I'll Keep You Safe Here With Me

Они идут несколько часов. Пройдя через лес, выходят к загородным промышленным постройкам в нескольких милях от закусочной. Баки двигается так, будто целенаправленно следует давно и хорошо известному плану. Постоянно оглядывается и внимательно смотрит по сторонам. Клинт молча следует за ним, все еще находясь в шоке от того, что сделал. Внутренний монолог совсем скоро доводит его от тихой истерики до небольшой панической атаки, а потом обратно. И между ними, кажется, напрочь отсутствуют хоть какие-либо остановки или временные промежутки. Он думает о побеге. В наиболее нервные, острые моменты думает о том, чтобы поднять лук в третий раз и ударить Баки, оставив весь этот ужасный бардак позади. Думает о том, как было бы просто достать из колчана стрелу и врезать Барнсу прямо по затылку. Вот сюда, в открытое, беззащитное место, маячившее перед ним уже несколько долгих часов. Он не может. Просто продолжает слепо идти за Баки, намертво зажимая в ладони лук. У тебя точно Стокгольмский синдром, думает он, следом за Барнсом ныряя в очередной узкий промежуток между бетонными стенами зданий. Тут темно и тихо. Слышен только звук их шагов. Ты ведешь себя как идиот, Бартон. Невзирая на то, что он себе говорит, Клинт не останавливается и продолжает идти. Баки опять в капюшоне, и двигается плавно и быстро. Незаметно растворяется в тенях и тут же появляется снова. Как призрак. Клинт понимает, что сейчас лучше помолчать, поэтому делает все возможное, чтобы не отставать и не высовываться. Он понятия не имеет, который час, когда Баки притормаживает перед тяжелой дверью одного из зданий. Они на самой окраине промышленного пригорода. Пара улиц со складами уступает дорогу садам и небольшим загородным домам. Это как будто возвращает их опять ближе к цивилизации, и Клинт даже не протестует, когда Баки ломает на двери замок и с тягучим металлическим стоном, звучащим слишком громко, открывает ее. Юркнув следом, Клинт сразу начинает понимать, насколько устал. Он моргает, вглядываясь в темноту, и видит, что они на складе, полном металлических ящиков и контейнеров. Одну стену подпирают выстроившиеся в шеренгу грузоподъемники. — Садись, — тихо говорит Баки, закрывая дверь слегка гудящей механической рукой, поблескивающей в оранжевом свете уличных фонарей, падающем через окна. — Садись… садись, — тупо повторяет Клинт, потому что Баки говорит так, будто это не они совсем недавно на глазах у кучи свидетелей напали на копов. — Сесть? Ты как будто стул мне предлагаешь в чертовом ресторане! Баки подходит ближе. Полоска света из высоких окон скользит по его лицу. — Потише. — Я напал на копов! — шипит Клинт, и у него ломается голос, становясь еще громче. — Я напал на чертовых копов, и теперь в бегах на пару с Зимним Солдатом… — Бартон… — Боже… — задушено продолжает Клинт. — Господи, им придется меня расстрелять. Сначала хеликариер, теперь это… Все, я точно не жилец. Он не может нормально дышать, если говорит быстро. Либо дело в этом, либо за последние двадцать секунд у него значительно уменьшились легкие. Он оступается и падает, больно ударяясь об пол. Колчан приземляется рядом. — Они… собираются… меня… — Бартон! Звук раздавшегося голоса похож на удар хлыста. Громкий, резкий. — Бартон, дыши, — говорит Баки, стоя возле него на коленях. Клинт мотает головой и горбится, пытаясь закрыться, спрятаться. — Бартон, ты гипервентилируешь, — спокойно, но немного напряженно произносит Баки. — Тебе надо успокоиться. — Что я… наделал… — стонет Клинт, утыкаясь лицом в колени. Голос из-за этого звучит совсем глухо. — О чем я, блядь, думал… — Бартон. Клинт чувствует пальцы Баки на плече, сильно дергается назад, пытаясь вдохнуть, и не может. — Бартон, прекрати, — Баки хватает его за руки и крепко держит. — Посмотри на меня. Посмотри. На меня. Черт тебя побери… Клинт смотрит. Встречает взгляд серых глаз, в самой глубине которых плещется едва сдерживаемая паника. Баки кивает, еще сильнее сжимая пальцы. — Дыши. Медленно. Вдох… Выдох… Животом. Потом гони воздух вверх, давай. Клинт дрожит и, пытаясь подключить мозг к процессу дыхания, начинает чувствовать, как внутри вдоль ребер движется кислород и концентрируется в нижней части грудины. — Вот так. Давай, диафрагмой, — продолжает Баки и, разжимая пальцы живой руки, державшие Клинта за плечо, давит кончиками ему на живот рядом с пупком. — Вот тут. Давай… Вдох. Выдох. Клинт кивает и делает, что говорят. Слышит глубокое равномерное дыхание Баки и пытается подстроиться. Это срабатывает. Вскоре он обнаруживает, что снова может нормально дышать. Голова раскалывается, и он чувствует себя ужасно — тревожно и неуверенно. И еще ему неловко и он растерян, потому что чувак дважды сумел помочь, а Клинт до сих пор не понял как. Он кивает, показывая, что все в порядке, и Баки отпускает