I'll Keep You Safe Here With Me

Клинт медленно просыпается. Мутное сознание проясняется, и он постепенно понимает, что ему очень тепло, он очень устал и возле него кто-то есть. Первая мысль, пришедшая в голову — какого хера. Потом Клинт паникует, и только после этого срабатывает память и сообщает, что теплое тело рядом, это Баки. Хотя «рядом», звучит не совсем правильно. Клинту кажется, что он попал в лапы невероятно цепкого осьминога. Сам Клинт, свернувшись калачиком и прижав левую руку к груди, лежит на боку. Правой обнимая Баки за пояс. А тот буквально окутывает его собой, пристроив подбородок на голову, правую руку просунув ему под подушку, а левой обнимая за плечи. Клинт не помнит, чтобы когда-нибудь просыпался в таком непростом положении. И да, это включает в себя тот случай, когда он однажды утром обнаружил вокруг себя полностью разрушенное здание. Баки теплый, твердый и сильный. И это последнее место, где Клинт должен чувствовать себя в безопасности. Учитывая произошедшее между ними. Всё произошедшее, а не только вчерашний удушающий инцидент. Боже, если это не доказывает, что они окончательно свихнулись, то Клинт не знает, что еще для этого нужно… Баки тоже просыпается и левой рукой мягко гладит Клинта по спине. И это абсолютно невозможно игнорировать. А ведь Клинт так хотел, чтобы Баки подумал, что он еще спит… Клинт слишком хорошо помнил прошлый вечер и не хотел снова переживать тот ужас, который испытал в момент, когда Баки готов был уйти. Клинт не винил его в том, что случилось, и надеялся, что Баки тоже не станет этого делать. Продолжив попытки притвориться спящим, Клинт немного сдвигается. Шею простреливает резкой болью. Потому что Баки душил его, и потому, что сейчас Клинт лежит у него на руке, прикрытой тощей подушкой. Металлическая рука у Клинта на плече весит, кажется, пару сотен фунтов. К тому же у него раскалывается голова — удар Баки в висок не прошел даром. Теперь там, скорее всего, синяк. От пальцев Баки, двигающихся вверх-вниз по позвоночнику, у Клинта пропадают мысли. Он пытается не дрожать. И дышать потише. Потому что его губы находятся практически впритык к голой ключице Баки. Господи, как же он близко… Клинт не знает, что делать. Можно встать и уйти. Потому что присутствие другого человека в личном пространстве — это ужасно. И не из-за страха получить телесные повреждения. Клинт не уверен, что сможет справиться с этим. При таком тесном контакте он начинает чувствовать себя почти как вчера, когда думал, что Баки собирается уйти. Боже, мысли о нем, находящемся где-то вдалеке, режут без ножа в таких местах, про которые Клинт и думать забыл. Он сглатывает и бессознательно придвигается к Баки еще ближе. Тот пахнет кожей, потом и металлом. И Клинт думает, что вчера он сказал правду. Ему нужен Баки. Точка. Боже, он в такой жопе… — Ты в порядке? Мягкий голос прерывает внутренний монолог Клинта, и план подольше казаться спящим рушится как карточный домик. Он должен был догадаться, что Баки его раскусит. Он начинает обдумывать ответ, но решает, что как только услышит собственный голос, все станет слишком реальным. Поэтому просто кивает, ударяясь макушкой о чужой подбородок. — У тебя фингал, — бормочет Баки. Клинт пожимает плечами, потому что ему плевать. Баки замолкает. И не двигается, продолжая обнимать Клинта. А тот ловит себя на том, что прижимается еще сильнее. Наверное, пора прекращать с этим бороться. Ты даже не знаешь, хочет ли он тебя, раздается жесткий внутренний голос, и это правда. Баки может не понимать, что именно чувствует Клинт, а просто искать дружеской близости и комфорта. Клинт не настолько хорошо знает Баки, чтобы правильно оценивать его действия. Баки немного подается вперед и обнимает Клинта обеими руками. — Прости меня, — тихо говорит он. Клинт хочет снова кивнуть, но понимает, что должен принять извинения словами. — Да… забей, — хрипит он. — Рано или поздно меня избивают все мои друзья.  — Спорим, в большинстве случаев ты сам виноват, — говорит Баки, отпуская Клинта и откидываясь назад. — Но этого ты не заслужил. — Если мы начнем выяснять, кто чего заслужил, то застрянем тут навечно, — ворчит Клинт, понимая, что момент наступил. Он садится и осторожно дотрагивается до виска. Поднимает взгляд, и у него сжимается желудок. Сонный, взъерошенный Баки сидит рядом и смотрит прямо на Клинта. Может, это не такой момент, о котором он подумал… Они встречаются взглядами. Баки откашливается и отворачивается. Собирается что-то сказать, но передумывает, встает и, почесывая затылок, идет в ванную. Клинт смотрит ему вслед. Сначала на плечи, потом туда, где висят чуть сползшие треники. Левой рукой Баки распахивает дверь в ванную, а правой подтягивает штаны и трет поясницу. В том самом месте, где спина переходит в задницу. Клинт крепко сжимает челюсти, чувствуя, как в животе начинает зарождаться нервное смятение, а в паху — теплеть. — Черт, — одними губами произносит он и, наклоняясь вперед и ставя локти на колени, обхватывает голову ладонями. Боже, нет, в отчаянье думает он. Потому что, ну кто бы сомневался… его либидо никак не могло найти другого времени, чтобы проснуться. После Нью-Йорка у него ни разу не возникало желание заняться сексом. Он никому не доверял и даже не думал об этом. Мысль о том, чтобы позволить кому-либо делать что-то, достаточно близкое к сексу, в лучшем случае, утомляла. На самом деле пугала ужасно. Но ты знаешь и доверяешь Баки, подает тихий голос небольшая часть Клинта. А оставшаяся громко кричит, ты рехнулся?! В довершение он почти слышит голос Фила, орущего, КЛИНТ, НЕТ, потому что он не должен думать такое о Баки… Боже… Стив его прибьет… Ну, Клинт точно не знает, но почти уверен, что в бро кодексе существует какой-нибудь пункт, запрещающий без разрешения однокомандника спать с его давно потерянным лучшим другом, ставшим впоследствии ассасином. Не то чтобы они спали. И не то чтобы собирались спать. Клинт, конечно, бывает идиотом, но не до такой же степени… — Спокойно, Бартон, — бормочет он, осторожно трогая висок. Потом глубоко вздыхает и берет себя в руки. Игнорируй проблему, и она исчезнет, говорит он себе. Ты больше не смотришь, не думаешь и не пялишься на чувака, пока тот без майки. Баки выходит из ванной и, кажется, даже не замечает состояния Клинта. Садится на край его кровати, подгибая под себя ногу, хмурится и принимается рассеянно грызть губу. Потом молча встает, идет к другой кровати, берет майку и одевается. — Сегодня нужно будет уехать, — говорит он. — Не стоит оставаться на месте два дня подряд. — Хорошо, — кивает Клинт и вылезает из постели, зевая и почесывая живот. — Пойдешь сегодня «на дело»? — Ага, — отвечает Баки. Быстро натягивает толстовку, набрасывает капюшон и надевает пальто. — А что? Тебе что-нибудь нужно?  — Нет. Баки пристально смотрит на него. — Ботинки? — Нет, не вздумай. Не хватает еще попасться на такой ерунде. — О’кей, — кивает Баки, и Клинт качает головой, потому что Баки его явно не слушает. Он подходит к окну, отодвигает штору и выглядывает наружу. — Мойся и собирайся. Встретимся в машине через час. — Будь осторожнее. Баки натягивает капюшон пониже.  — Ключи на столе, — говорит он, обувается и уходит. Клинт смотрит на закрывающуюся дверь и падает обратно на кровать, слегка подпрыгивая на матрасе. Потом трет ладонями глаза и тут же шипит от боли, слишком сильно нажав на синяк. Убирает руку, перекатывается на живот и принимается думать. И как же его угораздило докатиться до такой жизни… Он вздыхает. Наташа со смеху умерла бы, если бы узнала. Мысль неожиданно больно ранит. После Нью-Йорка ему хотелось быть от нее как можно дальше, а теперь… похоже, он скучает. Часть его хочет остаться тут в одиночестве и весь день не вылезать из постели, а другая уже страдает от вынужденного безделья. Клинту кажется, что мозг наполняется мыслями и чувствами, от которых давно отказался. Клинт не сильно этому рад. Он продолжает считать, что одному ему было бы намного лучше. Ну, его большая часть так считает. Клинт вздыхает, встает и отправляется в ванную. Не