Джейн
Сан-Франциско, Калифорния. 9 лет спустя.
В последнее время я всё чаще вспоминаю те дни, когда мама читала мне сказки перед сном. Герои тех волшебных историй всегда казались мне такими счастливыми. Ещё бы, с чего этим придуркам грустить? Окажись я в раю, среди розовых облаков, где по зелёным газонам прыгают зайчики с радугой, торчащей из задницы, я бы тоже ни о чём не парилась. Ещё тогда меня переполняла радость за них, а сейчас, спустя много лет, мне до ужаса хочется, чтобы эти слабоумные тупицы наконец познали, что такое страх, боль и разочарование. Ну серьёзно, столкнись вдруг Золушка с настоящей суровой реальностью — бедняжку ждал бы обширный инфаркт, на крайняк, одноместная палата в задрипанной психушке. И это далеко не всё. Ещё ей предстоит узнать, на что способен её принц, когда она не вовремя откроет свой рот. Надеюсь, хоть в реальной жизни у неё хватит мозгов не трахаться с этим смазливым кретином в трико. Вообще, я не всегда была такой циничной. Когда-то я тоже верила, что в один прекрасный момент судьба в виде сногсшибательного красавца переступит мой порог, и мы будем жить долго и счастливо до скончания наших дней. Я представляла, как парень мечты будет носить меня на руках, делать комплименты и никогда не даст в обиду, ведь наша с ним любовь по мнению чёртовых сказок — могущественная сила, способная преодолеть любые преграды. Какой же надо быть упоротой, чтобы поверить в эту хрень… Всё хорошее когда-нибудь заканчивается, даже вера, и на то есть ряд причин: любовь — редкостное дерьмо; она не спасает — она убивает, оставляя после себя только горечь и руины из разбитых сердец, а сладкий принц из сказок — подлый ублюдок, которому впору заправлять где-нибудь в преисподней и сжигать младенцев на костре. Жизнь пошла наперекосяк с тех пор, как этот подонок перешёл мне дорогу. Я мечтаю повернуть время вспять и стереть то злосчастное мгновение из памяти. Возможно, я бы и дальше носила милые платьица, упивалась восторгом после прочтения очередной книги о любви и верила в то, что всех нас ждёт счастливый конец, но, к сожалению, моя сказка закончилась иначе…***
Мобильник начинает напевать до жути слащавую мелодию. Чёрт бы побрал Сью и её любовь к ежедневной смене рингтонов! Обязательно поставлю пароль, как только вернусь. Сделав последнюю затяжку, быстро зарываю сигарету в песке, после чего выуживаю из кармана главного нарушителя спокойствия. — Что случилось? — спрашиваю я, любуясь на то, как клубы дыма изо рта поднимаются в воздух. — Где тебя носит?! Уговор был, что я прикрываю тебя до трёх! Время видела? Сейчас почти половина пятого! — с ярым недовольством вопит моя младшая сестра. — Мама психует! Она собирается объявить тебя в розыск! Сьюзен продолжает громко кричать, но моё внимание приковывает заметно поднявшийся уровень воды на пляже и надвигающиеся вдалеке волны. Секундочку, уже почти половина пятого? Твою мать, чуть не проморгала начало прилива! Кидаю телефон вместе с орущей сестрой обратно в карман и живо взбираюсь по импровизированным ступенькам из небольших камней на один из самых огромных, практически с меня ростом. Лишь бы не навернуться, как в прошлый раз. Я устраиваюсь поудобнее, подбираю под себя ноги и с довольной ухмылкой смотрю вниз: волна с силой ударяется о мой воображаемый трон, и часть брызг прилетает в лицо. Прикольное ощущение. — Джейн! Ты меня вообще слышишь? Ох, чёрт. Совсем забыла. — Придумай пока что-нибудь, я обязательно вернусь к шести, — виновато поморщившись, отодвигаю телефон подальше от уха, чтобы не оглохнуть, когда сестрёнка вновь начнёт верещать. — Совсем обалдела?! — её голос становится громче и в разы злее. — Возвращайся сейчас же! У нас гости, твоё присутствие обязательно! Враждебный тон Сью понемногу приводит меня в чувство, напомнив о том, что я ненавижу обязанности. — Вот только не надо изображать маму, — с раздражением принимаюсь отколупывать засохшую грязь от подошвы. — И какие ещё, на хрен, гости? Разве сегодня какой-то праздник? — Друзья отца с работы… и не только. Подумаешь. Не припомню, чтобы Сью когда-нибудь переживала из-за того, что парочка бухих взрослых упустит возможность потрепать меня за щёчку. — Дай мне ещё час. За это время ничего не случится. — С тобой нет, а я не продержусь здесь и пяти минут, так что живо назад! — к моему удивлению, сестра не сдаётся и продолжает упорно настаивать на своём, с лёгкостью перекрикивая даже орущих чаек. Не понимаю, с чего вдруг она так взъелась? Всё было в порядке, когда я уходила из дома. — Это последний раз, обещаю, — у меня не остаётся выбора, кроме как умолять. — Пожалуйста. Какой-то час… В трубке повисает гробовая тишина. Я начинаю подозревать, что кто-то из папиных дружков добрался до моей младшей сестры, но уже спустя секунду облегчённо вздыхаю, услышав по ту сторону первые признаки жизни. — Ладно, я попробую. Сью нехотя оглашает вердикт и сразу отключается, оставив меня с отвратительным чувством вины. Эта до ужаса гордая малявка никогда не признается, что отчасти зла на меня. Когда отец рассказал нам о предложенном ему повышении, и что оно повлечёт за собой переезд в другой штат, я чуть ли не на коленях упрашивала его дать согласие. Сью прекрасно понимала, зачем я это делаю, и без лишних слов последовала моему примеру, хоть и не была в восторге. Всю следующую неделю она тайком рыдала в своей комнате, обидевшись на весь белый свет, и думала, что я этого не замечаю. Было довольно паршиво видеть её такой расстроенной и не иметь возможности чем-то помочь, потому что я не разделяла её боли. Да, это очень хреново — больше никогда не увидеть любимых друзей, с которыми ты провела огромную часть своей жизни, ну и