Seems like it was yesterday when I saw your face You told me how proud you were, but I walked away If only I knew what I know today.
— Этому их тоже на актёрском учат? — поинтересовалась Катя у стоящей рядом Шашиной. Та пожала плечами. — Думаю, папа научил. Он у них в семье музыкант. Она с ним раньше много времени проводила, а потом он стал контрактником. Ну, ты понимаешь. — Катя кивнула, прислушиваясь к хриплому голосу поющей девушки. — Думаю, до сих пор простить не может.I would hold you in my arms I would take the pain away Thank you for all you've done Forgive all your mistakes There's nothing I wouldn't do To hear your voice again Sometimes I wanna call you, but I know you won't be there.
Катя первая заметила, как слёзы начали катиться по щекам Оли. Даже её верный соратник Булаткин не видел, что у той вот-вот начнётся истерика, продолжая смотреть на неё сквозь пелену влюбленности с примесью дебилизма.Oh, I'm sorry for blaming you For everything I just couldn't do And I've hurt myself by hurting you.
Когда Серябкина срывается с места, никто из её «верных» друзей даже не пытается следовать за ней, лишь обеспокоенно переглядываясь. Но когда это решила сделать Катя, в Егоре вдруг проснулась забота, и он схватил её за руку. — Скажешь что-то не то — я не посмотрю на то, что ты девушка. — Засунь свою опеку себе в задницу и отъебись. — огрызнулась Кищук, вырываясь из его хватки. Олю она находит — кто бы сомневался — в туалете. Та хлопает себя по щекам мокрыми холодными руками, чтобы успокоиться, и не сразу замечает стоящую позади Катю. Девушка прокашливается и выпрямляется, смотря на вошедшую через зеркало. — Я в порядке. Хотя, тебя это вряд ли волнует. — она хмыкнула. — Сейчас вернусь. Кищук в ответ раздражённо вздохнула и, схватив её за руку, потащила в коридор. Но не в сторону зала, а на выход. — Что ты делаешь? — возмутилась Серябкина, хоть и затормозить не попыталась. — Просто доверься мне. Вот они уже пришли на парковку к мотоциклу Кати, и та вручила девушке свой шлем, взглядом прося, чтобы она не задавала лишних вопросов. Оля закатила глаза, но шлем надела, после чего уселась за Кищук на мотоцикл. Когда они тронулись с места, она никак не могла избавиться от ощущения, что ей приятно чувствовать испуганно вжимающуюся в её спину девушку, чьи руки крепко сжимали её талию. А вот получать по рёбрам каждый раз, когда они разгонялись, было не очень приятно. — Серябкина, мать твою, руки не распускай! — прикрикнула Катя, тормозя на светофоре. — А ты не гони! — послышался ответ. Оставшуюся дорогу Кищук старалась как можно меньше газовать, поэтому и жалоб не поступало. В какой-то момент они выехали за город, а после и вовсе свернули на еле заметную дорогу в лесу. Оля с небольшим страхом осматривала местность, предполагая, что, видимо, здесь её и похоронят. — Не могла что ли меня в туалете утопить? — спросила она, когда мотоцикл затормозил у озера. — Мама привозила меня сюда, когда было очень грустно. — сказала Катя, игнорируя неудачную попытку пошутить. Девушка пошла ближе к берегу, где неуклюже плюхнулась прямо на землю. Она не смотрела на Серябкину, когда та присела рядом. Её взгляд был устремлён куда-то вдаль. — Сначала это выглядело, как обычная простуда. — тихо начала Кищук. — Ну, знаешь, ничего особенного. А потом будто щелчок — и она уже лежит в одной из этих дурацких палат и врёт мне, что всё будет хорошо. О, я так злилась на неё. Я ведь верила, что мы вот-вот вернёмся домой, и всё будет как раньше. А она умерла. — Оля кладёт свою руку на её сжавшийся кулак. — А что с твоим папой? — Я не знаю. — призналась Оля, пожимая плечами. — Он служит по контракту. Наверное где-то в Сирии или ещё где, я не уверена. Раньше всегда писал, но я никогда не читала, сразу отдавала маме. А потом она сказала, что письма не приходят. — она смотрит, как Кищук переворачивает руку, и их пальцы переплетаются. — Я знаю, что должна верить в лучшее. Но если что-то случилось? Я не уверена, что смогу с этим справиться. — Не думаю, что с этим можно справиться. Какое-то время я думала, что боль ушла, но стоило мне увидеть какого-нибудь счастливого ребёнка с мамой, и осознание того, что я её больше никогда не увижу окатывало с ног до головы. — Катя наконец оторвала взгляд от воды, переводя его на Серябкину. — Но мама всегда говорила «что бы не случилось, я всегда буду здесь». — она подняла руку и коснулась девушки в области сердца. — Ванильно, но скорее всего правда. И твой папа всегда будет там, даже если случилось непоправимое. Они разговаривали до самого вечера. Когда начали появляться первые звёзды, Кищук сняла свою куртку и постелила на землю, чтобы они обе могли лечь и любоваться ночным небом. Оля подняла руку, будто пытаясь прикоснуться к звёздам, и рука Кати поднялась следом, снова переплетая их пальцы. — Мы ведь снова будем пытаться перегрызть друг другу глотки завтра? — тихо спросила Серябкина, поглаживая её ладонь. — Скорее всего. Но пусть это будет не тем, чем кажется. Ближе к одиннадцати часам Кищук высадила её на перекрестке недалеко от дома, с небольшой ухмылкой позволяя напялить на себя шлем, после чего сразу умчалась, пытаясь успеть на светофор. Когда Оля заметила, как из-под её мотоцикла что-то обильно потекло, было уже слишком поздно. На светофор Катя не успела, а затормозить попросту не смогла.