торопясь принимает душ, бреется, избавляясь от пятидневной щетины, и решительно не думает о том, как металлические пальцы Баки чувствовались бы на голой коже. Пятьдесят восемь минут спустя Клинт чист и презентабелен. Вещи собраны в сумку Баки, а Клинт сидит на кровати, которую делил с ним, и, положив лук на колени, думает, знает ли Баки, сколько жизней тот забрал. Только благодаря тому, что Локи самовлюбленное чмо, не пострадал ни один Мститель. Если бы он захотел, чтобы Клинт перестрелял их, не дожидаясь своего эпически-драматического выяснения отношений с окружающим миром, у тех не было бы шансов. Ну, с Беннером он, конечно, не справился бы, но остальные… Наташа быстрая, но не быстрее стрелы. Стив — то же самое. Хотя, если у кого и были шансы уклониться, так это у Роджерса. Старк… Тот, скорее всего, стоял бы, успокаивая себя мыслями о том, что уж в броне-то ему бояться нечего. Как будто у Клинта не было бронебойных стрел. И как будто Клинт уже не выбрал девять слабых мест, в которые мог попасть практически не целясь. Клинт думает о том, как однажды его лук захотел убить Зимнего Солдата. Вспоминает, как стрела проткнула плечо Баки, стремясь замедлить его. Думает об агентах Гидры, которые умерли прежде, чем смогли увидеть Клинта. Он начинает думать слишком быстро. И часто дышать. И даже не замечает этого. «И ты никогда не сдашься?» Вопрос, заданный Баки перекликается с его беспорядочными мыслями… Клинт закрывает глаза, крепче сжимая пальцы на рукоятке. «Я слишком многим обязан некоторым людям». То, что он сделал… то, что он допустил, стоило жизней хорошим людям и почти стоило жизней еще тысячам. Это стоило ему Фила. «Боюсь опять причинить им боль. А еще того, что меня не простят. Или простят, но я опять все испорчу». Клинт встает, берет колчан, вытаскивает стрелу, кладет на тетиву и натягивает ее. Закрывает глаза, задерживает дыхание. Его тело напряжено, и это не очень хорошо для стрельбы, но он все еще может оставаться в таком положении сколько захочет. Если сейчас в эту дверь войдет Локи, то тут же схлопочет стрелу между глаз.  — Бартон. Но что, если войдет Наташа? Что делать Клинту, если руки сработают быстрее, чем глаза и мозг распознают угрозу? Что, если в дверь войдет Стив, и Клинт убьет Капитана Америка?  — Бартон? Предмет у него в руках смертоносен. Он всегда это знал. И теперь ему нельзя доверять… — Бартон. Клинт. Мягкий голос просачивается под кожу как солнечный свет под воду. Нежные руки. Одна на предплечье, другая на затылке. Кто-то очень близко. В руках у Клинта жизнь и смерть. Почему человек стоит так близко? Ему же нельзя доверять… — Я держу тебя, — говорит кто-то. — В комнате никого, кроме нас, Бартон. Можешь расслабиться. Когда будешь готов… Баки. От этой мысли тело как-будто освобождается. Тьма, затопившая сознание, рассеивается, грозовые облака тают, и появляется солнце. Мир снова становится ярким. Баки стоит рядом. И его руки продолжают держать Клинта. — Вот так… — успокаивающе тянет Баки. — Бартон, опусти лук. Давай. Что бы это ни было, оно у тебя в голове. Я держу тебя. Клинт вздрагивает, медленно опускает лук и ослабляет тетиву. Его трясет. Баки осторожно отводит в сторону его руку с зажатой стрелой. Клинту хочется, чтобы они все еще были в постели. Чтобы он никогда не вставал и не начинал думать… Он открывает рот, чтобы извиниться. И сказать Баки, чтобы тот уходил, но не может. У него перехватывает дыхание, к глазам подступают слезы, и он опять чувствует себя униженным и жалким. Он снова теряет контроль… Сильные руки тянут у него из пальцев лук, а потом Клинта подталкивают назад, заставляя сесть. Он не сопротивляется. Опускается на кровать и прячет лицо в ладонях. Он слышит, как перед ним двигается Баки, и как совсем рядом раздается вздох, а потом мягкий голос произносит: — Ты катастрофа, Бартон. У Клинта изо рта вырывается звук, который, вероятно, должен означать смех. — Ага… расскажи мне об этом… — Эй, — Баки пытается оторвать его руки от лица. На этот раз приглушенный звук кажется сердитым. Клинт одной рукой сильно толкает Баки в плечо. Нормальный человек сел бы на задницу. Но Баки, легко покачнувшись на пятках, опускается на колени. И больше не пытается заглянуть ему в лицо, а обнимает за плечи и крепко прижимает к себе.  — Стало слишком, да? — спрашивает он, поглаживая Клинта по шее. — Это мой лук, а я его боюсь… Себя боюсь… — Добро пожаловать в клуб, — хмыкает Баки, и Клинт смеется. Он глубоко вздыхает и сосредотачивается на ощущении металлических пальцев на затылке. — Я в порядке, — наконец выдыхает он и с облегчением понимает, что это правда. Ладонь Баки сползает чуть ниже. — Все нормально. Нахлынуло что-то… Уже прошло. Баки кивает. — Бывает, — говорит он и перемещает ладонь под челюсть Клинта. На пару секунд рука замирает, предупреждая о намерениях, а потом приподнимает подбородок Клинта. — Всё, ты со мной? Клинт встречается с ним взглядом, но тут же опускает голову. — Ага, — отвечает он, гипнотизируя джинсовую ткань, натянувшуюся на бедрах Баки. — Хорошо. Нужна минутка?  — Нет, — Клинт мотает головой и глубоко вздыхает. — Нет, я в порядке. Поехали. Баки не спрашивает, в силах ли он встать. Просто кивает и одним легким, изящным движением поднимается. Берет сумку и рюкзак и выходит, оставляя Клинту лук и колчан. Клинт идет следом, садится на пассажирское сиденье и быстро включает печку. У него совершенно не дрожат руки… Клинт рассеянно хмурится. Раньше такая паническая атака выжала бы из него все соки, заставив обессиленно лежать несколько часов. А сейчас он ходит, разговаривает и даже способен связно мыслить. Баки садится за руль, тянется к переключателю и тут же убирает руку, понимая, что обогреватель уже включен. На мгновение замирает, потом резко поворачивается к заднему сидению, произносит: — Ах, да… — берет коробку и отдает Клинту. Тот вздыхает и улыбается, потому что знает, что в ней. У Клинта не хватает духу отчитать Баки за очередную кражу. — Как ты узнал размер? — Я и не знал. Решил, если будут малы, подрежу тебе пальцы. Клинт фыркает и открывает коробку. Там пара тяжелых черных ботинок, не слишком отличающихся от его старых ЩИТовских. Он пробегает по ним пальцами и кивает. — Спасибо. — Спасибо не звенит. Будешь должен. — У меня в банке тридцать восемь долларов, — хмыкает Клинт, вытаскивая и расшнуровывая ботинки. — И Стив взорвал единственных в мире людей, которые хотели меня нанять. Баки фыркает. — Не только Стив. — Ура командной работе, — вздыхает Клинт. Баки качает головой, глядя на него краем глаза. Повисает комфортная тишина. Их нынешняя машина — внедорожник Тойота — самый удобный и дорогой автомобиль из всех, что у них были. Клинт надевает ботинки, засовывает руки в карманы, кладет ноги на приборную панель и, откинувшись на спинку, смотрит на сменяющийся за окном пейзаж. Они едут нескольких часов, но Клинт молчит, полагая, что у Баки есть план. Клинт почти спит, когда машина резко тормозит, практически сбросив его с сиденья. Сердце скачет в горло, он, пытаясь сесть, хватается за лук… — Прости, — произносит Баки. В голосе ни капли раскаяния. Он выходит, оставляя дверь открытой. — Мудак! — кричит Клинт и оглядывается, чтобы понять где они. Автомобиль припаркован на узкой дороге перед закрытыми на цепь ржавыми воротами. Справа — крутой склон, заросший деревьями и кустами; слева — довольно впечатляющий заброшенный карьер. — Где мы, черт побери? — кричит Клинт, глядя, как Баки открывает ворота и идет обратно к машине.  — Чувак, это похоже на низкопробный фильм ужасов, — продолжает он, когда Баки садится и закрывает дверь. — Что мы тут забыли? Погоди… мы что, собираемся искать тут логово Гидры? — Нет, — Баки качает головой и ведет машину вверх по дороге. Через несколько минут она заканчивается, и Клинт видит заросшее травой поле и несколько разрушенных деревянных зданий вдалеке. Они выглядят так, будто были заброшены много лет назад, и теперь могли рухнуть от сильного порыва ветра. Клинт настороженно осматривается. Ему не совсем комфортно тут… неизвестно где. Баки глушит мотор, вылезает из машины и поворачивается к Клинту. — Выходи. Лук не забудь. — Что? Зачем? — Клинт, возьми лук. — Ты сказал, что тут нет агентов Гидры. — Нет, вылазь, — произносит Баки и, озираясь, отходит, держа правую руку у бедра. Готовый в любой момент достать оружие. Клинт скрипит зубами, глядя на идущего в сторону развалюх Баки, матерится и открывает дверь. Берет колчан, достав стрелу, вешает на плечо и, продолжая сканировать окрестности, кладет ее на тетиву. Вокруг тихо и жутко. Влажная трава, доходящая до колен, мочит джинсы. Клинт чувствует себя странно неуместным и никак не может сосредоточиться. Баки продолжает идти, прокладывая в траве тропу. Он оглядывается на Клинта и, вытянув руку, пробегается пальцами по верхушкам травинок. Он выглядит таким беззаботным и расслабленным, как будто ничто вокруг не имеет значения. Клинт медленно заталкивает стрелу обратно в колчан, тяжело вздыхает и идет за Баки. Тревога все еще продолжает сдавливать грудь, но то, что Баки рядом, заставляет верить, что его не накроет очередная паническая атака. Остановившись на полпути, Баки складывает руки на груди и ждет Клинта. — Что мы тут делаем? — оглядываясь, спрашивает тот. Место совершенно пустынное, и он даже не представляет, ради чего Баки привез их сюда. Он показывает подбородком в сторону ближайшей хибары. — Сможешь попасть вон в ту балку над дверью? — Что… О чем ты, блядь? — Об этом, — отвечает Баки, глядя на лук. — Для тебя это самая важная вещь на свете, а я ни разу не видел, чтобы ты стрелял просто ради удовольствия. — Прекрати изображать из себя психотерапевта, — шипит Клинт и разворачивается, чтобы уйти.  — Спорим, не попадешь. Клинт останавливается. Смотрит себе под ноги, стараясь глубоко дышать носом. — Это не сработает.  — В ширину она дюйма три, не больше… — не слушая его, задумчиво тянет Баки. — Барнс, хватит, — резко произносит Клинт, чувствуя, как сдавливает горло растущий внутри гнев. Он же сказал Баки, что не хочет стрелять. Что не доверяет ни себе, ни луку. Так какого же хера… — И до нее футов семьдесят… — тем же тоном продолжает Баки. — А ты давно не практиковался.  — Семьдесят четыре с половиной, и пошел ты, — у Клинта срывается голос. — Стреляй. — Пошел ты, — чуть тише повторяет Клинт. — Стреляй! — Баки наоборот почти кричит. — Выстрелю, если пойдешь и встретишься со Стивом, — орет в ответ Клинт. Баки делает шаг в его сторону. Клинт не отшатывается. Баки подходит ближе и, сверкая глазами, останавливается всего в нескольких дюймах. — Заткнись и стреляй, — низким, угрожающим голосом велит он, обдавая лицо Клинта горячим дыханием. — Я видел Нью-Йоркскую хронику. И знаю тебя. Стреляй. Он делает пару шагов в сторону, продолжая смотреть Клинту в лицо. Тот не отводит взгляд, и у него внутри начинают потихоньку таять острые ледяные шипы. Вокруг все так же тихо, и он чувствует порывы холодного ветра, треплющие волосы и дергающие за куртку. Он моргает, а мозг уже вовсю просчитывает скорость этих самых порывов и степень их влияния на траекторию полета стрелы. Производит привычные расчеты, природу которых Клинт так и не смог объяснить или понять… … и хотя Клинт делает не то, что хочет сам, он тянется к колчану, достает стрелу и натягивает тетиву. Теперь ему нужно только взглянуть на цель. Он вдыхает и разжимает пальцы… — Вот же сукин ты сын… — качает головой впечатленный Баки. Клинт выдыхает, опускает лук, медленно поднимает взгляд и смотрит на стрелу, покачивающуюся точно в центре балки. — Счастлив? Если я и являюсь эмоционально неустойчивым идиотом, чей лучший друг — полный придурок, по совместительству бывший наемник Гидры, это не значит, что я разучился стрелять. Баки поднимает бровь. — «Полный придурок, по совместительству бывший наемник Гидры»? — Ага, — кивает Клинт. — И я должен тебя пристрелить.  — Опять? — улыбается Баки. Смотрит прямо на Клинта и улыбается. — Спорим, ты не сможешь повторить. Клинт качает головой, понимая, что сопротивление бесполезно. — Иди за машиной, — говорит он, доставая из-за плеча стрелу. — Подгони ближе и садись. Баки поднимает другую бровь. — Ты собираешься устроить мне шоу? — Да. А потом собираюсь заставить тебя принести все стрелы. — Никаких сделок, — отступая, заявляет Баки. — Но я, так и быть, похлопаю, если увижу что-нибудь впечатляющее. — Идет, — кивает Клинт, кладет стрелу на лук, медленно вдыхает, потом выдыхает и думает, сможет ли позволить себе наслаждаться этим снова. Он слышит шорох травы, смотрит вслед уходящему Баки и встает прямо, поднимая лук. ***  — Ты заработал пятьсот девяносто четыре с половиной балла, — лениво сообщает Баки, когда Клинт, пробираясь по кочкам сквозь траву, возвращается с охапкой стрел. — Скольки-блядь-балльной системой ты пользуешься? — У тебя могло было быть пятьсот девяносто пять, но я снял полбалла за нытье, — Баки лежит на капоте, прислонившись к лобовому стеклу и закинув руку за голову, и вертит в металлических пальцах нож, лезвие которого ловит последние отблески заходящего солнца. Лицо Баки освещено оранжевым мягким, теплым светом, и это сильно контрастирует с холодным воздухом.  — Иди нахер, — говорит Клинт, запихивая все стрелы, кроме одной, в колчан. — А за это ты лишаешься еще десятки… — Да ты комик. Твое чувство юмора из сороковых слишком выдающееся для нашего времени. — Даже не знаю, из сороковых ли… — качает головой Баки. Клинт быстро натягивает тетиву, поднимает лук и стреляет. Стрела попадает в цель, Клинт улыбается и тут же тянется за следующей. — Что ты имеешь в виду? — уточняет он, пристально глядя на падающий с дерева лист, кружащийся по замысловатой траектории. Клинт вытаскивает стрелу, наблюдает и ждет. Баки медленно выдыхает. — Ну, я уже не тот парень из сороковых, — говорит он, и это звучит как вопрос. — И никогда им не стану. — Двуликий Баки Барнс, — Клинт пожимает плечами. — Эй, даже если ты останешься таким как сейчас, я бы не парился. Ты не так уж плох.  — Думаешь, все так просто? — Думаю, нет смысла усложнять, — отвечает Клинт. Он видит еще один лист и поднимает лук. Лист застывает, пришпиленный стрелой к дереву. — Неплохо. Повезло, что ты не работаешь на тех хороших парней, которые пытались меня повязать.  — Повезло, что я не хороший парень, — равнодушно говорит Клинт. Баки подбрасывает нож в воздух и эффектно ловит его. — Двуликий Клинт Бартон? — Что-то в этом роде, — кивает тот и решает перевести разговор с себя обратно на Баки. — Эй, что ты помнишь из сороковых? Должно быть, достаточно. Если можешь сравнивать. — Довольно много, — медленно говорит Баки. — Кое-что не совсем четко. А что-то — как стекло. Клинт не уточняет, значит ли это, что воспоминания ясные и прозрачные, или острые и ломкие. Он думает, что, скорее, и то, и другое. — Что ты помнишь? Баки уравновешивает нож на кончике металлического пальца. Клинт любуется отточенными движениями, прежде чем вернуться к цели.  — Мне нравилось танцевать. Клинт чувствует, как его брови резко устремляются вверх. — Танцевать? — Ага, — Баки криво улыбается. — Вы идете в бар, выпиваете, танцуете, хорошо проводите время. Заставляете людей смеяться… Я не любил оставаться один. — Не сильно похоже на тебя, — говорит Клинт и тут же думает, что Баки похитил его и с тех пор они не расставались. Не очень характерно для закоренелых одиночек. — Трудно сказать, — Баки поворачивает лицо к ускользающему свету. Лениво моргает, и ресницы отбрасывают тени на скулы. Клинт отводит взгляд. — А еще что? — Как играл в карты, — отвечает Баки, прикрывая глаза. — А Стив всех обманывал. Клинт поворачивается и указывает на него стрелой. — Капитан Америка не мог мухлевать. — Еще как мог. Когда мы садились играть, никто даже не подозревал… — Вернемся к тебе, — быстро говорит Клинт, потому что у Баки на лице опять появляется это беспокойное выражение, а Клинту оно совсем не нравится. — Что еще ты помнишь? Баки вздыхает и колеблется. Потом отворачивается от Клинта и заходящего солнца и произносит: — Помню, как выстрелил женщине в лицо, а ее ребенок плакал в кроватке в углу. Клинт замирает. Моргает, пытаясь четче увидеть цель, и выпускает стрелу. Которая попадает в дверь. Именно туда, куда он хотел. — Где? — деловито спрашивает он, вытаскивая следующую. — В Европе, — также спокойно отвечает Баки. — Чувствуешь себя виноватым? — Да, — отвечает Баки, но тут же добавляет, удивляя Клинта, — и нет. Я не знаю, кто она и что сделала. Она могла заслужить это. Например, была террористкой. Или у нее был интеллект, впоследствии грозящий смертью миллионам. Или она была одержима жаждой мести. Я не знаю. Клинт молчит. Берет стрелу, кладет на лук и пощипывает пальцами тетиву.  — Не понимаю, почему ты ничего не помнишь, — наконец произносит он. — Что произошло? — Не знаю. Может им как-то удалось залезть ко мне в голову. Клинт дрожит и берет последнюю стрелу.  — Пожелания будут? Баки садится, глядя с него. — Ага, — наконец кивает он и соскальзывает с капота. — Приготовься. Клинт знает, что он собирается сделать. Натягивает тетиву и смотрит, как Баки размахивается и бросает нож. Клинт смотрит, следит, дышит… Раздается щелчок. Стрела попадает в нож, и они отлетают далеко друг от друга. — Сто баллов, — произносит Баки, и Клинт улыбается. — Решил напоследок произвести на тебя впечатление, — говорит он, и Баки удивленно смотрит на него. — Ты закончил? — спрашивает он. — Свет уходит.  — Ага. Думаю, пора, — отвечает Клинт. — Есть хочешь? Баки кивает. — Ты собираешь стрелы, я — за едой. Клинт небрежно салютует и идет на поиски. Он слышит пение птиц, видит, как угасает день, и часть его хочет остаться тут навсегда. Здесь он чувствует себя почти собой. И это не так больно, как он ожидал. Клинт собирает стрелы, после десяти минут поиска находит нож Баки и идет обратно. Баки уже сидит на капоте, раскладывая несколько завернутых в бумагу сэндвичей и зажимая коленями две бутылки пива. Клинт запрыгивает рядом, молча протягивает ему нож, кладет лук и колчан на крышу и, скрестив ноги, усаживается поудобнее. Берет пиво, засовывает свободную руку в карман куртки, откидывается назад и закрывает глаза, ощущая на лице свет практически севшего солнца. В абсолютной тишине они пьют пиво и спокойно едят. Клинт думает, переночуют ли они здесь или поедут дальше. Во втором мало смысла. Зачем покидать тихое, безопасное место, которое они, похоже, нашли. — Наелся? — спрашивает Баки. Солнце зашло, и в том месте небо стало сиренево-оранжевым, а с другой стороны — темно-серым. — Ага, — кивает Клинт и, повернув голову, утыкается носом в воротник куртки, чтобы хоть немного согреться.  — Как шея? — спрашивает Баки. — Хорошо, — честно отвечает Клинт. — В синяках. Все нормально. Баки кивает и задумывается. Потом нерешительно продолжает: — Мне нужно… — резко начинает он и принимается покачивать бутылку, глядя на плещущееся внутри пиво. — Я должен сказать это сейчас.  — Ладно, говори. Баки не смотрит на него. Он сгибает металлические пальцы и постукивает ими по горлышку.  — Если хочешь, можешь уйти. Слова застают Клинта врасплох. — Что? — удивленно спрашивает он. После вчерашнего… После всего, что Баки сказал, теперь он говорит, что Клинт может уйти? Он ошарашенно садится, ощущая под ладонями холод металла.  — Барнс? Баки моргает. — Ты свободен, — говорит тот, резко выдыхает и трет пальцами глаза. — Если хочешь, можешь идти. Я вообще не должен был тебя похищать. — Да, не должен, — кивает Клинт. — Тебе просто надо было вежливо попросить. Боже, я никуда не уйду, ты, чертов идиот, — он насмешливо фыркает, глядя на разводы на горизонте. — Я здесь не потому, что у меня нет выбора. — А почему? — Баки смотрит на Клинта так, будто старается что-то вспомнить, но у него не выходит. — Понятия не имею, — Клинт пожимает плечами и устало улыбается. — Должно быть, меня покорило твое очарование и блестящие коммуникативные навыки. У Баки дергаются губы. — Я тебе рассказывал о том, что помню… — начинает он и замолкает, глядя в сторону.  — Про женщину? — Ага, — отвечает Баки и опять замолкает. — Ладно, забудь, — продолжает он и, качая головой, сползает ниже по капоту и прижимается бедром к бедру Клинта. Другую ногу сгибает в колене и, пристраивая на нее локоть, утыкается лицом в предплечье. Клинт смотрит на него, молчит и ждет. Баки поднимает голову, открывает глаза и ложится рядом с Клинтом. Вытягивая свои ноги рядом с его. Это похоже на то, как они лежали накануне в кровати мотеля, поэтому неудивительно, что Баки немного сдвигается и кладет голову Клинту на плечо. Когда он снова начинает говорить уже совсем темно. Бледная луна показывается между серыми холодными облаками, слабо освещая окрестности.  — Что бы ты сказал, если бы я пошел против Гидры? — спрашивает Баки и откидывается назад, поднимая голову с плеча Клинта. Тот разворачивается и смотрит на него. Теперь они лежат на ветровом стекле лицом друг к другу, и от этой близости у Клинта что-то сжимается в животе. — Ты хочешь отправиться к ним? К ублюдкам, которые мечтают тебя убить? — Ага, — кивает Баки. — Ненавижу ждать. Проще пойти навстречу. — В этом есть смысл. Ты сделаешь то, что хочешь, можешь и должен. Баки поднимает на Клинта серый взгляд. — Ты пойдешь со мной? — Так ты это имел в виду, когда предлагал уйти? Ты даешь мне право выбора. — Да. Я спрашиваю тебя. Другие слова не нужны. Клинт кивает. — Да. Баки выдыхает облачко пара. — Это будет не слишком весело.  — Ага, точно… Ведь до сих пор это были солнечные лучи, пони и радуги. Баки фыркает. — Я имею в виду, что даже не знаю, куда пойти за ответами. Клинт пожимает плечами. — Ну… ты избегаешь Мстителей, я избегаю Мстителей. Ты ненавидишь Гидру, я ненавижу Гидру. Можем избегать и ненавидеть вместе. Баки наклоняет голову и пристально смотрит на него. — Звучит по-идиотски. — Значит я не прогадал с выбором собеседника, — улыбаясь, отвечает Клинт. Баки раздраженно вздыхает и кивает, по-видимому, соглашаясь. Он встречается с ним взглядом и задумчиво смотрит на Клинта, заставляя сердце тяжело биться в груди. Клинт вспоминает, как говорил себе, что не может быть уверен в том, что Баки хочет его. Скорее всего, это такая дружба и желание комфорта. То, как Баки смотрит на него сейчас, подсказывает Клинту, что он ошибался. Баки начинает медленно сдвигаться и приподнимается, опираясь на локоть. Клинт замирает и сглатывает, глядя ему в глаза. Он продолжает лежать, поэтому должен чувствовать себя несколько уязвимым, когда Баки склоняется над ним. Да он и чувствует, но в тоже время он никогда не ощущал себя в такой безопасности. Баки металлическими пальцами гладит Клинта по подбородку, и Клинт начинает дрожать. Ему совсем не смешно, у него пересыхает во рту, и это самая дурацкая ситуация из всех, что случались в его гребаной жизни. Он должен возражать. Существует куча причин, по которым он должен держаться от Баки подальше. Наташа и Стив. И запутанная неразбериха у Баки в голове, и ошметки его собственной личности… Клинт не уверен, что сможет со всем этим справиться. Мыслить рационально не получается. Все возражения тают и становятся бессмысленными, когда Баки так близко. Он прерывисто дышит и двигается так мучительно медленно… Боже, Баки, наверное, слышит, как бьется его сердце. Клинт закрывает глаза и забывает, как дышать, когда Баки прикасается своими губами к его. Баки дрожит, и Клинта тоже начинает трясти. Баки поднимает его подбородок и втягивает в рот его нижнюю губу. Клинт обнимает его за шею. Баки слегка отстраняется и, закрыв глаза, крепко прижимается к нему лбом, продолжая жарко дышать в губы. А потом начинает целовать снова. Быстрыми, лёгкими поцелуями. Как будто не может… не знает, как остановиться. А Клинт и не хочет, чтобы он останавливался. Он держится за его шею и, едва дыша, возвращает поцелуи. Все до единого. Боже, он чувствует… он на самом деле чувствует. И это даже больше, чем он когда-либо надеялся получить назад. Баки хрипло стонет и, касаясь языком нижней губы Клинта, открывает его рот. Это слишком много. И абсолютно недостаточно. Клинту хочется остаться здесь, спрятанным под Баки, до конца своей безумной жизни. Клинт привык сдаваться и уступать, но так как сейчас, не чувствовал себя никогда.