Любовь как наказание

Когда я проснулся, тело Саске уже увезли… Тело Саске… Странно как-то звучит. Почему-то я не услышал, как его увозили. Наверное, слишком устал за последний месяц, а вчерашний день вообще добил. Я выглянул из палаты с помятым лицом и жуткой жаждой. Сушняк был такой сильный, будто бы я неделю бухал. Я только сейчас ощутил, как стянута кожа. Хотелось смыть соленую пленку с лица и принять душ. Но куда идти? Квартира моя сгорела, да и возвращаться опасно. Надо уйти и снять жилье, но сначала попрощаться. Я зашел в морг, превозмогая рвотные позывы, и начал искать живого человека, но нашел только холодильник для хранения трупов. У каждой ячейки был свой номер. Я попробовал открыть, но все дверки заперты. Я почувствовал чужое присутствие и резко оглянулся. — Кто вы? — спокойно спросил патологоанатом. — Я ищу кое-кого, — мой голос прозвучал так тихо, но надеюсь, врач услышал: повторять было выше моих сил. — Попрощаться? — И не только. — А что еще? — с интересом спросил белый халат. — Мой друг заедет за… — Трупом? — Да, — мне было тяжело продолжать этот разговор, но надо. — И? — Не могли бы вы его подготовить. Я хочу как можно скорее его похоронить. — Фамилия? — Узумаки, — врач начал перебирать бумаги и сообщил: — Он на вскрытии. — Не надо его мучать, — вскрикнул я, все еще обращаясь к нему, как к живому. — Зашейте и подготовьте! — я судорожно отсчитал триста «американцев» и всунул в его в руку. Он ошарашено смотрел на меня, переводя жадный взгляд на деньги, это вызвало у меня приступ раздражения. — Быстро, быстро. — Да, да, конечно. Но это займет время. Вы не сможете попрощаться. Сердце защемило. Я так надеялся увидеться в последний раз. — Ладно, — слишком быстро произнес я, чтобы не передумать. — Только остановите вскрытие и приготовьте его к пяти. Я вышел из проклятого места и вдохнул свежий воздух. Слишком уж протухлым кажется это место. Я потихоньку покинул территорию больницы, взял в ближайшем киоске газету, найдя подходящее жилье, договорился о встрече с хозяйкой. Через несколько часов я уже поселился в приличной новостройке. Я позвонил своему, казалось, единственному другу, чтобы он все подготовил и… похоронил Саске. Мне нельзя там появляться. Меня будут ждать. Пока я не узнаю правду, пока не отомщу за любимого, мне надо жить, а потом уж… Без Саске.… Нет, не смогу… Душ не принес должного облегчения, скорее наоборот. Я бил душевую кабину, пока не засаднило руки. Сел, прислонившись к бортику, и бесцельно смотрел на разодранные руки. — Я его потерял… — слова, сказанные одними губами, отскочили от стен пугающим эхом. — Я не сумел его сберечь.… Потерял… Смотря на крышу кабины, я подумал о Высших Силах и начал просить за Саске, чтобы они его приняли в свои объятия и позаботились, как я не сумел. Выйдя из душа, я направился на кухню. Из всех щелей струилось одиночество, даже мое присутствие его не разбавляло, скорее наоборот, оно сковывало в тугие тиски, не давая даже шанса выжить. Я тяжело вздохнул, шагнул в эту бездну отчаяния и… заговорил: — Ты голоден? — короткая пауза. — Я тоже, но надо поесть, а то… — я запнулся, придумывая причину трапезы, так и не найдя, проговорил: — Ты прав, потому что так надо. Довольным ответом на свой же вопрос, я начал готовить обед, грозившим перейти в ужин. — Ты не против яичницы? Извини, но не особо вкусно готовлю, но еще никто не траванулся, — я замер, вспоминая, готовил ли я когда-нибудь для кого-то, кроме себя, и ужаснулся ответом: никогда. Мне так хотелось приготовить для Саске что-нибудь особенное, а не просто жареные яйца. Я уже представлял, как ужинаю с любимым при свечах. Стол накрыт изысканными яствами. Играет непринужденная музыка. А я смотрю в черные, как безлунная ночь, глаза. Они завораживают меня, заставляя забыть обо всем, тонуть в них, без возможности выплыть. Они смотрят в мои небеса, будто