фиг с ними. Лично мне на это плевать. У меня не осталось друзей и жалеть тут не о чем. Я больше не вынесу ни одного дня в этом городе. Всё оставшееся время молча наблюдаю, как Калифорнийское побережье красиво утопает в закатных тенях, а близлежащую скалу захватывает тусовка упитанных пеликанов. На диком пляже, возле залива, открывается шикарный вид на мост «Золотые Ворота» — моё самое любимое место, где я всегда могу спрятаться от посторонних глаз и на время забыть о страхе. Даже не верится, что завтра мы свалим отсюда. Я слишком долго ждала этого шанса, чтобы заново научиться дышать и просто жить, не дёргаясь от каждого шороха за спиной. Осталось продержаться сегодняшний день и всё кончится. Кажется, он станет самым длинным и мучительным за всю историю человечества. Осторожно поднявшись на ноги, легонько разминаю поясницу и в последний раз бросаю взгляд на тёмные воды залива, прежде чем покинуть своё укромное местечко. Оказавшись в толпе, по привычке прячу лицо под капюшоном, забившись в дальний угол автобуса. Я давно привыкла к тому, как некоторые люди реагируют на мой внешний вид, не подобающий леди, но ловить на себе косые взгляды всё ещё неприятно. Схожу на своей остановке и сворачиваю на Восемнадцатую Авеню, в последний раз любуясь на вечерний Ричмонд. Райончик у нас так себе: здания мрачные, большинство из них напоминает уродские бетонные коробки цвета детской неожиданности. В отличие от центра, здесь мало деревьев, зелени, не считая тех весёлых кустиков конопли, что выращивает внук одной престарелой парочки на заднем дворе, по соседству. Мой дом не менее унылый: подъездная дорожка наглухо залита бетоном без единого намёка на симпатичные клумбочки, серая штукатурка на фасаде покрылась трещинами, а в окнах на втором этаже, как всегда, горит свет. Без единого звука толкаю дверь и переступаю порог. В гостиной вовсю раздаются радостные крики подвыпившей толпы в сопровождении звона бокалов. Даже не успеваю швырнуть ключи на маленький столик возле зеркала, как расплата за грехи появляется словно из ниоткуда. — Где ты была? — мама резко выскакивает в прихожую. Я испуганно дёргаюсь. Твою же за ногу! Она что, дежурила за углом всё это время? В её изумрудного цвета глазах моментально вспыхивает злость. Стоит мне сделать шаг, как она подлетает и тут же принюхивается, проверяя, не разит ли от меня алкоголем. — В библиотеке, — выпаливаю, не задумываясь. Чтение, насколько я помню, ещё не карается законом. Снимаю запачканные песком кеды и возмущённо заталкиваю их ногой под тумбочку. Весьма опрометчиво с моей стороны. Мамин суровый взгляд незамедлительно падает на пол, на ту кучу грязи, что я притащила с пляжа, а затем возвращается ко мне. — В библиотеке? — её голос начинает дрожать. — От тебя опять несёт сигаретами, — она разочарованно качает головой, расправляя руками бежевый фартук. Сколько себя помню, ма всегда так делала, когда поддавалась гневу. Вот и сейчас то же самое: она еле сдерживается, чтобы не наорать на меня. — Ты обещала прекратить это, но, по всей видимости, твои обещания — пустой звук, Джейн. Переоденься во что-то более приличное и живо отправляйся за стол. Нисколько не сомневаюсь, что Сьюзен уже всё тебе донесла… Лениво разглядываю свои потёртые джинсы и спортивную толстовку на молнии, болтающуюся на мне, как на вешалке. — Чем эта одежда тебя не устраивает? Она вполне приличная. Могу бантик повесить, раз тебе так не нравится. Как бы меня не уговаривали, я не выряжусь в какую-то хрень для кукольных девочек. Теперь нет. Обиженно поджав губы, мама быстро пресекает мою попытку огрызнуться и вполголоса рявкает: — Мне не нравится, что моя дочь похожа не на девушку, а на какую-то рвань! — её и без того бледное уставшее лицо становится ещё белее. — Рвань так рвань. Меня всё устраивает. — Хватит, Джейн! Пошёл уже второй год, как ты испытываешь моё терпение! Меня достало, что ты думаешь только о себе. Сейчас ты пойдёшь и сделаешь то, что я сказала! Об остальном мы поговорим, когда гости уйдут, — грозно смахнув с глаз пряди высветленных волос, она направляется в сторону гостиной, холодно добавив из-за угла: — Твоя одежда лежит на кровати. Так и остаюсь стоять в прихожей, ощущая себя отвратительным куском дерьма за то, что не могу ничего изменить. Возможно, теперь я и плохая дочь, но думаю я уж точно не о себе. Мне невыносимо смотреть на страдания своей семьи, которую я люблю больше всего на свете, но цель оправдывает средства. Мне никогда не стать прежней. Всё, что в моих силах, — это изображать счастливое лицо, когда необходимо, пока внутри я горю заживо в своём личном аду. Им не стоит знать о том, что со мной происходит. Это их убьёт. Озлобленно хватаюсь за перила скрипучей лестницы, на которых Сью вырезала своё имя, когда ей стукнуло одиннадцать. Увидев корявые буковки на едва застывшей краске, отец весьма деликатно отчитал дочь, а затем, сделав вид, что у него очень много дел, кажется, пошёл плакать. Па так и не признался, что был в ужасе, потратив на перекраску лестницы почти два дня, но надпись всё-таки оставил. Уже в комнате взгляд падает на платье, свисающее с кровати. Кусок долбанной тряпки лилового цвета, едва достающей мне до колен. Помнится, мама покупала его на позапрошлое Рождество. Теперь понятно, зачем она заставила перемерить его неделю назад. Жаль, что я упустила этот подарочек из виду, когда уничтожала все остальные милые наряды, не соответствующие моему новому дресс-коду. Не без причитаний сбрасываю на пол чёрную толстовку, молния которой периодически заедает, серую футболку с принтом в виде мозгов, приставивших себе пушку к воображаемому виску и тёмно-синие джинсы, стёртые на коленках. Видок