I'll Keep You Safe Here With Me

Клинт просыпается, все еще лежа на Баки, дрожащий и замерзший. Одеяла, которыми они укрываются, сползли со спины. Он утыкается носом Баки в шею, обнимает за пояс и тянет одеяла выше. Баки кряхтит во сне и медленно просыпается. — Прости, — хрипит Клинт. — Ерунда, — отвечает Баки, потом потягивается под Клинтом и тут же расслабляется. Лезет ему под майку и начинает поглаживать спину. Клинт растекается по Баки и закрывает глаза. Вчерашний день кажется чем-то, прошедшим тысячи лет назад. Чем-то из другой жизни. Клинт так чертовски этому рад… Находиться физически вдалеке от Баки было довольно мучительно. А настолько близко духовно к Баки Клинт не был еще никогда… Огромный пласт неопределенности смывают их взаимные признания. Как хорошие, так и плохие. Но Клинту все еще не верится… Он рассказал Баки о том, что сделал, а тот все еще здесь. И не только здесь, а буквально у Клинта в руках. Хотя, оглядываясь назад, Клинт должен был сразу понять, что Баки не станет осуждать его за то, что тот натворил, учитывая свои опыт и историю. Клинт чувствует… Не пустоту, хотя это первое слово, приходящее на ум. Не таким запутанным, что ли… Как будто в голове провели генеральную уборку, и признание вымело оттуда огромный кусок беспокойства, о котором Клинт и не подозревал. Оставив больше места для спокойных мыслей. Какое-то время они лежат в тишине и комфорте. Клинт не чувствует потребности что-то говорить. Того, что было сказано вчера, вполне достаточно. Поэтому он спокойно лежит и наслаждается компанией Баки. Тот, кажется, думает также. Не спит, а лежа с закрытыми глазами, медленными, легкими движениями поглаживает Клинта по пояснице. За окном восходит солнце, и в комнате постепенно становится светлее. Баки наконец открывает глаза, приподнимается на локте и толкает Клинта в плечо, заставляя перекатиться на спину. Потом нависает над ним, убирает прядь волос со лба и пристально разглядывает. — Спасибо, — шепчет он, и Клинт чувствует, как шее становится тепло. — Хотя, думаю, мне надо перед тобой извиниться. Клинт хмурится, потому что Баки не за что просить прощения. По крайней мере, у него. — Что? Баки морщится. — Я не должен был настаивать… — Эй… Нет… — Клинт пытается садиться. — Ты все сделал правильно. Мне нужно было сказать это вслух. — Но… Я заставил тебя сделать это для меня, а не для… — Эй, — Клинт протягивает руку и поглаживает большим пальцем колючую щетину у Баки на щеке. — Ты поступил правильно. Это было нечестно. Не то чтобы я когда-нибудь захочу поговорить об этом еще раз, но… Я сделал это для себя… и теперь рад, что ты знаешь. Баки вздыхает и прижимает свою ладонь к его. Похоже, ему хочется сказать что-то еще, но он передумывает и просто кивает. — Никогда не захочешь? — Никогда, — Клинт мотает головой, но через несколько секунд пожимает плечами. — Ну, может, когда-нибудь… Но точно не сейчас. Похоже, такой ответ нравится Баки больше, потому что он еще раз кивает, и на этот раз оживлённее. Потом его взгляд сползает с глаз Клинта на губы, и того пробирает дрожь. Клинт немного приподнимает подбородок, демонстрируя ответ движением. Баки наклоняется и целует его. Тяжело дыша, на пару миллиметров отстраняется, а потом снова бросается вперед, обнимая Клинта за шею. Боже, Баки целует его так, будто другого шанса у них может не быть. Самозабвенно и несколько отчаянно вылизывает изнанку губ Клинта, и это настолько пьянящая смесь страсти и неуверенности, что Клинт не может придумать ни одной причины для того, чтобы все это прекратить. — Блядь… — сдавленно шипит Клинт, когда рана начинает вдруг протестовать, и острая колющая