его, продолжая сидеть рядом и пристально вглядываться в лицо. — Где, — откашливаясь, начинает Клинт, — ты этому научился? Баки отводит взгляд, морщится и медленно моргает. — Не знаю, — тихо произносит он, в замешательстве поднимая брови. Ему кажется, что он точно должен знать ответ, но никак не выходит выловить его из такой ненадежной памяти. — Ладно. Спасибо, — кивает Клинт, и Баки снова смотрит ему в глаза. — Ну, думаю, я твой должник. Клинт хрипло смеется. — Ага, точно… Потом становится тихо. Паника постепенно отступает, оставляя после себя слабое эхо нервозности. Мысль о том, что он, похоже, надолго застрял с Зимним Солдатом — с Баки — теперь уже не кажется Клинту настолько острой и опасной, как несколько минут назад, и он снова чувствует то самое шевеление чего-то огромного и теплого в груди. Оно шепчет, что он поступил правильно. Клинт поднимает взгляд. Баки сидит, обхватив колени руками и спрятав в них лицо. «Нечто» принимается ворочаться сильнее. — Каков план? — тихо спрашивает Клинт. — Поспим пару часов, — отвечает Баки, медленно выпрямляя ноги. — Найду другую машину — поедем дальше. Клинт тяжело вздыхает. Усталость становится все сильнее. — Хорошо, — кивает он. Баки поднимается на колени, молча подбирает колчан Клинта и тянется к своей сумке. В тишине раздается довольно громкий звук открываемой молнии, потом шелест ткани и… черт… такой знакомый звон металла. У Клинта сжимается желудок. Баки достает наручники. Странно, в груди становится тяжело и пусто. И болит сильнее, чем следовало бы. — Ноги, — произносит Баки, протягивая руку. — Серьезно? Я спас твою задницу, а ты собираешься опять меня стреножить? Он ждет, что Баки просто грозно глянет на него, но тот как-то поникает. Опускает плечи и, сгорбившись и не поднимая взгляда, неуверенно произносит: — Что-то внутри меня говорит, что я должен. — Что-то со вкусом Зимнего Солдата? — невесело усмехается Клинт, и Баки хмурится. Задумчиво проводит пальцами по губам и несколько минут молчит. — Тебе не следовало бить копа, — в конце концов заявляет он. — Знаю, — морщится Клинт. — Эх, если Стив узнает, то будет очень разочарован. Баки дергается, услышав имя, и качает головой. — Я должен доверять тебе. Клинт вздыхает. Усилия, предпринимаемые Баки, чтобы просто говорить о доверии, почти достойны уважения, и Клинт полагает, что для человека это значит очень много, если он продолжает пытаться. — Надевай, если это поможет, — предлагает он. Баки потрясенно смотрит на него. Серые глаза ярко мерцают в темноте. Мягкий оранжевый свет из окна чертит полосы у него на лице. Он кивает и присаживается рядом с Клинтом. Тот молча поднимает ногу. Баки осторожно берет ее металлической рукой, немного сдвигает штанину и защелкивает кольцо на щиколотке. Смотрит Клинту в лицо, медленно опускает ногу и тянется к другой. Ловко проделывает то же самое и как-то странно нежно ставит обратно на пол. Потом смотрит на Клинта, и у того что-то мягко сжимается внутри, когда их взгляды встречаются. Баки почти сразу отворачивается, берет колчан, поднимается и, пройдя через склад, быстро исчезает в темноте. Клинт растерянно смотрит ему в спину, а потом понимает, что он, вероятно, отправился проверить периметр и убедиться, что им ничего не угрожает. Он прислушивается, но не может расслышать, как передвигается Баки. Это длится добрых десять минут, прежде чем тот возвращается, так же неслышно выходя из тени. — Чисто, — тихо говорит он, приседает рядом с сидящим на корточках Клинтом и кладет к его ногам колчан. Барнс выглядит таким же измученным, как чувствует себя сам Клинт. Все происходящее кажется ему довольно странным, и он думает, что теперь, пожалуй, вроде как связан с Баки. — О, хорошо. Тогда я отключаюсь. Баки кивает. — Постарайся отдохнуть. Можешь поспать пару часов. — А ты? — спрашивает Клинт. — Выглядишь так, будто вот-вот рухнешь. Баки начинает качать головой, но потом, кажется, передумывает. Берет сумку, отодвигает колчан подальше от Клинта и, отзеркалив его позу, опирается спиной на жесткую металлическую стенку контейнера. Его лицо почти полностью скрыто в тени надвинутого капюшона — видны только губы и подбородок. — Спи, — произносит он. Клинт пристально смотрит на него, но Баки не двигается. Дышит легко и ровно, и Клинт не знает, уснул он или просто очень хорош в том, чтобы оставаться неподвижным. Измождение начинает понемногу отвоевывать все большие площади тела и сознания Клинта; он чувствует, как глаза потихоньку закрываются. Нельзя. Это самая пиздецовая ситуация, в которой он когда-либо оказывался, и ему совсем не следует доверять этому парню, не говоря уже о том, чтобы пытаться ему помочь… Глаза закрываются. Он засыпает. *** Ты ведь скажешь мне, правда, Бартон? Шелковый шепот в ухо, легкая улыбка. Пожать плечами в ответ. Почему бы и нет? Ты расскажешь мне все, что