не ахти, зато ни один альфа-самец не рискнёт приближаться ко мне ближе, чем на милю. Объяснить это своей матери не представляется возможным, поэтому остаётся только наблюдать за тем, как жадно она глотает успокоительное каждый раз, когда я выползаю из своей комнаты. Протискиваюсь в чёртово платье и ещё минут десять вожусь с поганой застёжкой на спине. Давненько я этим не занималась, а ведь раньше всё получалось гораздо лучше. Переваривая у себя в голове очередную ссору с мамой, только сейчас врубаюсь, что платье без рукавов. Когда-то такая незначительная деталь показалась бы мне сущим пустяком, но не сейчас. Хрена с два, я не спущусь в таком виде! Приходится потратить дополнительную кучу времени, чтобы отыскать в своём бардаке хоть какую-то более менее приличную кофту. Думаю, чёрный слегка помятый кардиган идеально подойдёт на эту роль. Закончив заниматься полнейшей ерундой, я разглядываю своё отражение в зеркале с отвращением: из-за полного отсутствия косметики синяки под глазами сверкают как два фонаря в ночи, лицо серое, исхудавшее. Все зомби мира вполне могли бы поклоняться мне. Да и насрать. Макияж будет лишним. Хватит и того, что я соизволила собрать хвост на голове вместо стандартного птичьего гнезда. Меня передёргивает от одной мысли, что вся моя защита рухнет, как только я предстану перед гостями… такой. Так уж и быть, придётся потерпеть один вечер, если это умерит мамин пыл. Гостиная кишит папиными друзьями, чьи развесёлые голоса сотрясают стены. Под потолком красуется яркий плакат с надписью: «Поздравляем с повышением, Роберт!». Почти весь пол вокруг праздничного стола усыпан горами конфетти от хлопушек. Толстая индейка выглядит весьма гламурно под слоем разноцветного серпантина. И как только ма не грохнула того кретина, что принарядил главное блюдо вечера? Мой отец в элегантной белой рубашке с чёрным галстуком статно восседает во главе стола, непринуждённо беседуя с некоторыми из коллег и Скоттом Хартманом, своим лучшим другом; остальные же гости разбились на кучки и снуют туда-сюда с шампанским. Я уже всерьёз подумываю утащить одну бутылку и скрыться с ней где-нибудь во дворе, пока есть такой шанс. Нерешительно топчусь за углом, тихонько прислушиваясь к вдохновенным речам, которые произносят мужчины, наставляя папу, словно провожают его в последний путь. — Ну, погнали… Натянув премилую улыбочку на свою хмурую физиономию, я отправляюсь на растерзание. Все мутные взгляды, как по щелчку, обращаются в мою сторону. Бумажный пакет на голове сейчас смотрелся бы куда красивее, нежели это клоунское платье. Машинально одёргиваю подол, ощутив внутри неприятное волнение. — Джейн, неужели это ты? — жена начальника моего отца подскакивает с места. — Как ты выросла! — Добрый вечер, миссис Бейтс, — начинаю кряхтеть, как только она принимается душить меня в своих объятиях, но подозреваю, что быстрее сдохну от приторного запаха духов. — Очень рада вас видеть. Нет, только не щёки! Рожа начинает адски пылать, когда эта пьяная дамочка в хлопковом костюме, явно ей не по размеру, принимается делать мне бесплатную подтяжку лица. — Ты не упоминала, Маргарет, что твоя старшая дочь стала тако-о-й очаровашкой! Бросаю жалобный взгляд на маму, стоящую неподалёку в окружении других великосветских дам в вечерних платьях с бокалами наперевес. На их фоне ма выглядит уж слишком угрюмой. Понимаю, ей не по нраву пресмыкаться перед теми, кого она не выносит, тем не менее она растягивается в приторно-фальшивой улыбке. — Ох, Мэл, ты и не представляешь, как мне повезло с Джейн. Она сущий ангел. А вот это уже был удар ниже пояса! Язвительно прыскаю, пока миссис Бейтс всё ещё держит меня в заложниках. Ма прекрасно знает, как сильно я ненавижу подобного рода любезности, а я знаю, что она мысленно даёт мне оплеуху за то, что её очаровашку недавно загребли в полицию за кражу алкоголя в третий раз и не перестаёт намекать мне об этом. Ладно, в этой битве характеров мне сегодня не победить. Вежливо обмениваюсь приветственными кивками со всеми друзьями семьи, как того требуют правила хорошего тона, которые мне бы очень хотелось послать в жопу и свалить отсюда как можно быстрее; проталкиваюсь к отцу, чтобы поцеловать его и поздравить с повышением. Очень надеюсь, что хоть он не станет обрушивать на меня все свои обиды и оказываюсь права: па добродушно сжимает мою ладошку в своей, снисходительно посматривая на меня снизу вверх. Такое ощущение, что я отсутствовала пару лет. Когда он только успел обзавестись этими глубокими морщинами и сединой? Чёрт, похоже, я действительно всех достала… К моему счастью, большинство гостей возвращается к выпивке и закускам, прекратив восхвалять меня перед родителями. Я оставляю папу с его рассуждениями на политические темы в кругу друзей, вспоминая, что до сих пор не видела сестры. Куда можно провалиться в таком крошечном доме? Всё оказывается гораздо проще: большую часть времени Сью просто стояла возле окна, в противоположном конце гостиной, прикрывшись плотной шторой. Должно быть, тоже прячется от таких полоумных вроде миссис Бейтс. И что она вообще на себя напялила? С недоумением таращусь на её одежду: в этом чёрно-сером платье и тугим пучком на голове сестрёнка выглядит так, словно пришла на чьи-то похороны, а не на весёлую тусовку, да ещё и это загробное выражение лица. Сью то и дело прячет глаза в пол, боясь даже посмотреть в мою сторону. Тревожное чувство разом заполняет всё тело от пяток до макушки, когда она поворачивает голову и с неприязнью пялится сквозь меня. — Ты только глянь… — насмехается знакомый голос поблизости. — Она так испугалась, когда увидела нас. Бедняжка уже час там торчит. Теперь всё