***
Арес полагал, Лорена давно забыла его, увлёкшись издевательствами над новыми парнями, но выходило, что нет. Это сводило с ума. В начале зимы они встретились в супермаркете, среди шума и покупателей, едва ли не дерущихся за последние мясные консервы. Ей досталось несколько банок с бараниной в черносливе, которую она терпеть не могла. Он согласился обменяться. Случайно задев её ладонь своей, он словно получил электрический удар, а потом весь день чувствовал это прикосновение. Арес и Флора могли сколько угодно играть в любовь, но всё равно оставались лишь друзьями, отчаянно пытавшимися заменить друг другу кого-то иного. И он знал, что не получится. Однако, сравниться с его одержимостью Лореной могло только отвращение к ней. И он решил, что лучше умрёт, чем дотронется до неё снова.***
Одним холодным вечером Макс устроил очередное собрание у себя дома, на которое пришло раза в три меньше народа, чем обычно. Пили все не закусывая, потому что закусывать было особенно нечем, да и выпивки оказалось не так много. Арес прекрасно знал, что хозяин дома планирует поделиться новостью, и так уже известной самым близким друзьям, но ему всё равно было не по себе, когда тот начал. — Да, ребята, — заговорил Макс, забравшись на свой любимый стол. — Слухи правдивы. Я действительно иду в добровольцы. Буду воевать за власть, которую ненавижу. За кретинов, убивших одного из моих друзей. За халатных, обнаглевших, зажравшихся моральных уродов... Никто не проронил ни слова, а Макс продолжал откровенничать, горько качая головой и вертя стакан с виски в руках: — Повстанцы говорят, что идут сюда за свободой и справедливостью. О, да! Но справедливость... она у каждого своя. И я очень сомневаюсь, что хочу получить то, что мы все заслуживаем по мнению взбесившейся, кровожадной, изнемогающей от ненависти толпы. Поэтому я призываю каждого, кто здоров и имеет хоть малейшую физическую подготовку, и на ком не висит уход за больными, детьми или стариками, задуматься над опасностью своего бездействия! Арес вздохнул. Естественно, он со своей имитацией сердца в груди не подошёл бы и по заниженным критериям здоровья. Но что бы он делал, если бы подходил? Смог бы набраться смелости? Ответ, пришедший в голову, неприятно уколол, и заставил подальше отогнать эту мысль.***
С натянутыми улыбками местные ведущие продолжали настаивать на том, что всё отлично. Даже когда окраины пришлось эвакуировать. Кругом было так спокойно. Каждое утро Арес, как обычно, вставал, пил свой любимый кофе и ехал в офис, где все вели себя так же, как и всегда. Знакомых на окраинах у него было совсем немного, те отлично устроились у друзей или родственников и чувствовали себя вполне неплохо. Макса мобилизовали, но опасность ему пока не грозила. «Мы шатаемся по улицам и страдаем ерундой», — описывал он сам свою деятельность. Да, с продуктами возникали проблемы, но это не вызывало паники. Первое время. Позже поток беженцев усилился. Многие, желая быть как можно дальше от опасности, предпочитали временно укрываться в центральных кварталах. С детства привыкший активно учавствовать всегда и во всём, Арес и тут не изменил себе. Он стал одним из ответственных за расселение в собственном доме. Нацепив на руку красную повязку с символом Капитолия, он бегал по этажам и помогал по мелочи всем кому мог. Коммуникатор в ухе держал его на связи с другими ответственными, что должны были сообщать друг другу о нехватке мест, медикаментов и прочих проблемах. Пока в этом не было необходимости, но как бы беспечно не вели себя люди, угроза росла с каждой секундой.***
Квартал Флоры находился далеко не на окраине, но и не в центре. Однако, вскоре и в их с дедом квартире стало гораздо теснее. Пятёрка прибывших родственников выводила старика из себя одним только дыханием. — Да хватит уж орать на нас! Мы как будто виноваты! — огрызалась тётка Илития. — А я виноват, что у вас денег не хватило на жильё в приличном месте? — гневно хрипел дед. — Нормальное место! У нас там, между прочим, воздух чище! — Ни черта он теперь не чище! Везде летает пылища ваших разрушенных домов! От таких предположений бывало не по себе, но все старались не принимать слова старого ворчуна всерьёз. Шло время, новости становились тревожнее и тревожнее. Всё больше районов подвергалось эвакуации. С мятежниками власть планировала расправиться с помощью новых технологий. Как оказалось, по всему городу были давно расположены многочисленные ловушки, рассчитанные на массовое поражение. Они могли представлять из себя что угодно: от распрыскивающейся кругом ядовитой дряни до стайки опасных тварей, припрятанных под землёй. При активации эти штуки были способны с лёгкостью превратить пейзаж мирной улицы в кадры самых жестоких Голодных Игр. — С ума сойти, — проговорила Флора, когда по телевизору в очередной раз упомянули об ужасных творениях. — Мы всё это время жили на Арене. Родственники покосились на неё, но ничего не сказали.***