я попрошу, все, что ты знаешь, говорит ледяной голос, об острую кромку которого можно порезаться… Клинт, задыхаясь, просыпается и, дернувшись, бьется головой обо что-то твердое. Слышится звонкое металлическое эхо. Он матерится, хватается за голову и стонет. От резкого движения в плече вспыхивает тупая боль, и рана начинает ныть и чесаться. — Утро. Он снова дергается от звука грубого голоса, но тут же облегченно выдыхает, видя сидящего рядом Баки. Тот засунул руки в карманы, сгорбился, и выглядит довольно маленьким и грустным. Возле него два пластиковых стакана и бумажный пакет. — Завтрак? — спрашивает Клинт, потирая пульсирующую голову и стараясь поскорее отделаться от удушающей неловкости сна. Баки кивает, медленно берет стакан и сверток и протягивает Клинту. Тот, не раздумывая, берет и, покопавшись в пакете, достает бейгл со сливочным сыром. Мысль отказаться от еды даже не приходит ему в голову, и он буквально заглатывает бублик, запивая чуть теплым кофе. Закончив, Клинт переводит взгляд на Баки, который продолжает с отрешенным лицом сидеть рядом. Как только он замечает пристальное внимание, то тут же начинает хмуриться, несколько раз моргает и только потом смотрит в ответ. — Я нашел машину, — устало говорит он. Остается невысказанным «вставай и пошли». — Где мой рюкзак? И колчан? — Клинт оглядывается и видит лук, все так же лежащий у бедра. Всего остального не видно. — В багажнике, — отвечает Баки. Затем встает и, подойдя к ногам Клинта, опускается на колени. Тот следит, как он достает из кармана ключ от наручников и задирает его штанину, чтобы увидеть замок. Его движения так же точны и осторожны, как и накануне, но пока он освобождает Клинта и кладет наручники в карман, в глаза ему он не смотрит. — Идем. Клинт не спорит. Следует за ним и моргает, выйдя наружу и попав в свет лучей раннего утреннего солнца. По его предположению сейчас не больше семи. Они молча садятся в невзрачную синюю Хонду, припаркованную у дверей склада. Она выглядит новее, чем вчерашняя, и Клинт скрещивает пальцы, загадывая работающий кондиционер. — Куда мы сейчас? — спрашивает он, захлопывая дверь и разворачиваясь, чтобы положить лук на заднее сиденье. Рассеянно чешет плечо поверх майки и бинтов, все еще намотанных вокруг торса. — Будем ехать несколько часов, потом найдем мотель. — О, отлично, — облегченно выдыхает Клинт. — Не стану врать — новизна ощущений от справления нужды на обочине уже прошла. — Бывало и хуже, — совсем тихо говорит Баки и смотрит по сторонам, прежде чем выехать на шоссе. — Где ты ее взял? — спрашивает Клинт. — В салоне подержанных автомобилей, — отвечает Баки, глядя в зеркало заднего вида. — Максимум через пару дней нужно будет сменить. Клинт согласно кивает. Если нас не поймают раньше, думает он, вспоминая произошедшее накануне. Копы видели руку Баки, передали по рации, что задержали террориста. Не было ни единого шанса на то, что они не узнали в нем Зимнего Солдата. Единственным спасением Клинта было то, что его-то они точно не узнали. Он даже не может себе представить, что было бы, если бы они поняли, что человеком, напавшим на полицейских, а потом так отчаянно сбежавшим с чертовым Зимним Солдатом, был так называемый Пропавший Мститель. Интересно, ему предъявили бы обвинение в нападении с применением смертельно опасного оружия, учитывая, что он ударил их луком? Это, конечно, не совсем то, как если бы он выстрелил в них, но все же. Клинт смотрит в окно на проплывающий мимо пейзаж и, глядя на мелькающие поля, думает, что, наверное, не стоило этого делать. А еще размышляет о том, что сказал бы Фил, узнав о его вчерашнем «выступлении». Но это оказывается довольно сложным вопросом. Возможно, Коулсон был бы в ярости от того, что Клинт напал на полицейских, и сказал бы, что тот должен был сдать Зимнего Солдата и отправиться домой. Но, скорее всего, он смог бы понять. Он вообще понимал Клинта достаточно хорошо. И, кроме того, Баки — лучший друг Капитана Америка. Так что, вполне возможно, Фил и сам напал бы на копов. Они едут около четырех часов, прежде чем Баки сворачивает в сторону настолько маленького городка, что его с трудом можно так назвать. Клинт насторожен. В небольших населенных пунктах люди обычно пристальнее приглядываются к приезжим, но мотель расположен достаточно близко к шоссе, и, возможно, им удастся пробыть тут пару дней без излишнего внимания со стороны местных. Баки тормозит на стоянке и глушит мотор. Клинт собирается открыть дверь, но Баки протягивает правую руку, веля остановиться. — Нет, — говорит он, и Клинт на мгновение теряется. Баки лезет в карман и вытаскивает наручники, которые надевал ему на ноги. — О, нет, — протестует Клинт. Ему больно, он вспотел, под бинтами все липкое и чешется. Ему очень хочется в душ. — Я буду хорошо себя вести, клянусь… Он снова тянется к двери, а