деньги, так что официально вы остаётесь няней».       Драгоценная миссис Шток согласилась.       «Не обольщайся, Бобби. Миссис Шток всё ещё наша няня в связи с семейными обстоятельствами».       Донни поднял брови.       «Её семейными обстоятельствами. Наш дом для неё — тихая пристань. Джеми даёт жару».       «Ну, Джеми — огонь», — вытянулся на спине Донни.       Однажды их занесло в «The smells», и там они видели Джеми Сайнтс в действии. Это было интересным.       С отъездом детей в доме и в самом деле стало тише и просторнее. Можно было говорить что угодно. Делать что угодно. Как и с кем угодно. Хотя стоило признаться, что ограничений как таковых и не было выстроено. Донни и Фрэнк ругались, выражали любовь, трахались, приглашали знакомых и проводили время так, как того желали. Дети были приятным дополнением, а не обузой и ограничением.       Лёжа под солнцем на краю бассейна в саду, Донни получал удовольствие просто от существования. И, что было постоянным, от присутствия Фрэнка около.       Келвину Уайту диагностировали меланому во второй стадии и назначили лучевую терапию с курсом химического подавления. Сразу же после такой новости Фрэнк заставил Донни пройти полное медицинское обследование. И прошёл такое же сам. Все результаты были отличными. И стоило выдохнуть, обрадовавшись. Но Фрэнка насторожила идеальная картина в анализах.       «В принципе он прав», — согласился Донни.       Образ жизни обоих нельзя было назвать щадящим. До детей это было беспробудным торчем. После рождения Мины скорректировали частоту и периодичность загулов. После Фрэнка-младшего затихли и легли на дно. Но чем старше становились дети, тем было больше возможностей прийти в себя и взяться за старое. Сущности Диониса и менады брали своё.       Теперь же можно было вообще ни в чём себя не ограничивать.       — Фрэнк, что тебя не устраивает? — мягко спросил Донни, чуть сдвигаясь в шезлонге.       — Устраивает всё. Но анализы как у грудных младенцев, когда тебе полтинник — это странно.       — Ты хотел обратного?       — Нет. После новости с Келом я несколько обеспокоился.       — Боишься умереть от неожиданной болезни?       — Я боюсь того, что ты умрёшь от неожиданной болезни, Бобби. Причём сделаешь это раньше меня. И мне придётся провести остаток жизни только и делая, что вспоминая, как мы феерично еблись и что теперь я один.       Донни даже снял очки и сел, очарованно смотря на Фрэнка:       — Это и будешь вспоминать?       — А что, у нас были другие захватывающие моменты? — прошёлся Фрэнк дерзким и вызывающим взглядом.       — Ого, — протянул Донни. — И в самом деле боишься.       — Что будешь делать ты, если первым умру я?       — Фрэнк, приближающееся пятидесятилетие отвратительно на тебе сказывается.       — Ответь мне.       — Я покончу с собой, — просто ответил Донни.       Фрэнк сел. Панаму сдвинул с глаз на макушку:       — Покончишь с собой?       — Да, — Донни сделал глазами движение «что тут странного». — Кто-то из нас сделает это раньше другого, — умрёт. Стоит радоваться, что с таким здоровьем мы протянем вероятно долго.       — Я не хочу доживать без тебя.       — И я не хочу доживать без тебя.       С минуту смотрели друг на друга.       — Так что? — спросил Донни.       — Совместный суицид по договорённости? — попробовал Фрэнк.       — Да, — повёл глазами Донни.       — Что-то гарантированное и надёжное?       — Безусловно, что не автокатастрофа. Нет вероятности, что оба и насмерть.       У Фрэнка перехватило дыхание. И это был не страх. Донни знал — что это. Знал по себе. Обсуждать с Фрэнком возможность совместной смерти было ошеломительно возбуждающе. Но самым разжигающим было то, что Фрэнк звучал согласно ему. Понимал, чего хочет Донни. И не видел в этом ничего гротескного и пугающего.       — Выбери сам, Фрэнк. И как только будешь готов, скажи мне. Я хочу быть с тобою до конца.       — Ты никогда не отпустишь меня, — вспомнил Фрэнк слова, сказанные ему в тот вечер, когда Донни сделал его своим.       — Никогда. Даю слово: последнее, что ты будешь чувствовать в этой жизни — тепло моей ладони в своей.       — И я никогда не покину тебя. Бобби, прежде я считал, что твоё желание связать со мною жизнь было самым возбуждающим, что волновало моё сердце. Но то, что ты хочешь закончить со мною жизнь и шагнуть в смерть…       Донни солнечно улыбнулся:       — Ты единственное, что держит меня здесь. Жизнь я люблю из-за тебя. Я жду только тебя.       Это было правдой. Дети выросли. Перед теми разворачивались их собственные жизни. А у Робина Донни снова оставался один Фрэнк. Равно как и у Фрэнка Эшли оставался Донни.       — Я дам тебе знать, — пообещал Фрэнк, доставая сигарету и закуривая.

