Убей меня нежно

В очередной раз придя в сознание, Кларк приоткрывает глаза и видит Лекса, сидящего рядом и изучающего какую-то толстенную брошюру. — Лекс… — Сипло зовёт он, не обращая внимания на сухость во рту и боль в закаменевших связках. — Лекс, ты чудовище… Последним воспоминанием Кларка был изумительно яркий то ли сон, то ли явь, в котором ему было так хорошо, так безукоризненно правильно. Действительность полностью отрицала воспоминания. Узкая больничная койка, следящие за жизненными показателями мониторы. Букет белых орхидей на столике у окна. И Лекс. С синяками усталости под ввалившимися глазами, в мятой одежде. — Согласен, — говорит он, поднимаясь из кресла, осторожно садясь боком на койку Кларка, бросив по пути на столик стопку своих бумаг. — Мне нужно было немного тебя изучить, а они перестарались. Не волнуйся, я всех… ну, вобщем, уволил. Сейчас с тобой всё должно быть хорошо. Прохладные пальцы робко поглаживают горячую сухую кожу кисти, избегая закреплённого на ней пластырем датчика. Кларку очень хочется отдёрнуть руку, но вместо этого он переплетает свои пальцы с пальцами Лекса, коря себя за эту слабость, ужасаясь быстрому импульсу удовольствия и потребности в продолжении, принятому мозгом. — Не трогай меня. — Запоздало обращается он к своему мучителю, только сильнее сжимая пальцы. — Хорошо, не буду. — Свободной рукой Лекс ласково поправляет слипшиеся волосы на лбу парня, пробегая пальцами по щеке, коснувшись губ и подбородка. — Тебе нужно поспать. Короткое нажатие на одну из ряда кнопок под монитором, и Кларк проваливается в забытье, то ли подумав, толи сказав вслух «Не уходи». Сколько он просидел так, в неудобной позе, продолжая сжимать безвольные пальцы спящего Кларка, Лекс не знает. Разобраться в себе всегда было сложно для его, травмированной ещё в детстве, психики. Желание уничтожить свою проблему никуда не делось, так почему же восемь часов назад он рвал и метал, когда эти эскулапы измучили его сокровище до остановки сердца? Он лично прострелил плечо самого рьяного, не пускавшего его, обезумевшего от паники, в операционную. Хорошо, что браслет всегда на нём, пара судорожных тычков, и его пленник задышал самостоятельно. Разве сможет он простить Кларка? Разве сможет Кларк простить его? За этот месяц Лекс причинил ему безумное количество боли и страданий. И самым отвратительным, за что он ненавидел сам себя, было то болезненное, гнусное, омерзительное наслаждение, с которым он наблюдал терзания своего пленника, его слёзы и метания по скомканым простыням. *** На третий день Кларк оставил попытки выбраться отсюда. Пентхаус был объективно неприступен, по крайней мере для его, теперь уже человеческих, сил. Бронированные стёкла панорамных окон не поддавались, стоически игнорируя и кулаки, и стулья, лежащие теперь обломками на полу. Дверь, без единого замка, должно быть открывалась с помощью отпечатка пальца, но на него небольшая панель слева никак не реагировала. Еды на космически оборудованной кухне было полно, Кларк даже от скуки приготовил овощное рагу с говядиной, по маминому рецепту. Лекса он больше не видел, и не был уверен в реальности их встречи в больничной палате. Кларк стыдился даже перед собой того, как сильно он нуждался в своём враге тогда, в его ласке и внимании. Его метания из угла в угол в замкнутом пространстве приобрели уже привычный характер. Однако, в его новой темнице было несомненное преимущество — огромный телевизор с приставкой последней модели. У Кларка никогда не было ничего подобного, и он, борясь с хандрой, увлечённо осваивал новое для себя развлечение. Шум в прихожей он принял сначала за звуковой эффект игры, пока в комнате, освещённой только сиянием экрана, не обозначился знакомый силуэт. Внезапно, силуэт пошатнулся, и сполз по стенке на пол, безвольно опустив руки. Кларк, отбросив джойстик, неуверенно подошёл к Лексу, тут же уловив сильный запах виски. — Господи, Лекс, ты пьяный чтоли? Сколько ты выпил? Удивляясь своим, неизвестно откуда взявшимся, навыкам медбрата, Кларк поднимает его на ноги и провожает в душевую. Лекс вяло сопротивляется, пока тёплые руки освобождают его от одежды, и судорожно взвывает под ледяными струями воды, бьётся, извивается в крепких руках Кларка, постепенно приходя в себя. — Убери руки, мерзкий предатель, отпусти меня сейчас же! — шипит он, упираясь ладонями в мускулистую грудь парня. — Отстань, тварь инопланетная! Кларк и сам порядком замёрз, хоть эта процедура и показалась ему волнительной от близости знакомого тела в его руках. Он выключает воду, прижимая к себе дрожащего, благоухающего алкоголем Лекса, набрасывает ему на спину мягкий халат, взваливает на плечо и тащит в постель, пресекая брыкания увесистым шлепком по бедру. Немного устыдившись того, что не утруждал себя аккуратностью, Кларк сваливает свою ношу прямо поверх скомканного одеяла, и отправляется на кухню за кружкой крепкого чая. Закутавшийся в одеяло, нахохлившийся Лекс встречает его ненавидящим взглядом изподлобья. — Что ты себе позволяешь? Кларк только вздыхает, протягивая ему кружку, борясь с желанием выплеснуть обжигающее содержимое в эту паскудную рожу. — Какого чёрта ты так надрался, Лекс? На секунду скрывшись за чайным паром, мужчина прекращает дуть на содержимое сосуда в своих руках, поднимает глаза на оппонента, сквозь зубы цедит: — Я хочу тебя убить. И давно бы это сделал, если бы был уверен, что ничего больше не будет… Это не твоё дело! А вот почему ты тащишь меня в ледяную воду чтобы задать потом глупый вопрос, вместо того, чтобы приложить мои пальцы к сенсору и удрать, вот это непонятнее всего! Свой шанс Кларк больше не готов упустить, и, не смотря на холод в тёмных глазах напротив, уверенно говорит: — Потому что я люблю тебя. — На это я больше не куплюсь, — равнодушно произносит, Лекс, пытаясь совладать с дрожью в конечностях и хотя бы не расплескать чай. Первый горячий глоток обжигает нёбо, слегка отодвигая на задний план душевную боль. — Отвали, Кларк, пожалуйста. Обида, захлестнувшая Кларка после слов Лекса, смыла с его внутреннего взора нежную пелену, трепетное чувство бевозвратно ушло, и как он ни пытался восстановить его, в голову лезла полнейшая чушь. Но кое-что осталось… Он вспомнил, как в детстве угодил в болото, и оказался в паршивой ситуации, когда не мог ни переступить на ближайшую кочку, ни допрыгнуть до неё. Снова он испытал то же чувство, назад пути нет, а впереди никакого просвета. Осознавая, что утонет в любом случае, Кларк забирает из рук Лекса ополовиненную кружку, ставит на пол, и обнимает его прямо поверх одеяла, прижимает к себе в заранее обречённой на провал попытке заслужить утраченное доверие. Лекс не сопротивляется, покоряясь достаточно грубым объятьям, прижимаясь щекой к подбородку Кларка, даря ему призрачную надежду, которую не собирался оправдывать, просто отдавшись моменту.