Баки делает почти незаметный глазу выпад и хватает его за запястье, отцепляя от ручки. Клинт задыхается от боли и инстинктивно поднимает другую руку, но она по-прежнему плохо работает, а Баки слишком быстр… Он бьет его головой о приборную панель и выкручивает за спину больную руку. — Эй, ладно, ладно… Барнс, отвали! Клинт задыхается. Перед глазами все плывет. Баки отпускает его так быстро, что Клинт не успевает среагировать и, завалившись вперед, еще раз бьется об пластик. Чертыхаясь, выпрямляется и, резко дернувшись, прижимается спиной к двери, стараясь отодвинуться от Баки как можно дальше. — Боже, ты чего? — стонет он, прижимая ладонь ко лбу. — Я решил… — начинает Баки, потом замолкает, шумно выдыхает и продолжает, —… ты собираешься напасть. — Я собираюсь? Это ты меня ударил! — Нет, я хотел удержать тебя в машине! — Ты влез в мое личное пространство! Баки открывает рот, глядя на него честным растерянным взглядом. Клинт вполголоса ругается и отворачивается, потому что совсем не хочет объяснять находящемуся в раздрае ассасину, почему не переносит находящихся рядом людей. Блядь, как же болит голова… — Слушай… Я знаю, что ты побывал в аду и никому не доверяешь, — говорит он, стараясь сохранять спокойствие. — Да и с чего бы — тебя похитила и промыла мозги гребаная Гидра. Но ради тебя я вчера напал на полицейских, и с тех пор ты, вроде как, ничего не забывал, так что, пожалуйста, дай мне чертову поблажку. Баки глядит на него широко раскрытыми, блестящими серыми глазами. Клинт, чувствуя себя взвинченным и расстроенным, и, возможно, даже немного оскорбленным отсутствием доверия, отчаянно смотрит в ответ. Баки сглатывает и отводит взгляд — принимается гипнотизировать колени. Открывает рот, чтобы заговорить, но потом закрывает. Через некоторое время поднимает голову. — Почему ты мне помог? Вопрос звучит совсем тихо. Это практически шепот. Клинт морщится от прямолинейности Барнса и не отводит взгляда от лобового стекла. — Потому что я чокнутый? — Это не ответ. — Может, у меня нет ответа… — устало произносит Клинт. — Слушай. Раньше, когда я думал, что ты Зимний Солдат, мне хотелось только выстрелить в тебя. Но потом… — он замолкает и качает головой. — Ты — Баки Барнс. Тебе нужна помощь, а не лишние дырки. Баки несколько раз моргает. — И… — начинает он, потом сглатывает, отводит взгляд и поднимает брови в попытке придать лицу равнодушный вид, но тон голоса и напряженность плеч сводят почти удачную попытку на нет. — И ты собираешься помогать? — Ну да… Я напал на офицеров полиции, чего тебе еще нужно? Баки улыбается. Это слабый, едва заметный подъем уголка губ, но Клинт очень внимателен — он же чертов снайпер, — и он замечает. Это длится пару секунд. Потом на лицо быстро возвращается уныние и неуверенность. Баки смотрит вниз, потом на мотель. Какие же у него блестящие глаза…. — Сиди здесь, — говорит он и, хлопнув дверью, вылезает из машины. Прячет руку в карман и, сгорбившись и опустив голову, уходит. Клинт выдыхает, откидывается на спинку сиденья и смотрит ему вслед. Он никак не может поверить, что Баки действительно слушал его, а тем более решился оставить в машине без присмотра и наручников. В груди опять начинает что-то шевелиться. То самое. Огромное и теплое. Клинт пока так и не может понять, что же это такое. Он так долго не ощущал ничего, кроме усталости и безразличия, что теперь ему довольно сложно распознавать и идентифицировать все эти внезапно настигающие его чувства. Проходит достаточно много времени — честно говоря, Клинт уже готов был начать беспокоиться, — прежде чем появляется Баки, держащий что-то в руке. Он останавливается на полпути и, махнув ключом, кивает Клинту. Тот предпочитает интерпретировать эту пантомиму как разрешение выйти и распахивает дверь. Оказавшись на улице, вытягивает руки над головой и прогибается, пытаясь уменьшить боль в пояснице. Потом обходит машину, открывает багажник и вытаскивает сумку Баки, свой рюкзак и лук. Барнс, уже напряженно стоящий рядом, забирает вещи, оставляя Клинту только оружие. Тот молчит. Он не собирается это комментировать. Просто сжимает покрепче пальцы на рукоятке и следом за Баки идет через парковку к двери с покосившимся номером три. Баки открывает ее и заводит Клинта внутрь. Тот сразу начинает хлопать по стене в поисках выключателя. Свет загорается. Две из трех лампочек мигают. Стены выкрашены в грязно-желтый цвет. На обеих односпальных кроватях ярко-желтые покрывала с оранжевым узором. Клинт не собирается переживать по поводу ужасающего декора. Пока тут нет тараканов или ошметков мозгов на стенах, все просто отлично. — Стой тут, — произносит Баки, и Клинт замирает. Баки дважды поворачивает ключ в замке и отправляется проверять комнату. Не только двери и окна, но и под кроватями, и в углах, и вообще везде, где можно спрятаться. Клинт