***

      Бар «The smells» стоял на пересечении Виктория-авеню и Венис-бульвар. Донни и Фрэнк шлялись по злачным местам, когда Донни вспомнил о личном приглашении Джеми Сайнтс, данном от щедрости души и в благодарность за то, что Лив и Джаред почти неделю жили на Берриз-Лейн, пока дом миссис Шток отхаживали после пожара.       Донни и Фрэнк знали из гремящей и яростной речи детской няни, что очередной сожитель Джеми, перебрав, заснул с сигаретой на лестнице. Ворс синтетической ковровой дорожки занялся и благополучно тлел вплоть до кипы рекламных проспектов и газет. Потом всё пошло по плану. Бумажные обои по стене, перильца, обожжённые ноги Рика Уэста, проснувшаяся от запаха дыма миссис Шток, выбравшиеся через окно на крышу и по водостоку вниз дети, пожарные и комплимент от социальной службы.       Не то чтобы после такого Джеми покончила с Риком. Тот просто прекратил появляться на Розенкранц, 117, потому что свои намерения в отношении него миссис Шток обозначила весьма прозрачно ещё в ту ночь, когда, едва-едва сама не скончавшись от удушья, пинала его на задымленной лестнице.       «Оставляйте детей, миссис Шток. Не беспокойтесь, — разрешил Донни, выслушав увлекательную историю детской няни. — Сами тоже располагайтесь».       Джеми они увидели на вторые сутки проживания Лив и Джареда у себя. Та подъехала к воротам одновременно с вернувшимся Донни. Он разглядел «мустанг» конца 90-х и жующего водителя за рулём.       «Холерный луизианский ублюдок», — так выразилась в сердцах миссис Шток о Рике Уэсте.       Жующий за рулём на ублюдка тянул.       В женщине Донни опознал Джеми, поскольку сходство с миссис Шток было очевидным: рыжеволосая, светлоглазая, раскованная в движениях и высокая. Стиль одежды, конечно же, был иным. Как и размер. Макияж Джеми, похоже, оставался профессиональным даже в дневное время.       Донни вышел из автомобиля, не спеша открывать ворота.       «Привет. Я Джеми», — мелодично сказала Джеми, останавливаясь так, чтобы протянуть руку во всю длину. Вероятно, почувствовала социальную границу. И, вероятно, знала об идентификации мистера Донни и не считала обоснованным использовать своё обаяние. Как бы то ни было, Джеми, если не принимать в расчёт искристые тени и накладные ресницы, сейчас не работала, соблюдая личные пространства: своё и Донни.       «Привет, я Робин Донни. А вы мать Лив и Джареда?»       «Да. Простите, что так вас напрягаю. Даже не знаю, что бы я делала без вашего гостеприимства».       «Ну, мы тут ни при чём, — Донни всё же отомкнул ворота с пульта. — Ваша мать просила за детей».       «Простите», — поморщилась Джеми.       «Зайдёте?» — Донни бросил взгляд на «луизианского ублюдка», но приглашал только её.       «Да. Если вам сложно, я сейчас заберу детей. Они могут пожить у Рика», — попыталась Джеми, заходя на крыльцо и следом в открытую для неё Донни дверь.       Донни ни на секунду не желал Лив и Джареду «пожить у Рика», поэтому отрицательно качнул головою:       «Никаких сложностей. Дети хорошо ладят, а мне удобно завозить их в школу перед работой».       