боль разливается по всему боку, требуя, чтобы он лег ровно. — Бартон? О, черт… — Баки отодвигается, укладывая Клинта на спину. — Я в порядке, — Клинт вздрагивает, пытаясь расслабиться на комковатых подушках. — Просто слишком согнулся. — Дай посмотрю, — Баки вопросительно поднимает бровь, глядя на его живот. Клинт кивает, и Баки тянет вверх подол майки. Потом ловкими пальцами немного приподнимает повязку и тщательно проверяет рану. — Выглядит неплохо. На этот раз тебе повезло. Клинт кивает. — Инфекции нет? — Нет. Я же сказал, повезло. — О, хорошо. Не хотелось бы терять еще три дня на жар и беспамятство. — Хм, мне тоже не очень хочется тратить еще три дня жизни на то, чтобы ухаживать за тобой, пока у тебя жар и беспамятство, — Баки быстро поднимает взгляд и неуверенно смотрит на Клинта. Тот улыбается, понимая, что Баки шутит. Он очень рад, что Баки шутит. Что чувствует себя достаточно комфортно, чтобы вернуться к тому, что у них было до того, как Клинт все испортил. Ну, почти вернуться… Баки медленно садится, потом встает на колени рядом с диваном и наклоняется над сумкой, чтобы достать перевязочные материалы. Клинт лежит неподвижно и позволяет ему аккуратно сменить повязку, глядя на его руки и чувствуя себя в полной безопасности в этих самых руках. Сейчас, когда вся неопределенность между ними исчезает, Клинт по-настоящему ценит эти прикосновения к своей коже. Эту заботу и любовь. Это немного сбивает с толку. Честно. То, что он тут с человеком, который любит его, несмотря ни на что. Это незнакомая, но странно согревающая мысль. Баки заканчивает приклеивать пластырь, мягко разглаживая края пальцами, а потом проводит по животу Клинта. По дорожке волос, ведущих от пупка к поясу штанов. Клинт вздрагивает и замирает, задерживая дыхание. Баки смотрит ему в глаза и, не отрывая взгляда, другой рукой поднимает подол майки выше. Его движения — нечто среднее между нервными и трепетными. Он смотрит вниз, шумно сглатывает, наклоняется и прижимается губами к коже Клинта в том уязвимом месте, где сходятся ребра. И это все. Больше он ничего не делает. Просто целует и отстраняется, глядя на Клинта невинным серым взглядом. Ошарашенный Клинт вспоминает о собственном решении не заниматься этим с Баки. Хотя, думает он, это было до того, как он поймал пулю. До их обоюдного признания в любви и до рассказа о Локи. Так что, возможно, теперь это не актуально. Баки, тяжело дыша и продолжая гладить живот Клинта, сдвигается так, чтобы опустить подбородок ему на бедро. — Не останавливайся. Клинт понимает, что это его голос, но до конца не осознает, настолько тот низкий, хриплый и полный желания. Баки резко кивает и снова наклоняется, чтобы, обдав живот горячим дыханием, резко контрастирующим с холодным воздухом, поцеловать туда же. — Я помню… — произносит Баки, дыша Клинту в кожу, и, повернувшись, нежно проводит носом по его бедренной кости, скрытой трениками. — Помню, как хотел… Хреново было. — Тебе не часто перепадало между миссиями, да? — хмыкает Клинт, сознавая, насколько ужасное у него чувство юмора. Но Баки смеется. — Не знаю… Это было до… Он снова целует Клинта через штаны, и Клинт должен ненавидеть это — вот так лежать в уязвимом положении. Но ничего такого не чувствует. А даже ловит себя на мысли, что рад быть здесь, в руках Баки. Не под его контролем, а оставаться в безопасности благодаря его силе. — Я перестану, если ты скажешь, — хрипло шепчет Баки, и в его голосе слышится Бруклин и затаенное желание. — Но я, блядь, так сильно хочу тебя. И… — Ты любишь делать то, что хочется, — заканчивает за него Клинт, хотя ему все еще трудно понять и признать, что он — именно тот, кого хочет Баки. Баки кивает. — Люблю делать то, что хочется, — тихо повторяет он и снова прижимается губами к животу Клинта. У Баки перехватывает дыхание, и на лбу появляются морщины. Клинт чувствует себя точно так же. А еще у него напряжено тело, и нервы натянуты до предела. А в штанах потихоньку твердеет от влажного тепла губ Баки, и от того, насколько тот близко. Клинт начинает ерзать, вжимаясь плечами в подушки. Сильные руки придавливают его бедра к дивану, и он с открытым ртом смотрит вниз, на прижимающиеся к его крепнущему под одеждой члену губы тяжело дышащего Баки. — Господи, Барнс… — шепчет Клинт. Баки поднимает голову и облизывает нижнюю губу. Клинт сглатывает, пребывая в состоянии легкого шока. — Куда, черт побери, подевалась твоя скромность, характерная для людей сороковых? Баки фыркает и просовывает пальцы под пояс его штанов. — И кто же рассказал тебе про сороковые? — Телевизор, — неуверенно отвечает Клинт. — Я не очень часто ходил в школу. — Похоже, твой гребаный телевизор лучше меня знает о моем гребаном времени. Он усиливает хватку и начинает медленно стягивать штаны. Мозг Клинта, находящегося во вполне предсказуемом ступоре, работает не очень хорошо и не может быстро обработать то, что говорит Баки, а продолжает повторять, что в прошлом веке все это было незаконно. И стыдно. И… — Тебе не обязательно… — Но я хочу, — раздраженно и нетерпеливо рычит Баки. А потом, ехидно улыбаясь, приподнимает темную бровь. — Ты ведешь себя так, будто думаешь, что я никогда раньше этого не делал. Клинт опять замирает. — А ты делал? Ухмылка Баки становится зубастее. И самодовольнее. — Однажды Стив выгнал из бара мудака, назвавшего меня лучшим хуесосом сто седьмого. Тогда мне не хватило смелости сказать, что это правда. И Клинт сдается. Задыхается от смеха неверия и восторга, быстро переходящего во вздох совершенно иного рода, потому что Баки стягивает штаны достаточно низко, чтобы… Первое прикосновение его губ, блядь… изысканно. Клинт поднимает руку, прикрывает глаза и вскидывает бедра, сжимая в кулак ладонь другой руки так сильно, что ногти впиваются в кожу. Он чувствует язык Баки и тепло его дыхания и… Сердце бьется в ушах. Клинт убирает руку от лица и с гримасой мучительного удовольствия смотрит в потолок. Он понимает, что начинает все чаще дергать бедрами, но у него нет сил, чтобы тормозить. Разжимая кулак, он трясет кистью и зарывается пальцами в короткие волосы Баки, надеясь, что тот не против. Баки не против. Наоборот, он громко стонет, а потом Клинт чувствует, как плотнее сжимаются губы, и он начинает двигаться быстрее, вбирая член глубже. Клинт не может сдержать задушенный крик. О, Боже… Он и не думал, что ему когда-нибудь доведется снова почувствовать подобное. — О, черт, — продолжает задыхаться он, когда Баки убирает живую ладонь с бедра и обхватывает член Клинта, помогая себе. О, Боже, это настолько хорошо, это настолько чертовски здорово, что он сейчас кончит. О, Боже, он и правда сейчас… — Барнс, иди сюда. Иди ко мне, — хрипит Клинт и тянет Баки вверх. Тот выпускает член изо рта, поднимаясь выше, садится Клинту на ноги и упирается в диван кулаками по бокам от его головы. Баки тяжело дышит, и у него мокрые, припухшие губы и совсем темные глаза. Клинт тянет вверх его майку, и Баки приподнимается на колени, чтобы снять ее и бросить в сторону. — Вот так… — выдыхает Клинт, опуская руки ему на плечи и усаживая на себя. — Тебе надо… — Баки порывается сползти вниз, но Клинт качает головой. — Нет… все нормально… я в порядке… Как же, блядь, я люблю тебя! Ты ведь знаешь это, правда? Баки пару секунд выглядит удивленным, а потом