понятно. По правую руку от меня возникает Тайлер Хартман, один из сыновей Скотта, пока его брат-близнец Тимоти запугивает мою сестру своими недвусмысленными взглядами издалека. Жгучая ненависть закипает в крови за секунду. Долгое время мне приходилось быть вежливой и терпеть этих тупых говнюков по определённым причинам, но раз мы уезжаем, пришло время спустить Цербера… — Какого хрена вы сюда припёрлись? — я злобно скалюсь на эту здоровенную гору мышц без капли мозгов. Неужели так сложно хотя бы свои грязные патлы причесать ради приличия? До сих пор поражаюсь, каким же образом у такого замечательного человека, как Скотт Хартман, могла родиться парочка мерзких подонков. — Лучше помолчи, — едва слышно произносит Тайлер, склонившись ко мне. — Ты сейчас не в том положении, чтобы хамить. — Да ну? Так давай сравняем наши шансы. Я пойду и стукану твоему отцу о том, что его сын, мерзкий выродок, участвовал в совершении преступления. Как тебе такой вариант? Остаюсь неприятно удивлена, когда толстомордый бугай с кривым носом открыто посмеивается над моей угрозой. Гадёныш даже не испугался. Раньше он себе такого не позволял, учитывая, что оба младших Хартмана — такие же пешки в безжалостной игре, как и я. — Не успеешь, детка, — Тайлер нависает надо мной во весь рост, заметно разозлившись, но нашу едва начавшуюся перепалку прерывает звук разбившейся посуды. Нервно отскакиваю в сторону. Миссис Бейтс, закинувшая в себя к этому времени ещё пару-тройку бокалов шампанского, только что уронила на пол свою тарелку с едой. Вот теперь мне точно хочется кого-нибудь убить! Это же был любимый мамин сервиз! — Маргарет, прости! — ехидно завывает миссис Бейтс. — Я такая неуклюжая! — Ничего страшного, Мэл, с кем не бывает, — ма со всем достоинством опускается вниз и начинает подбирать осколки возле этой бестолковой курицы. — Джейн, принеси новую тарелку с кухни. Никуда я не пойду. У меня нет ни малейшего желания оставлять Сьюзен с этими мудаками. — Джейн, живо! — свирепый взгляд достаёт меня через всю гостиную. — Есть, босс… — вынужденно соглашаюсь, закипая от несправедливости. Беспокойно оглядываюсь на Сью — она всё так же жмётся в углу, как побитый щенок. Тогда я украдкой подмигиваю ей, обещая, что мы справимся с этим дерьмом. Ситуация прилично усложняется с появлением нежеланных гостей, но их отец работает с моим. Стоило догадаться, что они все припрутся. Оказавшись на полупустой кухне, я лезу прямиком на верхнюю полку шкафчика, морально настраивая себя на предстоящий поединок с двумя враждебно настроенными сопляками. Вот почему Сью вела себя так странно во время нашего разговора. Она всеми силами пыталась предупредить меня, а я даже не сообразила. Идиотка. — Милые ножки. Даже не припомню, когда в последний раз видел тебя в платье… Крошечные остатки уверенности в благоприятном окончании этого вечера разлетаются вдребезги. Эта фраза заставляет меня серьёзно запаниковать и молча застыть в оцепенении. Казалось бы, даже проклятый кислород перестал поступать в лёгкие. Я пытаюсь дышать, но весь мой организм наотрез отказывается жить, пока рядом стоит он. Невозможно. Только не сегодня! Ну почему ублюдок выбрал именно этот день? Я до чёртиков боюсь двинуться с места и отчётливо понимаю, что дьявол вышел на охоту не просто так. Либо он уже знает о моём обмане и планирует чудовищную расправу, либо проходил мимо и заглянул на огонёк, чтобы испортить этот чудесный вечер. Мне придёт конец, как только кто-то из присутствующих заикнётся о переезде. Раздражённый стук пальцев по столешнице говорит об одном: его начинает злить моё молчание. — Здравствуй, Марк, — произношу я на выдохе, пытаясь сохранить остатки самообладания, но проклятая дрожь в коленях никак не отступает. Сердце беспорядочно бьётся в груди, колошматя по рёбрам со всей дури. Трясущимися руками опускаю тарелку, чтобы столкнуться лицом к лицу с человеческим воплощением всех самых жутких кошмаров этого мира. Имя ему — Марк Мейсон, двадцатиоднолетний офицер полиции, полностью опорочивший девиз «служить и защищать». Когда-то он был для меня всем: идолом, богом, причиной, которая заставляла моё девичье сердце трепетать от одной его улыбки, а его томительный голос окутывал подобно мягким крыльям ангела. Зато сейчас этот псевдо-защитник населения стоит рядом и пялится на моё тело так, словно взял его в аренду. — Боже, как официально! — бесконечная тьма в его глазах пугает до невозможности. — Это всё, что ты можешь сказать мне спустя месяц? Или слово «любимый» уже не входит в твой лексикон? Под воздействием ужаса я отвожу взгляд, выискивая любую точку на стене, на которую можно отвлечься, напрочь позабыв о том, что допускаю непростительную ошибку. Грубые пальцы быстро смыкаются на моём подбородке, сдавив его до белых отметин, и силой поворачивают к себе. — Ты прекрасно знаешь, как меня бесит, когда ты не смотришь мне в глаза, — идеально ровная белоснежная улыбка озаряет его кровожадное лицо. С лживой нежностью Марк смахивает пряди волос с моего плеча и смеётся. — Да уж, не подозревал, что ты так отупела за время моего отсутствия. Надеюсь, хоть команды выполнять не разучилась? Кстати, я задал тебе вопрос, даже два… Требуя ответов, он сжимает мою челюсть вдвое сильнее, но я не могу выдавить ни одного внятного слова перед этим чудовищем. Меня буквально убивает его присутствие. — П-прости, — найдя в себе каплю храбрости, я притрагиваюсь к его руке, но зверская хватка так и не ослабляется. — Ты что-то сказала? Я не расслышал. — Я не хотела тебя расстраивать. Этого больше не повторится, — пытаюсь высвободиться, но он вновь применяет грубую силу, посчитав, что таких извинений недостаточно. Чёрт, мне