Оливия, увидев мать первой, спрыгнула с дивана и обняла её.       Донни заметил, что Джеми была готова расплакаться. Но не был уверен насчёт этимологии слёз. Или это была радость от встречи, или же чувство облегчения от мысли, что дети пристроены.       «Как дела, тыковка?» — спросила Джеми.       «Смотри», — Лив протянула руку.       И Донни увидел тот же «перламутровый розовый» на ногтях девочки, что и на ногтях своей дочери.       Мина улыбалась ему с дивана.       Фрэнк появился из сада с мокрыми руками и коленями на джинсах.       «Привет», — ожидающе сказал он, подходя и прижимаясь плечом.       Донни нажал своим, чуть отираясь:       «Фрэнк, это мисс Сайнтс, мама Лив и Джареда».       «О, — коротко отреагировал Фрэнк, но тут же спохватился. — Привет, рад познакомиться».       Из сада донеслись визги. Джеми навострила уши, но, видя спокойствие Фрэнка, просто вышла в сад. Там, путаясь в брызжущем садовом шланге, кувыркались младший и Джаред, мокрые насквозь и босиком.       «Ты снова пользуешься дешёвым детским трудом, Фрэнк?» — тихо спросил Донни.       «Не очень выходит, Бобби. Твоим гортензиям после такого полива пиздец», — пожал плечами Фрэнк.       «Мои гортензии? Поломали мои гортензии?!» — процедил Донни.       Фрэнк сделал пальцами «чуть-чуть».       Донни медленно закрыл и открыл глаза.       «Я всё исправлю», — прошептал Фрэнк.       «Безусловно. Озаботься гостьей».       Донни поднялся переодеться.       Фрэнк пошёл за Джеми, которая осторожно пересекала лужайку на цыпочках, чтобы не вязнуть шпильками в дёрне. Он быстро догнал её, и они вместе подошли к мокрым сыновьям и кустам голубых гортензий.       «Мама», — Джаред обрадовался, как может радоваться матери шестилетний ребёнок, который всё ещё видит в ней только красоту и ласку.       «Привет, милый», — проворковала Джеми, опускаясь на мокрую траву и обнимая ребёнка.       «Ты останешься с нами?» — взял быка за рога Джаред.       «Нет, милый. Я просто соскучилась по вам. Но мне надо позаботиться о нашем доме. Там всё ещё грязно».       «И воняет?» — Джаред сморщил нос.       «Ещё как», — согласилась Джеми.       «Оставайтесь на обед», — пригласил Фрэнк.       «Не могу. Рик подвёз меня и теперь ждёт у ворот. К тому же мне надо на работу», — отказалась Джеми, поднимаясь с коленей.       «Рик — это ваш луизианский ублюдок?» — спросил молчавший до сих пор Фрэнк-младший.       Фрэнк и Джеми, онемев, уставились на него.       «Что? Драгоценная миссис Шток сказала, что Рик хотел спалить весь Комптон, но ограничился домом Лив и Джареда. И назвала его лу…»       «Фрэнсис, достаточно», — строго прервал Фрэнк.       Младший понял и замолчал.       Джеми неловко улыбнулась.       «Простите», — извинился Фрэнк.       «Не стоит. Мама за словом в карман не лезет. И она очень громкая».       Прощаясь с Фрэнком и Донни, Джеми пригласила:       «Приходите в «The smells». У нас вам понравится. Политика бара лояльна ко всем посетителям».       