наклоняется и целует его. Зависает над ним, опираясь на локти, и запускает пальцы ему в волосы. — Даже если я убийца? — выдыхает он между поцелуями. — Ага, — кивает Клинт. — Все части Баки. И все части Зимнего Солдата. Баки стонет и целует его в шею. Клинт закрывает глаза, поднимает голову, подставляя горло, и, вздрагивая, впивается пальцами в спину Баки, вжимая его грудь в свою. Баки больно прикусывает кожу у Клинта под челюстью, и тот думает, что Баки, возможно, самый опасный человек из всех, кого он встречал. А он — Клинт — лежит сейчас под ним такой уязвимый, и находится полностью в его власти. — Боже… — шепчет он, поворачивая голову в сторону в молчаливом призыве к большему. Баки понимает и начинает буквально грызть его шею, ключицы, плечи, а Клинт не может заставить себя сказать хоть что-то… Только не сейчас, когда Баки так неосознанно двигает бедрами, прижимаясь к Клинту. — Да… — стонет он, опуская руку Баки на поясницу и направляя его. У Клинта тянет в боку, но ему плевать. Сейчас желание намного сильнее боли. — Блядь, — Баки начинает двигаться размереннее, и Клинт обнимает его за шею, запутываясь пальцами во влажных от пота волосах. Клинт чувствует, что член Баки под одеждой такой же твердый как и его. И каждый его толчок заставляет сердце Клинта биться быстрее, а пальцы ног — поджиматься. Баки протискивает между ними руку, и Клинт думает, что сейчас, похоже, ему предстоит намного ближе познакомиться с металлическими пальцами. Однако Баки не прикасается к нему. Он пытается поскорее снять с себя штаны, и выглядит диким, жаждущим и полностью охваченным страстью. Прекрасный вид. На взгляд Клинта. — Повернись на бок, — просит Баки. Клинт подчиняется до того, как мозг успевает проанализировать информацию, и ложится на здоровый бок. Баки укладывается между ним и спинкой дивана и прижимается грудью к его лопаткам. Потом кладет левую руку Клинту под шею, сгибая так, чтобы удобно было развернуть подбородок Клинта к себе и, наклонившись через его плечо, поцеловать. У Клинта в животе разливается странное тепло от осознания того, что он понятия не имеет, что происходит, но позволяет Баки делать все, что тот хочет… Он застывает, когда Баки живой рукой грубо стягивает с него штаны, оставляя в районе коленей. Клинт начинает паниковать от такой открытости, но Баки быстро целует его, и Клинт перестает… А потом чувствует, как к его пояснице прижимается горячий, твердый член, и Баки, неуверенно дыша ему в затылок, начинает втискивать его Клинту между ног. — Можно? — спрашивает он, скользя дрожащими пальцами правой руки по его бедру. — Станет намного проще, если у нас будет смазка. — Прошло семьдесят лет, я не собираюсь привередничать, — напряженно отвечает Баки и, медленно и неуклонно раскачиваясь взад-вперед, начинает двигаться. Потом матерится и отпускает бедро Клинта. Тот слышит, как он плюет себе на ладонь, и, Боже мой, думает Клинт, в каком же они отчаянье, если решили потрахаться в заброшенном доме, в то время, когда у них на хвосте Гидра и копы. Да… Стандарты у них явно занижены… Но Клинту все равно. Ведь член Баки — теперь намного более гладкий и влажный — скользит обратно, и Баки снова поворачивает к себе его голову. Неловко выгибаясь, Клинт торопливо целует его в ответ и тянется назад, чтобы ухватить за шею. Боже, сердце кажется ему слишком большим, чувства и эмоции бурлят прямо под кожей, и ему хочется и смеяться, и плакать. Крепко держаться сейчас за Баки — единственное, что позволяет ему оставаться в относительном порядке. — Ты чувствуешь… — выдыхает Баки ему в рот, сильнее толкаясь вперед, и Клинту так хочется, чтобы он оказался