Заметки на полях

Желание оставить на чужом теле метку иррациональное и глупое. Глупое в первую очередь потому, что, если Хэнк осмелится сделать Перкинсу даже простой засос на шее, тот сожрет его и не подавится. И Хэнк, прекрасно это понимая, со вздохом хоронит свою фантазию глубоко в подсознании. Эта затея тоже не из лучших. Они не видятся почти месяц. Сначала Хэнк по уши увязает в расследовании цепочки довольно громких дел о девиантах-мстителях, решивших взять правосудие в свои руки, потом Перкинс две недели разъезжает по стране в погоне за крупным поставщиком красного льда. Неудивительно, что при встрече в апартаментах Перкинса после долгой разлуки им обоим слегка срывает тормоза. Хэнку чуть сильнее. Задница Перкинса объективно понравится не всем. Кому-то покажется слишком тощей, кому-то — слишком волосатой, но Хэнка все устраивает, а несколько трогательных родинок на ягодицах его и вовсе умиляют. Хэнк прислушивается к тяжелому дыханию, целует слегка подрагивающую от возбуждения задницу Перкинса, растрахивая пальцами анус. Заниматься этим, пока Перкинс стоит в коленно-локтевой, на самом деле не очень-то удобно хотя бы потому, что никто не отменял разницу в росте, но Хэнка это не смущает. Его смущает настойчивая мысль, что кружится, и кружится, и кружится в его голове. Член нестерпимо ноет, мешая думать, и Хэнк, отбросив всякие сомнения, впивается зубами в нижнюю часть ягодицы Перкинса. Тот, вскрикнув, едва ли не ногой отталкивает Хэнка и перекатывается на спину. — Ты идиот? — хрипло спрашивает он, сверля взглядом. Его ладонь потирает место укуса. — Не волнуйся, крови нет. А след... за волосами все равно видно не будет, — почти виновато отвечает Хэнк. — Не дуйся только, ладно? Можешь тоже меня укусить, если хочешь, хоть в шею, я не против. Мне плевать, если мои коллеги наконец-то догадаются, что я с кем-то трахаюсь. — Идиот, — констатирует Перкинс и после короткой паузы добавляет: — В шею, говоришь? Хэнк не может сдержать улыбки.