Тридцать поводов любить

Сонно бормоча под нос что-то недовольное, Исин открывает глаза и, щурясь, бросает негодующий взгляд в сторону окна, откуда на его лицо падают солнечные лучи. Раннее пробуждение из-за бьющего в глаза света — совсем не то, чего парень желал от выходного дня, но, перевернувшись к окну спиной в надежде уснуть, Исин невольно замирает от тихого восторга. Лицо спящего Ифаня по-особенному прекрасно в своей безмятежности. Приподнявшись на локте, младший заглядывает в него и невольно улыбается, тихонько любуясь. Под ребрами разливается приятная сладость от осознания, насколько Исин счастливый: хотя бы потому, что каждое утро просыпается рядом с этим человеком. Абсолютно идеальным и с каждым днем всё более любимым. Нарушать сон старшего совсем не хочется, но кончики пальцев покалывает от нежности и желания прикоснуться — хотя бы подушечкой пальца, которой Исин сейчас ведёт по чужим бровям. Лицо Ифаня безоблачно спокойно, но невозможно сдержать очередную улыбку, вспоминая, из-за чего эти брови старший любит хмурить — например, если Исин приходит домой промокший из-под дождя, или забывает поесть, или ложится спать слишком поздно... Исин в такие мгновения фырчит, утверждая, что он уже большой мальчик и сам знает, как ему лучше, но достаточно одного строгого взгляда, чтобы стать послушным — и одного воспоминания о подобных проявлениях заботы, чтобы согреться. Осторожно коснувшись щеки, Исин невесомо скользит по ней ладонью, вспоминая, как Ифань, сонный и капельку хмурый, бреется по утрам, отчаянно борясь с дрёмой. Иногда он даже доверяет это младшему — который, если честно, всегда ужасно боится от неуклюжести сделать что-то не так и навредить. Но руки Ифаня в такие моменты непременно обнимают его, а сам он доверяется возлюбленному без раздумий, и оттого, пожалуй, ещё ни разу страхи Исина не оправдались. Рука на щеке замирает, а подушечка большого пальца мягко поглаживает губы, поцелуи которых — сладкие, тёплые и необходимые, как воздух — Ифань дарит ему каждый день. Ласковые поцелуи перед сном, перед работой, во время приготовления ужина и даже украдкой на прогулках... Исин давно знает, что нежность этих губ стала для него наркотиком. Впрочем, как и весь Ифань. Лежащего на чужих губах пальца касается лёгкий поцелуй, от которого на душе невольный трепет, а в следующий миг старший чуть приоткрывает глаза, чтобы взглянуть на Исина. — Доброе утро, овечка, — голос ещё хриплый со сна, а на безмятежном лице появляется лёгкая улыбка. Видеть Ифаня таким — нечто совершенно особенное и прекрасное, и потому невозможно устоять и не наклониться к нему, касаясь дыханием губ. — Доброе утро, мой дракон, — улыбаясь в ответ, Исин крадёт у старшего долгий, но невероятный в своей ласковой трепетности поцелуй. Ифань тянет к себе, прижимая к груди, и у младшего нежность растекается по венам. Впереди — долгий выходной день, который они от и до проведут вместе, и ещё множество таких дней, которые только предстоят. Исин счастлив. Здесь и сейчас. И, судя по тому, как целует в ответ Ифань — это взаимно.