внутри… Желание усиливается, когда Баки отпускает бедро, осторожно берет в руку его член и начинает медленные, плавные движения. У Клинта по позвоночнику течет пот, и даже металлическая рука под шеей чувствуется обжигающей. Как и кончики пальцев Баки на подбородке. — Баки… — хрипит Клинт и тут же слышит его низкий, протяжный стон, отдающийся эхом у него в груди. Клинт чувствует, как по внутренней поверхности бедер разливается горячая влажность, и в легких заканчивается воздух, когда его самого затапливает раскаленным белым удовольствием, ощущающимся как разряд электричества. Все мышцы в теле напрягаются, а потом расслабляются, и он, хватая ртом воздух, замирает у Баки в руках… *** — Бартон? Ты со мной? Клинт сонно мычит и улыбается, когда Баки целует его в спину. — Это не ответ, — произносит тот и пытается сесть. — Не-е-ет, подожди… — хнычет Клинт, натягивая одеяло повыше. Потом хватает его за бедро, пытаясь удержать на месте. — У меня могут быть низкие стандарты, но мне все еще необходимо время на минимальные послеоргазменные обнимашки. — Низкие стандарты? Я должен обидеться? — хмыкает Баки, но вздыхает и снова ложится. Подталкивает Клинта, чтобы тот ложился ему на руку, и, переплетая свои ноги с его, прижимает спиной к своей груди. Это смехотворно интимно, и Клинту это чертовски нравится. Он довольно вздыхает и начинает гладить Баки по ноге, скользя рукой настолько далеко, насколько может, и наслаждаясь ощущением идеальных мышц под ладонью. — Насколько ты на самом деле силен? — Очень. — Это не ответ. — Сопляк, — говорит Баки и несколько раз нежно целует его в шею, гладя по бедру. Боже, Клинт все еще помнит дни, когда Баки касался его ступнями, сидя на диване, и это было чем-то невероятным и захватывающим… — Нам скоро нужно будет уходить, — шепчет Баки ему в шею, не предпринимая попыток подниматься. Клинт кивает. — Знаю. Просто наслаждаюсь. — Я тоже, — говорит Баки, поглаживая металлическим большим пальцем его плечо. — Чувствую себя в безопасности. — Черт, я об этом забыл, — Клинт поднимает голову и запоздало смотрит в окно. — Блядь. — Я контролировал, — Баки прижимается головой к его виску и поднимает выше колено, втиснутое между его ног. — Я не стал бы заходить так далеко, если бы не был уверен. — Впечатляющая многозадачность. — О чем ты? Все мое внимание было сконцентрировано на тебе. Клинт смеется. — Повторюсь — ты чрезвычайно ловкий малый, Барнс. Настоящий игрок под всем этим убийственным экстерьером. — Никому не говори, это испортит мне репутацию. Клинт усмехается. — Не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что Зимний Солдат — засранец? — Не хочу, чтобы знал кто-нибудь еще. Только ты. Ни о ком другом даже думать не буду. Клинт довольно мычит и целует его в металлическое запястье. — А Стив? Больше не думал о том, чтобы вернуться к нему? Вопрос повисает в воздухе. Баки перестает гладить его, но руку не убирает. — Думал, — наконец произносит он. — Не сейчас. Клинт не давит. Не после того, что между ними происходит. Они надолго замолкают, но это не важно. Баки остается там, где был, периодически дотрагиваясь большим пальцем до плеча Клинта. До того места, куда ранил несколько месяцев назад. Наконец Баки нарушает тишину. Зевает и вытягивается позади Клинта как здоровый, ленивый кот. — Проголодался? — Ага. Тут поблизости можно раздобыть какой-нибудь еды? — Да, мы… Баки резко замолкает и, напрягаясь, поднимает голову. Потом закрывает рот Клинта ладонью, и тот, инстинктивно задерживая дыхание, замирает и тоже слышит это… Слабые шорохи и треск веток. — Одевайся, — напряженно шепчет Баки, отпускает его и, быстро натягивая штаны и