понимает, что вряд ли хоть у кого-нибудь был шанс узнать, что они остановятся именно в этой дыре, но ничего не говорит. Если это поможет удержать Зимнего Солдата внутри Баки Барнса — он не против. Просто надеется, что на завершающем этапе проверки Баки не примется нашинковывать матрасы. — Все в порядке. У нас все под контролем, — наконец устало произносит он, а Клинт хочет мягко возразить против этого «нас». — Можно мне в душ? Баки кивает и, подхватывая сумку, усаживается на кровать и принимается копаться в ней металлической рукой. Странно, что приходится спрашивать разрешения помыться, лениво думает Клинт. Кладет на другую кровать лук и, зайдя в ванную, закрывает за собой дверь. Тяжело дыша, облокачивается на нее и, вопреки логике, начинает испытывать благодарность за возможность хотя бы несколько минут побыть в одиночестве. Сдаваться он не намерен; Баки, может, и становится с каждым часом все больше и больше похожим на Баки Стива, но произошедшее в машине говорит о том, что Зимний все еще внутри — запястье и лоб болят довольно сильно. Из комнаты доносится глухой стук. Сквозь тонкие стены и дверь все прекрасно слышно. Клинт застывает и настороженно прислушивается, потом поворачивается к зеркалу, берется за ворот майки и, сморщившись, тянет вверх. Бросает ее на раковину и начинает медленно прощупывать плотно забинтованную грудь в поисках конца повязки. Найдя, начинает осторожно разматывать, наслаждаясь ощущением воздуха, подсушивающего потную кожу. Последний виток бинта соскальзывает с плеча, и Клинт морщится, глядя на заживающую рану. Пальцем другой руки прикасается к ней и удивленно хмурится, потому что там швы… Рана аккуратно зашита. Баки ударил его ножом, а потом зашил. Как же он этого не заметил? Клинт принимается судорожно вспоминать дни, прошедшие с момента похищения, но помнит лишь головокружительный жар и боль. Ему, конечно, было достаточно плохо для того, чтобы ничего не помнить, но если он не заметил, что его кто-то зашил, то, как же он мог передвигаться? Он задумчиво смотрит на свое отражение и снова трогает шов. Тот все еще побаливает, но Клинт уверен, что заживление идет хорошо, и никаких серьезных последствий — кроме шрама в несколько дюймов — не будет. За дверью опять что-то шумит, и Клинт снова прислушивается. Интересно, Баки издает звуки специально для него или просто немного ослабил бдительность. Решив, что это не так важно, Клинт разворачивается к небольшой душевой кабине. Рядом на обшарпанной полке лежит пара свернутых полотенец, и Клинта это очень радует. Он протягивает руку, открывает краны, раздевается, бросает одежду на пол, отпихивает ногой подальше, чтобы не намочить, и, не обращая внимания на хреновое давление и недостаточную температуру, лезет под воду. Дыхание тут же перехватывает. Клинт вздрагивает, переводит дух, закрыв глаза, упирается в стену руками и наклоняет голову под струи. Некоторое время он просто дышит, пытаясь упорядочить сумбур в голове. Вчерашняя паника прошла, и ему кажется, что в ближайшее время вряд ли повторится. Прежнее состояние усталости, равнодушия и тоски, в котором он пребывал последнее время, тоже не возвращается. Он стал более сосредоточенным, и всё начало ощущаться намного острее. Более реальным, что ли… Клинт не понимает — хорошо это или плохо. Он отталкивается от стены и трет лицо ладонью. Возможно то, что он сказал Баки — правда. Возможно, у него просто нет ответа. Он смывает с себя пот и грязь прошедшей недели и с каждым движением все больше и больше чувствует себя человеком. Выйдя из душа, вытирается жестким полотенцем, одевается и лениво удивляется, как это Баки еще не зашел проверить его. Сбежать, конечно, было бы довольно проблематично — единственное окно слишком узкое и расположено довольно высоко. Ему пришлось бы изрядно потрудиться, пытаясь в него протиснуться. Хотя если бы получилось вытащить раму… Он вешает полотенце на шею и выходит. Расчесывая пальцами влажные волосы, идет в комнату и останавливается в дверях, глядя на стоящего спиной голого по пояс Баки. Тот держит майку в левой руке, и первое, что замечает Клинт — это шрамы в том месте, где металлическая рука переходит в плечо. Второе — покрытый буграми мышц торс. Даже когда Баки не двигается, понятно, что он чертовски силен. Он рассматривал что-то у себя на груди, и когда Баки разворачивается, Клинт понимает, что смотрел тот на место, куда попала выпущенная им стрела. Маленькая круглая ранка, похоже, неплохо заживает, но Клинт знает, что она довольно глубокая и, наверняка, до сих пор болит. Чувство вины потихоньку начинает грызть его, но эй, Баки его тоже ранил, так что ничья. Баки поднимает взгляд, замечает Клинта, и выражение его лица сразу становится настороженным. — Болит? Баки смотрит на левую руку, сжимающую майку. — Нет. — Там, куда я попал, — уточняет Клинт, постукивая