На краю пропасти

Элизабет       С тех пор, как Мелиодас поменял свое отношение ко мне, минуло шесть лет. Но не было ни дня в моей жизни, чтобы я не думала о том часе, когда он кардинально изменился. Из веселого и доброго человека, который говорил со мной на равных, он превратился в холодного и услужливого. Было очень больно. Возможно, не будь я принцессой, Мелиодас не отвернулся бы от меня. И причина таких изменений мне не известна. Сколько бы я не спрашивала его, он отвечал, что все так, как и должно быть. Мерзавец. Я была бесконечно счастлива, что он смог разглядеть во мне обычную девчонку, которой до одури было тоскливо одной. Только своим присутствием он скрашивал мое беспроглядное одиночество. Мог выслушать и поддержать. Я всегда могла положиться на него, он стал моей опорой. Со временем привязанность переросла во что-то более тесное и глубокое, чем дружба, но мне не с кем было поговорить об этом. Мои сестры давно вышли замуж, покинув Лионесс. Теперь я единственная принцесса в этом замке, стены которого давили на меня день ото дня.       — Леди Элизабет, Вас желает видеть Его Величество Король, — сказала мне одна из служанок. Закрыв книгу, я встала и прошла к окну, которое выходило на тренировочную площадку королевских стражников. Там был Мелиодас и какой-то солдат. Засмотревшись на него, совсем забыла, что не дала ответа служанке, что стояла рядом и терпеливо ждала.       — Передайте, пожалуйста, отцу, что я скоро буду, — и она, присев в легком реверансе, удалилась. Интересно, что папе потребовалось от меня.       Осторожно постучала в дверь кабинета отца и, услышав разрешение войти, открыла ее. Папа сидел в большом кожаном кресле за массивным письменным столом из красного дуба. Напротив него в кресле поменьше сидел незнакомый мне молодой человек. Невысокий и худощавый, с ярко розовыми волосами, что необычно, и янтарными глазами. Легким движением он поправил очки на переносице и встал с места, чтобы поприветствовать меня.       — Добрый день, принцесса Элизабет. Позвольте представиться, Гаутер, — он слегка поклонился и, взяв мою руку, поцеловал ее. Меня это немного смутило.       — Приятно познакомиться, сэр Гаутер.       — Элизабет, проходи, садись, будет серьезный разговор, — я, как и было велено, села на одно из кресел, Гаутер вернулся на свое место, после чего отец продолжил, — дело в том, что сэр Гаутер является принцем дружественного нам королевства Данафор, и он пришел просить твоей руки.       Меня переклинило. Просить моей руки? Что за чушь? Я удивленно уставилась на отца, но он лишь пожал плечами.       — Леди Элизабет, я приехал из далекого Данафора, чтобы просить Вашей руки, — Гаутер повернулся ко мне, принимая вычурную позу, — как не погляди, я прекрасен, поэтому размышления здесь излишне. Сегодня мы уедем из Лионесса, а завтра заключим священный союз между нами и нашими могучими королевствами, — я почувствовала, как задергался глаз.       — Принц Гаутер, Вы бы не торопили события. Я понимаю Вашу нетерпеливость, но нужно все хорошенько обсудить, — вставил отец, и тут я не выдержала.       — Вы сейчас серьезно? Какая свадьба? Какой священный союз? Я отказываюсь выходить замуж за этого напыщенного индюка. Он же не видит дальше собственного носа, тут и думать нечего, — злость распирала меня изнутри, все мои королевские манеры в это мгновение канули в лету. Гаутер смотрел на меня ничего непонимающим взглядом, мой отказ стал для него неожиданностью. Отец попытался меня вразумить:       — Элизабет, не руби с горяча. Сэр Гаутер замечательный молодой человек, не стоит о нём говорить плохо, не узнав его получше. Не верилось, что папа был серьезен.       — Вот именно! Я великолепен, как и сказал Его Величество Король, поэтому Вы, леди Элизабет, не смеете мне отказать в моем предложении, — вот же самодовольный дохляк.       — Я сказала, что не выйду за него замуж, уж лучше в лес жить переберусь, чем рядом с ним, — и с этими словами стремительно покинула кабинет отца, громко хлопнув дверью напоследок.       