уже хочется закричать от нестерпимой боли в нижней части лица. Кажется, я поняла, что ему нужно: ничто не тешит его самолюбие сильнее, чем напуганные глаза, умоляющие о пощаде. — Марк, мне очень больно. Пожалуйста… Тот факт, что я всё ещё нахожусь в его власти, понемногу успокаивает монстра внутри. Цепкие пальцы разжимаются. Как только Марк протягивает вперёд свою руку, я в испуге отворачиваюсь и по старой привычке закрываюсь в ожидании удара, но подонок всего лишь хлопает дверцей шкафа. — Джейн, любимая, я безумно польщён тем, что ты всё ещё питаешь ко мне такие нежные чувства вроде страха, но сейчас это ни к чему. Я здесь по другому поводу: Скотт Хартман попросил заехать и, похоже, не зря. По какому случаю праздник? Наконец хороним твоего папашу? Даже тени жалости не проскальзывает на его красивом лице, когда он произносит столь мерзкие слова. Тошнота подступает к горлу семимильными шагами. Надеюсь, что доживу и не захлебнусь к окончанию вечера. — Его повысили, — сдавленно отвечаю я. — Правда, что ли?! — жуткое негодование легко читается во взгляде синих глаз, обрамлённых густыми ресницами. — Будь я его боссом, уволил бы неудачника, не задумываясь. Я стискиваю челюсть от злости. Ещё немного и моё отвращение окажется слишком заметным. У этой твари хватает наглости говорить подобное о моей семье без всякого зазрения совести. Более того, Марк никогда не скупится на гадкие выражения в их адрес. Он считает, что его мнение является единственно верным. Пока я безмолвно наблюдаю за тем, с какой неприязнью он вертит в руках кружку с изображением Сью и мамы, всё внутри холодеет. Мир вокруг погружается в непроглядный мрак, из которого просто нет выхода. Полтора года назад я верила, что самоубийство — отличное решение проблемы, но даже сдохнув, я никого не спасу. Мои близкие так и останутся под прицелом проклятого садиста. Неприятное прикосновение возвращает меня обратно, вызывая рвотные позывы. — Не понравилось то, что я сказал про твоего папочку? — слышится шёпот рядом. Наклонив голову, Марк касается носом моей шеи и проводит им дорожку вверх до уха. Подол платья приподнимается целенаправленным движением его руки, пропуская вперёд холодные пальцы, ненавистные мне до смерти. Коснувшись бедра, они перебираются дальше и тянут вниз резинку трусов. — Всё в порядке, — лихорадочно сглатываю, когда он просовывает руку в нижнее бельё. — Ты прав. — Уверена? Даже не хочешь ничего мне возразить? Закрыв глаза, я крепко сжимаю кулак за спиной до тех пор, пока ногти не впиваются в кожу чуть ли не до крови. Ненавижу… — Нет. От этой грязи уже никогда не отмыться. Маленькая дурочка, которой я была раньше, напрасно сопротивлялась. Марк наглядно доказал, что в борьбе с ним любого ждёт поражение. Ему было мало просто сломить меня. Он хотел управлять мной так, как ему будет удобно. Своего он, конечно же, добился — угроза травли моей семьи заставила безропотно выполнять его приказы и делать всё, что он захочет и когда захочет. Марк продолжает трогать меня между ног, пока я с отсутствующим видом жду окончания. После перелома ребра одно я уяснила точно: чем послушнее я буду сейчас, тем меньше проблем он устроит мне потом. — А я уж было подумал, что ты не рада. Ладно, пойдём повеселимся, — как ни в чём не бывало он убирает свои руки из-под платья, бросив в мою сторону неудовлетворённый взгляд. — Если я ещё раз увижу это убогое выражение на твоём лице, когда мы снова окажемся вместе, та импровизированная татушка покажется тебе сущим пустяком. Ловко подхватив тарелку, Марк злорадно шлёпает меня ладонью по щеке и покидает кухню первым. Упираюсь обеими руками в стол, часто дыша. Боже, помоги пережить этот вечер, о большем я и не прошу. Горючая смесь из отвращения, злобы и безысходности сводит меня с ума, едва я понимаю, что для кого-то всё закончится трагедией. Надеюсь, однажды появится кто-то намного хуже Марка и выбьет из него всё дерьмо. На ватных ногах возвращаюсь в гостиную, где все уже расселись по местам, набивая животы до предела в перерывах между оживлённой беседой. Только один стул остаётся свободным: рядом с сестрой. Сердито уставившись, мама взглядом провожает меня до места, но я спотыкаюсь вовсе не из-за этого. По-королевски опустив руку на соседнюю спинку, Марк восседает рядом с ней и даже успевает перекидываться шутками с отцом. На дальнем краю стола упитанный мужчина с густыми усами стучит вилкой по бокалу. — Давай, Роберт! Самое время произнести речь! Звон от ударов по хрусталю отдаётся в ушах страшнее любого оповещения об урагане. Я опускаюсь на своё место, мысленно молясь о том, чтобы отец не сказал лишнего. — Всё в порядке? — с округлёнными глазами Сью хватает меня за коленку. Лучше не бывает. Боюсь, что у нас не осталось времени. — Нет… — мёртвым голосом отвечаю я, следя за волком в овечьей шкуре, расположившимся напротив. Тем временем папа уже поднимается на ноги. С болью в сердце запоминаю каждую морщинку на его лице, эту смешную, поседевшую бороду, и то, с какой любовью он всегда заботился обо мне, Сью и маме, работая на износ. — Что ж, я хочу поблагодарить всех, кто пришёл, за вашу неоценимую поддержку, которая долгие годы помогала мне справляться с этой ужасной работой, — шутит он, оглядывая присутствующих. — Как вам уже известно, я получил должность в нашем Мичиганском филиале, и завтра мы с девочками уезжаем из Сан-Франциско. Решение далось мне нелегко, но всё, что даётся с трудом, обычно приносит хорошие плоды. Признаться, из-за вас, ребята, я сильно постарел. По большей части это твоя заслуга, Скотт, — па с улыбкой кивает в сторону Скотта Хартмана, смущённо опустившего голову, и все опять смеются, тогда его бокал