майку, идет к сумке. Клинт хватает одежду. Ему не нужно повторять дважды, он не собирается сражаться с Гидрой голым, спасибо. Баки берет пистолет и босиком идет к окну. У него напряженные плечи, и готовое к бою тело. Клинт сует ноги в ботинки и, доверяя наблюдение Баки, быстро собирает вещи и берет лук. Через несколько секунд он со стрелой на тетиве молча пересекает комнату и останавливается в дверном проеме, чтобы видеть коридор и входную дверь. Потом смотрит на Баки, который сигнализирует: двенадцать, все вооружены. Клинт про себя матерится. Гидра? Не знаю. Клинт кивает, идет к рюкзаку и быстро набрасывает лямки на плечи, чтобы освободить руки. Баки обувается и крадется по коридору в пустую кухню. Клинт с колотящимся сердцем идет следом. — Они рассосредотачиваются по периметру, — глядя в окно, говорит Баки. — И это не копы. — Какой план? — Оденься. Если сможешь, закрой лицо. Оружие держи в руках. Клинт кивает. Надевает куртку, застегивает молнию, берет майку Баки и завязывает на голове, создавая импровизированный шарф и прикрывая нижнюю часть лица. — А ты? — Меня они и так узнают, — мрачно говорит Баки. — А тебя нет. Это имеет смысл, даже если совсем не нравится Клинту. Он еще раз кивает и смотрит на Баки, который хватается за фанеру, вместо стекла прикрывающую окно, и резким движением отдирает ее. Звук слишком громкий, но Клинту некогда думать об этом. Он быстро вылезает наружу, хотя бок закономерно протестует против физических упражнений. Баки следует за ним. Они пересекают задний двор, прячась за ветками голых кустов и стволами деревьев. Вдруг раздается крик, и Клинт слышит звук выстрела. Он продолжает бежать по твердой, замерзшей земле, покрытой многолетними кучами опавших листьев и сломанными ветками. Вдалеке виднеется лес, который мог бы стать для них неплохим укрытием. Если, конечно, они смогут до него добраться. Баки бежит за ним, и у Клинта екает сердце. Потому что у него возникает чувство, что на них охотятся… Клинт слишком поздно замечает движение слева. Он уже пробегает мимо, а Баки — нет. Женщина в черной униформе с пистолетом в руке выходит из-за дерева, преграждая ему дорогу. Баки даже не притормаживает. Просто выбивает у нее оружие и, хватая за горло, бросает на землю. Она кричит, царапается и пинает его, пытаясь вырваться. — Стой, — рычит Баки. Клинт слышит шорох и разворачивается. Еще один в черной форме с пистолетом. Клинт стреляет. Стрела попадает тому в руку, он вскрикивает и роняет оружие. Клинт бросается на него и, ударяя локтем по лицу, сбивает с ног. Потом, тяжело дыша, выдергивает стрелу у него из плеча и кладет на тетиву. — Кто ты? — шипит Баки, когда Клинт, осматриваясь, подходит ближе. — Говори, или я решу, что ты из Гидры и сверну тебе шею. Женщина перестает брыкаться, очевидно, понимая, что надежды вырваться нет. — Десятое подразделение спецназа, — хрипит она. — Можешь сломать мне шею, но вас все равно поймают. Вы окружены… — Спецкорпус, — выплевывает Клинт. — Гребаные солдафоны. Идем. Баки не двигается. По-прежнему стоит на одном колене и смотрит на женщину, крепко держа за шею. — Мы должны ее убить. Клинт останавливается. — Не вариант, — решительно говорит он. — Скорее всего, они тоже пытаются уничтожить Гидру. Оставь ее. Баки какое-то время не двигается, но потом разжимает пальцы и встает. Женщина не шевелится. Чему Клинт несказанно рад. Если у нее есть хоть пара извилин, она так и продолжит лежать. Один раз ей уже повезло, и он не уверен, что удача не отвернется от нее, предприми она сейчас что-нибудь глупое. Баки наклоняется, поднимает пистолет, разламывает на несколько частей и бросает рядом с