хотят загипнотизировать, но Саске не знает, что мои глаза всегда видели только его. Он встает и подходит ко мне кошачьей походкой, не прерывая зрительного контакта. Кажется, что он плывет. Я не в силах пошевелится. Меня охватывает приятная судорога ожидания. Он проводит кончиками пальцев по столу, берет из вазочки с нетронутым десертом крупную клубнику, облизывает, обильно смачивая слюной, и заглатывает, но вскоре ягода вновь появляется. Я шумно сглатываю, представляя, что на ее месте могла бы быть головка моего члена. От этой мысли внизу тяжелеет. Он подходит, тянет подбородок на себя и тягуче целует, передавая развратную ягоду. Я сразу глотаю, несмотря на ее размер, представляя, будто это его сок. Хмельные губы складываются в пошлую улыбку, а взгляд агатовых глаз становится похотливым. Я не могу оторвать от него глаз. Он седлает бедра; почувствовав мое возбуждение, довольно хмыкает. Он целует так глубоко, насколько это возможно. Я задыхаюсь в собственных чувствах, когда он начинает поступательные движения. Жесткая ткань джинс сдавливала плоть, придавая болезненное наслаждение. Он буквально трахал стул и меня вместе с ним. Он двигался медленно, всем телом опускаясь на мой пах. Прогибаясь в спине, становился похожим на проснувшуюся кошку. Ничего сексуальнее не видел… Не прерывая движения, он снял с меня майку. Жадно припав к соску, начал сосать его. Водя по нему язычком, заглатывая. Рукой же он мучил вторую «бусинку». Я прерывисто задышал, утыкаясь в чужое плечо. Руки сами собой исследуют исполосованную спину, проходясь по каждому шраму нежным прикосновением. Саске заметно дергается от моих действий и закрывает глаза, поэтому сложно понять, нравится ли ему мои ласки. Я крепко прижимал хрупкое тело, от чего он шипит, будто я его безжалостно отхлестал. — Я сам. Ладно? — он отстраняется, заглядывает в мои глаза взглядом, полным нежности и любви. Я не успел ответить, как он встал, чем вызвал у меня недовольный стон. — Идем, — взяв руку, повел в спальню. Я послушно шел за ним, чуть смущаясь. Мне нравилось быть ведомым им. Одно его присутствие успокаивало. Я подпитывался, как солнечная батарея от личного светила, каким был для меня Саске. Когда мы вошли в комнату, я почувствовал себя девственницей в первую брачную ночь. Мое лицо зарделось, я смущенно опустил голову. Саске поднял мой подбородок и заглянул в глаза вопросительным взглядом. Моя робкая улыбка, последующие за ней нежные объятия, серия легких, как порхание бабочки, поцелуев чувственных губ, настраивали на ванильный секс, которого у нас никогда не было. Всего лишь три раза наши тела встречались. Тогда их обуревала страсть, даже похоть, сейчас же только безграничная любовь. — Все будет хорошо. Ты мне веришь? — спросил он меня, аккуратно укладывая на постель. — Глупый вопрос… — я потянулся за сладким поцелуем. Едва наши губы соприкоснулись, я повалил любимого на себя. Его бледная кожа теперь горела. Я чувствовал обжигающее дыхание везде, растворяясь без остатка в нежных руках. Цепочка мокрых поцелуев покрывала мое тело, спускаясь в опасной близости с пахом. Из груди вырвался сдавленный стон нетерпения. Подкинув бедра, я давал понять, что этого мало. Этим движением я сорвал ухмылку с любимых губ. — Какой ты нетерпеливый! — мне вдруг стало стыдно за свое поведение. Он склонился и поцеловал мое бедро. Вскоре внутренняя часть бедер была заклеймена чередой засосов. Он тяжело дышал от возбуждении, обжигая нежную кожу моего члена, заставляя вновь и вновь содрогаться от желания. — Пожалуйста… — остальное я не в силах был выговорить. Он снова ухмыльнулся и едва ощутимо поцеловал сочившийся орган. Он радовался ему, словно новой игрушке, и вкушал его, как любимое лакомство. Я таял в даримом удовольствии, прижимая идеальное тело к себе, насаживаясь на горячий рот. Я никогда такого не испытывал. Один вид на