взмывает вверх. — Спасибо за лучшие годы! Жду вас в гости, только не всех сразу! Воздух вокруг меня сотрясается от оглушительных воплей радости. Коллеги отца и их жёны счастливо аплодируют ему, что-то кричат, поздравляют. Мама вытирает слёзы, торопливо промакивая их салфеткой. А пока все чокаются, мы с Марком не сводим друг с друга глаз. Теперь я уверена на все сто: мне конец. Это поняла даже сестра, чей испуг можно уловить за километр. — Он тебя убьёт, — пухленькие, розовые губы Сью еле двигаются. В полнейшем отчаянии она смотрит на меня и замирает, наблюдая за тем, как Марк без слов режет нас на куски. — Всё будет хорошо, не бойся. Он никого не тронет. Хотелось бы в это верить. Господи, как же я мечтаю сказать Сью, что мы сможем спокойно уехать без каких-либо последствий, но этого не случится. С меня обязательно потребуют плату за враньё. Из последних сил пытаюсь удержать это восторженное выражение на своём лице, даже похлопываю папе вместе с остальными, давясь дольками яблок с блёстками от конфетти. — Вы переезжаете? — Марк резко поворачивается к моему отцу, чуть не перевернув стакан с соком перед собой. Ярость начинает выходить из-под контроля, угрожая сорваться на первом встречном. Догадавшись о том, что его тон стал чересчур агрессивным, он за долю секунды меняет его на более дружелюбный. — Я думал, мы просто отмечаем ваше повышение. — И его тоже, — папа опускается на стул. Подвернув рукава рубашки, он подтягивает к себе салат, закидывая внушительную порцию на тарелку, и с усмешкой вздыхает. — К этой должности прилагается переезд, будь он неладен. Марк недобро щурится, прикрываясь обманчивой вежливостью. — Никогда не предполагал, что вы из тех людей, которые могут вот так просто бросить всё и уехать. — Спонтанность — это явно не про нашу семью! — вклинивается ма, категорично мотая головой. — Роб прилично ошарашил нас этой новостью ещё в начале июня. — Начале июня? — поражённо переспрашивает Марк, потирая подбородок. Желваки приходят в движение, отображая наивысшую степень взбешённости. — Ага. Вообще-то, я не горел желанием перебираться в абсолютно незнакомое место, но Маргарет посчитала, что смена обстановки будет полезна для всех, особенно для девочек, — отец пожимает широкими плечами и жестом указывает на меня. — Разве Джейн тебе об этом не говорила? Чтоб. Мне. Сдохнуть. Выражение лица Марка меняется слишком стремительно: удивление, гнев, затем он снова надевает эту ангельскую улыбку и пропускает идеально гладкие волосы сквозь пальцы. Уже вижу, как его извращённый ум обдумывает самое жестокое наказание за ложь, которую я утаивала от него в течение двух месяцев. — Да, само собой, она упоминала об этом. Как можно забыть рассказать о таком важном событии, — соглашается он, устало добавляя: — Простите, я совсем замотался. Служба в полиции отнимает столько сил. Порой я даже не помню, о чём шла речь пять минут назад. Хитрый говнюк с лёгкостью выкручивается, ко всему прочему ещё и решает воззвать к жалости. Марк настолько обаятелен, что узреть в нём социопата с садистскими наклонностями можно только с помощью лупы, а до тех пор все мамочки мира будут видеть в нём исключительно образцовую пассию для своих дочерей. В золотисто-карих глазах Сью возникает омерзение, стоит маме положить свою руку ему на плечо. Мне приходится пихнуть сестру в бок, чтобы она успокоилась и не выдала то, о чём другим знать нельзя. — Зато ты с лихвой компенсировал свои старания, — подарив Марку нежнейшую улыбку, ма делает небольшой глоток шампанского. — Твой отец рассказал мне по секрету, что ты закончил учёбу в академии с отличием. Он ужасно тобой гордится и ждёт, когда ты добьёшься таких же высот. Папа решает поднять бокал в честь дьявола. — Молодец, парень! Если бы у меня был сын, то он обязательно был бы похож на тебя. Сестра чуть не захлёбывается слюной от возмущения, чему я нисколько не удивляюсь. Братец Марк? Не доведи Господь такому случиться. Обычно братья не трахают своих сестёр и не избивают их до кровавых синяков. Меня выворачивает наизнанку от невозможности предупредить родителей об опасности, а смотреть на то, как они поклоняются подонку и того хуже. — Бросьте, мистер Денстон, вы сильно преувеличиваете, — приподняв уголки губ, Марк уводит смущённый взгляд, задерживая его на мне через мгновение. — Вам тоже есть, чем гордиться. У вас две удивительные дочери, одна из которых меня просто покорила, — позволив маме с папой ощутить свою важность, он застаёт меня врасплох другой фразой: — Жаль, что я не знал о ваших планах на этот вечер, тогда я бы подготовил свой сюрприз на другой день… Что?! Я с трудом сдерживаю свои настоящие эмоции. Дело плохо. Понятия не имею, что этот мерзавец задумал, но тут же прирастаю к стулу, прислушиваясь к каждому слову на пару со Сьюзен. — Какой сюрприз? — недоумённо интересуется ма. — Я поменялся сменой с напарником, чтобы устроить для Джейн мини-вечеринку, хотел забрать её на пару часов, чтобы она могла попрощаться с друзьями, но теперь сюрприз, кажется, придётся отменить, — расстроенно докладывает он. — Не хочу портить праздник мистера Денстона. Сегодня его день. — Вот как? Надо же… — Только если вы, конечно, не против отпустить её ненадолго. Обещаю, что присмотрю за ней и верну вашу дочь ровно к девяти в целости и сохранности. Вы же знаете, никто не обидит её, пока я рядом. Вот же лживая мразь… Нет, нет и нет! Ма начинает раздумывать над предложением Марка, периодически переглядываясь с отцом, который тоже хмурится в сомнениях. Внутри меня теплится крошечная надежда, что они откажут ему и не станут поддаваться на дьявольскую уловку, но враждебная сторона безупречно владеет искусством убеждения. Ни