ней. — Не ходи за нами, — говорит он, отворачивается, хватает Клинта за рукав и тащит в заросли. К счастью, больше они ни с кем не сталкиваются. Очевидно, не так уж они и окружены, хотя Клинт не собирается расслабляться. Лес быстро заканчивается, и они выходят к хлипкому забору, нерешительно пытающемуся отделить деревья от дороги и домов. Над головами слышатся слабые звуки рокота лопастей вертолета, и Клинт громко ругается. Им нужно немедленно выбираться отсюда. Прямо сейчас. Судя по звукам, у них остается всего пара минут до того, как тот окажется прямо над ними. Они выбегают на улицу, легко преодолевая видавший виды забор. Вдоль растрескавшегося тротуара тянется вереница старых машин. Штакетник вокруг почти всех домов сломан, лежит на земле или отсутствует вовсе. Не самый лучший район, но Клинт никогда не был так счастлив оказаться в настолько отстойной части города. Меньше денег — меньше заботы о безопасности. Меньше безопасности — больше вещей, которые можно украсть. Клинт бежит к первой более или менее нормальной машине. Задыхаясь, останавливается и, положив руки на холодный металл, заглядывает внутрь. — Что ты делаешь?! — кричит Баки. — Бартон! Клинт молча лезет в боковой карман рюкзака и достает нож. Мысленно благодарит Баки за изобилие оружия и ловко вскрывает замок. Никакой сигнализации, и никто не кричит из домов, поэтому он бросает вещи и лук внутрь, а потом склоняется над рулем, пытаясь добраться до проводов. — Бартон! Появляется разъяренный Баки с ножом в руке. Похоже, он готов еще раз ударить Клинта, если тот немедленно не двинет за ним свою задницу. — Дай мне пару секунд. — У нас нет пары секунд! — кричит Баки. — Нет, есть… — тянет Клинт, и мотор оживает. — Садись! Баки прекращает спорить и через Клинта лезет в машину, усаживаясь на пассажирское сиденье. Клинт хлопает дверцей, и машина, взвизгивая покрышками и выплевывая в холодный воздух облако газов, срывается с места. — Где вертолет? — спрашивает Клинт, посматривая на спидометр. — Подлетает к домам, — отвечает Баки, вытягивая шею и глядя в небо. — Езжай быстрей, Бартон. — Ни за что. Я не дам копам шанса остановить нас, когда мы пытаемся сбежать от Спецкорпуса. Так бывает только в плохих боевиках. Баки молча смотрит на небо, а Клинт ловко, но аккуратно маневрирует по улицам. Им как можно быстрее — естественно, в разумных пределах — нужно убираться отсюда. А потом поменять этот автомобиль на другой. Так или иначе, у них это получается. Вертолет остается позади, и никто не пытается их останавливать. Они выезжают из города и несколько часов едут по трассе, прежде чем угнать следующую легковушку. Клинт доверяет это Баки, а сам начинает испытывать чувство вины. Если ему удастся выбраться из всего этого живым, он обязательно узнает, кому принадлежала та машина, которую он украл, и пойдет извиняться. К его удивлению, Баки молча протягивает ему ключи и садится на пассажирское сиденье. Неуверенный в своих чувствах по поводу такого резкого перераспределения ответственности, Клинт без комментариев садится за руль, краем глаза глядя на Баки. Они едут почти семь часов, останавливаясь только на заправке и у «7-Eleven». Едят в машине — Баки разворачивает еду, открывает банки с напитками и передает все это Клинту. Наступает ночь. Они продолжают все дальше и дальше ехать на север. Снежные хлопья начинают падать из низко висящих туч и, лениво дрейфуя в воздухе, мягко опускаться на ветровое стекло. В машине тепло, но темнота и усиливающийся снегопад заставляют Клинта нервничать. Он никогда не был ярым поклонником снега, а уж после Локи не стал и подавно. — Остановимся в следующем городе, — говорит