растрепанные смоляные волосы и затуманенный желанием взгляд будил неудовлетворенного зверя. Но нет. Нельзя. Сегодня он ведет, и все будет так, как он хочет, а он хотел вдоволь меня помучить и довести до полуобморочного состояния. Он хочет, чтобы сорвал себе голос, выкрикивая его имя. Я знаю, что так будет. Я готов в голос застонать от тех умелых ласк, что он дарил. Нельзя. Игра ведь началась. Надо хотя бы сделать иллюзию борьбы со своими желаниями. Он знает, что я с самого начала объявил капитуляцию. Я хочу, чтобы он почувствовал болезненное удовольствие, а потом бурно излился. Эти мысли возбуждали не хуже, чем развратный рот. Он остановился, не дав мне кончить. Я недовольно замычал. Он лишь подтянулся вверх и коротко поцеловал меня, успокаивая, даря надежду на продолжение. — Чего ты хочешь, Наруто?.. — прошептал в самое ухо, опаляя его. — Ты знаешь… — потянулся к мягким губам, но они отстранились. — Скажи… — он поцеловал шею, оставив на ней небольшой засос. — Тебя, — перехватив инициативу, я набросился на желанное тело, как путник в пустыне на воду. — Тебя… — страстный поцелуй, — тебя.… Хочу тебя.… Всего.… Хочу… Я сорвался, повторяя, что хочу его. На идеальное тело дождем сыпались поцелуи, изредка переходя в град засосов. Он, как кошка, прогибался навстречу ласкам, а когда я взял его естество в рот, он прогнулся до хруста позвонков, всей длиной упираясь мне в глотку. Я вспомнил первый минет, что я ему делал, но сейчас я наслаждался заполненностью. Его волосики щекотали лицо, а губы плотно опоясывали плоть. Мне хотелось быть ближе, насколько это возможно. Одной рукой я теребил крупные яички, другой же начал себя растягивать. Одного пальца сразу стало мало, хотелось большего. Скоро и трех было недостаточно. Я жестко себя трахал, насаживаясь ртом по самое не могу на длинный член, представляя, как этот ствол окажется во мне. Эти образы довели меня до высшей точки. Я выпустил полюбившийся орган из плена, принял развратную позу, идеальную для глубокого проникновения. Не прошло и минуты, как почувствовал влажную головку у пульсирующего входа. Я ждал, а он не спешил. Как обычно, я не сдержался и насадился на твердый член. Пустота и одиночество, окружавшая меня все это время, спала, словно ненужная ткань, заменив собой такой естественной заполненностью и любовью. Мы одновременно облегченно вздохнули. Никто не торопился начать движения. Мы просто наслаждались целостностью друг с другом. На этот раз Саске не выдержал и толкнулся. Движение отозвалось сладкой болью внутри. С каждым разом удовольствие нарастало, заставляя гортанно стонать и простить большего. Хотелось быть максимально ближе, прижаться всем телом, слиться в единое. Он тяжело задышал, приближаясь к пику, я же неустанно повторял его имя. «Саске… Саске… Саске…» В ответ он рычал, насаживаясь все глубже. Мне казалось, что схожу с ума. В глазах зарябило. В комнате становилось невыносимо душно, легкие отказывались работать. Я в последний раз произнес любимое имя и кончил на живот, марая свежую простынь. Вскоре он излился. Я чувствовал, как теплая вязкая жидкость заполняет меня, стекая по ногам. — Ты как? — отдышавшись, спросил он, целуя спину. — Я счастлив, — и это было правдой. Внезапно я почуял запах паленого. Выключив плиту, я с долей сожаления выкинул погорелые яйца вместе со сковородкой в ведро — желания отдирать остатки с посуды абсолютно не было. Накрылся мой ужин. Мне ничего не оставалось, как заварить лапшу быстрого приготовления и растворимый кофе. Как только начал есть, телефон завибрировал, сообщая о входящем звонке. — Фоккасу*? Это Би. Я тут, в агентстве, — он замолчал. — Проблемы? — флегматично поинтересовался я. — Как я понимаю, это не Узумаки Наруто. — Нет, — я тяжело вздохнул. — Что на камушке написать? — Учиха Саске. — Дата рождения? — Я не знаю, — тут-то я осознал, что ничего о нем не знал.