у кого и мысли никогда не возникнет усомниться в его честности. Ещё бы! Марк всегда вежлив, галантен, открывает двери перед женщинами, делает им комплименты, умеет быть обходительным и изображать то, чем не является. Совершенно не стоило ждать, что он проиграет. Марк — победитель, всегда и во всём. Сложив все «за» и «против», родители дают ему своё согласие, убив во мне последнюю надежду. Обречённо смотрю на их подобревшие лица и почти плачу. Они хотели как лучше, будет несправедливо винить их в чём-то. — Джейн ещё не собрала вещи, — неожиданно вмешивается Сью, задрав свой нос. Она демонстративно складывает руки на груди, выказывая всё неуважение к противнику. Марк продолжает мило улыбаться, но ярость в его глазах возрастает подобно волнам цунами. — Джейн успеет, — настойчиво говорит он. — Может быть, ты тоже хочешь поехать с нами, Сьюзен? Только этого не хватало. Я молниеносно вскакиваю на ноги и грозно таращусь на Сью, веля ей заткнуться. — Вот ей-то как раз и не помешало бы сложить шмотки. Она один свой чемодан несколько часов искать будет. Чтобы избежать катастрофы, быстрым шагом направляюсь к родителям и обнимаю их по очереди. Нужно увести монстра подальше от них. — Спасибо, что разрешила, — шепчу я на ухо маме. — Не злись на меня, хорошо? Она тихонько кивает, и мне становится не так тяжело уходить. Наконец, я встаю за спиной у Марка и с решимостью опускаю трясущиеся ладони на его плечи, повторяя про себя, что никогда больше в этой жизни я не дотронусь до этого чудовища. — Нам пора идти. Не хочу опоздать на свой праздник. — Да, разумеется, — скорбно вздохнув, как положено хорошему актёру, он берёт мою руку и поднимается из-за стола. — Мистер и миссис Денстон, я буду ужасно скучать по вашей семье. Вы мне, как вторые родители, — приобняв мою мать, Марк целует её в щёку и жмёт руку отцу. — Чёрт, надо срочно бежать, а то ещё расплачусь. Приходится издать жалкое подобие умиления и сделать вид, будто эта шутка вызвала у меня искренний восторг. Все, кто сидит поблизости, улыбаются очаровательному Марку Мейсону по-настоящему. Сью опустошённо смотрит нам вслед, чем ещё сильнее разбивает мне сердце. На выходе из гостиной замечаю, что Тим и Тайлер пялятся на неё с нездоровым интересом с дальнего конца стола, но это меня не беспокоит. Придурки слишком трусливы, чтобы сотворить какую-нибудь фигню в присутствии взрослых. С сестрой всё будет в порядке, пока она остаётся под присмотром родителей. В прихожей Марк помогает мне надеть джинсовую куртку. — Браво, Джейн. А мозги-то у тебя всё-таки остались, — любезные нотки исчезают из его бархатного голоса. Теперь, когда я полностью в его власти, зло может выйти из укрытия. — Начинай молиться о том, чтобы мне перехотелось уродовать твою красивую мордашку.***
Мы проскакиваем перекрёстки один за другим на большой скорости. За то время, что я пыталась понять, куда меня везут, Марк не произнёс ни слова. Давящая тишина и мучительное предчувствие конца заставляют мои внутренности съёжиться. Раньше я пыталась бороться с ним, только каждый раз мои попытки были заведомо обречены на провал. Если Марк чего-то не получал от меня добровольно, то обязательно выбивал это силой. Удовлетворение не наступало до тех пор, пока он не увидит мои слезы, боль или отчаяние, но особой жестокостью он отличался именно в те моменты, когда не чувствовал во мне необходимого повиновения. Однажды случилось непоправимое: желание избавиться от него погубило абсолютно невиновного человека. Мой план быстро раскрылся, и с тех пор я больше не пыталась перечить ему. Вариантов остаётся немного, когда тебе противостоит власть. Так что, осознав, что спастись от Марка Мейсона мне не под силу, я окончательно смирилась со своей участью. Пришлось научиться абстрагироваться от любых чувств, насильно вбить себе в голову мысль о том, что только полностью подчинившись, в чёрном списке не появится имя моей сестры или родителей. Иногда это помогало прожить очередной день, а иногда мне хотелось перерезать вены и покончить со всем этим дерьмом. Такое происходило уже сотню раз, но сердцем чувствую — сейчас всё будет по-другому. Ненависть захлёстывает с двойной силой, когда по левую сторону от нас начинают мелькать огни моста. Слёзы толстой пеленой застывают в моих глазах. — Джейн, любимая, в чём дело? — насмешливо спрашивает Марк, сворачивая к Форт-Пойнту. — Ты же не рассчитывала, что я оставлю тебя без присмотра? Я достаточно наслышан о тех местах, где ты любишь прятаться. Чем тебе не ирония — подохнуть в самом безопасном для тебя месте? Заливаясь тошнотворным смехом, он останавливается на пустой стоянке. Не могу даже смотреть в это подлое лицо под маской блюстителя закона. Очевидно, кто-то из Хартманов всё время следил за мной. Только эти гадёныши могли согласиться на такое. Будь они все прокляты! Единственное место в этом долбанном городе, которое я считала почти что святым, где никто не смел меня трогать! Теперь и оно будет опорочено этой грязной тварью. Нет смысла тянуть резину. Не дожидаясь команды, я молча выхожу из машины и направляюсь к переходу под автострадой, украдкой следя за тем, как Марк вальяжной походкой следует за мной. Когда мы подходим к спуску, он грубо толкает меня в спину, веля идти дальше. Я больше не сдерживаю слёзы и жадно цепляюсь за высохшие стволы деревьев, чтобы не упасть. Гул машин с моста и звуки бьющихся волн с трудом заглушают мои всхлипы на пустынном тёмном пляже. Я почти дохожу до огромной преграды из камней, но внезапно слышу свирепый приказ: — Остановись. Дальше мы не пойдём. Виновато опустив голову, замираю в стойке смирно и жду, сотрясаясь как осиновый лист. Моё платье начинает задираться