tell me...

Аня, как только прокравшись из здания на улицу, шла по наитию, так как все вокруг окутала кромешная темнота, даже яркая луна, хоть и часто прятавшаяся за верхушками высокорослых деревьев, не спасала ситуацию. Но девушка уже достаточно неплохо была знакома с местностью, поэтому, обойдя школу с другой стороны, вскоре вышла к месту с садовой мебелью, где девушки часто в конце дня засиживались допоздна за разговорами. Рыжеволосая, плотно прижав подбородок к груди и обхватив себя руками, ёжась от холода ночи, смотрела прямо под ноги, боясь споткнуться обо что-нибудь и навредить своим босым ногам ещё больше, кроме как от росы, которая уже появилась на траве, и в секунды добралась до деревянных скамеек. Она уже было собиралась забраться на одну из них с ногами, как, подняв голову, столкнулась со взглядом голубых глаз, которые, кажется, горели даже в этой непроглядной темноте, всматриваясь в девушку напротив. — Что, так и будешь стоять? — нарушив тишину, раздался голос Милас, заставив Аню слегка вздрогнуть, а затем покорно опуститься на скамейку. Горохова просто взвыла внутри, стоило ей понять что сейчас произошло. Просто, какого черта, хочется спросить? Почему, когда ей впервые так сильно хочется побыть наедине с собой, спрятаться ото всех, и побыть той самой маленькой девочкой хоть чуть-чуть, здесь находится человек, кого она так ненавидит? Она чувствовала себя самой последней неудачницей во всем мире в данный момент. Ей хотелось запустить в Милас чем-нибудь тяжелым, а лучше своим кулаком куда-то в район челюсти, но она не шевелилась, у неё вовсе не было сил для всего этого, ей нужно было поспать. А Милас только мешает. Мешает крепко спать, мешает идти вперёд, мешает жить. Аня и не заметила, что за все это время ни разу не отвела взгляда от глаз напротив, которые тоже похоже ничего подобного не намеревались принимать. И все же она сдалась — первая уткнулась взглядом в темноту, закусив нижнюю губу до нарастающей боли и пытаясь не сорваться. Вдруг порыв холодного, но несильного ветра, отвлёк Аню от собственных мыслей и ощущения чужих глаз на себе, пронзив девушку до самых костей, заставив вспомнить, что на ней, кроме летней пижамы, состоящий из тонкой майки и коротких шортов, ничего нет. По коже вмиг забегали мурашки, и девушка наконец закинула ноги на лавку, крепко прижав колени к груди и, собираясь обхватить их руками, вдруг вспомнила о главной причине её нахождения здесь. Пачка была слегка смята в сжимающейся ладони, но Аня быстро вынула сигарету, поднесла ко рту тонкими, немного трясущимися, пальцами, попутно осматривая пачку на наличие зажигалки. Нет, ну точно неудачница. «Черт» Но изо рта лишь вырвался тихий рык, а глаза почему-то сразу снова обратились к Милас. Она ухмыльнулась? Серьёзно? Гррр. — Есть зажигалка? — из-за недавних слёз и пережитого ужаса тихо прошептала рыжая, надеясь, что Милас хоть чём-то будет полезна. — Мы же в «Школе Леди», а настоящие леди не курят, разве ты забыла? — пропитанные сарказмом слова ещё больше разозли Горохову. Неужели хоть сейчас, когда они совершенно одни, нельзя не быть такой сукой? Аня знала, что спусковой крючок сорван, и была готова выстрелить, но вдруг руки соперницы потянулись к карману, через секунду выуживая из него зажигалку. Милас чиркнула колесиком, показывая, что не намерена выпускать её из пальцев, и Ане, ничего не оставалось, кроме как наклониться к заветному огоньку, раскуривая сигарету. Снова подтянув ноги к подбородку, рыжая медленно впускала едкий дым в лёгкие, наслаждаясь тишиной, замечая как постепенно расслабляется натянутая до предела струна внутри. Зависимая. Она давно решила, что сразу сбежит от настойчивого взгляда соперницы, как только сделает последний затяг, и проведёт до утра в своей постели, определенно больше ни раза не сомкнув глаз. Поэтому она волей-неволей оттягивала и одновременно приближала этот момент. Не так она себе это представляла, думала, что сможет дать свободу чувствам до тех пор, пока не придёт умиротворение, но Милас все также продолжала сидеть, чего-то настойчиво пытаясь отыскать в лице рыжеволосой. Последний вдох сигаретного дыма пришёл очень скоро, как показалось Гороховой, а значит, пора опускать ноги в ледяную росу и вновь топать до неуютной кровати, в которой пытаться отогреться хотя бы до рассвета под тонкой простыней. Она собиралась уже встать, долгим выдохом выпуская из легких дым, как вдруг её привлёк все тот же голос, руша её планы вот так, одной лишь фразой: — Останься.