Донни выдохнул в смешке, не размыкая губ.       Фрэнк сказал:       «Лояльность к каждому — наше всё».       Поэтому они всё же добрались до «The smells».       — Слушай, тебе кажется странным, что у Робина Донни с миллионами на счету детская няня из Комптона? — Фрэнк мельком оглядел громилу на входе. Хорошего такого добродушного вышибалу Дэмиана, если верить именному бэджу. Дэмиан превышал в росте даже его и Донни.       — Не кажется, Фрэнк, если речь идёт о драгоценной миссис Шток, — отозвался Донни, вытягивая сигареты из кармана джинсов.       — А не о её дочери, — подтвердил Фрэнк, кивая в сторону расцвеченного голубым и розовым танцпола с двумя пилонами. И двумя танцовщицами.       — Джеми Сайнтс зовут Мисс Стрекоза, — сообщил Донни, выдыхая дым.       Фрэнк, сдвинув брови, вопросительно обернулся.       — Лив поделилась подробностями, — пожал плечами Донни. — Я не настаивал, но девчонка любит мать и считает подобное занятие вполне себе допустимыми. Не видит причин скрывать что-либо. Поэтому я знаю о Мисс Стрекозе и много о чём ещё.       Фрэнк тихо засмеялся, отставив сигарету.       Они дошли до стульев для посетителей по периметру танцпола. Человек восемь тянули коктейли и просто виски. Кое-кто пялился всухую.       — Будешь пить? — спросил Донни. — Или достаточно спидов?       — Вот ещё. Принеси абсент, — толкнулся в него Фрэнк.       Донни оценил попытку помыкнуть им, дрогнул бровью, но к бару пошёл. Когда вернулся, понял, что Мисс Стрекоза их узнала.       Вторая танцовщица дошла до ближайшего к ним пилона. На ней были почти ничего не скрывающий гипюровый корсет с чёрными цветами, подвязка и высокие шнурованные туфли на платформе.       — А мы тут зачем? С целью сказать «привет» матери друзей наших детей? — решил внести ясность Фрэнк.       — Хочу посмотреть, как выглядит обещанная лояльность, — объяснил Донни, опрокидывая в рот шот с абсентом и, разведя колени на высоком стуле, чтобы иметь возможность подтянуть Фрэнка между, уселся рядом.       — Вон так, полагаю, — двинул подбородком в сторону сменившихся на танцовщика танцовщиц Фрэнк.       Трек тоже поменялся на «Sex» от Nickelback.       Донни оценивающе прошёлся по тонкому, но не худому юноше, появившемуся вместо Мисс Стрекозы. На том были низкие боксеры с серебряной пылью. Пыль была частично на плечах, бёдрах и под коленями. И на лице вместе с накладными ресницами.       — Думаешь — это просто маркетинг? Так выглядеть? — спросил Фрэнк, докуривая сигарету.       — Частично.       Фрэнк посмотрел благосклонно:       — Ты… встречался с такими?       — Да.       — И что? Нравилось?       — Это было полезно.       — Полезно?       — Очень. Потому что после таких я понял, что хочу кого-то вроде тебя.       — Здорово. Я вот не понимал, что мне нужен кто-то вроде тебя.       — Это, наоборот, хорошо.       — С чего?       — Потому что ты только мой.       Донни произнёс это так обыденно и без эмоций, что Фрэнк ещё раз ощутил окончательность всего в своей жизни.       — Привет, Робин и Фрэнк.       — Привет, Мисс Стрекоза, — обернулся Донни.       Джеми улыбнулась, присев рядом:       — Угостите сигаретой?       Донни протянул упаковку, потом зажигалку.       Джеми кинула взгляд на танцовщика в серебряной пыли:       — Это Мистер Леденец.       Фрэнк весело двинул ресницами, уводя ироничный взгляд вбок.       Донни переспросил:       — Мистер Леденец?       — Ну да, — яркие губы Джеми разошлись в улыбке под «Big bad wolf» от Duck sauce. — Ещё сегодня работают Мистер Вайолет, Мисс Строберри и Мисс Мерри.       — Рекомендуете? — пошёл навстречу Фрэнк.       — Да. Мне бы хотелось вас отблагодарить. Я во многом лажала и лажаю, но знаю, как вы относитесь к моей семье. Поэтому Мистер Вайолет. Рекомендую. Приватные танцы от него — это улёт.       Джеми чуть запахнула имитацию шёлкового пеньюара, выжидающе смотря на Донни и Фрэнка. Те переглянулись. Оба точно знали, что пидорастический стриптиз не входил даже на задворки сексуальных фантазий ни у одного из них. Но наркотики весело жили в крови, и ночь только начиналась. К тому же Джеми Сайнтс, похоже, хотела отблагодарить чем могла.       — Валяйте, Мисс Стрекоза, подавайте Мистера Вайолета, — согласился Фрэнк.       — Я предупрежу Дэмиана, он покажет вам vip-комнаты.       Джеми докурила, сошла со стула и двинулась к стоящему у входа Дэмиану, который, как выходило, был не только вышибалой, но и администратором.       Бар продолжал купаться в голубом и розовом цветах, сигаретном дыме, который временами перебивали фруктовые ноты табаков для кальянов, в тяжёлых парфюмах и вибрирующей чувственной музыке. Мистера Леденца сменила то ли Мисс Строберри, то ли Мисс Мерри.       — Серьёзно? Хочешь подрочить на очередного танцовщика в серебряных трусах? — Донни снова закурил.       — Его зовут Мистер Вайолет, — медленно поправил Фрэнк, прижимаясь и отлавливая Донни за воротник белой футболки указательным пальцем. — И дрочить на него я не буду. Буду исключительно на тебя.       Донни автоматически облизнулся, высвободился и снова отошёл к бару.       К Фрэнку подошёл Дэмиан, чуть склонился по привычке, как делал это всегда с прочими людьми. С Фрэнком склоняться было необязательно, но привычка брала своё.       — Мистер Эшли, второй зашторенный альков дальше по залу. Располагайтесь, как вам будет удобнее.       — Спасибо, Дэмиан, — поблагодарил Фрэнк. — Вот только выпью.       Вышибала понимающе улыбнулся, но тут же изменился в лице, среагировал на короткий взвизг и вибрации занимающегося скандала в противоположном конце танцпола. Фрэнк искренне надеялся, что Мисс Стрекоза в том не замешана и что взвизгивал не Мистер Вайолет, иначе он просто не знал, как будет заставлять себя отвлекаться во время приватного танца от воспоминаний о высоком голосе невидимого рассерженного пострадавшего.       Когда Донни вернулся, отсутствовав гораздо дольше, Фрэнк увидел, как Дэмиан под мышку выволакивает неудачника из «The smells».       — Почему так долго?       — Был в сортире, — Донни отдал Фрэнку абсент.