себя по груди в том месте, где у Баки рана. Он на мгновение становится совершенно растерянным, а потом несколько раз качает головой. — Нет, — отвечает он, быстро натягивая майку и убирая волосы назад. Ненадолго застывает, поглядывая на Клинта, потом отмирает и идет к дальней от двери кровати. Садится рядом с сумкой, вытягивает ноги и опять начинает в ней копаться. Клинт опускается на другую кровать. Оборачивается к двери, оставшейся за спиной, и тут же сдвигается к изголовью, продолжая смотреть на Баки. Тот вытаскивает толстовку, кладет рядом и достает какой-то сверток, замотанный в черную тряпку и перевязанный шнурком. Разворачивает его, и Клинт видит отблески стали. Баки принимается методично проверять ножи; в общей сложности Клинт насчитывает шесть. Некоторые явно армейские, некоторые больше похожи на кухонные. Как ни странно, Клинт не чувствует ни малейшей угрозы. Баки, похоже, не напрягает такое пристальное внимание; во всяком случае, против того, чтобы Клинт сидел и молча наблюдал, он не возражает. Джеймс Бьюкенен Барнс, думает Клинт, глядя на вынимающего из сумки еще один сверток Баки. Интересно, что это словосочетание значит для него самого — имя или пустой звук. Боже, эти несколько дней, что Клинт провел вне собственной личности, все еще продолжают преследовать его, хотя он, в основном, все помнит. В груди начинает разгораться искра ярости, и Клинт чувствует острую потребность защищать. Он должен помочь Баки вернуть себя. Весь вопрос — как? Клинт понимает, что располагает довольно ограниченными сведениями о Стиве Роджерсе. У того превосходные лидерские качества, он с легкостью может поднять окружающим боевой дух и не сбиваясь с шага преодолеть строй из шести рядов солдат Читаури. Больше, пожалуй, Клинт не знает ничего. Судя по всему, из-за того количества времени, что Тони Старк проводит с Роджерсом, он стал по нему практически экспертом. Черт, а Стив живет сейчас, скорее всего, у Старка. И поход к Тони за ответами стал бы катастрофой, учитывая, что а) он — Железный Человек и б) то, насколько он известен. Кроме того, если Баки хочет узнать о Стиве больше, но общения с этим самым Стивом желает избежать, ему не стоит приближаться к Старку, ведь Роджерс к нему сейчас практически приклеен. Так что вопрос остается открытым. Баки нужна информация, а у Клинта она отсутствует. Но какого в конце-то концов хера! Клинт чрезвычайно находчив, и если у него нет того, что ему нужно, он пойдёт и… Ответ рождается в голове без малейших усилий. — Что ты думаешь о возвращении в Вашингтон? Руки Баки замирают над разобранным пистолетом. — Что? — растерянно спрашивает он. — Ты все еще хочешь узнать о Стиве, верно? — Стив… — эхом отзывается Баки и резко кивает, почти дотрагиваясь подбородком до шеи. — Отлично, — говорит Клинт. — Думаю, есть одно место… — В Вашингтоне, — осторожно уточняет Барнс. — Ага, в Вашингтоне, — кивает Клинт и замолкает. — В Смитсоновском. Понимание озаряет лицо Баки. — В музее? — удивленно тянет он. — Ага. Там целая экспозиция про Капитана Америка. История жизни. — Всей жизни? — практически хрипит Баки. Клинт кивает. — Я сам не был, просто знаю, что она есть. Но да. Каждый фрагмент информации, все фотографии и куски отснятой пленки, которые они смогли заполучить — все там, — Клинт замолкает и ловит взгляд Баки. — У них, наверное, и о тебе что-нибудь есть. Баки дергается, как будто от удара. — Но… — начинает он, потом переводит дух и продолжает, — о… обо мне? — Баки Барнс был лучшим другом Стива Роджерса, — говорит Клинт, и у него сжимается желудок, потому что Баки выглядит так, будто ему физически больно слышать это. Может быть, Клинту следовало подождать, пока у Барнса в руках не будет пистолета, чтобы начинать этот разговор. Отличное чувство времени, Бартон. Но он все равно продолжает. — Баки Барнс был его лучшим другом, его правой рукой во время войны. Ты был важен для него. Ты и сейчас для него важен. Баки бледнеет так сильно, что Клинт видит это даже сквозь щетину, покрывающую его щеки и подбородок. Он шумно сглатывает и еще сильнее сжимает детали разобранного оружия. — Его лучший друг… — повторяет он без всякого выражения и выглядит так, будто вот-вот заплачет. — Он не мог… — хрипло произносит Баки, качая головой. — Почему? Потому что ты его не помнишь или потому, что не хочешь думать о том, что пытался его убить? Баки вскакивает, и Клинт резко вдыхает. Адреналин мгновенно попадает в кровь. Но Баки просто стоит, сжимая в кулак металлическую руку. — Я… — начинает он, потом тихо ругается и жестко произносит: — Прекрати. Разворачивается к Бартону спиной, с пугающей точностью и эффективностью собирает пистолет, заматывает его в тряпку и заталкивает в сумку. — Ты его помнишь? — Я сказал — прекрати, — огрызается Баки, потом глубоко вдыхает, выпрямляется и вытирает правой рукой