Что за самовлюбленный болван? Еще хватает наглости просить моей руки в такой манере. Да уж лучше в монахини податься, чем стать женой этого нарцисса. Я вышла в сад, клокоча от негодования. Миновала тренировочную площадку, изо всех сил стараясь не искать Мелиодаса глазами. Хочу побыть одна. Взяв у Монспиета своего любимого коня, решила прокатиться в лесу. Скорость всегда действовала на меня отрезвляюще. Встречный ветер в лицо, дарящий ощущение свободного полета. Ни с чем не сравнимое чувство. Я сильнее пришпорила коня, всё больше ускоряясь и уходя вглубь леса. Спустя некоторое время я замедлила жеребца, переводя его на тихий шаг. В лесу мне всегда становилось лучше после удушающих стен замка и любопытных глаз прислуги. Вдалеке было слышно пение птиц, легкий ветерок шелестел листвой деревьев, чуть слышный топот копыт. Я закрыла глаза, прислушиваясь к музыке природы.       — А кто это тут к нам забрел в гости? — раздался резкий хриплый голос. Я открыла глаза и увидела, как мне преграждает дорогу незнакомый мужчина. Высокий и крупный, в потрепанной одежде, вызывающий чувство опасности. Растрепав и без того взлохмаченные волосы, он едко оскалился, глаза сузились.       — Кто Вы такой? Чего Вам от меня нужно? — старалась придать голосу стали, но страх выдал меня с головой.       — Оу, какие мы дерзкие, мне такие нравятся. Голгиус, ты не против, если я первый порезвлюсь с этой куколкой? — сзади послышались шаги. Я обернулась и увидела еще одного мужчину. На вид средних лет, волосы собраны в низкий хвост, на лице красовался шрам, опасность ощущалась не менее остро.       — Слейдер, почему ты всегда первый идёшь развлекаться с добычей? После тебя они, что не живые вовсе, мне будет скучно, — я нервно сглотнула от услышанных слов. Неужели они хотят…       — Ну, так уж и быть, подкинем монетку, пусть нас рассудит жребий.       Только я хотела пришпорить коня, как впереди стоящий мужчина достал из-за спины огромный двуручный меч с зазубринами на лезвие, как у пилы, и одним взмахом перерубил передние ноги у коня. Он с болезненным ржанием повалился на бок вместе со мной и придавил своим телом мою ногу. От боли из горла вылетел сдавленный писк, я не могла сдвинуться с места. Второй подошел в плотную и прижал меня за горло к крупному стволу дерева.       — А ты сладкая, на обычную крестьянку не похожа, — он хищно облизнулся, — откуда ты такая?       — Вы еще пожалеете об этом, я принцесса Лионесса, — говорить было сложно, пальцы бандита сильнее сжали горло.       — Какой крупный улов у нас сегодня. Всегда мечтал попробовать принцессу на вкус.       И тут началось самое страшное. Тот, что держал меня за шею, разжал пальцы и, перехватив мои руки, занес их мне над головой, привязывая к крупной ветке. Другой же начал бесцеремонно лапать меня, попутно расстегивая крючки корсета. Страх сковал голос, тело била крупная дрожь. Раздался треск ткани, он разорвал мне подол юбки, оголяя ноги. Я почувствовала его мерзкие руки на бедрах. Пульс зашкаливал, нахлынула паника. Неужели это конец?       — Отойди от неё, грязный ублюдок, — этот голос я из тысячи других узнаю, слегка хриплый и преисполненный гнева в эту минуту. Мелиодас стоял поодаль, сжимая рукоять клинка до хруста. В его глазах я отчетливо видела ярость.       — Ищешь проблем, мелкий сопляк? — тот, что связал меня, вышел вперед, обнажая свой меч.       — Вы заплатите жизнью за свой проступок, — Мелиодас тоже обнажил свой клинок и в тот же миг сделал резкий выпад вперед. Я даже рассмотреть не успела, как он уже стряхивал кровь с лезвия. Рядом лежала голова бандита.       — Ах ты мелкий засранец, — оторвавшись от меня, прокричал Слейдер, — я тебя на фарш порублю.       Он ринулся на Мелиодаса, но тут стало что-то не так. Словно воздух стал плотнее, тяжелее. Вокруг него образовалась густая аура, похожая на темный дым. Его глаза изменили свой оттенок с изумрудного на абсолютно черный. Невообразимая жажда крови окутывала его.       — Я вырву твои поганые руки, которыми ты посмел касаться принцессы, а потом вспорю брюхо, как свинье, — сказал Мелиодас ледяным тоном. Никогда не видела его таким. Стало страшно.       — Много на себя берешь, отправляйся в ад, — крикнул Слейдер, замахиваясь мечом. Только лезвие не достигло цели. Раздался пронзительный крик, бандит стоял без рук, истекая кровью, а возле него на земле лежали его вырванные конечности.       — А я тебя предупреждал, — и с этими словами он полоснул тому по животу, выпуская внутренности. Я почувствовала, как от увиденного закружилась голова.       