***

      Почему Мистер Вайолет — стало понятным, когда тот склонился над Фрэнком. Под правой ключицей синели три вытатуированные фиалки. Глаза у танцовщика были тоже синие, с расширенными от кайфа зрачками.       Фрэнк поймал себя на мысли, что уже много лет в его глаза ни один смертный не смотрел так близко и в такой провокационной позе. И уж тем более при чувственной «Да, босс» от Hess is more. Смотрящим всегда был Донни. Тёмные глаза Робина Донни заслоняли от Фрэнка весь мир. Он так привык к этому, что теперь с ним случался почти что когнитивный диссонанс. Но сам по себе Мистер Вайолет был хорош. И пахло от того пирожными.       Фрэнк поймал насмешливый взгляд Донни, когда Мистер Вайолет спустился к джинсам Фрэнка. Вот этот-то взгляд встряхнул куда как сильнее и жёстче, чем подтекст в движениях юноши у его коленей.       Мистер Вайолет оставил Фрэнка, обойдя вкруг стула. Перешёл к Донни.       Фрэнк вспомнил слова о том, чего Донни хотел, когда встречался с такими очевидными пидорами, как Мистер Вайолет и Мистер Леденец.       «Кого-то вроде тебя», — сказал Донни.       Сейчас он ничего не говорил, потому что осматривал Мистера Вайолета снизу вверх. Этим своим оценивающим высокомерным взглядом, под которым Фрэнк чувствовал себя на пределе ощущения собственного совершенства, потому что после осмотра во взгляде Донни появлялись удовлетворённость и одобрение. Ничего подобного Мистеру Вайолету во взгляде Донни не досталось. Даже тогда, когда тот продолжал соглашаться с боссом и имитировал на Донни вылизывание паха и груди. Зато Фрэнка начало пронимать, когда он осознал картинку с мужем и Мистером Вайолетом, потому что даже просто в джинсах, футболке и кедах Донни был — сплошные роскошь и секс. То, что он излучал в окружающее пространство, было именно этим.       Мистер Вайолет развернулся к Донни спиной, уселся на колени, отираясь, закинул руку тому за шею, привлекая. Донни склонился, едва улыбаясь и поощряя старания танцовщика. И, вдруг посмотрев на Фрэнка, подмигнул.       «Твою мать, — спохватился Фрэнк, чувствуя скручивающий спазм в животе над пахом, — сукин сын всегда это осознавал».       Робин Донни всегда знал об эффекте, который оказывал на окружающих. Самоуверенный и самовлюблённый, никогда не забывающий о рисовке и производимом впечатлении. Рядом с ним Фрэнк становился точно таким же. Нет, это не было откровением. Фрэнк понял это с самого начала, просто с течением времени сжился с положением вещей и многое вошло в привычку как данность. И многие слова и признания от Донни он стал пропускать мимо ушей.       «Ты совершенство, ты драгоценность, Фрэнк», — говорил ему Донни.       И в этом был ключ. Такой нарцисс в принципе не смог бы ужиться с тем, кто не дотягивал до выставленной им, задранной на головокружительную высоту планки. Фрэнк Эшли взял Донни совершенством, внутренней гармонией и физической безупречностью, потому что совершенство Донни требовало соответствия себе.       Что же, стоило попробовать. Фрэнк стерпел подмигивание, улыбнулся, поднял сложенные в кулак пальцы к уху, отогнул большой и мизинец и сделал губами «позвони мне». Следом поднялся и вышел из vip-зала, оставив Донни с Мистером Вайолетом на коленях.       — Всё в порядке, мистер Эшли? — спросил Дэмиан.       — Всё в порядке, держите, — Фрэнк вытянул купюру из заднего кармана в джинсах, вложил ему в руку.       — Большое спасибо, — сказал Дэмиан, когда увидел номинал. — Обязательно заходите ещё.       Фрэнк остановился около автомобиля. Тот соскочил с сигнализации. Фрэнк обернулся.       Донни стоял в свете вывески гоу-гоу с электронными ключами в руке и с сигаретой.       — Позвонить тебе? — спросил, подходя.       — Мне показалось это смешным, — привлекательно улыбнулся Фрэнк.       — Да ну? — Донни, поджимая его к остывшему боку «ауди», выпустил дым Фрэнку в лицо.       — Ну да, — Фрэнк прикрыл глаза.       — Полезай назад.       