лицо. — Слушай, если ты не пойдешь к Стиву — хотя, думаю, ты непременно должен это сделать, — то в музей-то точно надо сходить. Может… ну, я не знаю… что-нибудь освежит твою память или подтвердит то, что ты думаешь, что знаешь. Баки долго молчит. — Я не пойду к Стиву, — наконец, говорит он, оборачиваясь. У него красные глаза, но во взгляде спокойствие, уверенность и сила. — Но… — Я не пойду к Стиву, — повторяет он, и вот тут уже столько решимости и упрямства, что Клинту приходится сдаться. — Тогда, Смитсоновский? — спрашивает он, но Баки молча вздыхает, берет нож и, нагнувшись, прячет в ботинок. Надевает толстовку, собирает волосы и низко натягивает на лоб бейсболку. — Пойду за едой схожу, — говорит он. — Сиди тут. Клинт кивает, но Баки не двигается. Смотрит на сумку, явно думая о чем-то, но не решаясь это что-то предпринять. — Наручники? — спрашивает Клинт, и Баки тут же выходит из ступора и кивает. Лезет в сумку, достает их и бросает Клинту. Тот рефлекторно ловит блестящий металл и ставит ноги на кровать, задирая штаны, чтобы защелкнуть кольца на щиколотках. Потом откидывается на спинку кровати и смотрит на Баки, который идет к нему и, потянув металлическими пальцами, проверяет надежность замков. — Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает он. — «Адвил», — быстро отвечает Клинт. — И кофеин. И алкоголь. Баки пристально смотрит на него, как будто не может понять, шутит он или нет. Потом разворачивается и, не оглядываясь, уходит. Клинт слышит, как закрывается дверь, как щелкает замок, затем звук удаляющихся шагов. Потом — тишина. — Бартон — ты идиот, — вслух говорит он, глядя на закованные босые ноги. Он, конечно, легко смог бы открыть наручники, если бы нашел… Клинт замирает, глядя на сумку Баки и свой рюкзак, лежащие на соседней кровати. У Клинта там ничего интересного — грязная одежда, документы, да немного денег, припрятанных на дне. А вот в сумке Баки — как минимум пять ножей и пистолет. И он оставил все это тут. Клинт смотрит на сумку так долго, что картинка потихоньку начинает расплываться. Он с трудом моргает, смотрит на ноги, потом опять на сумку. Возможности, открывающиеся перед ним с вещами, о которых он знает — не считая тех, о которых понятия не имеет — поистине безграничны. Он отводит взгляд и падает спиной на кровать. Вытаскивает из-под покрывала подушку, укладывается на нее и смотрит в потолок. Он чувствует… он не понимает, что чувствует. Одна часть готова расплакаться — и он даже не знает почему, а другая была бы не прочь вздремнуть. Ну, лечь спать, безусловно, более простой вариант, устало думает Клинт и позволяет глазам закрыться. *** От звука поворачивающегося в замке ключа Клинт просыпается. Рывком садится и пытается подняться с кровати, но вовремя вспоминает о наручниках. На мгновение замирает, потом двигается к спинке и внимательно смотрит на вошедшего Баки. У того в руках пара пакетов, и выглядит он довольно спокойным, поэтому напряжение Клинта тут же ослабевает. — Все спокойно? — спрашивает он. Баки закрывает дверь, кивает, обходит его кровать и присаживается на край. Ставит пакеты рядом и достает несколько бутылок воды, пакет чипсов и то, что Клинт идентифицирует как два завернутых в бумагу сэндвича. А потом Клинт удивленно открывает рот, глядя, как Баки достает из второго пакета две пачки «Адвила», три банки энергетика и шесть бутылок «Будвайзера» в упаковке. — Ты сделал это… — удивленно тянет Клинт, глядя на пиво. — Я сделал это, — соглашается Баки, и сейчас он совсем не похож на Зимнего. — Наверно, не стоило. — Ничего не знаю. Поздно, — Клинт мотает головой, протягивая руку. — Пиво, пожалуйста. Баки подчиняется требованию и вытаскивает из картона бутылку. Клинт собирается сказать, что у него на дне сумки на брелоке с ключами есть открывалка, но Баки легко снимает крышку металлическими пальцами и протягивает ему пиво. Клинт хрипло смеется. Потом прижимает руку ко рту, пытаясь остановиться. Плечи трясутся. Он чувствует, как внутри бурлит смех и не может вспомнить, когда в последний раз так веселился… — Что? — настороженно спрашивает Баки. Клинт глубоко вдыхает, задерживает дыхание и шумно выдыхает. — Я просто… — пытается сказать он и кусает губу. — Я подумал, что тот, кто ее делал, даже не предполагал, что ее будут использовать вот так. Баки смотрит на бутылку, потом на руку. И обратно. Медленно моргает, и дергает уголком губ в мимолетной, едва заметной улыбке. — Наверное, нет, — говорит он, выгибая бровь. Клинт никогда раньше не видел, чтобы Баки так делал. Хотя, похоже, вот этот изгиб и едва заметное поднятие подбородка не является чем-то новым для этого лица. Клинт становится чуть менее настороженным, а Баки уже не кажется таким… далеким. Как только с его лица исчезает улыбка, на него сразу наползает привычная отрешенность. Баки берет другую