Баки, и его голос еле слышен из-за работающих дворников. Он выглядит измученным и сидит, сворачиваясь калачиком и утыкаясь лбом в стекло. Клинт не протестует, и через час они заселяются в очередной выглядящий не сильно гостеприимным мотель. Клинту похеру. Он просто хочет побыстрее оказаться внутри. Обставлена их комната определенно в минималистичном стиле. Односпальная кровать, тумбочка и все. Нет ни телевизора, ни каких-либо других «излишеств». Плафон светильника в ванной разбит, а под ботинками похрустывает сильно пожилой ковер. Зато номер находится на верхнем этаже, и из него открывается отличный вид на вход и подъездную дорогу. Баки, как всегда, занимается проверкой безопасности, а Клинт идет в душ. Потом натягивает свитер и пытается успокаиваться и не смотреть все время на идущий на улице снег. Сидя на углу кровати в темной комнате, он не может не думать о Филе. Что тот сказал бы обо всем этом. Скорее всего, гордился бы Клинтом, не дающим убить члена Спецкорпуса, но расстроился бы из-за всего остального. Ты все делаешь правильно, неожиданно думает он. Баки ни в чем не виноват. И Клинт собирается защищать его до последней капли крови. Если до этого дойдет. А что касается секса… Ну, Фил всегда говорил, что Клинту давно пора переставать вести себя как эмоционально скомпрометированный подросток и успокаиваться. Да, он вроде как делает это с высококвалифицированным Советским оперативником, который запросто может убить его во сне и которого ищут все, кому ни лень, но кому, блядь, какое дело… Клинту немного неловко думать о том, что скажет Стив, если узнает. В каком-то смысле это похоже на предательство — Кэп поручается за него после Локи, а он вот так его благодарит. Спит с его лучшим другом вместо того, чтобы отвести к Стиву. Кому ты верен, Бартон, спрашивает он себя. Баки или Стиву? Учитывая обстоятельства, на этот вопрос отвечать довольно легко. То, что происходит между ними этим утром, становится его первым хорошим воспоминанием за долгие месяцы. И теперь он хочет, чтобы они могли оставаться в этом подольше. А весь остальной мир оставлял бы их в покое. Клинт вздыхает, выбрасывает несбыточные мечты из головы, встает, берет лук и начинает аккуратно разбирать, проверяя каждую часть отдельно, прежде чем собирать обратно. Заканчивая, кладет его на кровать рядом с собой и смотрит на застывшего у окна Баки. Клинта все еще пугает то, что тот знает. То, что Клинт говорит это вслух. То, что набирается храбрости и произносит эти слова. Признает случившееся, вместо того, чтобы как обычно игнорировать. — Эй, — тихо произносит Клинт. Баки не двигается. Поэтому Клинт подходит, встает сзади, прижимается к его спине и целует в плечо. Баки не оборачивается, но и не напрягается под его руками, и Клинт облегченно выдыхает. — Нужно охранять, — тихо произносит Баки. — Знаю. Я рад, что ты охраняешь. Баки вздыхает и сильнее вжимается в его грудь. — Я догадывался, что власти будут преследовать меня, просто… Они не отстанут. Это не вопрос. — Нет. Ты все еще Зимний Солдат, и ты был частью Гидры. Многие не знают, что с тобой случилось. — Я не часть Гидры. Больше нет. — Я знаю. И ты знаешь. И Стив знает. Баки вяло кивает, тянется к его руке и переплетает свои пальцы с его. — Я не сдамся. Клинт улыбается. — Я и не думал. Баки откидывается назад и поворачивает голову. Клинт понимает намек, наклоняется и целует его. А потом встает сбоку, обнимает за пояс и прижимается к металлическому плечу. Кровать — довольно заманчивый вариант, но он продолжает стоять рядом с Баки, глядя на падающий за окном снег и на мир, становящийся с каждой минутой все белее и неподвижнее.