от порывов холодного ветра, кажущегося таким тихим на фоне того кровожадного голоса за спиной. — Ну давай, повернись, если не боишься… Боюсь. Ужасно. Паника давно возымела надо мной верх, но я беру себя в руки, поворачиваюсь и сразу же зарабатываю болезненную пощёчину. Марк редко нарушает своё правило «никогда не оставлять следов на тех частях тела, где это будет слишком заметно», но сегодня он чертовски зол, и больше его ничто не сдерживает. В то время как я держусь за лицо, не решаясь поднять глаз, он подступает ко мне шаг за шагом. — Думала, ты самая умная? — он ожесточённо хватается за мои длинные волосы и тянет их к себе, вырвав из меня громкий вскрик. — Думала, просто возьмёшь и скроешься, не попрощавшись? Прости, милая, но так не пойдёт. Новый удар внушительной силы проходится уже по другой щеке. Было больно, но не больнее удара в живот. — Я собиралась рассказать, клянусь! — безумная истерика превращается в психоз. Мне хочется вырваться, но Марк с лёгкостью удерживает меня даже одной рукой. — Не ври мне, дрянь, — с умиротворённой улыбкой он крепче впивается в волосы. — Ты давно знала. Твоя тупая мамаша это недавно подтвердила. За два месяца у тебя была целая куча возможностей рассказать мне, но ты это скрыла. — Нет! Всё не так! Дай мне объяснить, пожалуйста! Успеваю лишь заглянуть в разъярённые глаза, когда Марк швыряет меня на песок. Не проходит и секунды, как он проходится ногой по рёбрам, заставив согнуться от жгучей боли. — Ну, и как теперь я должен поступить? Твоя ложь всё очень усложнила, Джейн. Из-за тебя я нарушил своё главное правило, а ты знаешь, как я не люблю его нарушать. Теперь тебе и твоей тупоголовой семейке придётся остаться. Хочешь посмотреть, как твоего папашу посадят лет на двадцать за то, чего он не делал? Для мамочки я придумаю что-то поинтереснее, ну и, конечно же, не забуду про малышку Сьюзи. — Они здесь ни при чём! Не вмешивай их! Это касается только нас! Практически захлёбываюсь песком, безостановочно рыдая от своей беспомощности. Я не знаю! Не знаю, твою мать, что ещё сделать, чтобы он оставил нас в покое! Дьявол стоит и нагло упивается своей властью надо мной, наблюдая за чужим унижением, которое он любит больше всего на свете. — Когда твоих родителей посадят, а Сью заберёт опека, ты останешься одна, вот тогда мы с тобой и развлечёмся. А после тебя я доберусь до неё. Хотя зачем мы будем ждать так долго? — Марк наклоняется и по-зверски требует: — Звони сестре. Пусть приедет. Превозмогая боль, я встаю на колени перед ним и повисаю на его пиджаке. — Не надо, Марк, прошу тебя. Не трогай Сью. Я не хочу, чтобы она знала, каково это. Прости меня, — сердце обливается кровью. Я уже ни черта не вижу за всеми этими слезами, но мне приходится признаться и обратить весь удар на себя, чтобы больше никто не пострадал. — Да, я соврала. Я хотела сбежать и надеялась, что ты не узнаешь. Это было очень глупо. Прости… Просто чудовищно. При всей моей ненависти, я продолжаю пресмыкаться перед этим человеком и умолять о снисхождении, приготовившись терпеливо вынести всё, что бы он мне не приготовил. Цена лжи слишком велика. Марк протягивает руку, чтобы стереть мокрые дорожки с моих щёк. — Джейн, любимая, твоих слёз недостаточно, неужели ты этого не понимаешь? — слащаво протягивает он. — Такую ошибку ничем не исправить. Даже не представляю, что мне с тобой сделать. — Отпусти меня, — я поднимаю на него покрасневшие, полностью отчаявшиеся глаза. — Я тебе не нужна. Ты просто боишься, что я расскажу кому-то, но этого не произойдёт. Никто и никогда не узнает о нас. Я буду молчать, обещаю, только не трогай мою семью. Позволь нам уехать. Возможно, эта просьба рискованная, но я не прощу себе, если не попытаюсь. Марк ошарашенно смотрит на меня, поразившись такой наглости. — Бояться нужно как раз не мне! — рявкает он, отпихивая меня в сторону. — Где гарантия, что ты не начнёшь трепать языком? Гарантия… Разные мысли начинают крутиться в голове, но самые омерзительные слова, которые я никогда бы не произнесла, всё же вылетают изо рта. — Моя жизнь принадлежит тебе. Можешь делать с ней всё, что захочешь, только позволь нам уехать. Демонстрирую ему трясущуюся руку, где с обратной стороны, чуть выше запястья, Марк когда-то вырезал ножом первую букву своего имени. После этого мне пришлось носить закрытую одежду, чтобы скрыть последствия его жестокости. Отчётливо помню, как это клеймо долго не заживало. Заметив воспаление, Марк сделал быстрый звонок своему дружку медику, объяснив всё тем, что я обыкновенная чокнутая суицидница, и он героически спас меня от смерти. Ублюдок. Придерживая руками рёбра, тяжело дышу и жду, пока монстр примет решение. Не могу поверить, но мои слова срабатывают. Он отступает на пару шагов и хитро улыбается. — Тебе придётся хорошенько постараться, чтобы убедить меня. Ты ведь знаешь как, верно? Раздевайся, любовь моя. Раз уж это наш последний раз, сделаем его незабываемым… Мне плевать. Я готова принести последнюю жертву, чтобы Марк навсегда исчез из моей жизни. Смахнув остатки слёз, я поднимаюсь на ноги, снимаю куртку и расстёгиваю платье, оставшись перед ним в нижнем белье. — На колени, Джейн. Как гром, в ушах раздаётся лязг металлической пряжки ремня. Чтобы заглушить приступ отвращения, я снова и снова прокручиваю причины, по которым втаптываю себя в грязь последний раз: Сью, мама, папа. — Работай усерднее, чтобы я не передумал, — Марк ухмыляется, когда я склоняюсь перед ним. Закрываю глаза. Не хочу ничего видеть и чувствовать, но клянусь, что больше никто со мной такого не сделает. Ни один подонок не получит такую власть и не заставит меня встать на колени ещё раз. Я не позволю. Никогда.