Мелиодас перешагнул через труп мужчины и подошел ко мне. Перерубив веревки, что связывали мои руки, он подхватил меня и аккуратно усадил на землю. Я боялась смотреть на него, ведь мне была незнакома эта сторона его характера. Никогда не думала, что он может быть таким кровожадным и жестоким.       — Элизабет, посмотри на меня! Элизабет, ты не ранена? — я подняла глаза и встретилась с обеспокоенным изумрудным взглядом. Он смотрел на меня с нежностью и тревогой, как и раньше. Как же я рада, что он стал таким, как и прежде.       — Я в порядке, Мелио… — договорить мне не дала звонкая пощечина. Щека горела, а я не могла поверить в происходящее.       — Законченная дура! Почему ты пошла в лес одна? Что было бы, если бы я не успел? Ты хоть представляешь, как меня напугала, — и он стиснул меня в объятиях так крепко, что я почувствовала его учащенное сердцебиение. Все его тело трясло, послышались тихие всхлипы. Я в ответ сомкнула руки на его спине, мягко поглаживая, чтобы успокоить.       — Как представлю, что они могли сделать с тобой… — я почувствовала, как он уткнулся носом мне в шею. Его дыхание щекотало кожу, тем самым вызывая целую армию предательских мурашек.       — Прости, — всё, что смогла сказать в ту минуту.       — Если ты умрешь, я тебя не прощу, ведь ты самое дорогое, что у меня есть. — его признание было сродни удару обухом по голове. Я не могла поверить в его слова после стольких лет холода и отстраненности.       — Тогда почему ты так изменился шесть лет назад? Ты представить себе не можешь, как мне было тогда больно и обидно, — я оттолкнула его и отвернулась. Мелиодас тяжело вздохнул и накрыл мои плечи своим камзолом.       — Я не могу тебе сказать. Пойми, пожалуйста, и прости.

***

      В замок мы вернулись в полном молчании. Идти из-за поврежденной ноги я не могла, поэтому до комнаты Мелиодас нёс меня на руках. В это мгновение я была готова всё отдать, лишь бы всегда быть в его объятиях. Слова, сказанные им в лесу, не выходили у меня из головы. Он говорил так искренне, что внутри все трепетало. Вот только, что это чувство? Мелиодас принес меня в комнату и осторожно уложил на кровать. Бросил мельком взгляд на мои ноги, и я заметила, как он заскрипел зубами. После чего подошел к раненной ноге, аккуратно взяв ее в руки, осматривая.       — Сильно болит? — в голосе сквозило беспокойство.       — Не очень. Не волнуйся так обо мне, пожалуйста, мне непривычно… — но я не это хотела сказать, но вылетели именно эти слова.       — Не привычно? Когда мы были детьми, тебе нравилась моя забота, — сказал он с укором.       — Да, только потом ты стал холоднее льда на долгие шесть лет. И теперь, когда я пострадала, ты решил вновь стать заботливым и внимательным? — почему я сегодня говорю совсем не то, что хочу? Откусить бы себе язык.       Он заметно поник от сказанных мною слов. Мерзкий ком подступил к горлу, было больно видеть его таким. Я понимала, что задела его за живое, но все равно продолжала обижаться на него. Все те чувства, что копились во мне эти долгие шесть лет, начали выплескиваться наружу.       — Знаешь, ты сейчас можешь мне ничего не говорить, но хотя бы выслушай, что я тебе скажу, — глубоко вдохнув и собравшись с духом, продолжила, — я была бесконечно счастлива в тот самый день, когда встретила тебя. Уже тогда знала, что ты всегда будешь рядом со мной. Чувствовала это сердцем. Ты окрасил мою жизнь яркими красками только своим присутствием в ней. Я перестала чувствовать себя одинокой и никому не нужной принцессой, которую не воспринимали за человека. Но потом ты изменился, — Мелиодас вздрогнул, опустив виновато глаза, — и вот тогда-то я испытала мерзкое чувство предательства. Ты перестал звать меня по имени, был холоден со мной и отчужден. Словно другой, чужой мне, человек. Я снова осталась одна, только теперь было больнее в сотни раз, ведь ты мне показал радость от простого общения. И причина твоей перемены мне не известна. Я знаю, она есть, но почему ты не хочешь мне раскрыть её?       Мелиодас выслушал мою исповедь, не проронив ни слова. Взгляд упёрся в пол, плечи поникли. Гнетущая атмосфера становилась тяжелее. Спустя несколько минут молчания, он все же ответил:       — Мне очень жаль, леди Элизабет, но я не могу больше общаться с Вами, как раньше. На то есть своя причина, и она довольно эгоистична, — он развернулся к двери, бросив короткое:       — Я позову лекаря. — затем вышел из комнаты.       — Ты дурак, Мелиодас! — крикнула ему вслед, прямо как шесть лет назад.