бутылку, открывает, подносит к губам, потом смущается и опускает, потирая затылок металлической ладонью. — А ты помнишь, когда последний раз пил пиво? — спрашивает Клинт. Баки качает головой, снова поднимает бутылку и, сделав большой глоток, закрывает глаза. Потом напряженно хмурится, и Клинту становится интересно, это из-за того, что именно он вспомнил или из-за того, что не вспомнил ничего и поэтому расстроился. Клинт не спрашивает. А Баки делает еще глоток, тянется к сэндвичам и подталкивает один к Клинту. — Бери, — тихо говорит он. Тот кивает, берет сверток, прислоняется к изголовью и начинает есть. Когда он съедает почти половину, Баки зажимает коленями бутылку, достает из кармана ключ и, наклонившись к ногам Клинта, расстегивает и снимает наручники. Они доедают в полной тишине, которая ощущается еще не совсем комфортной, но уже не такой напряженной как раньше. Клинт на самом деле не против. Он настолько привык к одиночеству, что даже рад, что не нужно заполнять тишину разговорами. Он просто сидит, смотрит на Баки и думает. Понравился бы ему Баки Барнс, если бы Клинт встретил его, когда тот был только собой, без посторонних примесей. Если бы в его жизни не было всей этой запутанной неразберихи, каким бы он был? Клинт все чаще начинает видеть проблески появляющейся личности Баки в Зимнем Солдате и поражается, насколько все-таки быстро тот восстанавливается. Ведь прошло всего несколько недель после Вашингтона… Боже, Клинт даже боится подумать, что же Гидра делала с ним все эти семьдесят лет, чтобы держать то, что являлось Баки Барнсом, так глубоко внутри Солдата. Ход мыслей прерывает Баки, протягивающий ему полную бутылку, и только тогда Клинт замечает, что та, что у него, пуста. Он берет и кивком благодарит его. Баки достает себе и открывает, поддев крышку большим пальцем. Тишина все длится и длится… Первым ее нарушает Баки. Допивает пиво, ставит бутылку на пол к двум другим, встает и начинает потягиваться. Клинт смотрит на играющие под майкой, натягивающие ткань мышцы. Теперь он точно знает, как это выглядит без одежды. — Так ты типа супергерой или как? Клинт удивленно смотрит на него. Баки возвращается к своей кровати и ставит сумку в изголовье. Потом наклоняется, вытаскивает из ботинка нож и прячет под подушку. — Очень плохой, — отвечает Клинт, пожимая плечами. Баки садится и трет глаза кончиками пальцев. Клинт очень удивится, если пиво на него хоть как-то подействовало. — Этого не может быть. Ты же дрался вместе с теми людьми. — С Мстителями? Баки отвечает не сразу. Сначала вытягивает ноги, устраивается поудобнее, забрасывает левую руку вверх и кладет на нее голову. Ему не может быть удобно, думает Клинт, но снова молчит. Живую руку Баки пристраивает на животе и начинает постукивать по нему пальцами. — Странное название… Клинт пожимает плечами. — Дело не в нем. Мы были по-настоящему хорошей командой. В голове эхом раздаются голоса, и желудок сжимается. Становится больно от вины, грусти и сожалений от того, что он больше не является ее частью. — Это… это Стив ее создал? Баки смотрит в потолок. У него тихий, мягкий голос. Клинт удивляется, почему он об этом спрашивает. Он что-то знает? Или помнит, что Стив когда-то уже руководил одной командой? — Технически, нет, — честно отвечает Клинт. — Но он командовал нами в Нью-Йорке. Отдавал приказы. И был в этом совсем неплох. Я имею в виду, мы все вместе… Мы были не сильно хороши во взаимодействии друг с другом. Я имею в виду, что мы все одиночки и в бою привыкли самостоятельно принимать решения. А он нами руководил, и мы ему это позволяли. Баки кивает, продолжая смотреть в потолок. Клинт не знает, это движение головой означает, что это тот ответ, который он хотел и ожидал услышать, и он помог ему хоть что-то вспомнить, или он запутал его еще больше, и теперь Баки совсем не понимает, кто такой Стив. Кто такой Стив для него… Блядь. Если бы чувак просто вернулся к Роджерсу, все было бы намного проще. Клинт открывает рот. И тут же закрывает. Нет смысла снова спрашивать о Стиве. Он задерживает дыхание и говорит совсем другое: — Так что насчет Смитсоновского? Баки моргает, а потом быстро поворачивается на бок спиной к Клинту. Тот вздыхает, допивает пиво и ставит бутылку на пол. Потом тоже ложится на бок, лицом к Баки. Тот, немного поерзав, замирает. Сейчас середина дня и Клинт проснулся меньше часа назад, но эй, он, между прочим, в кровати. И на нем нет наручников. А еще он сыт и выпил пива. Так что упускать такую возможность не собирается. Баки не шевелится. Клинт очень удивился бы, узнав, что тот не спит. Он чувствует, как веки начинают тяжелеть. Тело явно за то, чтобы отдохнуть. Он, наверное, должен быть немного более осторожным, учитывая, что у Баки нож под подушкой… Он медленно моргает. Фигура Баки потихоньку расплывается. Клинт закрывает глаза и засыпает.