И это было тем, чего Фрэнк ждал. Он оттолкнул Донни в грудь, подцепил клапан двери не глядя, со спины, и просто ввалился на заднее сиденье салона, втянув ноги. Уже там первым делом сдвинул пассажирское сиденье в самое ближнее положение к приборной панели, оставляя больше пространства.       Донни отшвырнул сигарету и забрался следом, точно так же отпихивая водительское. Закрыл за собою дверь. Фрэнк вытянулся под ним всего лишь на секунду-другую, потом предпринял попытку высвободиться. Но Донни затащил его обратно, стягивая к себе под колени, в то же время, не убирая из-под них рук, навис сверху, скручивая Фрэнка и неудобно зажимая. Фрэнк выдохнул, когда почувствовал между ног давящий и жёсткий член.       — Ты что, приревновал меня к Мистеру Вайолету? — уточнил Донни, разбираясь с ремнём и молнией на джинсах Фрэнка.       — Нет, это же просто танцовщик, — задыхаясь под Донни, но тем не менее строптиво, ответил Фрэнк.       — Нет?! — процедил Донни, с силой сдёргивая джинсы вместе с бельём, ухватив те за пояс со спины Фрэнка.       Фрэнк почувствовал, как больно, ссаживая и даже царапая, прошлась плотная ткань по коже. Он поморщился, но промолчал.       Донни распрямился, насколько смог. Сволок джинсы с Фрэнка до коленей. Затем до самых щиколоток вместе с бельём.       — Что именно тебя злит? — выдохнул Фрэнк, позволяя стянуть с ног кеды и оставаясь в одной чёрной майке с названием группы Stellar Revival.       Донни надорвал зубами прямоугольный пакетик с логотипом «The smells»: стилизованный алый поцелуй и блёстки серебряной пыли. Выдавил в ладонь прозрачный лубрикант:       — То, что тебе, похоже, плевать.       Он снова навалился на Фрэнка. Тот ахнул, когда два скользких пальца погрузились между ягодиц, безошибочно касаясь Фрэнка так, что у того под веками словно просыпалась всё та же серебряная пыль. Фрэнк охватил Донни по спине, потащил на себя, прижимаясь и отыскивая злящийся рот. Второй рукою занялся его ремнём. Высвободил горячий член, простонал в поцелуе, предчувствуя, как его накроет, стоит только Донни оказаться внутри.       — Нет, пока я вижу, что тебе не наплевать, — справляясь с ощущениями, ответил Фрэнк.       Донни зажал правой рукой ему шею под подбородком, поднимая, но не прекращая целовать. Левой растёр по себе остатки лубриканта и погрузился сразу, впитывая то, как вздрогнул и застонал от движения поджатый им на заднем сиденье автомобиля Фрэнк. Фрэнк цеплялся за белую ткань футболки Донни, сворачивая в пальцах и накручивая на кулаки.       — Когда мне было наплевать на тебя, малыш? — усилился Донни, заставив Фрэнка выдираться и скулить.       — Сука, ну, может, тогда, когда Мистер Вайолет уселся на твой член? — Фрэнк едва смог найти воздух, чтобы произнести это предложение. Но он справился.       Донни выпустил Фрэнка, затащил его голые ноги себе по груди на плечи, уложил и снова склонился. Не так тесно, но всё же не давая ему воли. Огрызнулся:       — Уж тем более тогда.       Фрэнк поднял руку, охватывая шею Донни в локти и целуя. Тот накрыл ладонью Фрэнку член, крепко и неторопливо сдрачивая в ритме с бёдрами. Почувствовал, как губы Фрэнка принялись дрожать.       — Бобби.       Донни ничего не изменил.       — Бобби, — Фрэнк уже стонал.       Донни продолжал.       — Прошу тебя, — вскрикнул Фрэнк.       Донни отстранился, покидая мокрого и почти задохнувшегося Фрэнка.       — Разворачивайся.       Фрэнк, дрожа, повернулся. Едва успел, так как тут же оказался прижатым щекой к стеклу, с рукою на загривке и членом в заднице. Темпы Донни взял такие, что Фрэнк вцепился в обивку сидений обеими руками и почти взвыл:       — Да! Ебать, да!       Донни улыбнулся напоследок, снова находя рукой член Фрэнка. Тот почти ломался под ним, проседая в разведённых локтях под руками Донни на шее и на члене и прогибаясь в пояснице под сильными толчками. Но находил в себе силы подмахивать бёдрами.       — Тебя только так, малыш, — прошептал Донни, дотягивая Фрэнка и себя до совместного прихода. И Донни казалось, что серебряная пыль заменила собою в лёгких весь кислород, потому что тот выгорел от криков и ошалелого дыхания обоих.