То ли с целью деморализовать противника, то ли неведомо ещё зачем, в Капитолий наведалась особая диверсионная группа. В неё входила лично звезда революции Китнисс, её любимый Пит, каким-то образом добытый из плена, секс-бомба Финник Одэйр, местная любительница съёмки запрещённых фильмов Крессида с помощниками, что когда-то дружно спаслись бегством от правосудия, а также несколько безликих солдат из Тринадцатого. Повстанцы называли их «Звёздным отрядом», а официальное телевидение — «клоунами». Но так или иначе, шайка сумела понаделать немало шума. Сперва они яростно стреляли на камеру на фоне разрухи, снабжая мятежников роликами для поддержки боевого духа. Многие предполагали, что воевали смельчаки на самом деле с пустыми окнами. Позже у отряда явно возникли проблемы. Они сначала исчезли из виду, затем, как сообщалось, то попадали в уже активированные ловушки на окраинах, теряя одного члена за другим, то сталкивались с миротворцами. В конце концов, их объявили погибшими. Президент Сноу лично поздравил всех со смертью символа восстания, как будто эта малявка представляла самую большую опасность. Затем и лидер Дистрикта-13 ворвалась в эфир, чтобы по этому же поводу развести соплей, но, как оказалось, зря. Хитрецы выжили. Уползли в канализацию, а потом, преодолев сложный маршрут, вылезли наружу через хозяйственное помещение жилого дома, грохнули первую попавшуюся женщину, перерыли все шмотки в её квартире, чтобы замаскироваться под гражданских, и теперь анонимно гуляли по городу. Арес смотрел репортаж об этом, перекусывая сухофруктами в компании других ребят с красными повязками. Аппетит пропал быстрее, чем появился. — Очень удачно для них вышло, что она там оказалась одна, — мрачно заметила соседка, когда на экране в очередной раз возник труп с розовыми волосами и стрелой в груди. — И что это была взрослая женщина, а не какой-нибудь семилетний ребёнок. Иначе передача вышла бы куда драматичнее. — Ага, — добавил кто-то, — а ещё её бы уже прервали повстанцы с заявлением, что это постановка. Тем временем, бойкая корреспондентка опрашивала то ли мужа, то ли сожителя жертвы, которому повезло отсутствовать во время инцидента. На фоне приглушённого лая откуда-то из глубины квартиры она приносила свои глубочайшие соболезнования и интересовалась, не вычислил ли везунчик, какие именно вещи пропали, чтобы знать, во что одеты преступники. «Это... — заторможенно отзывался долговязый мужчина, явно успевший принять таблеток и запить совсем не водой. — Вы не поверите, но подсчётом тряпок я как-то позабыл заняться! Хотя... тут поблизости висело зелёное пальто, а сейчас его нет. Да... на ком-то из них по-любому зелёное пальто! Вам достаточно?!»***
Следующая трагедия не заставила себя ждать. Обезумевшая уличная толпа забила насмерть парня, которого, по предварительным данным, приняли за Пита Мелларка. — У этих наркоманов что, совсем глаза атрофировались? — негодовал дед. — Даже я похож на Несчастного женишка больше, чем он! Фотография из документов парня сменилась изображением окровавленного тела на земле. — Зелёное пальто, — медленно проговорила Флора. — На нём было чёртово зелёное пальто.***
Каждый обязан был разместить у себя определённое количество беженцев в зависимости от размеров жилья. Число народа в однушке Ареса уже вдвое превышало норму, но выхода не было. Коммуникатор разрывался от жалоб других, Арес и сам несколько раз сообщил о том, что все квартиры его сектора забиты до предела. Люди уже спали на подземной парковке, одни — прямо в машинах, другие — на грязных матрасах. В центре становилось нечем дышать, а по телевизору всё объявляли о новых кварталах, которые стоило покинуть немедленно. От очередного такого объявления Арес сперва остолбенел, а затем схватился за голову.***
Кто-то застонал, кто-то ахнул, кто-то уронил кружку. Ругательства деда Флоры потонули в вое сирены.